избегание женщин и отношений
Поймай меня, если сможешь: что такое контрзависимость и как с ней справиться
Настоящая близость всегда связана с большим риском. В этом ее парадокс: наличие тесных эмоциональных связей необходимо для счастья, но никто не может гарантировать, что одна из них не причинит сильную боль. Иногда кажется, что слишком сильное чувство способно поглотить личность влюбленного, а порой нас парализует страх оказаться слишком зависимыми или потерять того, кто стал так дорог. Эти сомнения вполне нормальны до тех пор, пока они не мешают строить полноценные отношения, — но в некоторых случаях они захватывают власть над жизнью человека, заставляя его снова и снова избегать сильных чувств и привязанностей. «Теории и практики» рассказывают о том, как возникает контрзависимость и можно ли ее победить.
Абонент временно недоступен
Многие истории сложных отношений не обходятся без загадочного и противоречивого героя (или героини). Такие люди производят приятное впечатление и сами проявляют неподдельную симпатию к тем, кто их по-настоящему зацепил, но когда дело доходит до подлинной эмоциональной близости, вчерашний нежный друг превращается в холодное и отчужденное существо, стремящееся увеличить дистанцию и отказывающееся признавать важность уже сложившихся отношений. Он не хочет говорить на личные темы и тратит очень много свободного времени на занятия и увлечения, никак не связанные с партнером, откровенно флиртует с кем-то на стороне, а в самых тяжелых случаях — даже избегает прикосновений. Что-то явно пошло не так, но почему и в какой момент?
Обычно партнеры таких персонажей склонны искать причину в себе, но скорее всего, эта проблема началась задолго до их знакомства. В одном из прошлых ликбезов мы уже рассказывали о созависимости.Созависимость — это нарушение привязанности, при котором человек зацикливается на партнере и делает его центром мироздания. Способность вступать в близкие отношения с другими людьми и в то же время оставаться самодостаточным, обеспечивающая здоровое социальное поведение в дальнейшем, формируется в раннем детстве — в процессе перехода от психологического слияния с матерью в младенчестве к разделению с ней в возрасте 2–3 лет. И если в этот период ребенок получает психологическую травму, эти механизмы могут дать серьезный сбой, который проявится и во взрослой жизни.
Логично предположить, что если существует одна крайность — созависимые люди, которым не хватает самодостаточности, есть и другая — те, кто с трудом вступает в близкие отношения. Этот тип нарушений обычно называется контрзависимостью, или аддикцией избегания. Но стоит помнить о том, что нарушения привязанности — это именно спектр с разными оттенками и степенью проявления нарушений. Не нужно воспринимать созависимость и контрзависимость как черно-белую дихотомию без нюансов.
Что же должно произойти, чтобы к сознательному возрасту человек стал проявлять ярковыраженные признаки контрзависимости? Однозначного ответа на этот вопрос нет, но возможны разные варианты. Первый — слишком контролирующие родители, не дающие малышу обрести желанную самостоятельность. В результате ребенок начинает ассоциировать близкие отношения с несвободой, давлением и страхом потерять себя и «зацикливается» на отстаивании собственной независимости. Этой модели он продолжает следовать и во взрослых отношениях.
Второй вариант — противоположный: разделение с матерью, наоборот, произошло слишком рано, до того, как ребенок оказался к этому готов. Либо он просто недополучал тепла и внимания со стороны кого-то из родителей (или обоих). В этом случае отношения ассоциируются с болью потери и возможным отвержением. А значит, лучше ни к кому не привязываться или бросать дорогого человека первым, до того, как он сам тебя отвергнет. «Как показали наши клинические исследования, — пишут психологи Берри и Дженей Уайнхолд в книге «Бегство от близости», на данный момент самой известной зарубежной работе по теме контрзависимости, — наиболее частой причиной возникновения созависимости и контрзависимости является травма, связанная с развитием, вызванная едва различимым нарушением связи между родителем и ребенком, которая подразумевает недостаток или отсутствие эмоциональной настроенности. Если эту разобщенность не выявить и не преодолеть, возникает привычка к изоляции и безучастности, которые могут оказать серьезное влияние на отношение к близости во взрослом возрасте».
Некоторые психологи также считают, что проблема может быть и в излишне эмоциональном и непредсказуемом поведении родителей (чаще всего, матери; проблемы, связанные с контрзависимостью, чаще возникают у мужчин) — у ребенка складывается впечатление, что чувства и эмоции всегда приводят к опасному хаосу, поэтому лучше их контролировать.
Кроме того, современное общество поощряет контрзависимое поведение — высоко ценится индивидуальность, молодые люди учатся быть (или хотя бы выглядеть) самодостаточными, сильными и сдержанными и часто стесняются проявлять уязвимость или признать, что они нуждаются в ком-либо. В отношениях приоритетом становится личный комфорт, а серийная моногамия многим кажется более жизнеспособным вариантом, чем традиционная модель семьи.
В любом случае аддиктам избегания ничто человеческое не чуждо — в глубине души они тоже боятся одиночества. Но этот страх они осознают намного хуже, чем свой страх перед близостью. И уж тем более не понимают его причин, растущих из детства, — ведь дети всегда верят, что их родители действуют из лучших побуждений и склонны оправдывать или вытеснять из памяти негативный опыт.
Поскольку людям с контрзависимостью сложно самореализоваться в близких отношениях, они с удвоенной силой вкладывают энергию в другие сферы жизни (карьеру или увлечения) и стремятся производить на окружающих хорошее впечатление. Сложно заметить подвох — на начальной стадии отношений аддикт избегания действительно очарован своим партнером и очень старается ему понравиться. Проблема возникает позже, когда обнаруживается, что человек с нарушениями привязанности одинаково искренен как в желании проводить вместе время, смотреть на звезды и говорить обо всем на свете, так и в стремлении сбежать или оттолкнуть спутника потом, когда все зайдет слишком далеко.
«Слишком далеко» — понятие относительное, и невозможно привязать к нему какой-то формальный рубеж вроде третьего свидания, знакомства с родителями или совместного съема жилья. «Слишком далеко» для одного может оказаться там, где для другого настоящая близость еще и не начиналась. Кто-то может даже вступить в брак, но и там поддерживать определенную эмоциональную дистанцию, а у кого-то начинается приступ тревоги уже на второй неделе отношений. Единственный критерий — и он очень субъективен — на определенном этапе контрзависимый человек перестает чувствовать себя в безопасности. Это может быть связано с каким-то реальным давлением со стороны партнера — например, требованием наконец определить статус отношений. Но необязательно: для того, чтобы однажды проснуться в холодном поту, некоторым достаточно почувствовать себя немного менее самодостаточными, чем раньше. Слишком пылкий взгляд, слишком задушевный разговор, слишком жалко расставаться после проведенного вместе уикенда — и вот ты уже одной ногой в ловушке чувств, которая, как подсказывает подсознание, ничего, кроме страданий, не принесет. Поэтому лучше утвердить свои границы, оттолкнув спутника прямо сейчас, пока все не привело к катастрофе. Сознательно вся эта логическая цепочка, чаще всего, не отслеживается — человек чувствует необъяснимый дискомфорт (нарушение личной целостности, потерю себя, несвободу, ощущение, что кто-то поглощает его энергию) и пытается его как-то рационализировать, не докапываясь до истинной сути вещей.
Для партнера это тем более болезненно, чем менее он был навязчив в реальности — мало кому хочется чувствовать себя назойливым воздыхателем. Человек, склонный к рефлексии, в этот момент начнет сомневаться: «А не допустил ли я какой-то ошибки? А не был ли я действительно слишком настойчив?» Дальше все зависит от готовности бороться за строптивый объект чувств. Созависимые люди втягиваются в такие отношения чаще, потому что периодическое отторжение со стороны партнера их не останавливает — оно отвечает их собственному неосознаваемому страху близости. В результате отношения превращаются в циклический процесс: почувствовав угрозу, контрзависимый отталкивает партнера, но, отбежав на безопасную дистанцию, снова начинает по нему скучать. Партнеру тяжело, но, снова поверив в свою нужность, он возвращается — с надеждой, что его больше не оттолкнут.
Но при этом неверно считать, что созависимые и контрзависимые люди непременно обречены быть вместе как пара противоположностей. Бывают случаи, когда один и тот же человек в разных отношениях проявляет черты то созависимости, то контрзависимости. Иногда два человека со склонностью к созависимости вступают в отношения и один начинает настолько подавлять другого, что тот начинает учиться отстаивать свое личное пространство. Или пара независимых и самодостаточных может организовать прочный союз, не отягощенный излишней эмоциональной близостью. В общем, тут нет универсальных сценариев и жестко зафиксированных конструкций — хотя известный психиатр, основатель современной аддиктологии Цезарь Короленко, отмечал в своих работах, что любовные аддикты и аддикты избегания чаще всего притягиваются именно друг к другу, расценивая других людей как «неинтересных».
Необходимая для человека с контрзависимостью дистанция может выстраиваться разными способами. Как правило, он не очень любит говорить о чувствах — внезапно проявив нежность, либо снова замыкается в себе, либо спешит снизить градус сентиментальности какой-нибудь саркастичной репликой. Кроме того, он старается не слишком раскрывать себя и в общении на другие темы. Он специально ограничивает время, проводимое со значимым человеком, и стремится заполнить свою жизнь разными делами и увлечениями, которые в случае чего могут отвлечь его от слишком сильной привязанности. Такие люди могут изменять вполне устраивающему их партнеру только для того, чтобы сохранить «внутреннюю свободу» и чувствовать возможность выбора.
Тут важно понимать, что в отличие от других «проблемных возлюбленных» — например, перверзных нарциссистов, —человек с контрзависимостью не собирается хладнокровно играть с чьими-либо чувствами для того, чтобы потешить свое самолюбие. Хотя ему (как и любому нормальному человеку) приятно чувствовать себя нужным и любимым, постоянный маятник «ближе-дальше» для него — вынужденная попытка усидеть на двух стульях: не потерять того, кто уже стал дорог, и при этом не попасть в пугающую мясорубку неконтролируемых чувств. Но при определенной работе над собой (не без помощи психотерапевта) и поддержке со стороны близких у аддикта избегания есть шансы исправить ситуацию.
Будучи серьезной проблемой, контрзависимость не является официально признанным психическим расстройством. Психотерапевт может предположить наличие этой проблемы у пациента, исходя из его же показаний или показаний его близких. Вот основные признаки нарушения, составленные психологами Берри и Дженей Уайнхолд:
• трудности в сближении с людьми и сохранении близости в интимных отношениях
• склонность после разрыва отношений считать бывших партнеров плохими или порочными
• трудности в переживании чувств (кроме гнева и досады)
• боязнь контроля со стороны других людей
• привычка говорить «нет» новым идеям, предложенным другими
• противодействие попыткам сближения и чувство тревоги при близких отношениях
• постоянная боязнь допустить ошибку, желание быть безупречным и требование того же от других
• отказ от помощи, даже если она реально нужна
• боязнь того, что другие люди отвернутся от вас, если вы проявите свои слабости и страхи
• трудоголизм или большая загруженность увлечениями, развлекательными мероприятиями или другими делами.
Что делать, если вы обнаружили у своего партнера черты контрзависимости и вам кажется, что это негативно влияет на отношения? Во-первых, не стоит слишком сильно полагаться на самодиагностику — прежде чем навешивать ярлыки, лучше проконсультироваться с семейным психотерапевтом. Во-вторых, стоит честно сказать себе, чего вы хотите от этих отношений. И если существующее положение дел вас не устраивает, не стоит с ним мириться. Распространенный в Сети совет — попробовать удержать «неуловимого», создавая впечатление, что вы ни на что не претендуете и сами ему целиком не принадлежите. Всячески подчеркивать свои границы, сдерживать сентиментальные порывы и жить своей насыщенной жизнью, ограничивая количество встреч и проявления привязанности. Формально эти приемы, скорее всего, сработают — у контрзависимого меньше поводов сбежать от такого партнера. Но стоит задуматься над тем, как долго вы можете выдержать такую игру и в чем вообще смысл отношений, если сохранять их в таком виде.
Даже если вы верите, что человек «ваш» и все может получиться, участвовать в спасении отношений должны оба — партнер должен начать осознавать проблему и согласиться над ней работать. В этом случае совместные занятия с психотерапевтом могут дать неплохой результат. Если партнер отказывается признать, что с ним что-то не так, ваши единоличные усилия вряд ли могут привести к хеппи-энду.
Тем, кому контрзависимый партнер попадается уже не первый раз или вообще вы встречаете подобных персонажей с завидной регулярностью, имеет смысл сходить к психотерапевту и разобраться с собой — почему вам нравятся именно такие люди?
Источник (вообще первоисточник в другом месте, но там, по-моему, менее удобная разметка)
Как преодолеть боязнь близости и что о ней думают социологи, психологи и люди, которые избегают отношений
Тревожное ожидание, что вас отвергнут, навязчивый поиск недостатков у партнера, уклонение от отношений, эмоциональная холодность — всё это может говорить о боязни близости. В психологии такое нарушение привязанности принято называть контрзависимостью. Лиза Мороз поговорила с людьми, которые хотят любви, но смертельно боятся ее потерять, и со специалистами, которые объясняют, откуда этот страх берется и что с ним делать.
Возможно, вы уже встречали на своем пути людей, которые были искренними собеседниками, тактичными любовниками и заботливыми слушателями, а потом ни с того ни с сего отталкивали вас и говорили: «Всё зашло слишком далеко. Нам надо расстаться». Так часто делают контрзависимые люди — те, кого пугает эмоциональная близость, хотя они ее хотят не меньше вашего.
Клинический психолог Ангелина Чекалина объясняет, что контрзависимость — это одна из форм самозащиты.
«Когда человек вступает в отношения и начинает чувствовать что-то, отдаленно напоминающее то, что он испытывал в детстве, на поверхность всплывает много эмоций из прошлого травмирующего опыта, который не пережит и вытеснен. Ему становится неприятно, а то и больно. И хочется побыстрее сделать так, чтобы не болело. Но такого способа нет. И тогда бегство от болезненной близости может стать эффективной формой поведения».
Симптомы страха близости
Я попросила нескольких мужчин и женщин рассказать, как страх близости проявляется в их жизни.
Анатолий, 32 года: «Я понимаю, что нужен женщинам лишь тогда, когда у меня всё хорошо, а если чувствую себя как развалина, показываю свою слабость, они начинают меня пинать, бить и абьюзить. Однако мое желание быть с кем-то близким никуда не девалось, поэтому я преодолевал страх, вступал в отношения, ранился и уползал. И так повторялось снова, и снова, и снова. Окончательно устав так жить, я насильно оградил себя от любых контактов. Каждый день мне хочется попытаться найти близость, но я удерживаю себя».
Ася, 30 лет: «Я ощущаю почти физический дискомфорт от присутствия другого человека, когда понимаю, что он может увидеть меня любой: и в „инстаграмно-парадной“ ипостаси, и в неприглядных ракурсах. Я заметила, что избегаю ответов на вопросы, которые требуют откровенности, что ссутуливаюсь, если человек проявляет ко мне внимание и вовлекает в близкое общение; мышцы сжимаются, по телу идет дрожь — включается классическая реакция „беги“. Я не доверяю людям, боюсь ошибиться, мне сложно писать первой или приглашать на свидание, поэтому я избегаю близости, и это оборачивается (само)изоляцией, как в дружеских, так и в романтических отношениях».
Михаил, 25 лет: «Когда я один, то постоянно ищу внимания женщин. Но как только появляется намек на взаимность, у меня возникают навязчивые мысли и страх, что я перестану себя контролировать и начну забивать на себя, свои границы и желания в угоду другому человеку. Эти мысли заставляют меня найти доказательства того, что этот партнер плохой, и срочно расстаться с ним».
Тома, 40 лет: «Близкий человек — мой враг. Я боюсь, что если откроюсь ему, искренне расскажу о своих чувствах, переживаниях, о чём-то очень личном, то он потом воспользуется этим».
Во всех этих историях можно найти схожие симптомы. О некоторых из них говорится в «Страхе близости» Илсе Санд, другие описаны в книге «Бегство от близости» психологами Берри и Дженей Уайнхолд. Вот они:
Причины страха близости
Предположим, вы обнаружили у себя 10 из этих признаков и решили, что хотите от них избавиться. Вы идете к психологу, и первое, с чего начнется ваша терапия, — это поиск причин вашего страха. Психолог Ангелина Чекалина говорит, что для этого придется обратиться к раннему опыту отношений со значимыми другими: родителями, бабушками, дедушками и прочими родственниками, сверстниками или другими людьми, которые важны для конкретного человека.
Почему смотрят именно на это? Потому что в основе такого взгляда лежат теории привязанности. Одна из них была разработана Джоном Боулби и Мэри Эйнсворт. Согласно ей, для ребенка привязанность важна с точки зрения безопасности и выживания, она биологически обусловлена, а опыт отношений со значимыми взрослыми в первые годы жизни определяет его дальнейшее психическое развитие и способность выстраивать отношения. На основе полевых исследований в Уганде, лонгитюдных исследований в Балтиморе и экспериментов «Незнакомая ситуация» Мэри Эйнсворт выделила четыре типа привязанности.
В 1980-х годах ученые Сидни Хазан и Филипп Шейвер применили теорию привязанности Боулби и Эйнсворт ко взрослым романтическим отношениям. Они исходили из того, что близкие отношения между двумя взрослыми — «тихая гавань», как и отношения «мать — ребенок», то есть их важнейшая функция — обеспечивать безопасность партнерам. Хазан и Шейвер также выделили четыре типа привязанности:
Вот тут вы можете узнать свой тип привязанности.
Итак, люди могут приобрести контрзависимость, если в детстве были слишком рано разделены с матерью или недополучили заботу и тепло от родителей. Поэтому во взрослом возрасте близость у них может ассоциироваться с болью потери или отвержения.
Лина, 25 лет: «Когда мне было два года, мама попала в больницу и оставила меня с отцом. Мне рассказали, что я тогда плакала несколько дней, не ела и практически не спала. А когда мама вернулась, я не побежала ее встречать. Видимо, перестала ей доверять. Я взрослела — она много работала и отдавала меня на три месяца бабушке с дедом. И недоверие росло. Поэтому сейчас мне трудно открываться людям, показывать свои эмоции, я дико боюсь, что меня бросят, и постоянно проверяю своих партнеров на вшивость: устраиваю истерики, грублю и порываюсь уйти, чтобы узнать, остановят они меня или нет».
Еще одной причиной может стать гиперопека родителей. Такое контролирующее поведение не дает обрести ребенку самостоятельность, и в дальнейшем он воспринимает близкие отношения как угрозу личной свободе.
Таня, 33 года: «Я поздний ребенок, а еще у меня порок сердца с рождения, поэтому родители завернули меня в одеялко из заботы и опекали до 22 лет. У меня никогда не было долгих отношений, максимум полгода. Первые месяцы всё идет хорошо, мы говорим о наших интересах, ходим на свидания, занимаемся сексом, а потом начинаются вопросы про детство, разговоры о статусе наших отношений, и меня буквально отворачивает от человека. Он становится мне противен, и я уже не могу ни сексом заниматься, ни общаться».
Алина, 31 год: «Мой папа много пил и бил маму. У нас постоянно были крики в доме и много страха. Я просто не могу побороть свою панику, связанную с отношениями. И считаю, что лучше быть одной, чем встретить такого же мужчину».
Обесценивание чувств ребенка тоже может стать причиной страха близости. Родители могли поддерживать определенные эмоции малыша и отвергать другие, «невыгодные» им. Повзрослев, такой человек может сделать вывод, что нельзя выражать свои истинные чувства.
Ася, 30 лет: «Мои родители-перфекционисты прочно вбили мне в голову мысль „Или будь лучшей, или не будь совсем“ и привили привычку заслуживать любовь достижениями или „хорошим“ поведением. Сейчас я отслеживаю самообвинения, звучащие родительскими голосами, чаще всего абсолютно беспочвенные. Ну и боюсь ошибаться».
Также есть предположение, что негативный жизненный опыт может изменить тип привязанности человека, то есть источником страха близости могут стать травматичные отношения во взрослом возрасте. Так было у Анатолия, который после нескольких токсичных отношений поставил крест на личной жизни. И у Томы, чей первый муж умер, и теперь она очень боится потерять партнера.
Страх близости как социальный феномен
Социологи смотрят на проблему контразвисимости шире и берут во внимание окружающую среду. Как отмечает Евгения Шамис, координатор проекта «Теория поколений в России — Rugenerations», детство поколения нынешних 25—30-летних проходило в 1990-е годы и в начале 2000-х, когда крупные экономические кризисы затронули практически каждую семью в нашей стране. Политические волнения, безработица и борьба за лучшую жизнь — всё это отнимало у детей того времени родительское тепло и заботу, которые, как мы знаем, влияют на формирование привязанности.
Современные родители в свою очередь, видимо, пытаясь компенсировать этот недостаток любви, часто практикуют helicopter parenting — так в зарубежных медиа называют старую добрую гиперопеку. Они покупают детям отслеживающие их местоположение смарт-часы, отправляют их на многочисленные кружки и переживают, как бы не обделить чадо вниманием. Пока исследований того, как такой формат родительства сказывается на взаимоотношениях их детей, нет, но мы уже знаем, что этот подход также может быть чреват контрзависимостью.
Более того, современная массовая культура с ее культом индивидуальности и фразами в стиле «Я есть у себя — и это самое главное» или «Я никому ничего не должен» поощряет контрзависимое поведение. Социолог и автор книги «Любовь: сделай сам» Полина Аронсон рассказывает, как мы пришли к тому, что быть одному намного безопаснее, чем в близких отношениях:
5 шагов и одно упражнение для лечения страха близости
Клинический психолог Ангелина Чекалина считает, что отношения «терапевт — клиент» могут стать отношениями — возможно, первыми в жизни человека, — в которых будет удовлетворяться его потребность в безопасной привязанности. И это первый шаг к исцелению страха близости.
Психолог Мария Володина говорит, что самая главная задача в работе со страхом близости — это исцеление раненого внутреннего ребенка. Для этого она предлагает упражнение, которое можно сделать самостоятельно.
Разделите лист бумаги на две колонки. В одной напишите, что бы вы хотели, чтобы ваши родители сказали вам или сделали для вас, когда вы были ребенком. Во второй — что ваши родители делали, чего вы не хотели. В первом столбце будут ожидания вашего внутреннего ребенка от других, а во втором — то, чего он боится, и причины, по которым он избегает близости.
«Чтобы избавиться от страха близости, нужно встретиться с негативными чувствами внутреннего ребенка, связанными с тем, что родители ему чего-то недодали, перепрожить их и освободиться».
Ну и искренние отношения двух взрослых людей также могут стать терапевтическими. Если партнер с надежным типом привязанности будет достаточно терпелив, будет создавать ощущение безопасности у второго партнера (например, с тревожным типом привязанности), поддерживать его, то через какое-то время у последнего появится позитивный опыт, который поможет снизить тревожность.
Мы читаем пересказ близко к тексту книги Judith Crowell & Gretchen Owens (1998) Manual for Current Relationship Interview, Руководства, которое учит психологов «раскладывать отношения по полочкам».
Подтипы Dismissing привязанности
Это люди, которые стараются не привязываться или не поддаваться влиянию переживаний, возникающих из-за привязанности к кому-то.
Они преуменьшают или отрицают факт, что их влечёт к другому человеку, либо акцентируют другие аспекты отношений, например, материальные, карьерные, круг друзей.
Большинство из них не задумывается о чувствах или не желает задумываться, для них характерно умонастроение отстранённости от эмоций.
Большинство из них не отвергает и не отталкивает партнёра, а опасается эмоциональной дезорганизации и поэтому избегает привязываться сильно и глубоко.
Люди данной группы активно уклоняются от разговора о любых трудностях в отношениях.
Они всеми правдами и неправдами удерживают внимание на позитивном, отвергая собственные чувства тоски в разлуке, нужды в другом человеке, потребности в ласке другого или его участии в своей жизни (такой собеседник часто ощущается как грустный, одинокий, отчаявшийся рассказчик, в то время, как он рассказывает о своём положительном опыте в отношениях).
Люди, которых относят к данной группе, склонны представлять себя окружающим в выгодном свете, и часто делают заявления о собственной независимости и силе.
Даже если об этом не говорится прямым текстом, подразумевается способность быть неуязвимым, не страдать из-за переживаний о ком-то или невзаимности. Их любимые слова «нет проблем» или «невелика потеря».
Тема расставания в интервью обсуждается на уровне «мне по барабану», «мне без разницы».
Одни часто игнорируют негативные аспекты отношений путём идеализации партнёра (рисуют бездоказательно позитивную картину).
Чем настойчивее подчёркивается, что это отношения «высшей пробы», тем менее убедительными выглядят обобщённые формулировки (цитата из стенограммы: «У нас прекрасные отношения. Очень хорошие, очень!»).
Другие избегают признания негативных аспектов партнёра иначе: их лаконичные или афористичные фразы очень трудно оценивать по системе шкал.
Некоторые смягчают своё отношение тем, что сравнивают свою пару с другими (в свою пользу) или тем, что называют свои отношения нормальными или обычными.
Ответы на вопросы интервью посвящены занятиям и предметам больше, чем людям или отношениям.
Описание отношений в целом называет незначительное число затруднений, и эти упоминания обычно краткие и в общих словах.
Самым трудным, как правило, является задание назвать пять имён прилагательных, описывающих отношения.
Если его и выполняют, то все пять обычно общепринятые и позитивные (любящий, заботливый, радостный, доверительный, понимающий, поддерживающий).
Примеры из реальной жизни, поясняющие выбор имён прилагательных, обычно противоречат идеализированной картине.
Они могут отвечать в характерной манере исключения недостатков (цитата из стенограммы: «Он не пьёт, не курит, не употребляет наркотики» или «Она не неряха»).
В некоторых случаях стенограмма производит впечатление того, что у собеседника на уме прагматичная цель, для достижения которой ему нужен партнёр (выйти замуж, иметь детей, купить дом, достичь более высокого статуса, повысить уровень жизни), и партнёра выбрали как наиболее подходящего для её достижения.
Такие люди могут проглядеть бросающиеся в глаза ограничения партнёра или несовместимость между собой, чтобы создать впечатление благополучной картины в целом.
Некоторые могут занимать откровенно потребительскую позицию и даже утверждать, что их союз – отличная сделка на рынке женихов и невест (цитата из стенограммы: «После расставания я осмотрелся по сторонам и не нашёл никого лучше её, поэтому мы стали жить вместе»).
Таким людям не удаётся видеть прошлое и настоящее как единое целое. Они обсуждают коротко, быстро, не поддерживают, противоречивы, идеализируют или унижают.
Данный тип привязанности не является препятствием к тому, чтобы заключить союз с отличным партнёром, который может быть сколь угодно любящим.
Часто встречается отвержение другого члена пары, чтобы подтолкнуть его к самостоятельности.
Любящий член пары воспринимается как чрезмерно вовлечённый в жизнь рассказчика.
Тенденция не признавать негативные чувства приводит к тому, что общая оценка удовлетворённости отношениями у них выше средней.
Чаще всего они заявляют, что говорят с партнёрами «обо всём», однако в стенограмме мало примеров, что коммуникация между партнёрами удовлетворительна.
Большинство людей данной группы ценят независимость выше доверия в отношениях.
Они соблюдают эмоциональную дистанцию в любых отношениях, часто озвучивают желание «пространства для себя» в отношениях, сопротивляются попыткам партнёра стать частью их жизни.
На словах они могут описывать желание «большой дружной семьи» или говорить о том, что «открытость важна для отношений», однако описание происходящего в отношениях демонстрирует иное.
Большинство (но не все) ценят самодостаточность и сохраняют интерес к деятельности, кругу друзей, занятиям, не разделяемым с партнёром.
Многие имеют низкий балл по шкале заботы, поскольку не любят ни давать её, ни получать.
На вопрос о совладании с расстроенным состоянием они часто отвечают, что утешают себя сами посредством ухода или переключения внимания на развлечения.
Они обращаются к другому человеку за утешением только в чрезвычайных обстоятельствах.
Они могут рассказывать, что партнёр заботился о них, когда они были больны, и оценка по шкале «даёт заботу» у партнёра обычно бывает выше, чем по шкале «получает заботу».
Однако поведение партнёра может быть описано в неясной и идеализированной манере? даже если здесь и сейчас интервьюер попросил пояснить конкретными примерами.
Читатель стенограммы и после данных пояснений остаётся в том же неведении, какие поступки именно заботливые совершают партнёры в паре.
Отношения таких людей чаще всего можно охарактеризовать как дружбу, с некоторым количеством заботы друг о друге.
Они убеждены, что каждый человек несёт ответственность за удовлетворение своих потребностей. Следовательно, собственные потребности имеют для такого человека высший приоритет, и они не особо задумываются о желаниях партнёра, зато долго могут говорить о своих собственных целях.
Это не обязательно выверенное официальное заявление, чаще всего это проявляется как убеждённость в том, что партнёр сам ответственен за удовлетворение его или её нужд.
Злость по отношению к партнёру редко признаётся, даже когда поведение партнёра даёт все основания для того, чтобы разозлиться.
В речи появляется небольшое раздражение, не «разгорячённость», характерная для рассказа preoccupied участников. Уязвимость, сильный стресс, нужда в другом или растворение в другом не выражаются.
Негативные чувства к партнёру могут принимать форму уничижительных реплик на темы любви, свадьбы или взаимопонимания.
Этому типу свойственна сильная идеализация. Оценки по данной шкале 6 и выше сразу диагностируют данный тип. Уклончивая речь встречается редко.
Другими характерными чертами могут быть:
а) Бросающийся в глаза материалистический подход, значительный акцент на финансовой стороне отношений,
b) Они могут описывать себя как трудных партнёров без угрызений совести или чувства неловкости,
с) Они могут говорить, что «идут своим путём», а не о команде или общих целях,
d) Они делают акцент на том, чтобы отношения выглядели хорошо со стороны, позитивный имидж в глазах окружающих много значит для них. Впечатление кажется им более важным, чем реальность отношений,
е) В общем, такие участники не задумываются о партнёре или об отношениях глубоко, поэтому интервью длится недолго по сравнению с людьми с другими типами привязанности,
f) Поскольку они не желают размышлять об отношениях, они часто отвечают фразами ни о чём и не дают прямых ответов на заданные вопросы,
g) Они могут описывать любящего партнёра заслуживающим доверия образом, потому что они на самом деле в отношениях с таким партнёром. Однако, любовь и взаимность партнёра ими не ценится и они не дорожат ими так, как партнёр с Secure привязанностью. Любящее поведение другого человека они видят как стандартное или нормальное или даже как возможность вести себя по отношению к партнёру презрительно.
Иногда бывает трудно провести различие между подтипами D1 и P1, поскольку, как полагает Main (1988) dismissing участники на некотором уровне обеспокоены отношениями, а preoccupied участники на некотором уровне отрицают происходящее в отношениях.
Чтобы отличать их друг от друга, смотрят главным образом на то, как рассказчик представляет тему привязанности и что он или она делает, когда интервьюер касается данной темы.
Читатель должен помнить, что замкнутый в себе партнёр чаще всего активно избегает затрагивать в разговоре негативные аспекты отношений.
Они могут озвучивать много правильных вещей, вроде того, что отношения важны для них и что у них с партнёром тесная связь. Они пытаются представить образ «чудесного» партнёра или отношений. Описывая поведение, которое выставляет отношения в менее положительном свете, они энергично убеждают СЛУШАТЕЛЯ, что это нормально, что у них дела намного лучше, чем у других пар, или что на самом деле негативный аспект не влияет на их отношения.
Иные так старательно избегают любого упоминания о трудностях в отношениях, что, как только начинают соскальзывать к данной теме, быстро меняют направление обсуждения, или «объявляют тему закрытой».
Preoccupied партнёр меньше печётся о самопредъявлении и имидже, и с большей вероятностью расскажет о том, чем недоволен в отношениях. Таких людей можно назвать сеятелями раздора, однако двойственность и раздор изначально внутри них, поэтому они энергично убеждают САМИХ СЕБЯ в том, что всё в порядке, и различие в адресате убеждения часто заметно стороннему наблюдателю.
В дополнение к сказанному, замкнутые в себе участники очень часто держат под контролем весь ход интервью.
Когда вопрос провоцирует на размышления и/или они ему очень неприятны, он отвечает из защитной позиции, однако обычно продолжает тему и отвечает на вопрос.
В попытке спрятать обнажившуюся негативную сторону отношений и не желая обсуждать её, они могут говорить так, что читатель теряет нить размышлений, но они не теряют её сами, следуя своим не объявленным намерениям.
Лига психотерапии
4.2K постов 22.5K подписчик
Правила сообщества
Поддерживайте авторов и комментаторов плюсами.
Задавайте любое количество уточняющих вопросов.
Ведите диалог уважительно.
Все посты и обсуждения по датам
Онлайн сейчас и за последние сутки
Мы дорожим атмосферой безопасности и доброжелательности в нашем сообществе, оскорбления ведут к немедленному вызову модератора сайта и санкциям.
Есть ли будущее у dismissing и preoccupied партнёров?
Такое восприятие отношений корректируется?
Мачеха. Все проблемы идут из детства
Были мы с Полинкой у психолога. По итогам беседы она сказала, что у Полины расстройство привязанности (что естественно), т.е.она боится доверять взрослым, привязываться к ним. И это надолго. На многие года. Конечно, я знала, что это нескоро восстановится, но надеялась, что скорее, чем сказала психолог.
Сама Полина говорит, что знает и понимает, что мы её любим, что никогда не бросим. Но, видимо, в подкорке плотно сидят воспоминания, как мать её обманывала. Психолог спросила, есть ли у неё подруга, которой она может доверять. Полина ответила НЕТ. Дальше был вопрос: а ты можешь быть такой подругой, которой можно доверять. Полина ответила ДА. Психолог спросила: а nastmel может быть такой подругой, которой можно доверять, на которую можно положиться. Полина ответила Да, она такая и есть.
Значит, нужно просто время, чтобы она окончательно убедилась, что мы с мужем, что я её опора.
Сама она действительно очень добрая девочка. Вся агрессия ушла. Нет, она может сердиться на нас, на сестёр. Но я этому радуюсь, ведь это настоящие живые эмоции))) мы шли у этому больше года.
В этом году Полина и средняя из сестер ездили в лагерь. Они были в разных отрядах, но тем не менее Полина очень поддерживала сестру. Часто к ней приходила, обнимала, успокаивала. Это дорогого стоит.
Сейчас Полина эмоционально ведёт себя как 2-летний ребёнок. Знаете, который боится отойти от мамы больше, чем на метр. Вот и Полина временами реально от меня не отходит: на прогулке, дома, если смотрим вместе фильм. Она стала держать меня за руку. Крепко, не отпуская, даже если я хочу почесать нос. Младшим детям это не надо. А ей надо. И я рада этому. Значит, она начинает оттаивать.
Вот такой прогресс в наших отношения.
Случаи из практики 44
— У вас есть кот или кошка? – неожиданно спросил клиент.
— Вы хотите сказать, что каким-то образом засунули животное в сумку, пешком дотащили до своего дома и спокойно проспали до утра, так и не услышав его воплей?
— И как же вы собрались поступить?
Нарушенная привязанность у детей-сирот
Привязанность устойчивая эмоциональная связь между близкими людьми. Для ребёнка это врождённая потребность, которая дает возможность ему правильно развиваться и выживать.
Привязанность, как отношение, начинает формироваться с самого рождения. Мама находится рядом, разговаривает, кормит, гуляет, держит на руках. Так завязываются отношения и доверие к миру.
У детей отказников привязанность нарушена и последствия к сожалению очень серьезные.
И у них действительно отсутствует привязанность. Кто «свой», а кто «чужой». Появляется отставание психического и эмоционального развития и возникает путаница в доверии.
Разние формы расстройства привязанности очень влияют на характер и поведение ребёнка. Эти проблемы с которыми сталкиваются воспитатели, специалисты, зачастую списывают на «неправильное воспитание» или «генетику».
Дети с нарушенной привязанностью неразборчивы в отношениях со взрослыми и сверстниками, лекго входят в контакт с незнакомыми людьми, при этом могут быть недоверчивы и грубы с теми, кто ухаживает и заботится о них. Такие дети часто лгут и воруют, пытаются манипулировать взрослыми, не понимают границ, нарушая чужие и не контролируя свои. Они эмоционально не устойчивы, склонны к истерикам, бывают жестоки и агрессивны. Вину за свои поступки стараются перенести на других.
В действительности травма привязанности развивается в детском доме и дает потом свои «плоды».
Любовь или зависимость?
Мы часто слышим или произносим фразу «Я тебя люблю!». Но мало кто задумывается, действительно ли это любовь или то, что мы хотим считать любовью. Нередко любовь путают с эмоциональной зависимостью, которая является суррогатом любви и эмоциональной близости.
Когда человек вынужден прибегать к разного рода заменителям? Только тогда, когда оригинал недоступен. А. Маслоу предложил термин «дефицитарная любовь», то есть привязанность, основанная на недостатке. Чего не хватает тем людям, которые подменяют понятия и называют свою невротическую потребность в эмоциональной близости любовью?
Характерные признаки эмоциональной зависимости:
7. Люди такого склада могут получать любовь, к которой они стремятся, но не могут принять ее. Ощущение счастья и спокойствия как результат отношений для них временны. Страх, недоверие, подозрительность рано или поздно возьмут верх над теми позитивными эмоциями, которые сопровождают близость. У невротика существует бессознательная внутренняя установка, что никто не сможет полюбить его, если даже мама не смогла этого сделать. Убеждение, что тебя невозможно любить, ведет к неспособности любить самому.
Есть ли у таких людей возможность построить отношения?
Зависимый человек может привлечь к себе внимание эмоционально стабильного партнера, но задержаться всерьез и надолго с ним может только тот, кто находится в таком же положении, то есть невротически зависимая особь. Психически здоровый человек сознательно, а чаще бессознательно «раскусит» истинную природу такой любви и скоро ретируется. Поэтому шансы построить долгосрочные и гармоничные отношения в этом случае стремятся к нулю.