История ипотеки в России с 1754 года до наших дней
Большинство из нас связывают российскую ипотеку с современностью, и мало кто знает, что ее летоисчисление началось 250 лет назад. За это время ипотека претерпела значительные изменения: каждая историческая эпоха оставила на отечественной системе кредитования свой след. Какой именно – читайте в нашем исследовании.
Ипотечное кредитование в России зарождалось вместе с возникновением права частной собственности на землю. Уже в XIII веке существовал заклад, к XV-му относятся упоминания о возможности вторичного заклада имения в другие руки, а в XVI веке в залог стали отдавать чужие земли.
Рождение ипотеки. Первые сто лет (1754-1859 гг)
Точкой отсчета российской ипотеки можно считать 1754 год – именно тогда, благодаря инициативе графа Петра Ивановича Шувалова, появились первые государственные кредитные учреждения – дворянские банки. Созданы они были ради «уменьшения во всем государстве процентных денег», как средство борьбы против ростовщичества и для того, чтобы создать «щадящие» условия кредита для дворян-землевладельцев.
Императрица Елизавета Петровна (1709-1761), в эпоху царствования которой зародилась ипотека
Граф Петр Иванович Шувалов (1711-1762), виднейший государственный деятель эпохи Елизаветы Петровны
По форме собственности все банки были казенными, а по характеру деятельности – в основном учреждения ипотечного кредита. Ссуды там выдавались под залог помещичьих имений с учетом всех крепостных душ и их семей. Срок дворяне могли выбирать сами: 15, 28 лет и 33 года. Был определен и минимум суммы – 1500 рублей серебром. Чтобы понять, много это или мало, приведем пример. Так, имение, занимающее 432 десятины земли, с тридцатью душами крестьян (плюс члены их семьи), постройками и хозяйством стоило на Псковщине 3475 рублей серебром.
Ассигнационный банк. Гравюра конца XVIII века
Основными клиентами банков были тогда представители петербургской придворной знати и крупные провинциальные помещики. Не редко ссуды им выдавались и без залога, по «заручательству его императорского Величества». Отсюда – и нежелание платить по счетам, из-за чего перед банком накапливались огромные долги.
Выдано ссуд дворянам, млн. рублей серебром
Заложено крепостных душ,
Александр II против ипотеки (1859-1861 гг)
Защитить казну от разорения удалось Императору Александру II: повелением от 16 апреля 1859 года и указом Правительствующему Сенату от 1 сентября того же года была прекращена выдача ссуд из государственных кредитных учреждений под залог недвижимости. Таким образом на ипотечном кредите была поставлена точка.
В начале 60-х создается Государственный банк России, в уставе которого прописывается его предназначение: для оживления торгово-промышленного оборота, то есть для развития прежде всего операций по краткосрочным ссудам и учету векселей. Фактически банк не имел права заниматься долгосрочными операциями. Причина для этого запрета была очевидна: все банки, занимавшиеся ипотекой, оказались банкротами, и Госбанку предстояло еще расплатиться по обязательствам ликвидированных казенных банков. Новая система формировалась очень осторожно, соблюдая правило ликвидности банков: сбалансированность активов и пассивов по срокам. Тогда ни о каких долгосрочных кредитах речи быть не могло.
Однако потребность в них никто отменить не мог. В «длинных» деньгах нуждались появившиеся в России новые типы предприятий (товарищества, акционерные общества), жители быстрорастущих городов, дворяне, лишенные после 1861 года дармовой рабочей силы. Выход из положения все искали по-разному. Новые предприятия, например, железнодорожные акционерные общества, обращались напрямую, без банка-посредника, к национальному и зарубежному рынкам капиталов путем эмиссии и размещения акций и облигаций. Однако этот вариант был доступен не для всех потенциальных заемщиков, большинство из них нуждались в кредитных учреждениях. И они начали создаваться по частной инициативе, что соответствовало курсу правительства, взятого на развитие разных форм собственности в сфере банковского дела.
Золотой век ипотеки (1861-начало XX века)
Толчком для развития ипотеки стала отмена крепостного права: освобожденные в 1861 году от крепостной зависимости крестьяне нуждались в кредите для покупки земли, и государству пришлось снять запрет на долгосрочное кредитование. В итоге более 20 миллионов бывших крепостных получили ссуды в размере 80 % от стоимости надела. Деньги выдавалась на 49 лет под 6 % годовых.
Для обслуживания этого огромного ипотечного рынка стали создаваться кредитные учреждения, причем с разными формами собственности. Среди них были акционерные и государственные, сословные и взаимные – все они выдавали долгосрочные ссуды под залог частновладельческой земли (вне городов) и городской недвижимости (жилые дома, строения, земля). Так в России сложилась новая система ипотечного кредитования.
Городские кредитные общества
Первыми частными организациями, предоставлявшими кредиты на длительный срок, стали городские кредитные общества. Они создавались при поддержке городских дум, которые выдавали им кредит из городских капиталов «для первоначального обзаведения».
Первое городское кредитное общество, инициированное Санкт-Петербургской городской общественной думой, было создано в северной столице в 1861 году. Для составления проекта Устава в начале 1861 года была сформирована комиссия, а в июне этого же года он в был утвержден и напечатан в приложении №67 «Санкт-Петербургских сенатских ведомостей».
Санкт-Петербургское Городское кредитное общество
Согласно Уставу, городские кредитные общества имели право:
После получения ссуды заложенное имущество оставалось в руках заемщика, и он продолжал его использовать. Это давало возможность уплачивать ссудный процент и гасить долг. После выполнения условий ссудного договора, кредитное общество возвращало заемщику закладную на имущество.
Все заложенное имущество и сам факт залога подлежали государственной регистрации в нотариальных отделениях при окружных судах. Подробная опись каждого владения была внесена в крепостные книги (прообраз современных Бюро технической инвентаризации). В них также фиксировались изменения прав собственности и заклад имущества в обеспечение ссуды. Государственная регистрация исключала возможность мошенничества с недвижимостью, и повышала ликвидность выпускаемых ценных бумаг.
Для них уже в то время была продумана система защиты. Чтобы избежать подделки, бланки облигаций переплетались в книги, а при выдаче вырезались таким образом, чтобы в ней оставался талон с соответствующим номером каждой выпущенной ценной бумаги. Ко всем облигациям прилагался купонный лист. Текст на ценных бумагах включал извлечения из Устава (на русском и французском языках), которые раскрывали особенности этих облигаций, гарантии погашения, своевременной выплаты процентов.
Чтобы повысить рыночный курс облигаций, Министерство финансов по просьбе Санкт-Петербургского городского кредитного общества разрешило с 1862 года Государственному банку выдавать денежные ссуды под залог облигаций общества (90 копеек за рубль их биржевой цены). Кроме того, можно было приобретать долговые обязательства за свой счет на тех же условиях, что и государственные процентные бумаги. А с 1863 года Государственный банк ввел оплату вышедших в тираж облигаций и купонов в своих конторах и отделениях, которые высылали эти ценные бумаги (предварительно получив за них деньги) в правление общества. Кредитное общество в свою очередь возмещало Госбанку совершенные выплаты.
Заседание правления Санкт-Петербургского городского кредитного общества. Слева: директор П.П.Яковлев, директор П.А.Мельников, председатель наблюдательного комитета А.Н.Брафман, член наблюдательного комитета А.Н.Никитин, секретарь В.А.Шимков, заведующий ссудным отделением А.И.Маковский, председатель правления Н.А.Тарасов, директор И.А.Жидков, бухгалтер Д.Д.Королев.
Масштаб работы Санкт-Петербургского кредитного общества был огромным. Сразу после утверждения Устава была открыта подписка для домовладельцев, которые желали заложить свои недвижимые имущества. За короткий срок этим предложением воспользовались 461 человек (сумма залога составила 17 млн. рублей). С момента открытия до 1 марта 1911 года общество приняло в залог 9462 имущества, а объем кредитов дошел до 332 млн. рублей.
Значительная часть заемщиков, которые пользовались услугами Санкт-Петербургского кредитного общества, использовали кредит на возведение домов или производственных зданий, что сказалось на благоустройстве столицы. Благодаря активному строительству, более трети клиентов кредитного общества увеличили стоимость собственной недвижимости на сумму свыше 140 млн. рублей.
Для поддержания такого соответствия Санкт-Петербургское общество было вынуждено прибегать к принудительным мерам взыскания срочных платежей с заемщиков. Так, с 1863 по 1911 годы общество продало 1360 заложенных недвижимых имуществ, по которым имелся капитальный долг ко дню торга в 56,1 млн. рублей. Их реализация дала выручку в объеме 76,8 млн. рублей.
Московское городское кредитное общество
Здание Московского городского кредитного общества на Петровке в Москве
Облигация Московского городского кредитного общества
Московское Городское Кредитное Общество (МГКО) сыграло заметную роль в экономической жизни второй столицы, которая начала бурно развиваться в конце 70-х и начале 80-х 19 столетия. За счет кредитов Москва быстро строилась: по данным Городской управы, с 1876 по 1911 гг. там было возведено 16147 жилых и 25002 нежилых дома, а к работе привлечено более тысячи архитекторов.
Зал для публики в Московском городском кредитном обществе
Московское городское кредитное общество. Архив
Расцвет деятельности МГКО пришелся на начало XX в., когда им руководил Н. М. Перепелкин. Как глава предприятия, он вошел в набиравшую силы банковско-промышленную группу учрежденного в 1910 г. Московского частного банка, в котором сложился «тройственный союз» московских, петербургских и иностранных финансистов.
По примеру Санкт-Петербурга и Москвы кредитные общества стали открываться в других городах Российской империи. К началу XX века их было уже 32:
В том числе: Кронштадское (1875 г.). Тифлисское (1881 г.), Минское (1896 г.), Николаевское (1898 г.). Бакинское и Кишиневское (1900 г.), Ростовское-на-Дону (1904 г.), Симферопольское (1906 г.).
Никольская улица. Справа — дом Чижовского подворья. Заложен в МГКО в 1869–1907 годах. Фото 1880-х годов.
Москва. Никольская улица. Здание аптеки Феррейна, заложенного в 1873-1876 гг. Фото начала ХХ века
Закладной лист Московского земельного банка
Закладной лист Донского земельного банка
Вид Биржи и Гостиного двора в Санкт-Петербурге. Гравюра Елякова по рисунку Махаева
Не случайно статистический сборник «Русские биржевые ценности. 1914-1915 гг.» относил закладные листы к категории «первоклассного помещения капитала». Среди держателей этих бумаг было много людей среднего достатка, охотно помещавших в них свои сбережения.
Таблица 3. Результаты торгов по закладным листам на Московской бирже на 1 января 1913 года
Эта монография – первое обобщающее исследование по истории отечественных ипотечных банков, которые являлись важной частью кредитной системы как дореформенной, так и пореформенной России. В ней показана специфика дореформенной ипотеки, когда государство было монополистом в сфере банковского кредита. Большое внимание уделено пореформенным государственным, частным и кооперативным ипотечным банкам. Рассмотрен широкий круг вопросов, характеризующих деятельность этих банков в условиях динамичной модернизации во второй половине XIX – начале XX в: учреждение, правовая регламентация, правительственная политика в отношении банков, круг и динамика их операций, межбанковские связи, клиентура, финансовое положение, роль в пореформенной перестройке экономики. Впервые сформулирована концепция буржуазной по своей сути и последствиям деятельности пореформенных земельных банков. Применяя традиционные и количественные методы анализа массовых данных, автор показывает влияние ипотеки на буржуазно-аграрную эволюцию России в конце XIX – начале XX в.: формирование земельного рынка, капитализацию помещичьего и индивидуализацию крестьянского хозяйств, развитие городского строительства. Книга снабжена статистическими таблицами, схемами банковских групп и указателями. Для читателей, интересующихся экономической историей и историей ипотеки в дореволюционной России.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ипотека в Российской империи предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Ипотека в феодальной оболочке
Начало ипотеки в России (XV — первая половина XVIII в.)
1.1. Средневековая ипотека в России (XV–XVII вв.)
Безусловно, выдачу ростовщиками ссуд под залог недвижимого имущества (и прежде всего земли) нельзя считать ипотекой в полном смысле этого слова, так как в данном случае не соблюдается главный принцип «классической» ипотеки: выдача ссуд под залог недвижимости осуществляется на длительный срок под низкий процент. Скорее здесь уместен термин «протоипотека» (или «ростовщическая ипотека»).
Притягательность ростовщических операций, при наличии резервов свободных денежных средств, разумеется, понятна. Но что же подталкивало феодалов-вотчинников идти на полулегальные операции с недвижимостью? Ответ прост: стремление получить эти свободные денежные средства. В условиях господства натурального хозяйства, низкого уровня развития экономических связей, ограниченности денежных ресурсов у государства возникало несоответствие между растущими потребностями феодалов (и прежде всего крупных, принадлежавших к столичной знати) и теми денежными средствами, которыми они располагали благодаря получению феодальной ренты. Все это создавало предпосылки для роста задолженности землевладельцев.
В XV–XVII вв. в России получила распространение такая форма залога, при которой с установлением залога кредитору передавалось владение заложенным имуществом. Глубокая разница между владением и собственностью тогда еще не осознавалась. Закладная и купчая считались актами, близкими между собой, а залог носил, по существу, характер отчуждения. Из документов того времени видно, что в случае несостоятельности должника вотчина переходила в собственность кредитора (монастыря, купца, крупного землевладельца), который становился ее полным владельцем.
К середине XVI в. задолженность землевладельцев достигла таких размеров, что государство вынуждено было оказать помощь «опоре трона». В начальный период царствования Ивана Грозного, который получил в исторической литературе название «десятилетие реформ» (даже такой деспот, как Иван IV, не избежал увлечения реформаторством), был издан первый указ, регулирующий отношения между кредиторами и заемщиками. В 1558 г. правительство освободило заемщиков от уплаты процентов в течение пяти лет и установило их максимальный размер в дальнейшем — 10 % вместо принятых на практике 20 %, т. е. уменьшило процент с «наспы» (погашение ссуды) вдвое, и рассрочило возвращение полученных ссуд на пять лет. Через год, в 1559 г., такие же условия были распространены и на займы, полученные под обеспечение землей. Этим указом правительство показало, что оно знало о залогах недвижимой собственности, но при этом не узаконило практику ипотеки.
С началом перехода к абсолютизму в середине XVII в., при отце Петра Великого, царе Алексее Михайловиче, государство все более активно выступает в качестве организующей и контролирующей различные сферы жизни общества силы. Центр тяжести политики государства в отношении служилого сословия находился в регулировании поземельных отношений.
Срок ссуды не должен был превышать 40 лет: «А судити о вотчине за сорок лет, а которые вотчины будут в купле, или в закладе больши сорока лет, а вотчинники о таких вотчинах учнут после сорока лет бита челом на выкуп, и таких вотчин после указанных сорока лет на выкуп никому не давати» (ст. 30).
В случае просрочки времени погашения ссуды вотчина переходила в собственность ссудодателя: «А будет кто закладную вотчину кому просрочит, и учнет о выкупке той своей вотчины бита челом государю после сроку, и ему в том отказать, и закладные его вотчины на выкуп ему не давать, а велети такими закладными вотчинами владеть тем, у кого они в закладе будут» (ст. 33).
По Соборному уложению было окончательно запрещено передавать вотчины в заклад Церкви, которая раньше играла в протоипотечных отношениях главную роль: «…впредь с нынешнего уложения патриарху, и метрополитом, и архиепископом, и епископом, и в монастыри ни у кого родовых и выслуженных и купленных вотчин не покупати и в заклад не имати, и за собою не держати…» (ст. 42).
Так было положено начало законодательному оформлению ипотеки в России. В истории ипотеки это является событием чрезвычайной важности, а царь Алексей Михайлович Романов приобретает ореол «отца российской ипотеки». Несколько позже, в 1656 г., Алексей Михайлович разрешил получать ссуды и под незаселенные поместные (т. е. полученные за службу) земли. В 1685 г., в правление его дочери Софьи Алексеевны, был издан закон, по которому обеспечением залога могло стать любое имущество, в том числе и крепостные, если заимодавец по сословному положению имел право на владение крепостными.
1.2. Ипотека в первой половине XVIII в.
Новый этап в развитии ипотеки в России начинается в XVIII в. Первая четверть XVIII в. — время коренных преобразований в России. Создание крупной промышленности, развитие внутренней и внешней торговли, постепенная денатурализация хозяйства явились важными факторами экономического развития того времени.
«Программа реформ» Петра Великого предусматривала проведение масштабных экономических, социальных и политических мероприятий, направленных на модернизацию общества, процесс преобразований, охватывающий все сферы общественной жизни. Но прежде всего — это переход от традиционного общества с отношениями личной зависимости к индустриальному обществу с рыночными отношениями.
Необходимость преобразований была вызвана тем, что Россия отставала по уровню развития от ведущих стран Западной Европы, даже тех из них, в которых, подобно России, господствовали феодальные отношения (например, Франции). Отставание от Запада угрожало независимости России, с одной стороны, сдерживало ее экспансию — с другой. Роль лидера модернизации стало выполнять государство. Однако, даже завоевав статус мировой державы в результате победоносного завершения Северной войны, Россия во многих сферах социальной жизни сохранила черты традиционного общества. Заимствование в XVIII в. новых, уже апробированных на Западе форм организации производства (мануфактуры), капитала (акционерные общества), торговли (биржи), кредита (банки), а также техники, теоретических и прикладных знаний и приглашение иностранных специалистов не изменили сути системы. Эти новшества тут же ею прочно «схватывались» и, трансформируясь, способствовали ее консервации. С этого времени в нашей истории тесно переплелись старое — традиционное и новое — европейское, которое на российской почве часто изменяло свой облик до неузнаваемости.
Начало модернизации в Петровскую эпоху, безусловно, затронуло владельцев феодальной земельной собственности, но они сохранили приоритеты во всех областях социальной, политической и экономической жизни страны.
Проблемы, которые стремился решить Петр I в отношении дворянства, были связаны, прежде всего, с земельной собственностью как его экономической основой. Дело в том, что существование сложившейся системы наследования вотчинных владений, при которой каждое новое поколение стремилось к отделению своей части от родовых или общесемейных владений, вело в перспективе к распылению земельной собственности пропорционально росту численности правящего класса. До определенного времени другая форма собственности — служилое поместное землевладение — являлась условной (т. е. предоставлялась с условием службы) и находилась под контролем государства. Однако со времени Соборного уложения 1649 г. шел процесс слияния этих двух форм землевладения и все большее количество земель вовлекалось в орбиту практики наследования, а следовательно, и дробления земельного фонда. Петр I, с присущей ему дальновидностью, сумел осознать эту опасность с точки зрения интересов государства и дворянского сословия.
При жизни Петра I предпринимались специальные меры контроля за соблюдением изданных им законов. Судя по сохранившимся сведениям, пассивное противодействие феодальных владельцев попытке законодательным путем ограничить их права на бесконтрольное распоряжение земельной собственностью было довольно устойчивым.
В последующий период, известный под названием «Эпоха дворцовых переворотов» (1725–1762 гг.), главным содержанием внутренней политики самодержавия стало увеличение социальных привилегий правящего класса и расширение его владельческих прав на землю и на крестьян. По данным на 1737 г., в стране насчитывалось 64,5 тыс. помещичьих владений и 6 млн крепостных, а численность всего населения Российской империи равнялась 18 млн чел. Каждый новый носитель власти (а вернее — каждая, так как в России наступило время «царства женщин») хорошо понимал, что его благополучие на троне зависит от поддержки со стороны господствующего сословия. Уже в начале царствования бывшей курляндской герцогини племянницы Петра I (дочери его старшего брата Ивана) Анны Иоанновны, 17 марта 1731 г., был ликвидирован майорат, а срок службы дворянства (при Петре I — пожизненный) сокращен до 25 лет. Процесс прогрессирующего дробления недвижимых имуществ стал характерной чертой дальнейшей эволюции дворянского землевладения.
В противовес исподволь развивавшемуся процессу «подрыва устоев» феодальной собственности на землю прави тельство всячески стремилось расширить права дворянского сословия и укрепить дворянское землевладение.
Одной из «конструктивных» мер по борьбе с ростовщичеством стала организация по тому же указу от 23 июня 1754 г. Государственного Заемного банка. Главной целью основания банка объявлялось «уменьшение во всем государстве процентных денег». Государство взяло в свои руки функции кредитора для того, чтобы создать «щадящие» условия кредита для дворян-землевладельцев. Инициатором учреждения первого банка явился П. И. Шувалов, один из фаворитов Елизаветы Петровны, виднейший государственный деятель ее царствования. Он был своеобразным «мозговым центром» экономической политики российского государства середины и второй половины XVIII в. (По его инициативе были осуществлены важнейшие мероприятия в этом направлении: соляная монополия 1750 г., Генеральное межевание, таможенный тариф и др. П. И. Шувалов был сколь изобретателен, столь и корыстолюбив. Это не раз проявилось и в царствование Екатерины II, когда он по-прежнему занимал важные государственные должности «по финансовой части».)
Государственный Заемный банк состоял фактически из двух самостоятельных банков: «Банка для дворянства», с конторами в Петербурге и в Москве (существовал в 1754–1786 гг.), и «Банка для поправления при Санкт-Петербургском порте коммерции» (1754–1782 гг.). Таким образом, с самого возникновения государственных кредитных учреждений наметились два основных направления в их деятельности до 1861 г.: первое — кредитование дворянского землевладения, второе — кредитование торговли.
«Банк для дворянства» (или Дворянский заемный банк) начал выдавать ссуды размером от 500 до 10 000 руб. из 6 % годовых под залог золота, серебра, алмазов, жемчуга и «крепостных душ». Объем ссуды определялся не количеством земли или величиной доходов, получаемых от хозяйства, а исходя из примерной оценки принадлежавших помещику крестьян («ревизских душ»), вне зависимости от того, были ли они заняты в хозяйстве, являлись ли дворовыми или представляли собой оброчных крестьян. Обеспечением же долга служили не «души», а «населенные поместья», т. е. в случае неуплаты долга продаже подлежала земля вместе с прикрепленными к ней крестьянами. Первоначально «крестьянская душа» была оценена намного ниже ее рыночной стоимости — 10 руб. (при продаже за ревизскую душу в то время платили в среднем 30 руб. [77] ). Это было сделано для того, чтобы предотвратить неограниченное пользование дворян кредитом.
Срок ссуды первоначально устанавливался в 3 года с обязательством своевременной и полной оплаты процентов. По отношению к потенциальным неплательщикам правительство было настроено весьма сурово: указ грозил им продажей их имений с аукциона.
Весь капитал «Банка для дворянства» составлял 750 тыс. руб. По предложению Сената эту сумму решено было заимствовать из денег, «собираемых с вина». (Для того чтобы получить представление о размерах этой суммы в условиях того времени, заметим, что государственный бюджет составлял в 1764 г. не многим более 18 млн руб. [78] ) По расчетам учредителей, в «Банке для дворянства» одновременно могло быть заложено 75 тыс. душ (т. е. около 2 % всех помещичьих крестьян), но быстрая смена клиентов (через 3 года) должна была удовлетворить интересы всех нуждающихся в кредите. Создателям банка представлялось, что само существование государственного кредитного учреждения с большим масштабом операций и установление максимального размера процента (намного ниже ростовщического) положит конец «грабежу» ростовщиков и поможет «благородному» сословию стабилизировать свое экономическое положение.
С момента возникновения Государственного Заемного банка кончается предыстория и начинается история земельных банков России. Безусловно, «Банк для дворянства» не являлся в полном смысле слова ипотечным банком: слишком коротким был срок ссуды и весьма специфической была форма залога. Но вместе с тем это было движение вперед по лестнице залогового права — переход к следующей форме залога, при которой заложенное имущество в случае неплатежа продавалось с публичного торга. Так в принципах организации и функционирования банка переплелось новое (банковская структура, апробированная на Западе) и старое, традиционное, обусловленное его ориентацией на дворян-крепостников.
Уже первые шаги банка показали необходимость внесения коррективов в его устав. Средства банка, как и следовало ожидать, были очень быстро разобраны. Основная часть капитала разошлась среди верхушки придворной знати. С 1762 по 1786 г. в дополнение к первоначальному капиталу банку было выдано (в сумме) 6 млн руб. за счет государственного бюджета (надо учитывать, что покупательная сила рубля за это время упала примерно в 3–4 раза). Ожидаемой самоокупаемости не получилось. Как ни умеренна была ставка банка по сравнению с ростовщической, часто оказывалось, что на уплату процентов требовалась сумма, превышающая доход с поместья. (Так, поместья князя Куракина приносили доход в 7,5 тыс. руб. в год, а его долг составлял 207 тыс. руб., и одних процентов надо было платить ежегодно 12,4 тыс. руб.)
Постепенно устав банка «исправлялся» в сторону расширения круга заемщиков, удлинения срока и увеличения размеров ссуд вообще, размеров выдачи под душу в частности.
В 1756 г., наряду с российскими дворянами, право пользоваться услугами банка получили и дворяне — землевладельцы Прибалтики, после 1772 г. — дворяне белорусских губерний, а с 1783 г. — малороссийских. Помимо «населенных поместий», в залог стали брать каменные дома, а особо нуждающимся было разрешено выдавать мелкие ссуды (менее 500 руб.). Что же касается срока ссуд, то его было позволено продлить еще на один год после трех лет, т. е. всего до четырех лет. В 1761 г. был издан указ о продлении срока ссуд до 8 лет.
Итак, первые опыты создания земельных банков в феодально-крепостнической России оказались неудачными. Они не оправдали надежд ни правительства, ни дворянства. Капиталы «Банка для дворянства» оказались «замороженными» в бесконечно пролонгируемых ссудах. Деятельность Медного и Артиллерийского банков не способствовала улучшению денежного обращения и накоплению серебряной монеты, более того, она превратилась в завуалированную форму расхищения казенных средств.
Образование банковских учреждений в России во второй половине XVIII в.
2.1. Государственный Заемный банк в конце XVIII в.
Взойдя на престол после дворцового переворота 1762 г., Екатерина II, большая поклонница идей французских просветителей, довольно скоро убедилась в невозможности их реализации на русской почве. «Тремя китами» своей политики она сделала укрепление абсолютизма (в специфической российской — самодержавной — форме), законодательное оформление сословного строя (как одного из главных оснований самодержавия) и поддержание экономических и политических приоритетов первого сословия (что явно противоречило декларируемым ею принципам «общего блага» и «всеобщего благоденствия», не совместимым с какими-либо привилегиями). Ни в один другой период истории России дворянство не играло столь значительной роли во всех сферах жизни общества, никогда еще его сословные права и привилегии, получившие окончательное законодательное оформление в «Жалованной грамоте дворянству» в 1785 г., не достигали таких масштабов. Правление Екатерины II стало поистине «золотым веком» для русского дворянства.
Кроме того, предполагалось ввести дополнительные гарантии сохранения заложенных имений за их собственниками. Новым в проекте было и то, что банк наряду с осуществлением ссудных операций должен был приступить к приему вкладов, по которым выплачивалось бы 6 % годовых. Пассивные операции банка должны были решить вопрос об источниках средств (которых у казны всегда не хватало [88] ) для выдачи ссуд под «населенные имения».
В 1764 г. был издан указ, в котором говорилось о желательности привлечения Дворянским заемным банком вкладов «партикулярных людей» (т. е. частных лиц). Однако дело было новое, незнакомое и до 1770 г. не получило сколько-нибудь широкого развития. Единственным вкладчиком был Воспитательный дом (см. ниже). Опасались, что полученные вклады невозможно будет вернуть по требованию вкладчиков и что неоткуда будет брать средства для выплаты им процентов.
С 1764 г. по 1786 г. из «променных денег» «Банку для дворянства» для раздачи взаймы дворянству было передано 4,5 млн руб. [93] Однако и это не смогло спасти ситуацию: баланса между активными и пассивными операциями достичь не удалось. Общая масса дворянских долгов росла абсолютно и относительно, а погашения ссуд не производилось. Поддержание «благородного сословия» (потребности которого, а следовательно, и расходы росли) становилось для казны все более проблематичным из-за хронических финансовых затруднений. Необходимость очередной реорганизации «Банка для дворянства» была очевидна.
В начале 1786 г. Екатерина II создала комиссию, которой было поручено изыскать средства для улучшения финансового положения государства в целом и для пополнения капиталов банков в частности. В ходе работы этой комиссии по предложению все того же П. И. Шувалова, занимавшего в это время пост директора Ассигнационного банка, был разработан проект нового Заемного банка. Екатерина II, как уже говорилось, весьма критически относилась к его банковским экспериментам еще елизаветинской поры. Однако и она не смогла обойтись без советов ловкого придворного финансиста.
Государственный Заемный банк создавался на следующих основаниях. Предполагалось увеличить капитал банка за счет выпуска ассигнаций: 22 млн руб. (с зачетом раньше выданных Ассигнационным банком 4,5 млн руб.) должны были пойти на кредитование дворянства и 11 млн руб. — на кредитование городов. Ссуды дворянам должны были выдаваться на 20 лет под населенные имения из расчета 5 % годовых. Кроме того, ежегодно дворяне-заемщики должны были уплачивать 3 % от всей суммы в погашение долга. Таким образом, предполагалось, что за 20 лет долг будет полностью погашен. Через каждые 4 года соответствующая погашенной доле ссуды часть имения должна была возвращаться в полное распоряжение заемщика. Ссуды городам (купечеству) должны были выдаваться на 22 года из расчета 7 % годовых. В поисках дополнительных ресурсов Заемный банк мог осуществлять депозитные операции с оплатой по вкладам 4,5 %. Учреждая Государственный Заемный банк на таких условиях, правительство никак не могло предвидеть, что впоследствии, в первой половине XIX в., неограниченный прием вкладов приведет (ввиду особенностей дореформенной экономики страны) к сосредоточению свободных денежных капиталов в системе государственных банков.
11 января 1787 г. Государственный Заемный банк открыл свои операции. Как и прежний Дворянский, он имел смешанный характер, сочетая активные операции по выдаче ссуд с пассивными по приему вкладов от казенных учреждений и «партикулярных лиц». По условиям кредитования он явно приближался к «нормальным» ипотечным банкам. Отступление заключалось в специфике объекта залога — «населенного имения». В основе определения величины выдаваемой под него ссуды при этом лежала, как уже говорилось, цена «крепостной души». Интересно заметить, что автор проекта устава Заемного банка, граф П. И. Шувалов, при всех своих талантах «придворного экономиста», не смог спрогнозировать неизбежную неплатежеспособность большинства заемщиков. При установленной норме для оценки «души» в 40 руб. 8 % годовых составляли 3 руб. 20 коп., а средний годовой оброк равнялся в то время только 3 руб.
В середине 1790-х годов управляющий Заемного банка П. В. Завадовский придумал следующий «способ» покрытия крупной недостачи в банке. Изложим его словами Г. Р. Державина: «Когда требовали себе заемщики денег, то всегда говорили, что денег в кассе нет, советовали просить у купцов, чтоб они внесли в банк потребную сумму, и из оной и производили уже по обыкновенному канцелярскому порядку выдачу. Но как купцы (разумеется, большей частью иностранные) не находили своих расчетов отдавать в банк свои суммы за указанные проценты, то и платили им заемщики вышеписанные 12 и 15 процентов, которые и разделены были с теми купцами, маклерами и с банком или, лучше, с главным директором оного… Купцы, маклеры и банковские служащие имели свой корм, одни заемщики терпели…» [99]
2.2. Сохранные казны и приказы общественного призрения
Ограниченность средств Заемного банка затрудняла получение ссуд. Спрос на них со стороны дворянства значительно превышал возможности банка. Именно этим объясняется развитие ипотечных операций в других кредитных учреждениях, действующих в это время в России: сохранных казнах, приказах общественного призрения и губернских дворянских казнах.
В процессе развития залоговых операций у сохранных казен возникли те же проблемы, что и у Заемного банка. Росла неплатежеспособность заемщиков, около половины ссуд, выданных, например, к 1796 г. Московской сохранной казной, были просрочены. Среди заемщиков, как и в Заемном банке, попадались аферисты, закладывавшие мертвые души или чужие поместья. Капиталами казен в нарушение всех правил пользовались высокопоставленные вельможи. Так, всесильный Григорий Потемкин, перебравший из государственной казны не один миллион рублей, не погнушался и капиталами сохранной казны. Пользуясь своим положением, он несколько раз принуждал Опекунский совет нарушать правила выдачи ссуд. В 1781 г. Потемкин взял в Петербургской сохранной казне под залог одного из своих имений 50 тыс. руб. сроком на 5 лет; не уплатив долга, он продал имение и в обеспечение залога предоставил бриллианты, хотя под драгоценные камни запрещалось давать более 3 тыс. руб., потом потребовал возвращения бриллиантов и в обеспечение долга оставил закладную на 900 душ крестьян.
Очень интересен первый (хотя и неудачный) в истории ипотеки в России опыт по выпуску ипотечных облигаций — так называемых билетов сохранной казны. Это предприятие было связано с тем, что все возрастающий спрос на ссуды поглотил не только все вклады (которые в 1787 г. по обеим казнам составили 8,6 млн руб., а в 1793 г. — 8,2 млн только по Московской), но и часть собственных капиталов Московского воспитательного дома. Для восполнения средств Московский опекунский совет стал выпускать особые «билеты сохранной казны». До 1795 г. их было выпущено на сумму в 1 млн руб., и ссуды стали выдаваться своеобразными закладными листами. Найдя верный выход из положения, дополнив механизм функционирования данного кредитного учреждения необходимым для организации полноценного ипотечного учреждения звеном, инициаторы этой акции не смогли учесть общую «кредитную ситуацию», и эта эмиссионная операция привела к «вящему подрыву кредита» воспитательного дома. Получив «билеты» за заложенное имение, заемщики учитывали их у частных дисконтеров-ростовщиков из 20–25 %. Кредит, таким образом, для заемщиков становился очень дорогим, а ростовщики опять оставались в выигрыше. В связи с этим Московский опекунский совет срочно (в том же 1795 г.) принял решение: выкупить все «билеты сохранной казны» и впредь выдавать ссуды только наличными деньгами.
В 1775 г. в ходе создания структуры губернских органов на местах были учреждены специальные органы общественного призрения, подчинявшиеся губернаторам, — приказы общественного призрения. Воспитательные дома стали подчиняться приказам, за исключением Московского и Петербургского, которые (вместе с сохранными казнами) перешли под контроль созданного, под личным покровительством супруги Павла I императрицы Марии Федоровны, благотворительного ведомства — Учреждения императрицы Марии (УИМ). Губернские приказы общественного призрения и ведомство Учреждений императрицы Марии сыграли значительную роль в истории русского общественного призрения, т. е., говоря современным языком, были главными органами социальной защиты населения. Их деятельность распространялась на нуждающихся всех категорий: старых и малых, здоровых и больных, страдающих физическими недостатками, умалишенных. В ведении приказов находились различные благотворительные заведения, расположенные на территории губернии: больницы, богадельни, приюты. В ведении УИМ было более 1000 различных заведений.
При учреждении приказов законом было предписано отпускать на их нужды по 15 тыс. руб. из доходов соответствующих губерний. Эта сумма должна была явиться основным капиталом, причем деньги эти можно было отдавать «за узаконенные проценты на верные заклады, но только на заложенные имения той губернии, где находился приказ».
2.3. «Вспомогательный банк для дворянства»
Естественным завершающим элементом системы дворянских банков XVIII в. стал «Вспомогательный банк для дворянства», возникший в первый год последнего царствования XVIII в.
Павел I пришел к власти в 1796 г. с идеями укрепления Российского государства. Для этого прежде всего следовало укрепить власть самодержца, сделав ее действительно неограниченной, установить регламентацию всех и вся посредством закона и возродить дееспособность российского дворянства, развращенного последними годами екатерининского царствования. Павел I объявил дворянские интересы своими (и действительно передал дворянам 600 тыс. новых крепостных из числа государственных крестьян и 5 млн дес. земли), ограничив при этом привилегии, дарованные Екатериной II в Жалованной грамоте дворянству. Его беспокоило то, что значительная часть дворянства была уже обременена долгами, а это, по его мнению, лишало первое сословие былого экономического могущества.
В случае уклонения задолжавших дворян от возврата ссуды, банк должен был взять заложенные имения в свое ведомство и удовлетворять кредиторов от себя, а через 25 лет возвратить освобожденное от долгов поместье их владельцам. 1 марта 1798 г. Вспомогательный банк начал свои операции.
Безусловно, грандиозный проект «очищения» дворянского землевладения от ипотечных долгов был утопичен, но он вызывает определенный интерес. В ходе деятельности Вспомогательного банка были предприняты попытки приспособить ипотечное кредитование к потребностям времени. Во-первых, впервые подошли к определению величины выдаваемой ссуды с учетом рыночной цены крепостных душ. Для этого все губернии были разделены на 3 класса. В первом классе под душу давали 70 руб., во втором — 65 руб., в третьем — 50 руб. В ряде губерний (прибалтийских, малороссийских, белорусских) с более высоким уровнем товарности помещичьего хозяйства впервые размер ссуд стал определяться исходя из доходности поместья путем капитализации годового оброка. Во-вторых, расчеты с заемщиками производились своеобразными ипотечными облигациями — специально для этого выпущенными 5-процентными банковскими билетами. Не считая неудачного кратковременного опыта выпуска «билетов» Московской сохранной казны, это была первая в Российской империи крупная акция введения в оборот ипотечных ценных бумаг.
Насколько же удалось осуществить план Куракина? Действительно, часть выданных ссуд, полученных во Вспомогательном банке, была направлена для покрытия долгов «казенным кредитным учреждениям». Так, на декабрь 1799 г. из банка было выдано 47 млн руб. (банковскими билетами). Из этой суммы было удержано в погашение долгов Заемному банку 6,2 млн руб., Петербургской сохранной казне — 1,8 млн руб., Московской сохранной казне — 2,3 млн руб. и другим присутственным местам — 1,7 млн руб.; всего 11,8 млн руб. Совершенно невозможно установить, какая часть пошла на удовлетворение частных долгов. Полного «очищения» дворянского землевладения, в принципе, и быть не могло. Заемный банк и сохранные казны продолжали действовать: многие дворяне, освободившись от долгов посредством Вспомогательного банка, закладывали свои имения вновь.
Заемщики Вспомогательного банка погашали ссуды и уплачивали проценты так же неисправно, как и клиенты других государственных ипотечных учреждений. В середине 1802 г. за должниками Вспомогательного банка числилось недоимок около 200 тыс. руб.
В начале 1799 г. выдача ссуд из Вспомогательного банка была прекращена, так как все средства, которые было предусмотрено выделить для «очищения» дворянского землевладения от долгов, были выданы. В середине 1802 г. в казну поступило билетов на 48,6 млн руб. В июле того же года Вспомогательный банк был присоединен к Заемному банку под наименованием «Двадцатипятилетняя экспедиция». Она должна была ведать расчетами по ссудам, выданным на 25 лет. А еще через 10 лет, в 1812 г., «Двадцатипятилетняя экспедиция» была окончательно влита в Заемный банк.
Кроме Вспомогательного банка, по инициативе Павла I 18 января 1789 г. была учреждена особая Контора придворных банкиров. Ее целью была организация придворных переводов казенных сумм, платежей и комиссий правительственных учреждений и частных лиц.
Таким образом, во второй половине XVIII в. правительство, с целью обеспечения помещиков дешевым кредитом и избавления их от задолженности ростовщикам, попыталось создать несколько банков («Банк для дворянства», Государственный Заемный банк, Вспомогательный банк). Дворянские банки служили, прежде всего, интересам сановно-бюрократической верхушки. Кредит из государственных банков рассматривался крупным дворянством как своего рода пособия или пенсии (феодальная рента была ниже годовых процентов по ссудам) и являлся специфической формой перераспределения национального дохода в пользу аристократических верхов.
Наряду с этими банками в составе государственных благотворительных учреждений возникли банки, игравшие уже к рубежу XVIII–XIX вв. важную роль в кредитовании широких кругов поместного дворянства. Таковы были два столичных банка — сохранные казны при Московском и Петербургском воспитательных домах — и местные банки в составе губернских приказов общественного призрения. Заметим, что, создавая их, правительство не ставило задачу поддержания помещичьего землевладения, а стремилось найти дополнительный источник финансирования своей благотворительной деятельности.
Дореформенные банки. Расцвет и крах казенной банковской монополии в первой половине XIX в.
XIX в. начался с последнего в истории российской монархии дворцового переворота 12 марта 1801 г. Молодой император Александр I, воспитанный Екатериной II на идеалах французских просветителей, вступил на престол с идеей введения в России конституции и освобождения народа от крепостного рабства. Однако близкие друзья и наследники убедили его, далекого от реальной российской действительности, в преждевременности глубоких преобразований. Александр I принял их программу: путь к прогрессу должен был лежать через просвещение (насаждение грамотности, организацию школ, университетов) и разумную законотворческую деятельность, инициатором и главным субъектом которой должен быть не парламент, а просвещенный самодержец. В Манифесте о восшествии на престол он возвестил, что будет управлять «по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великой». Однако полное возвращение к позапрошлому царствованию было невозможно. Екатерининские лозунги на самом деле стали лишь исходными принципами для особой политики Александра I, в которой планы правительственного конституционализма сочетались с аракчеевской реакцией.
Царствование Александра I было временем медленного противоречивого движения российского общества и экономики страны вперед в новых исторических условиях, при начавшемся размежевании внутри дворянства — опоры трона. Александр I начал с попыток модернизации России. Он издал серию указов, отменявших наиболее вопиющие проявления крепостничества, разрешил дворянам освобождать по собственной воле крестьян, учредил новые органы центрального управления — министерства, провел прогрессивную реформу в сфере просвещения… Однако со временем он все больше стал понимать, что главной силой в стране является не монарх, а именно дворянство, и причем не гавернаменталистски настроенная (т. е. поддерживающая власть во всех ее реформистских начинаниях) меньшая его часть, а его консервативное большинство, не желавшее «просвещений» и реформ и стремившееся к сохранению традиционных политических форм правления (самодержавия) и всех своих привилегий. Именно поэтому Александр I так и не решился на осуществление даже относительно умеренных конституционных планов выдающегося государственного деятеля М. М. Сперанского.
С 1815 г., когда, как бы отдавая дань увлечениям своей юности, он даровал конституцию Польше, Александр I, все больше и больше отстраняясь от «текущих дел» в России, стал «погружаться» в большую европейскую политику. Вот тогда-то на авансцене российской истории и начал играть первую роль А. А. Аракчеев, ревностно-исполнительный служака, которому было поручено «поддерживать порядок» в империи.
Не раз вплотную столкнувшись с реалиями российской действительности, отторгавшей или изменявшей до неузнаваемости любые нововведения, к концу своего царствования Александр I утратил реформаторский пыл. Он понял, что ему не удалось отыскать новую идеологическую концепцию, которую можно было бы противопоставить идеям французской революции. Императорская утопия не выдержала столкновения с действительностью. «Продолжительным затмением» назвал один из современников последние 10 лет царствования Александра I.
Если Александр I хотел, но не смог реформировать систему, то Николай I, пришедший к власти после трагических событий декабря 1825 г., делал все, чтобы не только сохранить ее в прежнем виде, но и укрепить. Его тридцатилетнее царствование как бы повторяло короткое правление Павла I, но на другом витке исторической спирали и без крайностей последнего. Предельная централизация и бюрократизация с целью регламентации всех сторон жизни общества, вплоть до вмешательства в частную жизнь подданных; идеологизация, исключающая любое инакомыслие; милитаризация и политизация власти как средство, обеспечивающее ее функционирование, и сам император в роли «отца-командира» всей империи — таковы основные составляющие модели николаевской самодержавной монархии.
Одной из главных основ самодержавия Николай I справедливо считал сословный характер общественного устройства — сословность становится важнейшим принципом его внутренней политики. Главный упор при этом делается на то, чтобы сохранить права и привилегии дворянства, поддержать его сословную «чистоту» — затруднить доступ в него для других сословий.
Собственность дворянства России на землю в представлении Николая I была священна и неприкосновенна. Ее состояние являлось для императора предметом постоянной заботы. Для того чтобы приостановить процесс дробления дворянской земельной собственности, в 1845 г. был издан закон о майоратах, а для облегчения положения дворян — заемщиков казенных банков — постоянно расширялся круг льгот и менялись условия кредитования. Николаю I, благодаря титаническим усилиям, действительно удалось продлить историческое существование старой системы, внутри которой назревали неразрешимые противоречия. Однако предотвратить ее гибель он не смог. Более того, его внешнеполитические амбиции привели в первой половине 1850-х годов к Крымской войне, которая и выявила со всей очевидностью ветхость структуры империи.
В первой половине XIX в. экономика России сохраняла феодальный (аграрно-экстенсивный) характер. Вместе с тем все заметнее проявлялись признаки процесса экономической модернизации, уходящего своими корнями в эпоху Петра I. Модернизационные инициативы исходили главным образом «сверху» и осуществлялись узко избирательно. Одновременно «снизу», преодолевая сопротивление рутины и крепостничества, шел процесс формирования рыночной системы, основанной на частной собственности, капитале, рынке, наемном труде, конкуренции. Эти процессы начали проявляться во всех сферах народно-хозяйственного организма: в помещичьем и крестьянском хозяйстве, мелкой кустарной и крупной промышленности, внутренней и внешней торговле, зарождающихся новых формах кредита.
Безусловно, внешние проявления этих процессов далеко не всегда были адекватны их содержанию. Более того, новые экономические формы не просто соседствовали с крепостническими, а тесно переплетались с ними. Это сосуществование крепостничества и рынка было противоречивым по своей сути. С одной стороны, оно порождало кризис старой системы, которая теряла свою качественную определенность, с другой — давало возможность крепостничеству паразитировать на развивающихся более эффективных экономических механизмах, опутывая их густой сетью патриархальных отношений и тем самым мешая им развиваться в режиме саморегуляции.
Симбиоз крепостничества и капитализма в условиях политического режима, ориентированного на самосохранение, делал всю систему в целом экономически малоэффективной и социально нестабильной. Поражение России в Крымской войне расставило все точки над «i» в соперничестве России с Западом, вынудив ее на время расстаться со статусом мировой державы. Нарастающий кризис, все более принимавший структурный характер, нашел свое разрешение в отмене крепостного права и ликвидации феодальных отношений.
3.1. Дореформенная кредитная система (первая половина XIX в.)
Кредитная система Российской империи в первой половине XIX в. вполне соответствовала характеру дореформенной экономики. Образовавшиеся еще во второй половине XVIII в. Государственный Заемный банк, сохранные казны и местные кредитные учреждения — приказы общественного призрения успешно развивали свою деятельность по выдаче ссуд под залог «населенных имений» и других форм недвижимости, а также осуществляли депозитные операции по приему вкладов у частных лиц и казенных учреждений. Государственный Коммерческий банк, основанный в 1817 г., предназначался для кредитования крупного купечества. Названные учреждения составляли основу кредитной системы Российской империи. Их деятельность будет подробно рассмотрена ниже.
В первой половине XIX в. было основано еще несколько кредитных учреждений, обслуживавших дворянство как в центре, так и на западных окраинах Российской империи. В Прибалтике и царстве Польском, где помещичье хозяйство уже в первой половине XIX в. начало перестраиваться на новый лад, земельные банки возникли в виде кредитных обществ, т. е. по типу прусских, а не российских банков. Это были Эстляндское и Лифляндское дворянские земельные кредитные общества (возникли в 1802 г. и 1803 г. соответственно), Земское кредитное общество царства Польского (образовано в 1825 г.), Курляндское кредитное общество (учреждено в 1832 г.).
Кредитные общества прибалтийских губерний имели исключительно сословный характер, закрывавший доступ к кредиту мелким собственникам и лицам, не принадлежавшим к местному дворянству. Ссуды выдавались из 5 % в размере 2/3 оценки. Поместья оценивались не по числу душ (в начале XIX в. здесь было отменено крепостное право), а по площади земли и ее качеству. В случае неисправности заемщика на его имение накладывался секвестр или оно отдавалось в долгосрочную аренду, а в крайнем случае могло быть продано с публичного торга.
Членами Земского кредитного общества царства Польского были все землевладельцы, получившие из него ссуды (т. е. общество имело бессословный характер). Ссуды выдавались на 28 лет из 4 % роста и 2 % погашения. Оценка земли, как и в Прибалтике, производилась на основе площади земли и ее качества.
Деятельность прибалтийских кредитных обществ и Земского кредитного общества царства Польского была поставлена на хорошую законодательную основу. Здесь, как и в Пруссии и Австрии, была создана система ипотечных книг, фиксировавших все операции с недвижимостью. Прибалтийские и польские помещики не пользовались услугами Государственного Заемного банка.
В центральных губерниях было образовано два местных дворянских кредитных учреждения — Нижегородский Дворянский Александровский банк и Александринский Тульский банк. Первый был учрежден нижегородским дворянством в 1841 г. в память посещения Нижнего Новгорода Александром II (тогда еще наследником престола). Средства этого банка состояли из взносов местных дворян, которые взяли на себя обязательства вносить по 14 2/3 коп. с души в течение 10 лет. Первоначальный капитал банка равнялся 1 млн руб., и он предоставлял ссуды местным помещикам. Кроме того, на прибыли банка содержались Александровский Нижегородский институт (благородных девиц), некоторые местные благотворительные учреждения, а также отставные солдаты из нижегородских помещичьих крестьян. Объем операций банка, по сравнению с казенными кредитными учреждениями, был незначительным. В 1856 г. Нижегородский Александровский банк выдал ссуд на 1,1 млн руб. при общей задолженности нижегородских помещиков в том же году в 14,8 млн руб. [109]
Александринский Тульский банк был учрежден в декабре 1845 г. с капиталом в 20 тыс. руб. Учредителем этого банка являлось ведомство императрицы Марии Федоровны. Банк выдавал ссуды под залог населенных имений тульским помещикам и принимал вклады. Прибыли банка шли на благотворительные цели (данные о размере операций до 1861 г. обнаружить не удалось).
Кредитование экспортной торговли в начале XIX в. осуществляли учетные конторы. В 1806 г., наряду с Петербургской учетной конторой, было создано несколько учетных контор в Москве, а также в портовых городах (Архангельске, Одессе, Таганроге, Феодосии). Учетные конторы не оказали заметного влияния на экономическую жизнь страны: слишком узок был круг лиц, которые могли ими обслуживаться, слишком тягостной была регламентация всех операций, кратковременным срок ссуд, а главное — конторы были ограничены в оборотных средствах и ориентированы почти исключительно на внешнюю торговлю.
Незрелость рыночных отношений в стране, с одной стороны, опека государства — с другой, предопределили формы и масштабы его деятельности. Собственно коммерческие функции банка (подтоварные, вексельные, трансфертные операции) не получили большого развития. (Это нельзя объяснить исключительно антикапиталистической направленностью кредитной политики российского правительства или его отсталостью. На всем Европейском континенте учет векселей рассматривался в то время как рискованная операция, а до середины XIX в. недвижимые имущества считались наиболее надежным обеспечением даже при кредитовании предпринимателей — промышленников и торговцев.)
В течение 30 лет все активные операции Коммерческого банка колебались в пределах 20–30 млн руб. (т. е. суммы, не превышавшей основной капитал), а на момент ликвидации казенных дореформенных банков составили всего 47 млн руб.
Масштабы вкладной операции Коммерческого банка, увеличиваясь относительно и абсолютно (в 1820 г. — 17,2 млн руб., 1841 г. — 98,8 млн руб.), к середине 50-х годов XIX в. достигли 240 млн руб. [111] Конечно, нельзя наверняка утверждать, что все вклады Коммерческого банка принадлежали купечеству. Но, по свидетельству современников, купечество «тянулось» к своему банку, так же как дворянство к своим сословным кредитным учреждениям. С 1825 г. свободные средства банка в обязательном порядке передавались в Заемный банк для «приращения процентами». Здесь они использовались для кредитования помещичьего землевладения и как источник внутренних займов казны, о чем будет рассказано ниже. Таким образом, Коммерческий банк, централизованно управляемый чиновниками при участии «именитого купечества», не стал, да и не мог стать банком капиталистического кредита, а являлся органом правительственной поддержки крупного купечества.
Кредитование промышленности осуществлялось двумя путями: непосредственно из казны и через основное кредитное учреждение — Заемный банк, который выдавал ссуды дворянам под залог предприятий.
Казначейское финансирование промышленности проводилось с помощью субсидий, чаще в кредитных формах — в виде долгосрочных ссуд из казначейства. Оно определялось «государственными» соображениями и меньше всего — коммерческими основаниями и расчетом. Так проводились форсированное развитие суконной промышленности, поддержка льняной промышленности. При этом порядок финансирования в своей основе предвосхищал широко развившуюся в период капитализма систему казенных заказов. Иногда казначейское финансирование было ориентировано на «оказание помощи» отдельным крупным купеческим фирмам. Для этого использовались и средства Заемного банка, что было явным нарушением его устава.
Отсутствие специальных государственных органов кредитования промышленности неправильно было бы рассматривать только как проявление отсталости России. На мануфактурном этапе и даже на ранних стадиях промышленного капитализма и европейские банки (за исключением английских и шотландских) почти не проводили операций по кредитованию промышленности. Во Франции вплоть до конца XVIII в., в Австрии и Пруссии до конца первой четверти XIX в. государственное финансирование в виде ссуд и субсидий использовалось для насаждения капиталистической мануфактуры. В первой половине XIX в. банки начинают кредитовать промышленность. Но и тогда эти ссуды большей частью представляли собой ипотечный кредит, т. е. давались под залог недвижимости. Капиталистическое же финансирование промышленности банками сложилось еще позднее — во второй половине XIX в. [112]
Предшественниками пореформенных акционерных коммерческих банков в России были банкирские дома, возникшие в крупнейших коммерческих центрах страны — Петербурге, Москве, Варшаве, а также в портовых городах — Одессе, Таганроге, Риге, Архангельске. Уникальным банковским центром был в предреформенное время город Бердичев.
Институт придворных банкиров, сложившийся в конце XVIII в., сохранился и продолжал играть заметную роль в финансовой жизни России в XIX в., о чем свидетельствует деятельность крупнейшего в стране банкирского дома, принадлежавшего выходцу из Германии Людвигу Штиглицу. Основанный в 1803 г., он просуществовал до 1860 г. Основные банковские операции Штиглицов сводились к размещению государственных займов за границей и в России (1843–1846 гг.). Штиглицы являлись частными банкирами крупнейших представителей русской знати и членов царской фамилии, предоставляли крупные кредиты петербургским предпринимателям. Людвиг Штиглиц был признанным главой Петербургской биржи, а его сын Александр, банкир, промышленник, стал первым директором Государственного банка, образованного в 1860 г. «Российские частные банкирские фирмы при всех их особенностях были во многом похожи на лондонских “купцов-банкиров” и парижские дома “банковской верхушки”» [113]
Московское городское кредитное общество. Архив
