и мать убитого солдата с позорной пенсией в руках
Поставьте памятник деревне
ПОСТАВЬТЕ ПАМЯТНИК ДЕРЕВНЕ
Русская народная линия
К 45-летию безвременно ушедшего поэта издательство «Царское Дело» выпустило сборник его стихов и прозы …
В 2011 году нашему современнику, пронзительному русскому поэту, писателю и кинематографисту Николаю Мельникову, безвременно ушедшему от нас пять лет назад, исполнилось бы 45 лет. К этой дате издательство «Царское Дело» выпустило в свет сборник его стихов и прозы «Русский Крест».
Творчество Н. Мельникова известно в основном читателю по вышедшей в печать небольшими тиражами одноименной поэме. Появившаяся в начале нынешнего столетия, в период страшного русского безвременья, развала великой страны, разгула русофобии, поэма «Русский Крест» никого не оставила равнодушным. Ее пронзительные, кровоточащие строки, кричащие о русской беде, молящие о русском возрождении, воплотили в себе лучшие черты классической национальной литературы: высокую, горнюю гражданственность тютчевской поэзии и простоту твардовских строф. Но если это произведение, как и отдельные стихотворения Н. Мельникова, стало широко известно среди русских читателей, то иные его стихи и особенно проза долгое время почивали под спудом.
Стихи Николай Мельников начал писать еще в школе. И уже тогда в них слышались тревожные нотки горечи за судьбу брошенной деревни, пустеющей у него на глазах, за свое родное село Лысые, затерявшееся в глубинке Брянщины, на границе трех республик:
Еще один забьет окошки накрест,
Смахнув рукой испарины со лба,
И эти вещи, собранные наспех,
Забудет сиротливая изба.
Еще один махнет за счастьем в город
Своим кривым, непонятым путем,
И, может, после никогда не вспомнит
Избу с забитым наглухо окном.
В ГИТИСе, куда Николай поступил оставив педагогическое училище, он был самым молодым студентом, и когда его спрашивали, откуда он такой юный взялся, он иронизировал: «Я из Лысых»!
У брата появилось много друзей среди художников, писателей, актеров. Но стали появляться знакомые и среди священников, православных христиан. Большинство из них не понаслышке знали наш отчий дом. Каждое лето брат привозил к нам домой друзей. Объяснял, что им деваться некуда: до дома далеко и дорого! А учились с ним люди и с Сахалина, и с Камчатки, и иностранцы.
Из райцентра Колю приглашали выступить на вечерах поэзии. Он смущался, пытался отказываться, но мать настаивала: «Иди, а то люди подумают, что ты загордился!» О своих проблемах Коля говорил только нам с сестрой, и поэтому у других создавалось впечатление, что лучше, чем Коле, на Руси не живется никому. А проблем было предостаточно, только он их никогда не ставил выше проблем своих друзей, близких, знакомых.
После службы в армии Коля женился. Жена тоже была студенткой ГИТИСа, только училась на другом факультете. Стройная, хрупкая, тоненькая, по деревенским меркам она вызывала лишь вздохи сострадания, здесь ведь как мыслят: чем дороднее девка, тем лучше. Поэтому каждый раз провожая сына с женой в Москву, мать непременно нагружала им неподъемные сумки с мясом, солениями да картошкой, ведь «в Москве-то есть нечего, а здесь все домашнее, и невестке надо поправляться».
После развода теща не стала выписывать Колю, за что он ей был очень благодарен. Они до конца поддерживали добрые отношения и помогали друг другу, как могли.
Да, у нас отключен телефон (из-за ремонта линии), поэтому если надо что-то передать, звоните на работу, меня отыщут и передадут.
Готовлю к выпуску книгу (стихи и поэма), так что, даст Бог, у меня к зиме будет собственная книга. Даже не верю!»
Вот она, его обыденная жизнь! В этом кратеньком письме, а вернее, в двух строчках, мы уловили, что не все так хорошо, как он хочет нам представить.
Брат жил, как скиталец: то в общежитии на Студенческой, то в комнатке на втором этаже кинотеатра повторного фильма, то у друзей, то в пустой, заброшенной коммуналке, где, кстати, и родилась поэма «Русский Крест». Я тогда приехала в Москву на очередную операцию, но все места в НИИ были заняты, и надо было дождаться, пока освободится койка. Коля, встретив меня на вокзале, повез к себе. При виде его жилища я внутренне содрогнулась: из трех наглухо забитых и опечатанных комнатушек лишь одна была открыта, там и ютился брат. Ни газа, ни воды, ни санузла. Но, слава Богу, хоть крыша есть над головой, есть раскладушка, и иногда поздней ночью можно включить свет. Раскладушку Коля, естественно, уступил мне, а сам примостился на полу. У нас с детства так было принято: если в доме гость, то он спит на лучшем месте, а хозяева размещаются где придется.
Утром Коля дал мне почитать рукопись «Русского Креста». Я была самым первым читателем этой поэмы. Помню, что сильно плакала и не могла ничего сказать по поводу этого произведения, ведь образ был знаком мне с детства. Возможно, мои слезы и были самым точным комментарием к «Русскому Кресту», так что слова уже были не нужны.
Вот в таких условиях Коля творил.
И что удивительно: своего жилья у брата никогда не было, а вот за други своя он бился не на шутку. Уже после смерти Коли, познакомившись с мамой Максима Трошина, я узнала, что если бы не мой брат, она, может быть, до сих пор проживала бы в разваленной, неотапливаемой коммуналке. Зная творчество ее сына и его трагическую судьбу, Николай обратился в Государственную Думу и к губернатору области, и Надежда Михайловна получила квартиру.
Очень много добрых Колиных дел оставались для нас, его родных, «за кадром».
Господь хранил и берег нашего брата. Однажды, выходя из дома, он остановился, прикурил и только сделал шаг, как сзади, на то самое место, где он только что стоял, с пятого этажа упала огромная сосулька. А в другой раз, когда мы были в гостях у его однокурсницы, Коля вдруг предложил мне поменяться нательными крестиками, шутливо пояснив, что хочет попробовать понести чужой крест, и заторопился на метро. Через два часа он позвонил: оказывается, из-за поворота на огромной скорости выскочила машина и едва не сбила его. На следующий день мы вернули друг другу крестики.
Там же, в Москве, я впервые встретилась со священником, которого Коля привел ко мне перед операцией для соборования. Потом это повторялось все чаще. Со временем я прочувствовала необходимость в исповеди и причастии.
. После смерти Коли у Константина родился мальчик, и он назвал его Николаем.
В последние годы Оптина пустынь значила очень многое в жизни брата. Уже в самый первый его приезд в обитель отец Илий подарил Коле фигурку сидящего монаха, вырезанную из черного дерева. Брат очень гордился этим подарком, он еще не знал, что хотел сказать им батюшка, хотя и догадывался.
Об этом «оптинском» периоде упоминал и друг Николая Александр Сушенок. Он рассказывал, в частности, как 29 апреля 2006 года, выписавшись из больницы, он сам впервые приехал к отцу Илию. Открыл им Николай.
К обеду мы вернулись в Козельск. К трем часам дня все ждали приезда батюшки Илия. По Коле было видно, что он был счастлив: улыбался, шутил, но притом вел себя очень скромно, переводил разговор в другое русло, если кто начинал придавать значение его литературной деятельности. »
Я разговаривала с таксистом, который видел Колю сидящим на автобусной остановке с вечера и до утра. Только утром таксист заметил, что тело брата сползло со скамейки.
В брюках, в маленьком карманчике, я нашла узенькую ленточку молитвы 90-го псалма: «Живый в помощи Вышнего. »
В день поминовения брата мы с односельчанами вдруг заговорили о храме, развалины которого многие годы служили лысовцам немым небесным укором. Брат давно мечтал восстановить эту церковь, некогда возведенную в честь Успения Пресвятой Богородицы. Приезжая из столицы домой, он всегда приходил к этому месту, подолгу сидел у руин, что-то записывал, заснял уцелевшие образы святых.
И вдруг, поминая Колю, все решили, что, конечно же, храм надо восстанавливать. Как положено, благословились, созвали собрание, создали приход. Однако почти два года ушло только на то, чтобы оформить необходимые документы и расчистить площадку под строительство. Владыка Брянский и Севский Феофилакт освятил место, благословил меня на дальнейшие труды по возрождению храма и назначил старостой прихода. Но больше всего мне запомнились его слова в память о брате: «Поэма его будет законченной тогда, когда будет стоять Храм».
Слава Богу, дело понемногу продвигается, хотя и медленно. Сельчане ведь, понятно, люди небогатые, так что вся закавыка заключается в отсутствии средств. От бедности приходится приглашать на помощь студентов, просить районные и областные власти помочь с техникой, с материалами. Ну и, конечно, собираем по копеечке. Московский архитектор Сергей Анатольевич Денисов бесплатно, во славу Божию, разработал проект. Новое здание тоже будет деревянным, как и прежняя церковь. С Божией помощью скоро поставим новый фундамент. Дальше нужно будет добывать кирпич, дерево, думать, как расплатиться с мастерами. На месте старого строения установили поклонный крест.
Осенью 2010 года, разбирая цоколь (наземную часть фундамента), мы обнаружили в алтарной части медную табличку, заложенную нашими прадедами в 1840 году при строительстве храма. Но, что самое примечательное, нашли мы ее точно в тот день, 30 октября (по старому стилю 17-го), когда и была заложена церковь. То есть, ровно через 170 лет!
Все друзья и враги, все, кого я обидел когда-то,
Вы простите меня, и просить об одном вас хочу:
Будет вам тяжела иль совсем безразлична утрата,
Все равно вы хоть раз помяните, поставьте свечу. »
Поставьте памятник деревне. Николай Мельников
Поставьте памятник деревне. Николай Мельников
«Поставьте памятник деревне. »
07.03.2016
К пятидесятилетию поэта Николая Мельникова (+ 2006) …
6 марта исполнилось бы 50 лет поэту Николаю Мельникову.
Николай Алексеевич Мельников (1966-2006) вошел в русскую поэзию и русскую культуру прежде всего своей глубокой символичной поэмой «Русский крест».
Сегодня мы публикуем небольшую подборку его стихов, собранную редакцией в сети.
Напоминаем читателям, что на малой родине поэта в селе Лысые Брянской области возводится храм. О его восстановлении мечтал Николай, его описывал в поэме «Русский крест». Родная сестра поэта, как и главный герой поэмы, по рублю собирает средства на храм.
***
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках.
И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли.
И путь поет в тоске от боли
О непонятной «русской доле»
Под тихий плач и ветра свист.
Пусть рядом робко встанут дети,
Что в деревнях еще растут,
Все тот же черный, рабский труд.
Присядут бабы на скамейку,
И сапоги, и телогрейки,
И взгляд потухший. в никуда.
Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждет свой смертный час.
Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы,
Одно лишь «Господи помилуй!»
И вера в праведность судьбы.
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
Мама! Родна;я! Если б ты знала
Там, на промокшем перроне вокзала,
Как тяжело моё сердце стучало,
Как мою душу тоска разрывала!
Только слеза по щеке пробежала.
Это одну лишь тебя волновало.
Что со мной было? Что со мной стало?
Ты не всегда и не всё понимала.
Только молилась, только прощала,
Господи, как же минут этих мало!
Поезд качнулся, и ты побежала,
Слёзы платком на ходу утирала.
А проводница мне чай предлагала,
А за окошком Россия мелькала,
Как я люблю тебя! Если б ты знала!
Твоя Россия. Думая о ней,
Уберегись соблазнов и обманов:
Одна молитва может быть сильней,
Чем целый митинг с сотней горлопанов.
И суетою души захлебнулись.
И не с мечом в открытом чистом поле,
Ни силою, ни криками «Доколе!»
Ликует он, и тщетен подвиг твой
На поприще «российского спасенья».
Есть Вера, Бог, Отечество и ты!
Лишь это русских делает народом!
Решись, уйди бесовской суеты,
Пусть даже «струсил» скажут мимоходом.
Уйди! И сам неистово молись,
Чтоб Бог вернул и Веру, и сплоченье,
Ни слёз, ни покаянья не стыдись
Во имя долгожданного спасенья.
Из всех краёв растерзанной земли,
Как нити золота, польются вверх молитвы,
Чтобы до Господа, до всех Святых дошли,
Прося благословенья правой битвы!
Спасётся Русь. И пусть не будут знать,
Что ты всё это вымолил у Бога!
Мы никогда не умрём
Песня из кинофильма «Русская жертва»
Нам кажется, мы никогда не умрём,
Когда нам едва исполняется двадцать.
Мы песни поём, безшабашно живём,
И в девушек славных мечтаем влюбляться.
Нам кажется, мы никогда не умрём.
Но вот призвала нас на подвиг Отчизна,
И мы, опалённые страшным огнём,
Стоим уже где-то меж смертью и жизнью.
Меж смертью и жизнью стоят все; бойцы,
Стоят на войне против этой войны.
И есть автомат и граната одна,
Да русская честь, что с рожденья дана.
Мы верим, что мы никогда не умрём,
Нас матери встретят, и жёны, и дети.
Ведь помощь придёт. Мы её подождём.
Мы выстоим в этой шальной круговерти.
Так надо. Мы выстоим здесь и сейчас.
Нам выдержать, выдержать самую малость.
Но красным становится снег возле нас,
И белого снега совсем не осталось.
Меж смертью и жизнью стоят все бойцы.
Стоят на войне против этой войны.
И есть автомат и граната одна,
Да русская честь, что с рожденья дана.
Казалось, что мы никогда не умрём,
Но падают наши товарищи рядом.
Вся рота легла под свинцовым дождём,
И нам ничего уже больше не надо.
Не надо подмоги, не надо наград.
Ни плен, ни предательство нас не пугают.
Построены всё на последний парад,
И рота безшумно по Небу шагает.
Теперь уж далёко от нас все; бойцы,
Теперь они там, где не слышно войны.
Но чудится взгляд всепрощающих глаз:
«Мы души свои положили за вас».
Будто нам для вечных снов выстелен ковёр.
Покидая отчий дом, мы давали слово:
Скоро поле тишины станет полем брани,
Скоро ночь уйдёт домой, унося туман,
Скоро копья зазвенят в чужеземном стане,
И взовьётся в синеву знамя у славян!
Исчерпалось до конца русское терпенье!
Встанем, братья, в полный рост на земле родной!
Не впервой нам принимать ратное крещенье
И из пепла воскресать тоже не впервой!
Наша слабость, наша рознь в прошлом остаётся,
Путь раздоров и обид мы прошли сполна.
Упаси нас впредь, Господь, меж собой бороться:
Коли Родина одна нам навек дана.
Пусть поможет острый меч да скакун крылатый,
Не скорбите ни о чём в этот светлый час:
С нами Бог, за нами Русь, наше дело свято!
Кто останется в живых, тот помянет нас!
Крутится, вертится шар голубой,
Уходит от девушки парень к другой,
Что мне Украина, что мне Беларусь,
Я сам по себе сильный,
Но, братцы, ей-Богу, за вас молюсь,
Куда же вы от России?
Крутится, вертится шар голубой,
Страну мы уже провертели:
Кругом нищета, кругом позор.
Этого ль мы хотели?
Что мне Украина, что мне Беларусь,
Я сам по себе сильный,
Но, братцы, ей-Богу, за вас молюсь,
Куда же вы от России?
Шар не крутите, будьте добры,
Очень нужна передышка.
Давай к москалям, хохлы и сябры!
Иначе нам всем крышка!
Что мне Украина, что мне Беларусь,
Я сам по себе сильный,
Но, братцы, ей-Богу, за вас молюсь,
Кто же мы все без России?
Пророки есть в Отечестве своём,
И Лермонтов, и Пушкин не о том
Пророчили судьбу своим «Пророкам».
Да, ниспослал Всевышний Судия
Заветы избранным: «Восстань, и виждь, и внемли. »
Но. Неизвестна нам судьба твоя
«Глаголом жгущий», «обходящий земли».
Кто даст ходить свободно меж людей
Пороки обличающим пророкам?
И кончит наказанием жестоким!»
И будет схвачен, и в сырой подвал
Он будет брошен жёсткими руками,
Чтоб меж людей речей не толковал
И властвовать не смел над их умами!
Его в темнице страшно изобьют,
И глаз его лишат, и дара речи,
И выведут на волю, и толкнут:
«Ступай, пророчествуй, свободный человече!»
Поставим Памятник Деревне
Наша страница – это коллективная попытка СЛОВОМ откликнуться на широко известное поэтическое воззвание замечательного русского поэта, так рано ушедшего из жизни, Николая Алексеевича МЕЛЬНИКОВА, почти четверть века назад написавшего стихотворение, которым и открывается эта страница:
ПОСТАВЬТЕ ПАМЯТНИК ДЕРЕВНЕ
Николай Алексеевич Мельников
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках.
И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли.
И путь поёт в тоске от боли
Непротрезвевший гармонист
О непонятной «русской доле»
Под тихий плач и ветра свист.
Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждёт свой смертный час.
Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы,
Одно лишь «Господи помилуй!»
И вера в праведность судьбы.
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
Судьба русской деревни сложна и трагична. Это хорошо понимал и Николай Мельников четверть века назад, и это более чем очевидно сегодня для всех нас, не потерявших способность видеть, слышать, думать и выражать свои мысли и чувства неравнодушным словом. Вот уже полтора года существует эта площадка, на которой собираются в формате отсылок поэтические и прозаические материалы целевого назначения, которое можно определить как СЛОВО о РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ. Чтобы понять о чём эти СЛОВА, достаточно просто прочитать заголовки представленных здесь материалов.
Никаких коммерческих целей данный проект не преследует. Всё делается исключительно на добровольной основе. Хотите разместить своё стихотворение, эссе, публицистический очерк на странице Памятника, пришлите на Приемный портал отсылку на своё произведение, укажите его название и своё поэтическое имя. И это появится, возможно и с некоторой задержкой, на данной странице. (ПРИЕМНЫЙ ПОРТАЛ, его координаты – http://www.stihi.ru/2017/01/16/12172 )
Все иные соображения, предложения, вопросы, критику и прочие корректные и некорректные обращения присылайте через опцию личных сообщений. Меня зовут Владимир. Никакой личной выгоды от ведения этого проекта не имею.
Всего лишь дань памяти…
Всем творческих успехов и удачи в жизни!