имения в уголовном праве в годы великой отечественной войны
Изменение уголовного права в период Великой отечественной войны
Уголовное право развивалось в период Великой Отечественной войны в направлении усиления наказаний и криминализации деяний, не признаваемых до этого преступлениями. Усиливался общепредупредительный характер наказания.
Уже 6 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал специальный Указ, имевший красноречивое название «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» (без квалифицирующих признаков – от 2 до 5 лет тюремного заключения).
15 ноября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была повышена ответственность за разглашение сведений, составляющих государственную тайну (наказание увеличено до 10 лет лишения свободы).
Ужесточалась борьба с хищениями государственной и общественной собственности (вторую жизнь получил печально знаменитый «закон о трех колосках» от 7 августа 1932 г.).
Даже без квалифицирующих признаков виновные в нарушении правил местной противовоздушной обороны наказывались лишением свободы на срок не менее 6 месяцев.
Виновные в нарушении правил учета и передвижения военнослужащих и призывников наказывались лишением свободы на срок не менее 1 года (для лиц начальствующего состава – на срок не менее 2 лет). Привлекались к уголовной ответственности и лица, уклонявшиеся от обязательного обучения военному делу.
Уголовная ответственность была установлена за несдачу трофейного имущества в суточный срок.
Была усилена охрана даже личной собственности граждан. Так, пленум Верховного суда СССР в своем разъяснении от 8 января 1942 г. установил, что кража личного имущества граждан, совершенная во время воздушного налета или при оставлении населенного пункта в связи с наступлением врага, а также кража имущества эвакуированных как в пути, так и оставленного в предыдущем месте проживания является квалифицированной кражей и по своему характеру и повышенной общественной опасности подпадает под признаки кражи, совершенной во время пожара, наводнения или другого стихийного бедствия. Соответственно ужесточалось наказание за указанные разновидности краж.
Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 19 апреля 1943 г. определил, что фашистские захватчики, совершившие зверства по отношению к военнопленным и мирному населению, подлежат смертной казни через повешение либо ссылке на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
Суды широко практиковали отсрочку исполнения приговоров в отношении военнослужащих и военнообязанных граждан с направлением их в действующую армию, чтобы там они «искупили свою вину кровью».
Новое в блогах
«В силу тяжести совершенных преступлений».
(Карательная практика в отношении военнослужащих, осужденных в годы Великой Отечественной войны по 58-й статье УК РСФСР. По материалам Вологодской области)
За победу в Великой Отечественной войне советский народ заплатил огромную цену. И хотя точных сведений до сих пор нет, потери Красной армии за 1941—1945 гг., по мнению военных историков, составили 8 668 400 человек (Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / Под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 129) . В это число вошли погибшие на полях сражений, пропавшие без вести, умершие от ран, не вернувшиеся из плена.
Согласно данным Главной военной прокуратуры, только за измену Родине (ст. 58-1 п. «б»)( Литерное, т.е. буквенное обозначение «б» пункта 1 ст. 58 санкционировало меру уголовного наказания в отношении изменников Родины из числа военнослужащих) в годы Великой Отечественной войны были осуждены 125 933 военнослужащих (Отсутствуют данные за 2-е полугодие 1945 г. и 1946 г. См.: Епифанов А.Е. Ответственность за военные преступления, совершенные на территории СССР в годы Великой Отечественной войны. 1941—1956 гг. Волгоград, 2005. С. 265).
Безусловно, большинство из них заслуженно понесли суровое наказание. Но если учесть крайнюю идеологизацию советского правосудия и ужесточение мер наказания в условиях военного времени, нельзя отрицать и политические мотивы, которые во многом конкретно предопределяли степень вины тех или иных лиц и являлись базой для вынесения приговоров, нередко не адекватных тяжести преступления (К сожалению, провести четкую грань между настоящими предателями и невинно осужденными за измену Родине не представляется возможным, поскольку многие архивные дела до настоящего времени еще не рассекречены).
Чтобы карательные меры властей выглядели как исполнение воли народа, в прессе развернулась кампания по обличению дезертирства и тому подобных явлений. Так, в ноябре 1941 года на страницах областной газеты «Красный Север» появилась статья «Мысли о плене» некоего военнослужащего Н. Багрова, в которой автор излагал, на наш взгляд, официальную позицию по данному вопросу. В частности, он писал: «…только с твердой убежденностью, что командиры Красной армии не сдаются, можно воевать хладнокровно и уверенно… Сдача в плен всегда считалась в армейской среде позором… Предать Родину — что может быть ужаснее этого преступления… Тот, кто сдается в плен, предает своих близких, обрушивает на них гнев народа и карающую силу закона. Кличка «отец, мать, жена, сын или дочь предателя» будут повсюду преследовать близких людей. И семья трижды проклянет его за несмываемый позор…» (Багров Н.Мысли о плене // Красный Север. 1941. 14 нояб. С. 2).
Военнослужащие Красной армии (многие из числа окруженцев первых месяцев войны), арестованные за сдачу без сопротивления в плен или попытку перейти на сторону противника, в полной мере испытали на себе репрессивные меры как изменники Родины. Особые совещания, суды и военные трибуналы по литерному пункту «б» статьи 58-1 выносили им не подлежавшие обжалованию приговоры — высшую меру наказания. Некоторые из приговоренных к расстрелу не доживали до назначенной кары и умирали в тюрьме. Например, в декабре 1941 года не была осуществлена исключительная мера в отношении бывшего военнослужащего А.З. Голубева, осужденного по этой статье: он скончался в больнице тюрьмы № 1 г. Вологды (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 7. Л. 148).
Вместе с тем следует отметить, что начиная с 1942 года количество «расстрельных» приговоров по статье 58-1 п. «б» стало постепенно снижаться. В случаях, когда при пересмотре дел обвиняемых в порядке надзора Военная коллегия (Приговоры и определения Военной коллегии были окончательными и кассационному обжалованию и опротестованию не подлежали. Они могли быть пересмотрены только в порядке надзора Пленумом Верховного суда СССР по протесту Прокурора СССР или Председателя Верховного суда СССР. О каждом приговоре к высшей мере наказания (расстрелу) все военные трибуналы были обязаны немедленно сообщать по телеграфу председателю Военной коллегии и соответствующему прокурору) Верховного суда СССР «не усматривала» необходимости применения полной санкции данной статьи, расстрел заменялся 10 годами лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с последующим поражением в правах на 5 лет. Так, в первом полугодии 1943 года подобная замена была произведена Военколлегией одному из бывших бойцов Красной армии, которого за измену Родине военный трибунал войск НКВД по Вологодской области приговорил к высшей мере наказания (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 18. Оп. 1. Д. 17. Л. 4).
В ряде случаев протесты на приговоры выносил лично Председатель Верховного Суда СССР. В частности, так «повезло» осужденному К. Даминову, который ожидал исполнения приговора в тюрьме № 4 г. Череповца. Военным трибуналом 37-й отдельной стрелковой бригады 2-й резервной армии он был приговорен 4 ноября 1942 года к расстрелу по совокупности статей 19-58-1б (попытка измены Родине), 19-58-11 (попытка создания контрреволюционной организации) и 58-10 ч. 2 (контрреволюционная агитация в военной обстановке).
Иными словами, он обвинялся не только в намерении лично перейти на сторону врага, но и в создании из красноармейцев своего взвода группы, вместе с которой и хотел перебраться к немцам. Заодно ему инкриминировались: восхваление фашистского строя, распространение клеветнических измышлений о плохом питании в Красной армии и призывы к членовредительству. Правда, из всего «набора» обвинений Военколлегия на основании доводов протеста исключила два первых. Учитывая, что обвинения Даминову были предъявлены по показаниям свидетеля, признанного психически неполноценным, наказание ему было определено только по статье 58-10 ч. 2 и смягчено до десяти лет лагеря и пяти последующих за ними лет поражения в правах. Правда, и этот срок для осужденного оказался непосильным. Он не пробыл в неволе и двух лет — умер в областной больнице для осужденных в поселке Шексна 24 июня 1944 года от дистрофии и туберкулеза легких.
Следует отметить, что в соответствии с примечанием 2 к статье 28 Уголовного кодекса РСФСР военные суды стали широко практиковать в отношении осужденных военнослужащих отсрочки исполнения приговоров до окончания военных действий с условием направления их на фронт. К примеру, только за июль—август 1944 года трибуналы 2-го Белорусского фронта применили такую отсрочку к 54 проц. общего числа осужденных за этот период (Военные трибуналы — органы советского правосудия. М., 1958. С. 102).
Несмотря на то что отсрочка не допускалась к осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, убийство, разбой и другие наиболее тяжкие преступления (См. подробнее: Ткачевский Ю.М. Ответственность за воинские преступления во время Великой Отечественной войны (1941—1945) // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 2005. № 3. С. 37), военные трибуналы нередко заменяли в отношении осужденных по 58-й статье высшую меру наказания десятилетним сроком заключения, который в свою очередь заменялся направлением их в действующую армию. В таких случаях применение отсрочки исполнения приговора связывалось не только с личностью виновного, но и с обстоятельствами, характеризующими преступление. Пересмотр приговора оправдывался обстановкой военного времени и предоставлением возможности оступившимся искупить свою вину в борьбе с врагом. Например, красноармейцы А.И. Старыгин и Т.Ф. Слепов, осужденные 26 июня 1942 года военным трибуналом Вологодского гарнизона Архангельского военного округа по статье 58-1 п. «б», были освобождены из-под стражи в тюрьме № 1 г. Вологды и переданы в военкомат для последующей отправки на фронт (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 7. Л.311).
Первоначально такие военнослужащие направлялись в строевые, а затем в штрафные части, которые были созданы по приказу наркома обороны СССР И.В. Сталина № 227 от 28 июля 1942 года (Положение о штрафных ротах действующей армии и Положение о штрафных батальонах, куда направлялись лица офицерского состава, были утверждены 20 сентября 1942 г. и объявлены приказом НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 г.). Всего за годы войны было сформировано 65 штрафных батальонов и 1037 штрафных рот. Через них прошло 427 910 человек, или 1,24 проц. общей численности Вооруженных сил СССР (Пыхалов И.В.Великая Оболганная война. М., 2005. С. 437, 438. Вышедший на экраны фильм«Штрафбат» создает иллюзию того, что количество штрафных подразделений было непомерно велико, и именно штрафники приняли на себя основное бремя войны). Осужденные из числа штрафников, проявившие себя достойными бойцами, освобождались от наказания с последующим снятием судимости.
Красноармейцы, побывавшие в немецком плену и арестованные отделами «Смерш» (Главное управление контрразведки НКО «Смерш» («Смерть шпионам») и его органы на местах были созданы на базе особых отделов НКВД в апреле 1943 г. Аналогичная структура была создана в Наркомате ВМФ СССР), часто необоснованно выдавались за лиц, якобы завербованных германской разведкой, а потому активно «разрабатывались» оперативными частями тюрем с целью выявления, какое задание было ими получено. К примеру, в тюрьме № 1 г. Вологды уже были определены заранее стандартные обвинения к подобным заключенным: переход линии фронта, чтобы снова влиться в ряды Красной армии и вести контрреволюционную агитацию среди бойцов за сдачу в плен. Разумеется, все агентурные материалы подтверждались следствием, арестованные признавали свою вину и сурово наказывались: их ожидал, как правило, расстрел, либо его смягченный вариант в виде 10 лет заключения с последующим поражением в правах на 5 лет (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 8. Оп. 1. Д. 51. Л. 11; Д. 52. Л. 18об).
Как свидетельствуют источники, этот срок для большинства, получивших клеймо изменника Родины, становился «смертью в рассрочку». Подарив жизнь, Советское государство предоставляло им возможность искупить вину ударным лагерным трудом. А поскольку законодательство тех лет относило осужденных по любому из пунктов 58-й статьи к категории особо опасных государственных преступников, то в лагерях они направлялись на самые тяжелые работы. При существовавших нормах выработки и крайне плохом питании здоровья хватало ненадолго.
Просьбы о помиловании, как правило, отклонялись «в силу тяжести совершенных преступлений». К примеру, такую формулировку отказа на заявление о помиловании получил 12 марта 1947 года заключенный Опокского исправительно-трудового лагеря А. Данилов. Бывшему младшему лейтенанту (из числа окруженцев), осужденному по статье 58-1 п. «б», не помогла даже отличная характеристика, выданная администрацией лагерного участка. В ней, в частности, отмечалось его добросовестное отношение к труду, хорошее поведение в быту и отсутствие административных взысканий за все время пребывания в лагере. Заметим, что осужденный, отбывая здесь свой срок с 1944 года, работал молотобойцем и выполнял норму на 120 проц. Через год после отказа на просьбу «вернуть свободу и дать возможность встать в ряды свободного советского народа» он умер от туберкулеза легких.
Картина репрессивной деятельности советского правосудия в отношении изменников Родины будет не полной, если не упомянуть о том, что при осуждении по статье 58-1 п. «б» страдали не только они сами, но и их семьи. Например, 20 сентября 1943 года были заключены под стражу и этапированы из д. Кузьмо-Демьянское Мяксинского района в тюрьму № 4 г. Череповца колхозница О.Н. Лобашова вместе с тремя малолетними детьми. Они подлежали высылке в Коми АССР по делу мужа и отца, осужденного 28 ноября 1942 года военным трибуналом 55-й армии (55-я армия под командованием генерал-майора артиллерии В.П. Свиридова в этот период вела боевые действия на Ленинградском фронте. В конце декабря 1943 г. объединена с 67А) по ст. 58-1 п. «б». Этот красноармеец был обвинен в попытке перехода на сторону врага во время нахождения на передовой.
Бывшим военнослужащим, оказавшимся в годы войны в местах заключения на территории Вологодской области по 58-й статье, помимо «измены Родине» (58-1б) чаще других составов преступления инкриминировались также контрреволюционная агитация (58-10) и контрреволюционный саботаж (58-14). Судебные процессы по подобным делам проводились в закрытых заседаниях и не подлежали освещению в печати. Только показательные судебные процессы в отношении нацистских преступников и их пособников — изменников Родины находили отражение в центральных газетах. Местная пресса лишь перепечатывала эти материалы («О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников»: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г)
В частности, в июле 1943 года на страницах «Красного Севера» широко освещался процесс по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края. В числе обвиняемых был и бывший военнослужащий И.Ф. Котомцев, который после добровольной сдачи в плен поступил на службу в полицию, а затем в гестапо. За участие в карательных операциях он был приговорен к смертной казни через повешение (См.: Красный Север. 1943. 17 июля. С. 1; 21 июля. С. 2)
Следует отметить, что трудящиеся Вологодской области, как и страны в целом, «горячо одобряли приговоры военных трибуналов над немецкими извергами и предателями» (Красный Север. 1943. 22 декабря. С. 1).
Категорию осужденных за контрреволюционную агитацию попадали и те военнослужащие Красной армии, которые были уличены особыми отделами НКВД и «Смерш» в распространении так называемых пораженческих слухов, содержавших антисоветские высказывания. Эти слухи носили самый разнообразный характер, но большей частью касались положения дел на фронтах, экономического и военного потенциала СССР, отношения немцев к пленным красноармейцам и местному населению и т.п. Подобные крамольные мысли, случайно высказанные красноармейцами вслух при бдительных сослуживцах, сотрудниках госпиталей и других добровольных помощниках оперативных работников, оборачивались для них расплатой «по самому крупному счету». В военной обстановке предел наказания по статье 58-10 не ограничивался. И если в начале войны за контрреволюционную агитацию профашистского пораженческого характера в основном расстреливали, то позже стали направлять на 10 лет в лагеря.
Например, в мае 1943 года такой срок и последующее поражение в правах на 5 лет за «изменническую агитацию» получил боец А.И. Данилов, который после возращения из госпиталя в беседе со своими новыми сослуживцами «поделился воспоминаниями» о факте добровольного посещения с группой солдат блиндажа противника в сентябре 1941 года.
Неосторожное откровение стоило ему дорого. В августе 1943 года он умер от пеллагры в отдельном лагерном пункте № 9 Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний по Вологодской области.
За бывшими красноармейцами, осужденными по 10 пункту 58-й статьи в бытность их на военной службе, в местах заключения следили особо бдительно, по крупицам собирая информацию об их антисоветских настроениях. Такие лица состояли на особом оперативном учете, на них заводились специальные агентурные дела.
Если компрометирующих материалов собиралось достаточно, то уже раз наказанных повторно привлекали к уголовной ответственности за так называемую контрреволюционную деятельность. Так что для большинства осужденных, получивших дополнительные сроки по 58-й статье в местах лишения свободы, снятие обвинения происходило посмертно. В то же время нельзя не отметить, что значительная часть агентурных дел оставалась нереализованной (Что касается дальнейшей судьбы нереализованных агентурных дел, то все они уничтожались по истечению пятилетнего срока хранения как «не представлявшие оперативной ценности»).
В ряде случаев оперативным работникам не удавалось набрать улик на новое следственное дело. Нередко разработки подозреваемых прекращались ввиду их смерти или этапирования в другие места заключения. К примеру, по причине смерти в конце ноября 1943 года было закрыто агентурное дело на бывшего бойца 29-й запасной строительной бригады И.М. Решетникова, осужденного военным трибуналом на 10 лет по статье 58-10, который якобы продолжал вести пораженческую контрреволюционную агитацию (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 125. Л. 238).
Условия военного времени не могли не отразиться на практике применения мер уголовного наказания. За отдельные виды преступлений предусматривалось ужесточение этих мер. Как свидетельствуют документы, в первый период войны за небрежное исполнение воинских приказов, дезертирство с передовой и т.п. красноармейцев в большинстве случаев судили не по статье Уголовного кодекса РСФСР 193 (воинские преступления), а по статье 58-14 (контрреволюционный саботаж). Не принималась во внимание реальная обстановка на фронте, а учитывались лишь отягчающие обстоятельства при совершении подобных преступлений. В результате осужденных, как правило, приговаривали к высшей мере наказания — расстрелу. Так, в марте 1942 года военный трибунал войск НКВД по Вологодской области вынес столь суровую кару по этой статье двум бывшим бойцам Красной армии — В.И. Фарутину и И.Д. Фомину (И.Д. Фарутин 12 января 1965 г. был реабилитирован Вологодским областным судом).
Необходимо отметить, что приговоры приводились в исполнение непосредственно в тюрьмах. Начиная со второй половины 1942 года количество расстрелов резко пошло на убыль, а судебные органы стали реже усматривать необходимость применения статьи 58-14 за сугубо воинские преступления и возвратились к довоенной практике их квалификации — по 193-й статье УК РСФСР.
К примеру, бывший военнослужащий И.И. Данилин, осужденный в декабре 1942 года военным трибуналом 54-й армии (54-я армия под командованием генерал-лейтенанта А.В. Сухомлина в декабре 1942 г. участвовала в боях на Волховском фронте, в Ленинградской битве 1941— 1944 гг.), умер 17 января 1943 года в стационаре отдельного лагерного пункта № 1 от дистрофии 2-й степени (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 33. Оп. 1. Д. 2662. Л. 12).
Наибольшая смертность среди заключенных, судя по архивным документам, наблюдалась в 1942—1943 гг. Таким образом, нельзя не признать того факта, что довольно значительное число лиц, оказавшихся в годы войны, а также после победы в заключении, попали за колючую проволоку необоснованно, а лишь в силу специфики советского правосудия. Многие из них так и не дождались освобождения, хотя не являлись ни политическими противниками режима, ни военными преступниками.
62. ИЗМЕНЕНИЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
62. ИЗМЕНЕНИЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Уголовное право развивалось в период Великой Отечественной войны в направлении усиления наказаний и криминализации деяний, не признаваемых до этого преступлениями. Усиливался общепредупредительный характер наказания.
Уже 6 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал специальный Указ, имевший красноречивое название «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» (без квалифицирующих признаков – от 2 до 5 лет тюремного заключения).
15 ноября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была повышена ответственность за разглашение сведений, составляющих государственную тайну (наказание увеличено до 10 лет лишения свободы).
Ужесточалась борьба с хищениями государственной и общественной собственности (вторую жизнь получил печально знаменитый «закон о трех колосках» от 7 августа 1932 г.).
Даже без квалифицирующих признаков виновные в нарушении правил местной противовоздушной обороны наказывались лишением свободы на срок не менее 6 месяцев.
Виновные в нарушении правил учета и передвижения военнослужащих и призывников наказывались лишением свободы на срок не менее 1 года (для лиц начальствующего состава – на срок не менее 2 лет). Привлекались к уголовной ответственности и лица, уклонявшиеся от обязательного обучения военному делу.
Уголовная ответственность была установлена за несдачу трофейного имущества в суточный срок.
Была усилена охрана даже личной собственности граждан. Так, пленум Верховного суда СССР в своем разъяснении от 8 января 1942 г. установил, что кража личного имущества граждан, совершенная во время воздушного налета или при оставлении населенного пункта в связи с наступлением врага, а также кража имущества эвакуированных как в пути, так и оставленного в предыдущем месте проживания является квалифицированной кражей и по своему характеру и повышенной общественной опасности подпадает под признаки кражи, совершенной во время пожара, наводнения или другого стихийного бедствия. Соответственно ужесточалось наказание за указанные разновидности краж.
Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 19 апреля 1943 г. определил, что фашистские захватчики, совершившие зверства по отношению к военнопленным и мирному населению, подлежат смертной казни через повешение либо ссылке на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
Суды широко практиковали отсрочку исполнения приговоров в отношении военнослужащих и военнообязанных граждан с направлением их в действующую армию, чтобы там они «искупили свою вину кровью».
Читайте также
Михаил Мельтюхов Преддверие Великой Отечественной войны 1939–1941 гг.: становление великой державы
Михаил Мельтюхов Преддверие Великой Отечественной войны 1939–1941 гг.: становление великой державы С конца 1980-х годов военно-политические события кануна Великой Отечественной войны стали объектом оживленной дискуссии в российской историографии, в ходе которой в научный
1. СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (22 ИЮНЯ — 8 ДЕКАБРЯ 1941 Г.)
1. СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (22 ИЮНЯ — 8 ДЕКАБРЯ 1941 Г.) 23 июня (24 июня по токийскому времени) 1941 г. посол СССР в Японии Сметанин в сопровождении будущего генерального консула в Саппоро, секретаря советского посольства
Михаил Мельтюхов [4] Преддверие Великой Отечественной войны 1939-1941 гг.: становление великой державы
Михаил Мельтюхов [4] Преддверие Великой Отечественной войны 1939-1941 гг.: становление великой державы С конца 1980-х годов военно-политические события кануна Великой Отечественной войны стали объектом оживленной дискуссии в российской историографии, в ходе которой в научный
Глава четвертая. Советские разведчицы в период Великой Отечественной Войны
Глава четвертая. Советские разведчицы в период Великой Отечественной Войны Весь советский народ поднялся в едином патриотическом порыве на защиту Отечества от грозной фашистской опасности, советские разведчики и разведчицы были в первых рядах на невидимых фронтах
58. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ В 1930–1941 гг. ИЗМЕНЕНИЕ СЕМЕЙНОГО И УГОЛОВНОГО ПРАВА
58. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ В 1930–1941 гг. ИЗМЕНЕНИЕ СЕМЕЙНОГО И УГОЛОВНОГО ПРАВА Правовая система СССР (и соответственно РСФСР) в 1930–1941 гг. характеризуется прежде всего все большим сращиванием партийных (большевистских) и государственных (советских)
60. ИЗМЕНЕНИЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЕДИНСТВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ
60. ИЗМЕНЕНИЕ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЕДИНСТВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ Были расширены права союзных республик в области обороны и внешней политики (народные комиссариаты обороны и иностранных дел стали союзно-республиканскими). Украина и Белоруссия реально
61. ИЗМЕНЕНИЕ ГРАЖДАНСКОГО И СЕМЕЙНОГО ПРАВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ
61. ИЗМЕНЕНИЕ ГРАЖДАНСКОГО И СЕМЕЙНОГО ПРАВА В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ Советская экономика, основанная на господстве гос. собственности, оказалась достаточно подготовленной к ведению такой широкомасштабной и затяжной войны, какой была Великая Отечественная
№ 39 УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР «ОБ АМНИСТИИ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, СОТРУДНИЧАВШИХ С ОККУПАНТАМИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941–1945 гг.»[54]
№ 39 УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР «ОБ АМНИСТИИ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, СОТРУДНИЧАВШИХ С ОККУПАНТАМИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941–1945 гг.»[54] Москва, Кремль 17 сентября 1955 г.После победоносного окончания Великой Отечественной войны советский народ
Донбасс в период Великой Отечественной войны
Донбасс в период Великой Отечественной войны С первых дней Великой Отечественной войны работа всей промышленности, транспорта, сельского хозяйства шахтерского края проходила под лозунгом «Все для фронта, все для победы!» В военкоматы Ворошиловградской и Сталинской
7.6. Завершающий период Великой Отечественной и Второй мировой войны
7.6. Завершающий период Великой Отечественной и Второй мировой войны В начале 1944 г. Красная армия развернула новое наступление, цель которого состояла в окончательном изгнании немецко-фашистских захватчиков с советских территорий. 27 января 1944 г. была ликвидирована