идеальная форма правления по монтескье
Классификация форм правления Шарля Монтескье
Автор: Пользователь скрыл имя, 15 Декабря 2011 в 00:24, реферат
Описание работы
Восемнадцатый век вошел в историю как век Просвещения и великих социальных потрясений. Монтескье вместе с Вольтером открыл эпоху Просвещения, продолжив традиции гуманистов эпохи Возрождения.
Содержание
Введение ……………………………………………………………………………. 3
1. Общество и политический закон …………………………………………. 5
2. Формы государства в политико-правовом учении Ш.Монтескье ……….. 8
3. Причины разнообразия форм правления ………………………………… 11
Заключение ………………………………………………………………………. 15
Список использованных источников ……………………………………………. 17
Работа содержит 1 файл
Классификация форм правления Шарля Монтескье.doc
Федеральное агентство по образованию РФ
ГОУ ВПО Ростовский Государственный Экономический Университет (РИНХ)
по дисциплине «История политических и правовых учений»
на тему: «Классификация форм правления государства Шарля Монтескье»
Выполнил: Степаненко О.В., ЮРG-655
Проверил: проф. Самыгин П.С.
Введение ……………………………………………………… ……………………. 3
Заключение ………………………………………………………………………. 15
Список использованных источников ……………………………………………. 17
Введение
Восемнадцатый век вошел в историю как век Просвещения и великих социальных потрясений. Монтескье вместе с Вольтером открыл эпоху Просвещения, продолжив традиции гуманистов эпохи Возрождения.
Термин «Просвещение» утвердился после статьи И.Канта «Что такое просвещение?» (1784). Деятели Просвещения желали утвердить на земле «царство разума», где восторжествует гармония интересов свободного человека и справедливого общества. Первым в идеологии просветительства развернутую политическую доктрину создал Монтескье.
Французский аристократ Шарль Луи де Секонда, барон де Ла Бред и Монтескье (1689—1755) стоит в ряду блестящих деятелей французского Просвещения, таких как Вольтер, Гельвеций, Дидро и др. Он родился в департаменте Жиронда недалеко от Бордо. Семья его принадлежала к той провинциальной аристократии, которая так окончательно и не смирилась с абсолютной властью Бурбонов.
Наряду с юриспруденцией и политикой в поле его внимания и творчества находились проблемы философии, этики, истории, социологии, религии, политической экономии, естественных наук, искусства и литературы.
Тремя основными его произведениями являются «Персидские письма» (1721), «Размышления о причинах величия и падения римлян» (1734) и, наконец, итог двадцатилетнего труда — «О духе законов» (1748).
В соответствии с выше изложенным считаю весьма интересным для рассмотрения и всегда актуальным вопрос о классификации форм правления по Ш. Монтескье.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
· Рассмотреть понятие общества и политического закона
· Проанализировать учение о формах правления
· Раскрыть причины разнообразия форм правления.
1. Общество и политический закон.
Главная тема всей политико-правовой теории Монтескье и основная ценность, отстаиваемая в ней,— политическая свобода. К числу необходимых условий обеспечения этой свободы относятся справедливые законы и надлежащая организация государственности.
В поисках «духа законов», т. е. закономерного в законах, он опирался на рационалистические представления о разумной природе человека, природе вещей и т. д. и стремился постигнуть логику исторически изменчивых позитивных законов, порождающие их факторы и причины.
Закономерное в тех или иных отношениях (т. е. закон, правило соответствующих отношений) означает, согласно Монтескье, разумное и необходимое, противопоставляемое им случайному, произвольному и фатальному (слепой судьбе).
Закон, по Монтескье, как раз и выражает момент определяемости, обусловленности и пронизанности тех или иных отношений разумным началом, т. е. присутствие разумного (и необходимого) в этих отношениях.
Общим понятием закона охватываются все законы— как неизменные законы, действующие в мире физическом, так и изменчивые законы, действующие в мире разумных существ. Как существо физическое человек, подобно всем другим природным телам, управляется неизменными естественными законами, но как существо разумное и действующее по собственным побуждениям человек (в силу неизбежной ограниченности разума, способности заблуждаться, подверженности влиянию страстей и т.д.) беспрестанно нарушает как эти вечные законы природы, так и изменчивые человеческие законы.
Применительно к человеку законы природы (естественные законы) трактуются Монтескье как законы, которые «вытекают единственно из устройства нашего существа». К естественным законам, по которым человек жил в естественном (дообщественном) состоянии, он относит следующие свойства человеческой природы: стремление к миру, к добыванию себе пищи, к отношению с людьми на основе взаимной просьбы, желание жить в обществе.
Монтескье специально отмечал неправоту Гоббса, приписывавшего людям изначальную агрессивность и желание властвовать друг над другом. Напротив, человек, по Монтескье, вначале слаб, крайне боязлив и стремится к равенству и миру с другими. Кроме того, идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества других идей, что не может быть первой во времени идеей человека.
Но как только люди соединяются в обществе, они утрачивают сознание своей слабости. Исчезает существовавшее между ними равенство, начинаются войны двоякого рода — между отдельными лицами и между народами. Появляются законы, определяющие отношения между народами (международное право); законы, определяющие отношения между правителями и управляемыми (политическое право); законы, которые определяют отношения всех граждан между собой (гражданское право).
Потребность людей, живущих в обществе, в общих законах обусловливает, согласно Монтескье, необходимость образования государства. Соединение всех отдельных сил образует политическое состояние (государство); эта соединенная сила может быть отдана в руки одному или нескольким лицам; основываясь на том, что отеческая власть установлена природой, полагают, что правление одного наиболее естественно.
Такое соединение силы отдельных людей предполагает наличие уже единства их воли, т. е. гражданское состояние. Для образования государства (политического состояния) и установления общих законов необходимо, таким образом, достаточно развитое состояние жизни людей в обществе, которое Монтескье называет гражданским состоянием.
Положительный (человеческий) закон предполагает объективный характер справедливости и справедливых отношений. Справедливость предшествует положительному закону, а не впервые им создается.
Закон вообще — это, по Монтескье, человеческий разум, управляющий всеми людьми. Поэтому «политические и гражданские законы каждого народа должны быть не более как частными случаями приложения этого разума». В процессе реализации такого подхода Монтескье исследует факторы, образующие в своей совокупности «дух законов», т. е. то, что определяет разумность, правомерность, законность и справедливость требований положительного закона.
Перечисляя необходимые отношения, порождающие закон (т.е. законообразующие отношения и факторы), Монтескье прежде всего обращает внимание на характер и свойства народа, которым должен соответствовать закон, устанавливаемый для данного народа. Кстати говоря, также и правительство, соответствующее этим требованиям, расценивается им как наиболее сообразное с природой вещей. Отсюда вытекает и общий вывод о том, что лишь в чрезвычайно редких случаях законы одного народа могут оказаться пригодными также и для другого народа. Данная идея Монтескье в дальнейшем стала исходным пунктом воззрений представителей исторической школы права (Г. Гуго, К. Савиньи, Г. Пухты и др.) о «народном духе» как основной правообразующей силе и носителе права.
Также Монтескье отмечает необходимость соответствия положительных законов природе и принципам установленного правительства (т. е. форме правления), географическим факторам и физическим свойствам страны, ее положению и размерам, ее климату (холодному, жаркому или умеренному), качеству почвы, образу жизни населения (земледельцев, охотников, торговцев и т. д.), его численности, богатству, склонностям, нравам и обычаям и т. д. Специальное внимание уделяется необходимости учета взаимосвязанности законов (или, как сейчас бы сказали, системной целостности законодательства), особых обстоятельств возникновения того или иного закона, целей законодателя и т. п.
Решающее влияние на законы, согласно Монтескье, оказывают природа и принцип правительства, учреждаемого в гражданском состоянии. Он различает три образа (формы) правления: республиканский, монархический и деспотический. При республиканском правлении верховная власть находится в руках или всего народа (демократия), или его части (аристократия). Монархия — это правление одного человека, но посредством твердо установленных законов. В деспотии все определяется волей и произволом одного лица вне всяких законов и правил. Подвидами республиканского строя являются демократия и аристократия.
2. Формы государства в политико-правовом учении Ш.Монтескье.
Идеал свободы обосновывался результатами анализа существующих форм государства. Монтескье различает две правильные формы – республику (демократию и аристократию) и одну неправильную – деспотию. Каждая из них характеризуется определенными принципами, взаимоотношениями с гражданами. Природа правления определяется двумя величинами: численностью людей, осуществляющих суверенную власть, и способом осуществления власти. Под принципом правления Монтескье понимал те «человеческие страсти, которые двигают им», и называл принцип «душой», «пружиной государства».
Республика – власть принадлежит народу (демократия) или его части (аристократия). Его основополагающий принцип – политическая добродетель (любовь к отчеству).
Деспотия – антипод республики и монархии, правление реализуется на беззаконии и произволе, а держится на страхе. В борьбе с деспотией климат и нравы бессильны, а человеческая природа будет постоянно возмущаться против деспотического правления. Монтескье считал (вслед за античной традицией), что деспотия применима для государств больших размеров, монархия – средних, республика – небольших (типа полиса). Последняя возможна и на обширной территории, при федеративном устройстве. Таким образом, теоретически предсказана возможность образования республики в крупных государствах.
Для достижения свободы, предотвращения перерождения монархии в деспотию необходимо правильно организовывать верховную власть, осуществить разделение властей на законодательную, исполнительную, судебную. При этом каждая из них должна принадлежать различным государственным органам, иметь специальные полномочия для ограничения и сдерживания друг друга, чтобы «одна власть останавливала другую». Идеал подобного состояния он видел в Англии. Триада власти Монтескье стала классической формулой конституционализма. Его считают родоначальником географической школы в социологии, к его идеям будут обращаться представители исторической школы права, сравнительного правоведения, теории насилия и других направлений.
От природы правления он отличает присущий каждой форме принцип правления, тоже играющий существенную законообразующую роль. Поясняя это отличие, он писал: «Различие между природой правления и его принципом в том, что природа его есть то, что делает его таким, каково оно есть; а принцип – это то, что заставляет его действовать. Первая есть его особенный строй, а второй – человеческие страсти, которые двигают им».
Говоря о законах, вытекающих непосредственно из природы различных форм правления, Монтескье применительно к демократии отмечает, что народ является государем только в силу голосований, которыми он изъявляет свою волю. Поэтому основными для демократии он считает законы, определяющие право голосования. Народ, утверждает он, способен контролировать деятельность других лиц, но не способен вести дела сам. В соответствии с этим законы в условиях демократии должны предусматривать право народа избирать своих уполномоченных (должностных лиц государства) и контролировать их деятельность. К числу основных в демократии относится и закон, определяющий саму форму подачи избирательных бюллетеней, включай вопросы об открытом или тайном голосовании и т.д.
Ш. Монтескье о государстве и праве
Контрольная работа по истории политических и правовых учений
Шишканов Денис Владимирович
Красноярский государственный университет, Кафедра истории государства и права
Шарль Луи Монтескье (1689-1755) был одним из выдающихся мыслителей эпохи Просвещения. Его работы предвосхитили многие положения современного понимания политики, государства и права. Самыми значительными его работами считаются: «Персидские письма», «О духе законов» и «Размышления о причинах величия и падения римлян».
Если брать философскую онтологию, то Монтескье был деистом, т.е. признавал наличие бога и факт сотворения им мира, но не влияние его на происходящее на Земле. Как и у Монтескье, понимание мира многих мыслителей того времени основывалось на механике Ньютона и рационализме Декарта. Монтескье различал законы существования общества и природы. Хотя общество он понимал как социальный организм, эволюция развития которого различна для разных народов и зависит от «духа нации», во многом определяемого физическими (климат, почва, ландшафт) и моральными (религия, нравы, обычаи) факторами.
Если брать гносеологию, то Монтескье придерживался идеи объединения рационалистического и эмпирического подходов. Он считал, что изучать общество, государство и право нужно на основе исторических фактов, но концепций, построенных путем умозрения не обойтись. При этом он полностью отрицал наличие врожденных идей – одного из основных положений не только рационализма, но и различных теологических учений. В человеческой истории он не видел хаоса и придерживался исторического оптимизма, веря в возможность познания закономерностей существования общества.
Исходя из того, что человеческий дух – «само противоречие», а любое общество представляет собой борьбу людей друг с другом, Монтескье приходил к выводу о противоречивости развития общества, что свойственно диалектическому подходу.
Систематизируя и анализируя политико-правовые знания, Монтескье использовал историко-сравнительный метод, за что многие исследователи называют его родоначальником сравнительного правоведения.
2. Учение о государстве.
В вопросе происхождения государства, Монтескье относится к сторонникам теории общественного договора, хотя его у Монтескье интерпретация имеет несколько разногласий с трактовками Гроция, Локка, Спинозы и Гоббса, по поводу которых он и спорил с ними. Одним из ключевых разногласий было естественное состояние человека как «война всех против всех». Монтескье считал, что людям присуще скорее стремление быть в обществе, чем желание господствовать. «Но люди с самого рождения связаны между собою; сын родился подле отца и подле него остался: вот вам и общество и причина его возникновения». При чем он подчеркивал, что общество неизбежно разрушится, если ему не будут присущи начала справедливость, что на ней оно держится, а не на власти отца над сыном, чем критиковал сторонников патриархальной теории.
Причем Монтескье различал общество и государство, которые многие теоретики общественного договора отождествляли. По Монтескье, государство – более поздний продукт исторического развития людей, ему предшествовали естественное состояние людей, семья, общество героических времен и, наконец, общество вражды людей друг с другом, т.е. гражданское общество. Государство необходимо появляется тогда, когда возникшее в обществе людей состояние войны не может быть прекращено без насилия. Он подчеркивал первичность общества по отношению к государству, а также зависимость конкретных его форм от общего «духа нации».
Сам общественный договор Монтескье понимал как вручение народом власти правителям, где народ лишь делегирует свою власть, а значит вправе без согласия правителей изменить форму правления. Причем Монтескье видел в общественном договоре основные законы государства, его позитивное право, причем субъектом этого права он считал и государя тоже. Основную задачу государства Монтескье видел в поддержке выполнения законов, ибо основное благо, которое исходит от государства – это «верховный закон». При всем при этом он не предлагал революцию как способ смены формы правления, он был больше сторонником реформ и законотворчества.
Что касается формы правления, такого немаловажного со времен Платона вопроса, то и здесь Монтескье был оригинален. Он выделял всего три формы правления – республика, монархия и деспотия – по характеру политических и иных отношений между правителями и управляемыми, причем, скорее, характеру повиновения управляемых, который он называл «природой правления». Согласно Монтескье, в республиках и монархиях – умеренных формах правления – управление гражданами и подданными осуществляется при помощи законов, в отличие от деспотии, где граждане государства – рабы, а правитель – их господин.
Кроме «природы правления» Монтескье выделял еще и «принцип правления», который считал внешним проявлением конкретной «природы правления», выражающейся в методах управления, принятия решений и т.д. Этой мыслью Монтескье предвосхитил современное понятие «политического режима» как составной части учений о формах государства. По принципу правления он делил все государства на демократии, аристократии, монархии и деспотии, лучшей считая демократию, а худшей – деспотию.
В своем учении о государстве Монтескье уделил много внимания поиску закономерностей между величиной страны, ее климатом, ландшафтом, почвой, религией, нравами, обычаями и формой правления, наиболее характерной для этих мест.
Идеальной формой правления Монтескье считал демократическую федеративную республику, отмечая ее стойкость и большие возможности в обеспечении законности.
3. Правовые взгляды.
Теория разделения властей долго критиковалась различными мыслителями, но была воплощена в Конституции Франции 1791 года, а также в Конституции США 1787 года. Многие ее положения обсуждаются и поныне. Эта теория стала отправной точкой при построении теории плюралистической демократии.
В своем учении о праве, Монтескье критикует феодальное право за отсутствие справедливости и теологические подходы в юриспруденции за оторванность от действительности. Сначала в рамках теории естественного права, затем вне ее, Монтескье, применял историко-сравнительный метод и пытался при помощи «духа законов» связать право и закон. Он считал справедливость права объективной, а законы, вытекающими из природы вещей. «Дух законов» в учении Монтескье о праве – это то уникальное для каждой нации, что формируется физическими и моральными факторами, то, что непосредственно вытекает из «духа нации».
Согласно Монтескье, законодательство в той или иной степени является естественным, т.к. формируется под влиянием ряда факторов общественного развития, что он и назвал «духом законов».
Проанализировав множество историко-правовых фактов, применив сравнительный метод, Монтескье удалось, по сути, заложить основы будущего буржуазного законодательства. Его работы оказались плодотворными для дальнейшего развития юридической науки и сыграли важную роль в становлении диалектического и историко-материалистического учения о государстве и праве.
Ш. Монтескье. Избранные произведения/ под. ред. М. П. Баскина. – М.: гос. изд-во Политической Литературы, 1955.
Азаркин Н. М. Монтескье. – М.: Юридическая литература, 1988.
Дробышевский С. А. Классические теоретические представления о государстве, праве и политике. – Красноярск: изд-во КГУ, 1998.
О духе законов
«О духе законов» – главное произведение французского философа-просветителя Шарля Луи Монтескье (1689-1755), блестящего знатока истории, теории права и государства, одного из основоположников географической школы и социологии, разработавшего доктрину о разделении властей. Политические и правовые идеи Монтескье оказали непосредственное влияние на составителей Конституции США, конституционное законодательство периода Великой французской революции, на Гражданский кодекс Франции 1804 г.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги О духе законов предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Книга третья. О принципах трех видов правления
Глава I. О различии между природой правления и его принципом
После рассмотрения законов, вытекающих из природы каждого образа правления, надо рассмотреть те, которые вытекают из их принципа.
Различие между природой правления и его принципом в том, что природа его есть то, что делает его таким, каково оно есть, а принцип — это то, что заставляет его действовать. Первая есть его особенный строй, а второй — человеческие страсти, которые двигают им.
Но законы должны в такой же степени соответствовать принципу каждого правительства, как и его природе. Итак, надо найти этот принцип. Это и будет предметом настоящей книги.
Глава II. О принципе различных видов правления
Я сказал, что природа республиканского правления заключается в том, что там верховная власть принадлежит всему народу или определенному количеству семейств; природа монархического — в том, что там этою властью обладает государь, управляющий, однако в соответствии с установленными законами; природа деспотического образа правления — в том, что там управляет одно лицо по своей воле и прихотям. Вот все, что мне нужно для выяснения принципов этих трех видов правления; они естественно вытекают из этих определений. Я начну с республиканского образа правления и прежде всего с его демократической формы.
Глава III. О принципе демократии
Для того чтобы охранять и поддерживать монархическое или деспотическое правительство, не требуется большой честности. Все определяет и сдерживает сила законов в монархии и вечно подъятая длань государя в деспотическом государстве. Но народное государство нуждается в добавочном двигателе; этот двигатель — добродетель.
Сказанное мною подтверждается всей совокупностью исторических данных и вполне сообразно с природой вещей.
Ясно ведь, что монархия, при которой лицо, заставляющее исполнять законы, считает себя выше законов, не имеет такой надобности в добродетели, как народное правление, при котором лицо, заставляющее исполнять законы, чувствует, что само подчинено им и само несет ответственность за их исполнение.
Ясно также, что государь, который вследствие небрежности или дурных советов перестал бы блюсти за исполнением законов, может легко исправить порожденное этим зло: для этого ему стоит только взять других советников или самому исправиться от своей небрежности. Но если законы перестают соблюдаться в народном государстве, то оно уже погибло, так как причина этого зла может быть только в испорченности самой республики.
Когда Сулла захотел возвратить Риму свободу, Рим уже не мог принять ее. Он сохранил лишь слабый след прежней добродетели, и так как в дальнейшем добродетель продолжала угасать, Рим вместо того, чтобы пробудиться после Цезаря, Тиберия, Кая, Клавдия, Нерона, Домициана, все более погрязал в рабстве; все удары падали на тиранов, и ни один — на тиранию.
Политические деятели Греции, жившие во времена народного правления, не признавали для него никакой другой опоры, кроме добродетели. Нынешние же только и говорят, что о мануфактурах, торговле, финансах, богатстве и даже о роскоши.
Когда эта добродетель исчезает, честолюбие овладевает всеми сердцами, которые могут вместить его, и все заражаются корыстолюбием. Предметы желаний изменяются: что прежде любили, того уже не любят; прежде была свобода по законам, теперь хотят свободы противозаконной; каждый гражданин ведет себя, как раб, убежавший от своего господина; что было правилом, то стало казаться строгостью; что было порядком, то стало стеснением, осмотрительность называют трусостью, корыстолюбие видят в умеренности, а не в жажде стяжаний. Прежде имущества частных лиц составляли общественную казну, теперь общественная казна стала достоянием частных лиц. Республика становится добычей, а ее сила — это власть немногих и произвол всех.
В период своего позорного рабства Афины обладали теми же силами, что и во времена своего славного господства. Там было двадцать тысяч граждан, когда они защищали греков от персов, боролись за господство с Лакедемоном и шли походом на Сицилию, там было двадцать тысяч граждан и тогда, когда Деметрий Фалернский пересчитал их поголовно, как на рынке считают рабов. Когда Филипп осмелился господствовать в Греции, когда он показался у ворот Афин, то там ничего еще не было потеряно, кроме времени. Можно видеть из речей Демосфена, каких трудов стоило пробудить афинян: они боялись Филиппа не как врага народной свободы, но как врага удовольствий. Этот город, уцелевший от стольких поражений и столько раз возрождавшийся после разрушений, был побежден при Херонее и побежден навсегда. Что из того, что Филипп возвращает ему всех пленных? Он не возвращает прежних людей. Восторжествовать над силами Афин было всегда столь же легко, как трудно было восторжествовать над их добродетелью.
Глава IV. О принципе аристократии
Добродетель, составляющая условие народного образа правления, нужна также и для аристократического. Правда, в последнем она не столь настоятельно необходима.
Народ, который по отношению к знати является тем же, чем подданные по отношению к своему государю, сдерживается ее законами. Поэтому добродетель менее необходима для него, чем для народа демократического государства. Но что же будет сдерживать самую знать? Те ее представители, которым придется применять законы против равных себе, сразу же почувствуют, что они действуют против самих себя. Итак, добродетель необходима для аристократии по самой природе этого государственного устройства.
Аристократическое правительство по самой своей природе обладает некоторой силой, которой нет у демократии. Знать является в нем таким сословием, которое в силу своих прерогатив и ради своих собственных интересов сдерживает народ; так что в этом отношении, поскольку законы существуют, они исполняются.
Но насколько легко этому сословию обуздывать другие, настолько трудно ему обуздывать самого себя. Природа этого государственного строя такова, что он как будто в одно и то же время и ставит людей под власть закона и освобождает их от нее.
Такое сословие может обуздывать себя двумя способами: или при посредстве великой добродетели, которая в некоторых отношениях как бы уравнивает знать с народом, что может послужить основой великой республики; или посредством меньшей добродетели, которая заключается в некоторой умеренности, и по крайней мере уравнивает знать в ее среде, что и составляет охраняющую силу.
Умеренность есть поэтому душа этих правлений. Разумеется, умеренность, которая основана на добродетели, а не та, источник которой в трусости и духовной лени.
Глава V. О том, что добродетель не есть принцип монархического образа правления
В монархиях политика совершает великие дела при минимальном участии добродетелей, подобно тому как самые лучшие машины совершают свою работу при помощи минимума колес и движений. Такое государство существует независимо от любви к отечеству, от стремления к истинной славе, от самоотвержения, от способности жертвовать самым дорогим и от всех героических добродетелей, которые мы находим у древних и о которых знаем только по рассказам.
Законы заменяют здесь все эти добродетели, ставшие ненужными; государство освобождает всех от них: всякое действие, не производящее шума, там в некотором смысле остается без последствий.
Хотя все преступления по природе своей суть явления публичные, тем не менее от преступлений действительно публичных принято отличать преступления частные, называемые так потому, что они вредят более отдельному лицу, чем целому обществу.
Но в республиках частные преступления ближе к публичным, т. е. таким, которые нарушают скорее конституцию государства, чем права отдельных лиц; а в монархиях публичные преступления имеют более характер частных, т. е. таких, которые скорее нарушают интересы отдельного лица, чем конституцию самого государства.
Убедительно прошу не оскорбляться тем, что я сказал; я говорю согласно со всеми свидетельствами истории. Я очень хорошо знаю, что добродетельные государи встречаются нередко, и хочу только сказать, что очень трудно достигнуть того, чтобы в монархии народ был добродетельным.
Прочитайте, что писали историки всех времен о дворах государей; вспомните, что говорят во всех странах о гнусной природе придворных; это не умозрение, а плоды печального опыта.
Если же в народе и найдется какой-нибудь злополучный честный человек, то кардинал Ришелье в своем политическом завещании намекает, что государю следует остерегаться пользоваться его услугами. Вот до какой степени непреложна истина, что добродетель не есть движущее начало этого образа правления. Конечно, она может встретиться и в нем, но не она управляет его деятельностью.
Глава VI. Чем восполняется отсутствие добродетели в монархическом правлении
Лечу вперед поспешными шагами, чтобы предупредить подозрение, будто я пишу сатиру на монархическое правление. Нет, взамен одного двигателя у него есть другой. Честь, т. е. предрассудки каждого лица и каждого положения, заменяет в нем политическую добродетель, о которой я говорю выше, и всюду ее представляет. Честь может там вдохновлять людей на самые прекрасные деяния и в соединении с силою законов вести их к целям правительства не хуже самой добродетели.
Поэтому в благоустроенных монархиях всякий человек будет более или менее добрым гражданином, но редко кто будет человеком добродетельным, так как для того, чтобы быть человеком добродетельным, надо иметь желание быть таковым и любить государство не столько ради себя, сколько ради его самого.
Глава VII. О принципе монархии
Таким образом, в хорошо управляемых монархиях почти всякий человек является хорошим гражданином, и мы редко найдем в них человека, обладающего политической добродетелью, ибо, чтобы быть человеком, обладающим политической добродетелью, надо иметь намерение стать таковым и любить государство больше ради него самого, чем ради собственной пользы.
Монархическое правление, как мы сказали, предполагает существование чинов, преимуществ и даже родового дворянства. Природа чести требует предпочтений и отличий. Таким образом, честь по самой своей природе находит себе место в этом образе правления.
Честолюбие, вредное в республике, может быть благотворно в монархии; оно одушевляет этот образ правления и притом имеет то преимущество, что не опасно для него, потому что может быть постоянно обуздываемо.
Все это напоминает систему мира, где есть сила, постоянно удаляющая тела от центра, и сила тяжести, привлекающая их к нему. Честь приводит в движение все части политического организма; самым действием своим она связывает их, и каждый, думая преследовать свои личные интересы, по сути дела стремится к общему благу.
Правда, с философской точки зрения эта честь, приводящая в движение все силы государства, есть ложная честь, но эта ложная честь так же полезна для общества, как была бы полезна истинная честь для отдельного лица.
И разве этого мало — обязывать людей выполнять все трудные и требующие больших усилий дела, не имея при этом в виду другого вознаграждения, кроме производимого этими делами шума?
Глава VIII. О том, что честь не есть принцип деспотических государств
Честь не может быть принципом деспотических государств: там все люди равны и потому не могут превозноситься друг над другом; там все люди рабы и потому не могут превозноситься ни над чем.
Сверх того, так как честь имеет свои законы и правила, от соблюдения которых она не может уклониться, так как она зависит от своих собственных прихотей, а не от чужих, то по всему этому она может иметь место лишь в государствах с определенным устройством и твердыми законами.
Может ли деспот потерпеть ее в своем государстве? Она полагает свою славу в презрении к жизни, а вся сила деспота только в том, что он может лишать жизни. Как она сама могла бы стерпеть деспота? У нее есть неуклонные правила и неприкосновенные прихоти, а деспот не имеет никаких правил и не признает никаких прихотей, кроме своих собственных.
Честь, неведомая в деспотических государствах, где часто нет даже и слова для ее обозначения, господствует в монархиях; там она вносит жизнь во все: в политический организм, в законы и даже в добродетели.
Глава IX. О принципе деспотического правления
Как для республики нужна добродетель, а для монархии честь, так для деспотического правительства нужен страх. В добродетели оно не нуждается, а честь была бы для него опасна.
Безграничная власть государя переходит здесь целиком к тем, кому он ее поручает. Люди с большим самоуважением могли бы затевать в таком государстве революции, поэтому надо задавить страхом всякое мужество в людях и погасить в них малейшую искру честолюбия.
Правительство умеренное может по желанию и без опасности для себя ослабить бразды правления: оно держится собственною силою и силою законов. Но если в деспотическом государстве государь хотя бы на мгновение опустит угрожающую руку, если он не может без замедления уничтожать лиц, занимающих первые места в государстве, то все пропало, так как страх — единственное движущее начало этого образа правления — исчез, и у народа нет более защитника.
В этом, по-видимому, смысле и говорили кадии, что великий повелитель не обязан соблюдать данное им слово или клятву, если он ограничивает ими свою власть.
Нужно, чтобы народ был судим по законам, а вельможи — по прихоти государя; чтобы жизнь последнего из подданных была ограждена, а жизнь пашей — в постоянной опасности. Нельзя говорить без ужаса об этом чудовищном правлении. Сефевид, низвергнутый в наши дни в Персии Мир Вейсом, был свидетелем гибели правительства еще до завоевания страны, потому что он недостаточно пролил крови.
История говорит нам, что Домициан своими страшными жестокостями до того напугал своих чиновников, что народ чувствовал некоторое облегчение во время его царствования. Так поток, разрушивший все на одном берегу, оставляет на другом нетронутые пространства, где глаз издали замечает несколько зеленеющих лужаек.
Глава Х. Различие в характере повиновения в умеренных и деспотических государствах
В деспотических государствах природа правления требует беспрекословного повиновения, и, раз воля государя известна, все последствия, вызываемые ею, должны наступить с неизбежностью явлений, обусловленных ударом одного шара о другой.
Здесь уже нет места смягчениям, видоизменениям, приспособлениям, отсрочкам, возмещениям, переговорам, предостережениям, предложениям чего-нибудь лучшего или равносильного. Человек есть существо, повинующееся существу повелевающему.
Здесь уже нельзя ни выражать опасений относительно будущего, ни извинять свои неудачи превратностью счастья. Здесь у человека один удел с животными: инстинкт, повиновение, наказание.
Здесь не принимаются во внимание естественные чувства — уважение к отцу, любовь к детям и женам, — законы чести, состояние здоровья: приказ объявлен — этого достаточно.
В Персии раз государь осудил кого-нибудь, никто уже не смеет ни заводить с ним речь об осужденном, ни испрашивать для него помилования. И если бы, изрекая свой приговор, властелин был пьян или не в полном рассудке, приговор все-таки должен быть приведен в исполнение. Иначе государь противоречил бы самому себе, а закон не может себе противоречить. Такой образ мыслей всегда господствовал в этой стране: за невозможностью отменить указ царя Агасфера об избиении евреев, там пришлось разрешить им защищаться.
Но есть, однако, и там одна сила, которую можно иногда противопоставить воле государя: это религия. По приказу государя человек покинет своего отца, даже убьет его, но он не станет пить вина, несмотря ни на какие приказы. Законы религии исходят от высшей власти, одинаково обязательной как для государя, так и для его подданных. Иное дело — естественные права человека: тут государь перестает быть простым смертным.
В умеренной монархии верховная власть ограничивается тем, что составляет ее движущее начало, я хочу сказать — честью, которая, как монарх, господствует там над государем и народом. Там ссылаются не на требования религии — придворный счел бы это смешным, — а на правила чести. Отсюда происходят необходимые видоизменения в характере повиновения; понятию чести свойственны различные причуды, и все они отражаются на повиновении.
Но хотя в этих двух видах правления характер повиновения неодинаков, тем не менее у них одна и та же верховная власть. Куда бы ни обратил свой взор государь, он всюду заставляет чашу весов склониться на свою сторону, и ему повинуются. Все же различие тут в том, что в монархиях государи — люди более просвещенные, и министры их несравненно искуснее и опытнее в делах правления, чем в деспотическом государстве.
Глава XI. Размышления обо всем этом
Таковы принципы трех видов правления. Это не значит, что в такой-то республике люди добродетельны, но это значит, что они должны быть таковыми. Из этого не следует также, что в таком-то монархическом государстве господствует честь, а в таком-то деспотическом — страх; из этого следует лишь, что так должно быть, ибо иначе эти государства не будут совершенными.