каковы были планы наполеона в отношении россии
О планах Наполеона, или какой он видел свою империю
12/24 июня 1812 года Великая Армия перешла через Неман и вторглась в пределы Российской Империи, а уже 25 июня/9 июля Наполеон объявил ближайшему окружению, что «имеет намерение наступать на Москву и Петербург»
Казалось бы, планы Наполеона в отношении России известны давным-давно: разгромить русскую армию, захватить Москву и Петербург, принудить Царя к миру, отчленить от России обширные территории и, как говорилось в Прокламации французского императора к Великой Армии, положить «конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».
Однако историк О. Соколов считает вышеназванные планы позднейшими выдумками. Декларировав, что Россия готовила нападение на французскую империю, Соколов должен объяснить и ответный план Наполеона, то есть объяснить почему «обороняющийся» французский император оказался не у стен Парижа, а у стен Москвы.
Соколов раскрывает план Наполеона в следующем пассаже: «После разгрома главных сил русской армии занять территорию бывшей Речи Посполитой, и в случае если Александр проявит упорство и не пожелает заключить мир, дожидаться, пока он не будет вынужден пойти на мировую. Наполеон не собирался двигаться в исконно русские земли, а уж тем более идти на Москву».
Итак, получается, что Наполеон напряг силы всей Европы, собрал огромную армию, понёс колоссальные финансовые затраты только для того, чтобы воссоздать Речь Посполитую? Наполеон глупцом не был. Граф Ланжерон, находившийся на русской службе, вспоминал, что при захвате вражеских пленных зимой 1812 года «нам попались актрисы из труппы Французской комедии, которая играла в Москве и состояла при главной квартире Наполеона, и итальянские певцы из хора Мюрата. Толпа французских артистов и ремесленников шла за армией и возвращалась с нею. Там были корпорации слесарей, каменщиков, бриллиантщиков, каретников, часовщиков». Наполеон собирался всем этим развлекать в Минске вздорную польскую шляхту?
Наполеоновский маршал Сегюр утверждал, что Наполеон, «имея в виду грандиозную цель, никогда не составлял определенного плана и предпочитал руководствоваться обстоятельствами, так как это более отвечало быстроте его гения». Это фраза означает лишь то, что никто даже из приближенных Наполеона не знал об его истинных намерениях.
12/24 июня 1812 года Великая Армия перешла через Неман и вторглась в пределы Российской Империи, а уже 25 июня/9 июля Наполеон объявил ближайшему окружению, что «имеет намерение наступать на Москву и Петербург». Заметим, что к этому времени даже Витебск не был занят неприятелем.
А. Коленкур вспоминал о словах Наполеона, сказанные им в Вильно после встречи с посланником Царя генералом Балашовым: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Мир я подпишу в Москве».
Наполеон рвался именно в Москву. Соколов, отрицающий этот факт, недоумевает: зачем императору было рваться в этот «губернский город»? Эти рассуждения Соколова демонстрируют, что Наполеон лучше его понимал русскую историю. Завоеватель ясно отдавал отчёт, что Москва не «губернский город2, а сакральное сердце России.
После вторжения Наполеона в Испанию войска США захватывают её территории на американском континенте. В самый канун войны США начинают войну с Англией, напав на английские владения в Канаде и Флориде. Этим США фактически открыли «второй фронт» для содействия Наполеону. В то время как в Европе идут сражения под Бородино, Лейпцигом и Ватерлоо, американцы сковывают англичан в битвах у Квинстаун Хайтса (1812), Шатоге (1813) и Нового Орлеана.
Почти одновременно с Северной Америкой сторонники Наполеона выступили и в Южной, которую быстро охватило пламя так называемых войн за независимость.
В тот же период крупномасштабные мятежи идут против испанцев в Аргентине, Уругвае, Парагвае, в Чили. Не вызывает сомнений, что «освобождённые» республики Латинской Америки предназначались для вхождения во всемирную империю Наполеона, особенно если учесть, что все эти страны были бывшими испанскими колониями, а в Мадриде сидел новый «король» Жозеф Бонапарт.
Несомненно, что Наполеон готовил такую же участь и России. Однако французский император понимал, что завоевать её как Австрию или Пруссию невозможно. Он к этому и не стремился. План Наполеона был прост и в тоже время полностью оптимален: разбить русскую армию, войти в Москву и короноваться там как новый русский царь. После этого, сговорившись с частью российской верхушки, он мог бы раздавать территории Российской Империи своим вассалам и создавать «независимые2 государства в рамках всемирной империи. Именно для «коронационных торжеств» в Москву везли «Комеди Франсез», итальянскую оперу, две статуи самого Наполеона работы скульптора А.Д. Шодэ, одна из которых была поставлена на Красной площади, а другая предназначалась для Дворцовой в Петербурге. Для коронации в Москве везли со всей Европы ювелиров, поваров, официантов, дорогую посуду. Для этого же в древнюю столицу везли коронационные одежды и корону Наполеона. Александр прекрасно знал об этих планах Наполеона, поэтому Москва была сожжена: на пепелище коронация Бонапарта теряла всякий смысл.
Шведский король и наполеоновский маршал Бернадот, тайно работавший на Александра I, сообщал, что Наполеон планирует после победы над русской армией обязать Александра идти на турок и выгнать их из Европы, а затем провозгласить себя восточным и западным императором.
Таким образом, поход в Россию и взятие Константинополя должны были стать завершающим этапом в деле формирования всемирной наполеоновской империи.
Наполеоновские планы: что собирались делать французы в кампанию 1812 года
Какой была цель Наполеона в России? Как готовилась Великая армия к войне с русскими? В чём ошибся император французов? Попробуем разобраться.
Двадцать четвёртого июня 1812 года войска Великой армии и союзных Франции государств перешли Неман близ города Ковно. В ход были пущены невообразимые массы войск, равных которым до этого не знала история. Началась Отечественная война 1812 года, или, как её назвал Наполеон, «Вторая польская война».
Всем известен ход войны и то, как бесславно для французов она завершилась. Однако военные планы Наполеона до сих пор остаются предметом споров и догадок. Что же собиралось делать французское командование в самом далёком военном походе Великой армии? Информация слишком противоречива: от предположений о небольшой операции близ границы до рассказов про полный разгром русских в самом сердце их государства. Что ж, тем интереснее будет наша попытка разобраться в наполеоновских планах.
Действовать по обстоятельствам
Двадцать второго июня в своём обращении к Великой армии — которое одновременно являлось объявлением войны — Наполеон назвал начавшуюся кампанию «Второй польской». Это явно говорит нам о первоначальных планах французов, по крайней мере тех, что Бонапарт собирался декларировать публично. А именно: вступить на земли Российской империи, разбить русскую армию и восстановить Польшу в её прежних границах. Самый верный сателлит Франции становился бы надёжной опорой на восточной границе.
Здесь неизбежно возникает вопрос: «насколько император французов был искренен в провозглашённой им цели?»
Причиной войны объявлялось нарушение русскими Тильзитского мира, что касалось двух аспектов: уклонения от Континентальной блокады и военных приготовлений на границе. Стоит признать: оба обвинения были совершенно справедливы. Но могла ли Россия поступить иначе? Соблюдать торговую блокаду Великобритании было невозможно: англичане обеспечивали большую долю внешнеторгового оборота государства и прекратить торговлю с ними было равносильно самоубийству. Увеличение численности армии и её сосредоточение на западных границах было прямым следствием странных политических игр, которые Наполеон вёл с поляками. Император французов обещал восстановить великодержавную Речь Посполитую, и русское правительство расценивало это как чрезвычайную опасность.
Встреча Александра I и Наполеона Бонапарта
Рассматривая всю информацию, которая нам известна о намерениях Франции, мы обнаружим, что как такового документа «План войны» не существовало вовсе. Поэтому цели кампании и стали вольно трактоваться в русской исследовательской литературе.
В советской историографии, подход которой сформировался аккурат в годы Второй мировой войны, было принято считать, что Наполеон собирался вести масштабную кампанию до полного разгрома русских. Российские историки последних трёх десятилетий в основном придерживаются противоположного мнения: война должна была быть быстротечной и вестись близ границ.
Но обе эти позиции слишком однобоки, ведь в реальности два плана войны причудливо сочетались в голове императора.
Действительно, Наполеон неоднократно утверждал, что собирается «закончить кампанию в Смоленске и Минске». В частности, он говорил это австрийскому интригану Меттерниху. Но эти слова могли быть лишь военной хитростью, «вбросом» недостоверных сведений, чтобы о них вскоре узнали в Санкт-Петербурге. Вместе с этим известно, что французы готовились к этой войне как никогда ранее. Была проведена обширная работа по изучению России — сведения по географии, экономике, состоянию армии, внутренней политике, обобщённые в большом документе «Статистический очерк Российской империи». Ознакомившись с ним, Наполеон сказал архиканцлеру империи Жан-Жаку Камбасересу, что вести войну против России в течение одного года неразумно, это значило бы отдать себя во власть холода и голода на «пустынных равнинах». Следовательно, необходимо вначале подготовить плацдарм на границе по Двине и Днепру, дать армии отдых, а на следующий год продолжить наступление. При этом Бонапарт, хорошо изучивший положение дел в России, вероятно рассчитывал, что русское дворянство будет крайне недовольно оккупацией значительной часть страны, сопровождаемой лишениями военного времени, и оттого принудит императора Александра I к миру.
Вывод же из всего этого может быть только один: начиная войну, император французов всё ещё не был чётко уверен в том, по какому сценарию будет действовать.
Он имел в запасе два варианта развития событий.
Скорее всего, Наполеон объявил «краткий вариант», чтобы не напугать своё войско масштабом предстоящих задач. В Европе всем была хорошо известна судьба предыдущего великого полководца — Карла XII, который тоже собирался идти на Москву. Как действовать, можно было решить позже, в зависимости от результатов начала кампании.
Кампания 1812 года
Великая армия перешла границу в на редкость приподнятом настроении. Она почти не знала поражений, а сосредоточение столь значительных сил порождало у солдат и офицеров веру в неизбежную победу — кто мог противостоять им? По примеру предыдущих походов все ожидали скорого генерального сражения, ведь в Европе ни один монарх не решался давать неприятелю возможность шествовать по его землям. Вместо этого французы обнаружили, что русские войска отступают со всей возможной скоростью и старательно избегают боёв.
Войска Наполеона пересекают Неман
Хорошее настроение французов быстро улетучилось, когда войско столкнулось с первыми сбоями в системе снабжения из-за падежа лошадей и невозможности эффективно перемещать тяжёлые интендантские фуры по бездорожью. Уже две недели спустя многие части голодали. Пессимизм усугублялся проливными дождями, которые зарядили прямо в середине лета.
Недовольство войск исчезло бы после успешного генерального сражения. Но для этого требовалось поймать русскую армию, которая успешно ускользала, пользуясь лучшим знанием местности. Французы же оказались почти без разведки, так как всадники стремительно теряли лошадей (более 20 тысяч за первый месяц кампании).
Командующий французской кавалерией король Иоахим Мюрат прямо признался императору, что состояние его войск катастрофическое и он вынужден пренебрегать разведкой, чтобы сохранить силы для генерального сражения.
Последствия не замедлили сказаться. Спустя месяц, 25 июля, французы настигли Первую армию Барклая де Толли под Витебском. Казалось, что сражения не избежать, так что Наполеон решил подождать сосредоточения сил и не стал атаковать немедленно, назначив дату сражения на 28 июля. Эта медлительность вышла французам боком: 27 июля Барклай незаметно для противника смог отойти в сторону Смоленска, где рассчитывал соединиться со Второй армией Багратиона. О случившемся стало известно лишь на следующий день, возможность решить ход войны в одном приграничном сражении оказалась упущена. Ещё 18 июля на совещании Наполеон сказал маршалам: «Здесь остановимся! …Кампания 1812 года закончена».
Император французов приказал войскам встать лагерем и начал изучать положение дел. Оно привело его к весьма неутешительным выводам. Всего за месяц продвижения по территории противника армия потеряла около 150 тысяч человек, причём за это время не произошло ни одного крупного боя, а чисто боевые потери составили всего 15 тысяч. Оставшиеся цифры — выбывшие по болезни, от голода и дезертирства.
Стало ясно: если так будет продолжаться, то война закончится, ещё по-настоящему не начавшись.
При этом войско, по мнению Бонапарта, всё ещё было достаточно сильно, чтобы выиграть любое генеральное сражение, которое сможет дать русская армия. Плохо дело обстояло со снабжением: даже если бы Великая армия встала на зимние квартиры, интендантская служба не смогла бы обеспечить её провизией и боеприпасами. Пришлось вновь выступать в поход, рассчитывая на генеральное сражение, превратившееся к тому моменту у Наполеона в маниакальную цель, к которой он стремился всеми силами.
Пятнадцатого августа Наполеон подошёл к Смоленску, где на следующий день начался большой бой. На этот раз сражения желали не только французы, но и русские. Офицерство было недовольно непрерывным отступлением, того же хотела и часть генералитета во главе с Багратионом. Русское общество считало политику Барклая предательской и оказывало сильнейшее давление на императора Александра I. Двухдневное сражение привело к пожару Смоленска и последовавшему за этим неизбежному отступлению русских. Удерживать сгоревший город не было никакого смысла.
Наполеон перед горящим Смоленском
Победа поменяла мнение Наполеона. Ещё 16 августа он сказал Коленкуру, что боевые действия завершены, армия встанет в Витебске, а оставшееся время будет использовано на восстановление Польского государства и развёртывание польской армии. Но въехав в горящий Смоленск в ночь на 18 августа, император приободрился и заметил маршалу Бертье, что стоит продолжать идти вперёд. Окончательное решение было принято, по-видимому, 20 августа, когда штаб получил вести из Испании. Там Веллингтон одержал решительную победу над маршалом Мармоном, после чего французы оставили Мадрид, куда торжественно вступили английские войска. После такого остановить наступление означало признать полное поражение империи.
Неудачи в Испании следовало загладить победой в России.
Самое интересное в последовавших за этим событиях — то, что Барклай всё-таки собирался дать генеральное сражение под Дорогобужем, уже после падения Смоленска. Но не стал делать этого из-за слишком быстрого наступления французов по широкому фронту — это могло привести к окружению сосредотачивающихся войск и неизбежному поражению.
На совещании 26 августа Наполеон заявил: находясь в 40 лье от Москвы, глупо останавливаться. Но при этом весьма прозорливо заметил, что, если не найдёт мира там, куда идёт, ему потребуется прочный тыл, чтобы провести успешное отступление.
Тыл должен был обеспечить резервный корпус маршала Виктора, следовавший из Восточной Пруссии. Наполеон был совершенно уверен в безопасности флангов (и не зря: русские войска действительно не предприняли с севера и с юга никаких серьёзных действий) и приказал двигаться прямо на Москву. Там его ожидали Бородинское сражение, взятие древней столицы и последовавшее за этим отступление, погубившее Великую армию.
А можно ли было провести кампанию 1812 года по-иному?
Действительно, план встать на зимние квартиры и заняться восстановления Польши кажется весьма реалистичным. Более того, можно быть уверенным, что польская шляхта вскоре дала бы Наполеону весьма существенное прибавление в войске, которое можно оценивать не менее чем в 100 тысяч человек. Россия же была вынуждена содержать армию военного времени.
А если усугубить положение Александра I провозглашением свободы для крепостного крестьянства, то можно было рассчитывать на весьма большие проблемы в стане русских.
Однако такие действия означали полный разрыв с Александром I и войну на уничтожение, а Наполеон пойти на этот шаг был совсем не готов — он рассчитывал, что потерпевшая поражение Россия вольётся в сферу влияния его империи. Кроме того, перед его глазами стоял пример Испании, где ненависть к французам привела к нарастанию партизанской войны, вести которую французы не умели и не хотели. Так что Наполеон решил не рисковать и не переводить конфликт на новый уровень.
Возможно, выбор, сделанный Наполеоном после сражений под Витебском и Смоленском, оказался роковой ошибкой, но, скорее всего, ошибкой был сам поход 1812 года, положивший начало падению Французской империи.
Справка
Война 1812 года была вызвана политическими и экономическими противоречиями между Россией и Францией, столкновением их интересов в Германии, Польше, на Ближнем Востоке, стремлением Франции к европейской гегемонии и отказом России поддерживать континентальную блокаду Англии.
В течение первой половины 1812 года французские войска образовали армию в количестве 1,2 миллиона человек, которая была названа Великой армией. Половину ее численности составляли французы, остальные (немцы, итальянцы, поляки, австрийцы, швейцарцы, испанцы, португальцы, бельгийцы, голландцы, австрийцы) были рекрутированы из союзных и вассальных Франции европейских государств.
Главные силы Наполеона были развернуты в два эшелона. Первый эшелон состоял из трех группировок, расположенных между реками Неман и Висла, в количестве 444 тысяч человек и 940 орудий.
Вторая группировка в составе 82 тысяч человек и 208 орудий под командованием генерала Эжена Богарне предназначалась для наступления в полосе между Гродно (ныне город в Белоруссии) и Ковно с целью разъединить русские 1-ю и 2-ю Западные армии.
На левом крыле вторжение главной группировки войск Наполеона обеспечивал прусский корпус маршала Жака Макдональда в количестве 32 тысяч человек, выдвинутый к Тильзиту (ныне город Советск) для удара в общем направлении на Ригу.
На правом крыле вторжение обеспечивал австрийский корпус генерала Карла Шварценберга в количестве 34 тысяч человек, переброшенный из Лемберга (ныне Львов, Украина) в Люблин (ныне город в Польше).
Русской разведке не удалось установить планируемое место форсирования наполеоновскими войсками Немана, что не позволило русскому командованию заблаговременно перебросить туда крупные силы.
На характер выработки и принятия Россией стратегического плана ведения войны с Францией определяющее значение оказали международная и внутриполитическая обстановка, степень подготовленности страны к войне, стратегические взгляды российского командования и опыт прошлых войн. Приходилось считаться с международной обстановкой, неблагоприятной для России: Наполеон мог двинуть против нее все военные силы Европы, в то время как у России не было союзников. В таких условиях император Александр I считал невозможным вести серьезную наступательную войну. Он был решительным сторонником войны оборонительной, в которой можно было избежать генеральных сражений с превосходящим противником. При условии создания мощной коалиции, российский император не исключал возможности перенесения театра военных действий в Европу.
Русские войска к началу войны у западных границ имели около 220 тысяч человек и 942 орудий и были развернуты в трех группировках.
1-я Западная армия численностью около 128 тысяч человек и 558 орудий под командованием генерала от инфантерии Михаила Барклая де Толли представляла собой главные силы русских войск и располагалась между Россиенами (город Ковенской губернии, ныне Расейняй, Литва) и Лидой (ныне город в Западной Белоруссии).
2-я Западная армия генерала от инфантерии Петра Багратиона общей численностью около 49 тысяч человек и 216 орудий сосредоточилась между реками Неман и Буг. Обе армии прикрывали направления на Санкт-Петербург и Москву.
3-я Западная армия генерала от кавалерии Александра Тормасова численностью 43 тысячи человек и 168 орудий дислоцировалась в районе Луцка (ныне город на Украине), прикрывая киевское направление.
Материал подготовлен на основе информации из открытых источников
Наполеон в России. Погоня за страхом
Антихрист и его приятель
Действительно, мирный договор был подписан, две соперничающие империи стали союзницами, только вот Наполеон улыбался напрасно: куда сильнее, чем англичан, русский царь ненавидел самого императора французов. Это была поистине всепоглощающая страсть, которая прорывалась лишь в общении с особо доверенными лицами.
Так, своей сестре, великой княжне Екатерине Павловне (к которой, кстати, безуспешно сватался Бонапарт) державный брат признавался, что на земле есть место только для одного из них. Однако превосходный лицедей Александр умело скрывал свои чувства, и, пуская в ход природное обаяние, старался всячески расположить к себе французского монарха.
И хотя Наполеон подозревал в оппоненте актёрство, похоже, он так и не разгадал нехитрую загадку русского «сфинкса». Перефразируя расхожую цитату, отношения Бонапарта к России можно охарактеризовать как «только политика, ничего личного». Александр исходил из прямо противоположных побуждений: «никакой политики – только личное». Причины подобного отношения – предмет увлекательный, но лежащий за пределами нашей темы и уже разобранный на «Военном обозрении».
Тем не менее, в начале XIX века именно субъективные факторы доминировали в отношениях России и Франции. Все попытки побороть Россию в чем-то уникальны, а в чем-то схожи. И в 1812 году, и в 1941-м войну с нашей страной континентальная Европа рассматривала лишь как этап (хотя и важнейший) в разгроме Англии.
Но если фашистская Германия и Советский Союз смотрели друг на друга как на смертельных врагов, в полной мере сознавая, что военное поражение обернется для участников противостояния национальной катастрофой, то нападение Наполеона на Россию явно неадекватно оценивалось в официальной пропаганде и общественном мнении России той эпохи.
Никакого «нашествия» на Россию Наполеон не планировал. Его военные замыслы соответствовали политическим задачам – достаточно скромным. В первую очередь корсиканец намеревался ужесточить континентальную блокаду против Англии, создать буферное государство на территории бывшей Речи Посполитой и заключить военный союз с Россией для совместного похода в Индию – этот мегапроект со времен Павла I продолжал занимать воображение Бонапарта.
Главный смысл войны со стороны будущего противника состоял в «принуждении к сотрудничеству». От России требовалось строго следовать прежним союзническим обязательствам и взять на себя новые. Да это был бы союз неравноправный, прикрывающий вассальную зависимость, но все же союз.
Подобный подход вполне соответствовал взглядам императора, которого многочисленные победы над Пруссией и Австрией не подвигли покуситься на государственный суверенитет и внутреннее устройство этих стран. Тем более подобные радикальные планы Наполеон не вынашивал в отношении России.
Необычная война
Для императора французов (как и солдат и офицеров Великой армии) это была, скажем так, обычная «среднеевропейская» война. Необычной можно считать численность армии, превышавшей полмиллиона человек. Бонапарт собрал под свои знамена почти весь Старый Свет, что имело не только военное, но в не меньшей степени политическое значение демонстрации единения и могущества — перед Александром, Англией и всем прочим миром.
Совсем иначе воспринималось вторжение «двунадеси языков» в России, чему немало способствовала официальная пропаганда. После того как в начале 1807 года Россия выступила против Франции в составе так называемой Четвертой коалиции, дабы возбудить в подданных ненависть к противнику, духовенство после каждой обедни зачитывало прихожанам воззвание Святейшего Синода, в котором Наполеон объявлялся не кем иным, как… антихристом.
Отметим, что в письмах (например, в послании от 31 марта 1808 года) Александр называл своего французского коллегу «дражайшим приятелем и братом». Понятно, что требования этикета и политические соображения превалируют в дипломатической переписке, но подобное обращение православного монарха к персоне, год назад официально объявленной врагом рода человеческого, по крайней мере, забавляет.
Как не без сарказма заметил историк С.М. Соловьев, «войну, предпринятую единственно ради спасения погибавшей Пруссии, превращали в народную войну, направленную против гонителя православной церкви, мечтавшего провозгласить себя Мессией». Тогда же было издано постановление о сборе народного ополчения. Неудивительно, что спустя пять лет война против Бонапарта, вторгшегося в пределы России, была объявлена Отечественной.
Само по себе приближение врага к сердцу страны, невиданное со времен Смутного времени, вызвало в разных слоях общества шок. Тем более после стремительного расширения границ страны на запад и юг в царствование Екатерины такое развитие событий представлялось невероятным. Прибавим закономерный подъем патриотизма, ненависть к захватчикам, тревогу за судьбу Отечества, боль потерь, реакцию на грабежи и насилия, и становиться понятно, почему Отечественная война стала таковой не по названию, а по сути.
Но, повторим, для Наполеона русская кампания отличалась лишь масштабами и театром военных действий. О патологической ненависти Александра, которая с началом войны вошла в унисон с настроениями в верхах и низах русского общества, властитель Европы не догадывался да и вряд ли брал подобные категории в расчет. В письме из сгоревшей Москвы Наполеон укажет Александру, что он «вёл войну без озлобления». Но это были, что называется, его проблемы – агрессору никто не обещал принимать в расчёт его «беззлобность».
Что же касается экономических проблем якобы порожденных присоединением России к Континентальной блокаде, то, как сообщал Александру канцлер Н.П. Румянцев, «главная причина финансового кризиса отнюдь не в разрыве с Англией, а невероятных военных расходах».
В 1808 году потери казны от сокращения товарооборота составили 3,6 млн рублей, в то время как военные расходы — 53 млн рублей. В 1811 году они выросли более чем вдвое — до 113,7 млн рублей, что составило треть всего государственного бюджета. Столь масштабные приготовления предпринимались явно не ради выхода из Континентальной блокады, иначе это было бы сродни попытке прибить муху хрустальной вазой.
В целом развитие любых отношений с Англией, самым последовательным и ярым противником России, очевидно, противоречило национальным интересам. У Александра было куда больше причин дружить с Наполеоном против англичан, чем наоборот.
Именно это соображение брал в расчет Бонапарт. Более того. Французскому императору наверняка было известно, что от присоединения к Континентальной блокаде пострадали торговавшие зерном российские помещики, в том числе многие влиятельные столичные вельможи. В этом случае успешное вторжение Великой Армии в Россию могло бы «помочь» царю справиться с внутренней оппозицией и без оглядки на нее строго следовать договоренностям в Тильзите.
Но, как мы знаем, Александр (во всяком случае, в этом вопросе) руководствовался совсем иными мотивами. Он, быть может, и ненавидел англичан, но не стоит забывать, что заговор против Павла был инспирирован Лондоном и там очень хорошо знали подоплеку восшествия его сына на престол. И в 1807 году русские войска сражались с «антихристом» за Пруссию на английские деньги.
Скифские игры
Добиться своих целей Наполеон намеревался, победив в большом приграничном сражении. Однако реальный сценарий русской кампании сразу и решительно разошелся с этими замыслами. Причем складывается впечатление, что сценарий этот был написан заранее и написан в Санкт-Петербурге. Это в корне расходится с бытующим взглядом на ход кампании 1812 года, в которой отступление русских войск предстает вынужденным решением и чуть ли не экспромтом, но факты говорят за себя.
Начнём с того, что подобную тактику подсказывал весь опыт предыдущих антифранцузских коалиций. Как отмечал С.М. Соловьев, все лучшие генералы считали лучшим средством борьбы с Наполеоном избегание решительных битв, отступление, затягивание неприятеля вглубь территории.
Другое дело, что в стесненных условиях европейского ТВД отступать и «затягивать» было особенно некуда, поэтому Наполеон и его маршалы решительно пресекали подобные потуги – а вот российские просторы открывали для подобных маневров захватывающие перспективы. Тактику «выжженной земли» то же нельзя считать отечественным ноу-хау – её успешно применил в Португалии герцог Веллингтон при отступлении к линиям Торрес-Ведрас в 1810 году. Да и эффективность партизанской войны против французов испанские герильос продемонстрировали вполне наглядно.
Стратегию «скифской войны» приписывают Барклаю-де-Толли. Но российскому военному министру в поисках достойных примеров вряд ли требовалось так далеко углубляться в прошлое. В 1707 году накануне вторжения Карла XII Петр Великий сформулировал следующий образ действий для русской армии: «Не сражаться с неприятелем внутри Польши, а ждать его на границах России», по мысли Петра русские войска должны были перехватывать продовольствие, затруднять переправы, «истомлять» противника переходами и постоянными нападениями.
Имея в виду подобную стратегию, Александр прямо указывал Барклаю: «Читайте и перечитывайте журнал Петра Первого». Министр, разумеется, читал, читали и делали выводы его помощники, такие как Людвиг фон Вольцоген, автор одного из планов «отступательной» войны против Франции.
У России не было недостатка в компетентных экспертах. Бывший наполеоновский маршал, а в то время наследный шведский принц Бернадот в письме русскому царю давал предельно чёткие инструкции:
Император высоко ставил авторитет Бернадота, вплоть до того, что предлагал ему возглавить русскую армию уже после назначения Кутузова главнокомандующим. Несомненно, царь прислушивался к его советам и использовал их при принятии решений.