картины женщин рубенсовских форм

Женщины с полотен Рубенса: гротеск или щедрость природы?

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Творчество Рубенса считают связующим звеном двух культурных эпох – Возрождения и XVII в. Как известно, в культуре Ренессанса возрождались античные традиции, с их культивированием красоты человеческого тела, прославлением свободы и гармонии, изображением обнаженной натуры – всего того, что во времена Средневековья находилось под запретом. На смену абстрактной духовности приходит подчеркнутая телесность, происходит реабилитация чувственной красоты. Природа отныне не противопоставляется Богу, а воспринимается как его воплощение на земле, так же, как и человеческая красота.

Представления о женской красоте вполне соответствовали духу самой эпохи: пышные формы воспринимались как свидетельство физического здоровья и внутреннего величия. Брантом пишет: «Вот почему полные женщины заслуживают предпочтения хотя бы ради только их красоты и величия, ибо за эти последние, как и за другие их совершенства, их ценят. Так, гораздо приятнее управлять высоким и красивым боевым конем, и последний доставляет всаднику гораздо больше удовольствия, чем маленькая кляча». Рубенс во многом придерживался эстетики Возрождения, хотя только этим нельзя объяснить созданный им идеал красоты.

Рубенса также нередко называют основоположником барокко в живописи, хотя это утверждение иногда поддается сомнению. Это верно в том случае, когда речь идет о пышности и богатстве красок, об изображении тяжеловесных фигур в стремительном движении, в моменты невероятного эмоционального напряжения. Один из его поклонников, французский художник XIХ в. Эжен Делакруа говорил: «Его главное качество – это пронзительный дух, то есть поразительная жизнь». В творчестве Рубенса действительно воплотилась барочная телесность и тяжеловесная красота, однако присущая барокко условность уступает у него напору живой реальности.

Идеал рубенсовской красоты далек и от классических канонов, и от современных представлений о ней. Однако его современникам пышнотелые красавицы не казались ни чрезмерно грузными, ни безобразными. Сам художник разделял вкусы большинства представителей своей эпохи: он изображал своих «граций» с явным восхищением, без тени иронии и без преувеличений. Каждый миллиметр их телесных несовершенств выписан с таким тщанием и любовью, что сомнений не остается: Рубенс действительно преклонялся перед таким типом красоты и считал его идеальным для изображения.

Подтверждением того, что на формирование его идеалов повлияла не только эстетика Возрождения, но и личные предпочтения, является и то, что художник был женат на женщинах именно такого типа и всю жизнь писал их с любовью и восхищением. Чертами Изабеллы Брандт и Елены Фоурмен наделены женские персонажи на многих картинах Рубенса. Историк искусства Э. Фромантен писал: «Похоже, в сердце художника поселился определенный женский тип, который представлялся ему идеальным, поскольку к этому типу красоты можно было отнести в равной степени обеих его жен. Мир Рубенса был закрыт для всех остальных».

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Женщины Рубенса — эротика эпохи Барокко

Понимаете ли вы красоту рубенсовских женщин? Каноны красоты меняются несколько раз за век, эпоха Барокко для современного человека ментально очень далека. Но это не мешает восхищаться архитектурой, интерьерами, натюрмортами того времени. Зато женская красота, увековеченная на полотнах, почему-то ставится под сомнение.

Какими только эпитетами не награждают граций Рубенса (Pieter Paul Rubens), грузные и тяжеловесные — самое безобидное. А ведь все дело в искаженном восприятии, неадекватной оценочной призме. Обнаженная натура Рубенса — идеал красоты того времени, квинтэссеннция здоровья, сексуальности, гармонии.

Рубенс был флагманом эпохи Барокко, после закрытого и боязливого Средневековья обнаженная натура в живописи обладала взрывным эффектом. Это было очень смело, свежо, хотя художник и вдохновлялся библейскими сюжетами и античными формами.

Физическое тело, чувственная телесность больше не противопоставляется Богу, а объявляется его естественным продолжением, земным воплощением. Все женщины без исключения выписаны с большим чувством и любовью. Каждая деталь превозносит натурщицу, даже кажущиеся изъяны изображены изящно и грациозно. Через века можно прочувствовать, насколько автор преклонялся перед роскошью женского тела, какой трепет испытывал от пышных и сочных фигур.

Питер Пауль Рубенс был очень хорош собой и, несомненно, будучи ценителем женской красоты, пользовался успехом у слабого пола. Он был дважды женат на прекрасных дамах, причем второй раз уже после пятидесяти — женой ему стала Елена Фоурмен, шестнадцати лет. Как и первая супруга, Изабелла Брандт, она стала любимой натурой мастера. Многие сцены были написаны благодаря участию жён Рубенса, они ему позировали и вдохновляли. Юная Елена Фоурмен многократно запечатлена в откровенных сценах, Изабеллу же мы можем увидеть преимущественно на портретах, более скромных и целомудренных.

По сей день образы Вирсавии, Венеры, пастушки восхищают ценителей искусства эпохи Ренессанса и Барокко.

После смерти мужа, Елена Фоурмен хотела уничтожить шедевр Рубенса «Венера в мехах», но благодаря своему духовнику картину удалось спасти.

Искусствовед Эжен Фромантен считал, что Рубенс был поклонником женской красоты определенного типажа, его жены имели похожую внешность. Но с гениальной руки художника именно этот тип женской красоты стал олицетворением Барокко, а понятие «рубенсовская женщина» стала именем нарицательным.

Надо отдать должное и тому, что мастер не зацикливался на написании только «обнаженки», его полотна интересны деталями и окружением центрального персонажа. Мужчины, дети и купидоны, животные, лесные пейзажи — все это создает целостную, гармоничную и очень реальную атмосферу.

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Друзья

—Постоянные читатели

—Статистика

ЖЕНЩИНЫ С ПОЛОТЕН РУБЕНСА: ГРОТЕСК ИЛИ ЩЕДРОСТЬ ПРИРОДЫ? * вульгарный Рубенс

как ее не понимает любой
в ком торговец (!)
— побеждает художника

именно на потребу обывателю он выставлял телеса
со срамными местами на всеобщее обозрение
и хорошо на этом зарабатывал

его картины и вульгарны и банальны
— как вульгарно и банально то что пошло

Рембрандт * его обнаженная лишена пошлости
— она мила и трогательна

Дали * картина хорошо придумана но воплощение не очаровывает и даже не приятно

вот наверно почему Леонардо по многу лет писал свои картины
— чтобы меньше и реже торговать.

(и чтобы выкроить время для науки)

вот почему величайший поэт мира Пушкин
— умер в долгах.
и величайшие живописцы мира Рембрандт и Врубель
— умерли в нищете.

Ван-Гог сформулировал тоже связь падения искусства
с его продажностью (не случайно он не продал при жизни ни одну картину
если читать его двухтомник писем):

«главные враги искусства торговцы картинами
т.к. они разжигают самые низменные чувства зрителя»

это как раз про Рубенса
— торговца клубничкой

ПОЧЕМУ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД МЕШАЕТ УВИДЕТЬ
И ЖИЗНЬ И ДРУГИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ГЛАЗОМ

если брать уроки живописи то голова будет занята
мыслями профессионального направления
— колорит. композиция. взять точно или характерно
по цвету и тону. и т.д.

брать уроки вообще вредно
— отучает от самостоятельного чувствования
подрывает всякое уважительное отношение к себе

глаз профессионала не испытывает отвращения
к картинам Рубенса или Дали или Пикассо
как патологоанатом не испытывает отвращения и ужаса от трупов

в то время как нужен глаз живого
чувствительного человека для искусства

надо ходить по музеям и любоваться своими кумирами
— и состязаться с ними пробуждая в себе вдохновение

о вреде профессионализма пьеса Пушкина «Моцарт и Сальери»
о том что учиться не надо уже говорили древние
мастера чань-буддизма в Китае:

«если хочешь рисовать учиться не надо
садись и рисуй.
если хочешь музицировать учиться не надо
садись и музицируй.
если хочешь общаться богом храм строить не надо
садись и общайся. «

та-та-та. и зачем детей в школе чему-то учат.. сидели бы и писали, рисовали и музицировали себе )) о чем вы сейчас?? человек, изучивший так много основ?? ))

Исходное сообщение Jorejda
та-та-та. и зачем детей в школе чему-то учат.. сидели бы и писали, рисовали и музицировали себе )) о чем вы сейчас?? человек, изучивший так много основ?? ))

ИСКУССТВО ЭТО НЕ ОБУЧЕНИЕ А ПРОГУЛКА В НЕВЕДОМОЕ
=======================================
«нас мало счастливцев праздных» Пушкин

про «Моцарта и Сальери Пушкина»?
или
про чань-буддистов?

«человек, изучивший так много основ?? ))»
это про меня?

и с таким установками пришел в институт
где ученик и ассистент Фаворского мне сказал:
«я боюсь наши преподаватели будут
мешать вам заниматься искусством»

и оградил меня от их общения

и что остается?
— приятная прогулка в неведомое

«поэзия это езда в незнаемое» (Маяковский)

влюбленный отправляясь на свидание
может воспользоваться советом соседа
и даже добиться успеха на свидании.

но его ли это будет жизнь?

я советую влюбленному
действовать только самостоятельно

только это может принести подлинное счастье

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

—Фотоальбом

—Цитатник

Дом Висенс: первый шедевр Гауди наконец открыт для публики! Знаковый архитектор ката.

Хуго ван дер Гус (Hugo van der Goes),1430/1440-1482гг.-один из наиболее важных фламандских живописце.

День рождения Шехтеля Москва, Ермолаевский пер., 28 строение 1. Особняк Ф.О. Шехт.

—Музыка

—Видео

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Статистика

Мари-Ан Лекуре «Рубенс»

«Пятидесятилетнему господину, жалованному дворянину и дважды кавалеру хватило одного беглого взгляда на шестнадцатилетнюю красавицу, чтобы тут же сделать ей предложение.
Канонам красоты свойственно меняться, и в наши дни бело-розовая Елена, возможно, ни на кого бы не произвела впечатления. Но в начале 17-го века у её прелестей находилось немало поклонников, притом не самого скромного звания. Первым, разумеется, следует упомянуть её собственного мужа, но кроме него и другие мужчины, например, гуманист Ян-Гаспар Гевартиус и даже сам брат испанского короля, кардинал-инфант Фердинанд, правитель Нидерландов, восхищались её совершенством.

И кардинал-инфант Фердинанд, по-солдатски чуждый пышной риторики, столь же восторженно, хоть и не так многословно, расписывал достоинства молодой госпожи Рубенс своему брату, испанскому королю Филиппу IV: «Венера, занимающая центр картины, обликом весьма напоминает его жену, бесспорно, самую красивую из всех виденных здесь мною женщин».

Рубенс любил Елену до самозабвения. Он не пытался скрывать свою страсть, как не скрывал и причины этой страсти. Он с наслаждением писал Елену обнаженной. Но выражение её лица, запечатленное на разных картинах, ясно говорит о том, что в костюме великосветской дамы она нравилась себе гораздо больше, чем в природном наряде богини.

На портрете Елены в подвенечном наряде мы видим ее в темном бархатном плаще, из-под которого выглядывает белая расшитая золотом юбка. Броши, колье, перстни, серьги, браслеты — кажется, она украсила себя всем, что только могло предложить женщине ювелирное искусство. Рукава с прорезями, посаженные на жесткий органди белого цвета, широкий кружевной воротник… Сияющим облаком опустилась она на кресло, спинка которого едва видна за всем этим блистающим великолепием. В отличие от Вероники Спинолы Дориа, сидящей так, словно под ней не кресло, а трон, Елена сидит, едва касаясь сиденья, позволив лишь одной руке слегка задержаться на подлокотнике, готовая в любую минуту сорваться и убежать, а взгляд ее бежит пристального взора художника. Она улыбается ему, но улыбается как будто через силу. Здесь перед нами пока еще Елена «при параде», хоть и щедро декольтированная грудь, слегка прикрытая газом, рвется наружу из усыпанного драгоценными камнями лифа. В глазах — пустота. Гораздо выразительнее линии плеч и затылка. Она явно чувствует собственную значительность, убежденная в несокрушимой силе бриллиантов в ушах, жемчуга на шее и маленькой, косо надетой шляпки с перьями. Держится она еще немного зажато, но внутренне уже созрела к покорению мира.

На другом полотне она предстает перед нами исполненной нежности молодой матерью, свежей и «пушистой», как хлопковая ткань ее корсажа и юбки, в которых кисть Рубенса предвосхитила ласкающую взор мягкую палитру раннего Гойи. Она обнимает старшего сына Франциска, на колени к ней просится Клара Иоганна, а из левого угла картины тянет к матери ручонки малютка Изабелла Елена. У Елены полное, бледное лицо, пухлый и немного угрюмый рот, большие, слегка навыкате, глаза, которые по-прежнему ничего не выражают.

Впрочем, стоит художнику избрать для нее другой антураж, например, показать ее в наряде великосветской дамы, застывшей на пороге дома в ожидании кареты, она как будто немного оттаивает и в выражении ее лица даже начинает сквозить некоторое подобие того дружелюбия, которое связывало Рубенса с Изабеллой Брант. В черном шелковом платье, в плаще, при шляпе и драгоценностях, да еще и в сопровождении пажа, роль которого досталась одному из старших сыновей художника, Елена нравится себе куда больше. Она уже не торопится убежать, не отводит в сторону глаз, а выступает гордо, как и подобает полновластной хозяйке большого дома, привыкшей распоряжаться двумя служанками, кухаркой, лакеем, двумя кучерами и… величайшим живописцем своего времени. Губ она по-прежнему не разжимает, но угрюмое лицо ее в этот миг светлеет. Она даже исподтишка бросает в сторону художника заговорщический взгляд.

Как ни любила Елена свои парадные портреты, Рубенс все-таки видел в ней прежде всего символ античной красоты. Доказательством тому служит огромное множество полотен на мифологические сюжеты, в которых Елене отводится роль главной героини. Мы знаем, что Рубенс всегда был «с древними на дружеской ноге», с другой стороны, именно античная культура открывала перед ним широчайший простор для изображения обнаженной натуры. И Елена стала томной Венерой, сидящей на облаке, белотелой нимфой из «Сада любви», всеми тремя грациями одновременно, наконец, той самой смертной, которую Парис предпочел Минерве. Не кровожадная Юдифь, не предательница Далила, о нет! Невинная добродетель, невольная соблазнительница, то она убегает от сатира в «Празднестве Венеры», то уворачивается от ухаживаний стареющего волокиты в «Модном разговоре». Красота Елены наполняла Рубенса такой гордостью, что он не побоялся ослушаться самого Филиппа IV, по заказу которого работал над «Судом Париса». Перед отправкой полотна в Испанию кардиналу-инфанту пришлось давать объяснения в сопроводительном письме: «Эта картина, бесспорно, лучшее из всего написанного Рубенсом. В ней есть всего один недостаток — слишком откровенная нагота богинь, но убедить художника внести поправки оказалось невозможно; он уверяет, что это необходимо и подчеркивает красоту письма».

На другой картине он подкараулил ее выходящей из купальни в едва наброшенной на плечи шубке. Этот образ явно перекликается с тициановской Венерой в меховой накидке. Любование автора своей моделью, тело которой он знает «наизусть», носит здесь такой откровенный характер, что ни одному, даже самому восторженному, почитателю Рубенса не угнаться за художником в этом обожании. Вот что пишет по этому поводу Эмиль Мишель: «Очевидно, она приняла позу, подсказанную ей мужем: правая рука слегка прижата к груди, приподнимая ее, тогда как прелестной левой ручкой она придерживает возле живота полу пушистой шубки. Портрет настолько правдив, что даже не блещущие особой грацией формы воспроизведены с тщательной точностью. Исчезла льстивая гладкость кожи — в верхней части корпуса явственно видны следы корсета, а на ногах, на уровне коленей, — четкие полоски, оставленные подвязками. Перед нами не идеальный образ, а выразительная фигура женщины, покоряющая своей молодостью и жизненной силой».

Елена на портрете выглядит довольно равнодушной. Ее взгляд блуждает где-то в стороне, словно стыдясь неприличной страсти, вынудившей ее выставить напоказ свою наготу. Отсутствующий вид служит ей своего рода защитой, а ее огромные голубые глаза как будто хотят сказать: «Ты художник и хозяин, ну что ж, я подчиняюсь». Она знает, что наверстает свое в другом. Она ведь не кто-нибудь, а супруга секретаря закрытого совета Его Величества, кавалера Рубенса, получившего дворянский титул сразу от английского и испанского королей, да при этом еще и художника. Если он хочет писать своих героинь с нее, что ж, это его право, и если его богини выглядят слишком «откровенно обнаженными», виноват в этом только он, но уж никак не она.

«Шубка» хранилась в личном собрании художника. Питер Пауэл и в завещании отказал картину Елене, словно не желая посвящать посторонних в подробности своей личной жизни. В дальнейшем, когда творческое наследие художника понемногу разошлось по свету, Елена упорно скупала все картины, на которых представлена обнаженной. Летом 1645 года, выждав приличествующий вдове срок, она вышла замуж за знатного господина по имени Ян Баптист ван Брукховен, занимавшего в Антверпене должность эшевена, служившего советником при брюссельском дворе, барона и дипломата.

По мнению Эмиля Мишеля, причисляющего себя к лагерю тех, кто видит в Рубенсе лишь малопочтенного певца «пышнотелых красоток», антверпенский мастер просто-напросто воспроизводил на своих полотнах обнаженную натуру в соответствии с фламандским каноном красоты: «Это антверпенские лодочницы — крепкого сложения бой-бабы, легкие на подъем и способные переправиться в лодке через Шельду даже в непогоду». Макс Росес заходит еще дальше: «Задумчивая красота, которой наделяли святых итальянские и фламандские примитивисты, мало привлекала его; академичная красота Рафаэлевых мадонн оставляла его холодным. Он видел в женщине прежде всего розовощекую и свежую подругу крепкого самца, плодовитую мать и упитанную кормилицу здоровых детей». Впрочем, этот апологет Рубенса гораздо ближе к истине в следующем своем высказывании: «Его героини — Марии, Венеры, женщины-фавны и святые — это воплощение цвета и света. Такова и Елена Фоурмен».

Но разве можно сказать о его нимфах, что они «крепкого сложения»? Эти фигуры с руками, начисто лишенными мускулатуры? И как они похожи — сабинянки и Елена, Насира и Феба (дочери Левкиппа)! Неизменно белокурые, узкоплечие, с небольшой, высоко поднятой грудью, длинными, хотя тяжеловатыми ногами и такими хрупкими запястьями и лодыжками, что зритель, глядя на них, невольно вздрагивает от страха, как бы эта рыхлая и обильная плоть не рухнула наземь, не в силах хранить равновесие. Пышная комплекция дочерей Левкиппа, кажется, должна служить им лучшей защитой от похитителей: попробуй-ка ухватиться за эту текучую мягкую талию, попробуй удержать в руках эту гладкую шелковистую ногу! Глубинный смысл рубенсовской живописи, выражавший его личную драму, как раз и заключается в том, что действительность была для него не более чем предлогом для сотворения аллегории. Дух барокко, глубоко чуждый фламандской традиции, превращает у него обнаженную натуру в ускользающий символ.

И все же, неужели Елена стала той единственной женщиной, которая вдохновила Рубенса на создание целой галереи маловыразительных красавиц с чересчур пышными формами? Некоторые исследователи считают, что это именно так, и при этом подчеркивают, что в судьбе художника важную роль сыграли три женщины — Мария, Изабелла и Елена, то есть мать и обе жены, «запечатлевшиеся в его памяти со своей почти болезненной полнотой».

Источник