компромисс в российском уголовном праве
Компромисс как метод уголовно-правового регулирования
Фильченко А.П., кандидат юридических наук, доцент, докторант, Академия Федеральной службы исполнения наказаний.
Открывается происхождение концепции компромисса в отношениях государства и преступности. Дается современная оценка обоснованности уголовно-правового компромисса, определяемая вынужденным характером его применения. Раскрывается содержание компромисса как специфического относительно самостоятельного уголовного правоотношения, формулируется его объект, называются субъекты, устанавливается тип корреспондирования их прав и обязанностей. Предлагается классификация уступок виновного лица, выступающих условиями заключения уголовно-правовой сделки. Определяется перечень норм уголовного закона, которые по своей природе и способу применения являются компромиссными.
Ключевые слова: уголовно-правовой компромисс; освобождение от уголовной ответственности; добровольный отказ от совершения преступления; сделка о признании вины; обстоятельства, смягчающие наказание.
Compromise as the criminal legal regulation method
Filchenko A.P., Academy of Federal service of execution of punishments.
The maintenance of a criminal-law compromise is made by the rights and duties of subjects of legal relationship of criminal liability which fully correspond each other. In this regard h. 2 Art. 75 of the Criminal Code of Russian Federation have the compromise nature, and its stay at incentive institute of active repentance contradicts legislative equipment. It is necessary to recognize transformation of all incentive norms available in the criminal law to the compromise as the unreasonable decision destroying educational function of the criminal law.
Key words: compromise in criminal law; release from criminal liability; voluntary refusal of commission of crime; the transaction about fault recognition; the circumstances commuting punishment.
Выражая принципиальное одобрение научного подхода к исследованию компромисса как самостоятельного метода уголовно-правового регулирования отношений субъектов уголовной ответственности с государством, мы тем не менее полагаем необходимым представить собственную концепцию по поводу его содержательной части и сферы применения.
По своему происхождению термин «компромисс» имеет латинские корни, и является производным от «compromissum», который буквально означает «соглашение на основе взаимных уступок» [8, с. 234]. Как видно из семантического толкования, термин «компромисс» употребим в тех ситуациях, где взаимодействующие стороны должны договориться путем взаимных уступок для достижения взаимовыгодных целей.
Уголовно-правовой компромисс может рассматриваться в нескольких ипостасях: 1) как способ взаимодействия субъектов правоотношения уголовной ответственности по поводу смягчения или устранения уголовной ответственности; 2) как результат действия уголовно-правовой нормы, предусматривающей уступки в вопросе привлечения к уголовной ответственности; 3) как относительно самостоятельное уголовное правоотношение, возникающее при определенных условиях в рамках реализации уголовной ответственности.
Для определения природы уголовно-правового компромисса удобным оказывается его системно-структурный анализ, в классическом (типичном) варианте применимый к исследованию любого правоотношения: объект, субъекты, юридические факты и содержание.
Итак, объектом уголовно-правового компромисса следует считать тот размер уступки в характере или объеме мер уголовной ответственности, которую государство готово предоставить лицу, чье поведение угрожает или причиняет вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям, принимающему условия сделки. Объектом уголовно-правового компромисса, таким образом, может стать фиксированный размер смягчения уголовной ответственности либо ее устранение.
Юридическим фактом, вызывающим компромисс, является принятие лицом условий уголовно-правовой сделки. Такое принятие может выражаться в согласии выполнять конкретные действия, предусмотренные в норме уголовного закона, либо в подписании досудебного соглашения о сотрудничестве с последующим следованием его пунктам.
Сами действия, выполняемые лицом в порядке компромисса, представляют собой не что иное, как уступку со стороны лица, совершившего деяние, содержащее все признаки состава преступления. Такая уступка сама по себе имеет значение юридического факта, поскольку лишь с ее выполнением компромисс можно считать достигнутым. Анализ норм УК РФ позволяет установить шесть видов подобного рода уступок, имеющих значение юридических фактов, с которыми уголовный закон связывает достижение компромисса.
Анализ норм, образующих в уголовном законе институт добровольного отказа от совершения преступления, позволяет сделать важное для нашего исследования заключение. Суть его состоит в следующем: УК РФ фактически закрепляет два вида добровольного отказа, хотя на первый взгляд ведет речь только об одном. Между тем важное юридическое значение имеет отделение добровольного отказа от совершения преступления как юридического факта, влекущего: 1) исключение уголовной ответственности и 2) освобождение от применения мер уголовной ответственности.
Первый вид отказа возможен на этапе приготовления к совершению преступления небольшой или средней тяжести, которое никак не связано с возникновением охранительного уголовно-правового отношения. Дело в том, что приготовление к преступлениям данной категории уголовный закон не считает наказуемым. Стало быть, выполнение каких-либо приготовительных действий к совершению преступлений этого вида само по себе не может составить основания для уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ), поскольку в данном случае отсутствуют признаки состава преступления. Приготовление лица к совершению преступления небольшой или средней тяжести не нарушает уголовно-правовых норм, не вызывает отношения уголовной ответственности и, таким образом, существует в пределах общерегулятивных уголовно-правовых отношений. Соответственно, отказ от приготовления к совершению преступления рассматриваемой степени тяжести не освобождает лицо от уголовной ответственности, но полностью ее исключает. В этой связи использованная в ч. 2 ст. 31 УК РФ формулировка «не подлежит уголовной ответственности за преступление» вполне адекватно отражает суть вопроса и не может рассматриваться как компромиссная. В свою очередь, правовая природа норм, регулирующих данный вид добровольного отказа, позволяет рассматривать его в ряду обстоятельств, исключающих преступность деяния (глава 8 УК РФ).
Очевидно, что уступок, предусмотренных ст. 62 УК РФ, может оказаться недостаточно для того, чтобы вызвать на компромисс лицо, от поведения которого зависит предупреждение, раскрытие и расследование групповых, организованных и других трудно выявляемых преступлений. На этом фоне заметным решением законодателя стало принятие Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ (в ред. от 29.11.2012) «Об оперативно-розыскной деятельности». В ст. 18 данного Закона закреплено положение, согласно которому лицо из числа членов преступной группы, совершившее противоправное деяние, не повлекшее тяжких последствий, и привлеченное к сотрудничеству с органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, активно способствовавшее раскрытию преступлений, возместившее нанесенный ущерб или иным образом загладившее причиненный вред, освобождается от уголовной ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации [6].
Выступив инициатором компромисса, предложив преступнику выбор поведения, теперь уже государство несет полную ответственность за применение данных норм, что исключает какое бы то ни было усмотрение на этот счет. Должностное лицо, выступающее от имени государства, обязано выполнить закрепленные в уголовно-правовой норме условия, и в этом состоит принципиальное отличие режима компромисса от поощрения в уголовном праве. В противном случае выполнивший предложенные уголовным законом условия виновный может обжаловать решение об отказе в уступке смягчения или устранения уголовно-правового обременения, защищать свои права в судебном порядке и требовать возмещения ущерба.
Законодательная терминология компромиссных уголовно-правовых норм существенно отличается от поощрительных. Первые уже не содержат таких включений, как «может» или «может быть», но прибегают к использованию других, утвердительных, категорий, таких, как «не может превышать» (ч. 2 ст. 62 УК РФ), «освобождается» (ст. 126 УК РФ) и т.п.
В этом плане очень интересно обратиться к анализу ч. 2 ст. 75 УК РФ «Деятельное раскаяние». Согласно тексту закона лицо, совершившее преступление иной, чем указано в ч. 1 ст. 75 УК РФ, категории, «освобождается от уголовной ответственности только в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса». Даже поверхностный анализ данной формулировки, ее сравнение с формулировкой части первой той же статьи позволяют сделать значимый вывод: две части одной и той же статьи содержат разные по своей природе уголовно-правовые нормы. И если ч. 1 ст. 75 УК РФ сформулирована законодателем как поощрительная, то ч. 2 ст. 75 УК РФ работает как компромиссная. Это отличие их природы подтверждается тремя основными аргументами.
В-третьих, норма, содержащаяся в ч. 2 ст. 75 УК РФ, имеет отсылочный характер к статьям Особенной части УК РФ. Анализ этих статей, в которых законодатель посчитал возможным предусмотреть примечания с условиями освобождения от уголовной ответственности, показал, что они сформулированы как компромиссные, а не поощрительные. Все эти статьи были перечислены нами выше при классификации уступок виновного лица. Поощрительных среди них нами обнаружено не было, поскольку в основу ни одной из них закон не ставит «заслуженного», «сверхнормативного» поведения виновного, не всегда связывает их применение с утратой общественной опасности личности преступника в связи с деятельным раскаянием, как того требует ч. 1 ст. 75 УК РФ.
Заключение, которое можно сделать на основании изложенного, следующее: с точки зрения действующего законодательства ч. 2 ст. 75 УК РФ к деятельному раскаянию никакого отношения не имеет. Это совершенно самостоятельная норма, имеющая компромиссную природу.
Подводя итог изложенному, предлагаем остановиться на ряде принципиальных, по нашему мнению, положений.
Действующее уголовное законодательство предусматривает шесть видов уступок со стороны виновного в совершении преступления лица, которые могут быть положены в основу компромисса. Все эти уступки отличаются друг от друга, иногда уголовно-правовые нормы предусматривают в качестве единого юридически значимого условия их различные сочетания. Одни из этих норм рассчитаны на однократное применение, другие не связаны таким условием. Однако всех их объединяет единая компромиссная правовая природа.
Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография
Настоящая работа представляет интерес как для теоретиков, так и для практиков. Автор попыталась разобраться в причинах не только интенсивного развития компромиссных моделей судопроизводства в современном законодательстве, но и в причинах разного отношения правоприминителя к подобным процедурам. В работе предпринята попытка разработать концептуальные основы компромиссных уголовных производств, определить их правовую природу и место в системе уголовного процесса, разграничить основание и условия применения, определить процессуальный порядок и последствия использования, выделить категории дел, по которым которых возможно компромиссное производство, установить ограничения на их применение в зависимости о процессуального статуса лица, совершившего преступление, высказаны предложения по внесению комплексных изменений в уголовно-процессуальное законодательство, направленных на совершенствование компромиссных моделей судопроизводства. Для студентов, аспирантов, профессорско-преподавательского состава юридических вузов, научных сотрудников.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Сущность и предпосылки развития компромиссных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов
§ 1.1. Компромиссная процедура как особая процессуальная форма разрешения уголовно-правового конфликта
Таким образом, современные компромиссные модели судопроизводства — это, прежде всего, компромисс двух начал — публичного и диспозитивного, та сфера, в которой они взаимодействуют и взаимно ограничивают друг друга.
Первый из названных признаков договора выражается в том, что применение компромиссных процедур и принятие компромиссных решений основывается на согласии сторон. В процедурах, предусмотренных гл. гл. 40, 40.1 УПК, обвиняемый соглашается ограничить предмет спора в части предъявленного обвинения или сотрудничать со следствием в обмен на смягчение наказания, а участники процесса со стороны обвинения соглашаются с тем, что дело в отношении обвиняемого будет рассмотрено в особом порядке. В случае, предусмотренном ст. 25 УПК, компромисс выражается в примирении потерпевшего и обвиняемого, при согласии с которым органы предварительного расследования или суд прекращают дело; в основе компромисса, предусмотренного ст. ст. 28, 28.1 УПК, лежит деятельное раскаяние лица и согласие органов предварительного расследования или суда на освобождение этого лица от уголовной ответственности в связи с тем, что оно перестало быть общественно опасным.
Второй и третий признаки договора в уголовных процедурах, урегулированных ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. гл. 40 и 40.1 УПК, также имеют специфическое выражение. Условия компромисса достигаются не сторонами — они установлены законом. Указанные нормы определяют и уступки, которые будут сделаны обвиняемому при выполнении им положительных посткриминальных действий, и сами эти действия. Изменение объема уступок и характера действий по соглашению сторон не допускается. Закон как бы предлагает сторонам согласиться при сложившихся обстоятельствах с разумностью тех условий, на которых он предлагает разрешить конфликт. Если согласие достигнуто, применяется компромиссный механизм, если нет — дело рассматривается в обычных процессуальных формах.
Четвертый признак — оформление достигнутого сторонами соглашения в виде письменного документа об условиях разрешения спора — характерен лишь для процедуры, предусмотренной гл. 40.1 УПК. Письменное оформление договоренностей сторон о примирении, деятельном раскаянии, согласии с предъявленным обвинением законом не предусмотрено, но невозможно отрицать, что совершение обвиняемым положительных посткриминальных действий является следствием договоренностей со стороной обвинения. Данный вывод основан на анализе положений ст. ст. 25, 28 и 28.1, гл. гл. 40 и 40.1 УПК. Хотя выбор компромиссной процедуры поставлен в зависимость от волеизъявления обвиняемого, а в некоторых случаях и потерпевшего, действительным инициатором рассмотрения дела в компромиссных порядках выступают органы уголовного преследования, а в соответствующих случаях — суд. В частности, для того чтобы право потерпевшего и обвиняемого на выбор процессуального способа разрешения спора могло быть реализовано, его необходимо им разъяснить. Такая обязанность лежит на органах уголовного преследования, прокуроре и суде (ст. 11 УПК). На наш взгляд, верно, что законодатель отказался урегулировать порядок достижения сторонами примирения. Это исключает элемент навязывания сторонам определенного варианта разрешения дела, сохраняет за ними полную свободу выбора, воспользоваться преимуществами процедуры или нет. Однако, тот факт, что примирение сторон сопровождается переговорами в целях выработки наиболее благоприятных для потерпевшего условий примирения, не вызывает сомнения.
Вместе с тем, природа производств, предусмотренных ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. 40 УПК, такова, что оформлять, как в случае, предусмотренном гл. 40.1 УПК, письменным соглашением достигнутые сторонами договоренности, не требуется, ибо здесь стороны действуют в рамках, строго установленных законом. Лишь процедура, описанная в гл. 40.1 УПК, нацелена на совершение действий в целях содействия следствию обвиняемым в будущем. Поэтому письменная форма соглашения здесь выступает гарантией соблюдения интересов личности и государства. Во всех других процедурах благоприятные для обвиняемого последствия, предусмотренные ст. ст. 25, 28,28.1, гл. 40 УПК, являются следствием уже совершенных позитивных посткриминальных действий.
Таким образом, компромиссные процессуальные решения можно рассматривать как специфический публичный договор, основанный на взаимном согласии сторон разрешить уголовно-правовой конфликт на установленных в законе условиях. При этом согласие в каждом случае имеет свою форму выражения.
2. Современные компромиссные конструкции — это особые производства. В числе критериев, не позволяющих считать их обычными производствами, могут быть названы следующие:
1) рассчитаны на дела определенных категорий: прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон или деятельным раскаянием возможно по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести, совершенных впервые; прекращение уголовного преследования по ст. 28.1 осуществляется по делам о налоговых преступлениях и преступлениях в сфере экономической деятельности, перечисленных в ст. 76.1 УК РФ; особый порядок, предусмотренный гл. 40 УПК, применяется по делам о преступлениях, наказание за которые не превышает 10 лет лишения свободы; особый порядок, урегулированный гл. 40.1 УПК, — по делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких, предварительное расследование по которым осуществляется в форме следствия;
2) предоставляют участникам процесса возможность по своему усмотрению распоряжаться процессуальными правами. Так, в случае прекращения дела по основаниям, закрепленным ст. ст. 25, 28, 28.1 УПК, обвиняемый добровольно отказывается воспользоваться предоставленными ему законом правами на реабилитацию, судебное разбирательство, если дело завершается в досудебной части процесса. Потерпевший в случае прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон отказывается по своей воле воспользоваться возможностью повторно обратиться в суд с просьбой о привлечении подсудимого к уголовной ответственности по данному обвинению. В ситуациях, предусмотренных гл. гл. 40 и 40.1 УПК, обвиняемый выражает нежелание использовать права на обжалование обвинительного приговора по мотиву несоответствия выводов суда, изложенных в нем, фактическим обстоятельствам дела, а также на исследование доказательств его вины непосредственно в судебном заседании. Отсутствие в ст. 317.7 УПК указания на необходимость выяснения мнения потерпевшего для рассмотрения дела в особом порядке, предусмотренном гл. 40.1 УПК, не лишает принадлежащего ему права на участие в судебном заседании (ч. 1 ст. 249);
3) предусматривают дополнительные условия законности применения компромиссных процедур и гарантии осуществления прав участников процесса. Уголовное дело может быть прекращено по основаниям, установленным ст. ст. 25, 28, 28.1 УПК, если обвиняемый против этого не возражает; в особых порядках дело может быть рассмотрено, если ходатайство о рассмотрении дела без проведения судебного разбирательства в общем порядке в случае согласия с предъявленным обвинением, а также ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве заявлены добровольно, после консультации с защитником и в его присутствии, защитник участвует в судебном заседании. Кроме того, обвиняемый, заявивший ходатайство, предусмотренное ч. 1 ст. 314, должен осознавать его характер и последствия. Для рассмотрения дела в особом порядке, урегулированном гл. 40.1 УПК, необходимо также подтверждение государственным обвинителем выполнения обвиняемым всех условий соглашения о досудебном сотрудничестве.
В случае прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон потерпевшему гарантируется возмещение вреда; дело рассматривается в особом порядке судебного разбирательства, предусмотренном гл. 40 УПК, только с согласия потерпевшего. В институтах, закрепленных ст. ст. 25 и 28 УПК, обвиняемый получает возможность быть освобожденным от уголовной ответственности, а в особых порядках ему гарантируется право на фиксированное смягчение наказания. При рассмотрении дела в особом порядке, описанном в гл. 40 УПК, обвиняемый также освобождается от уплаты судебных издержек;
4) имеют существенные отличия в полномочиях органов уголовной юстиции и структуре процесса. В случаях, предусмотренных ст. ст. 25 и 28 УПК, следователь должен согласовать прекращение дела с руководителем следственного органа, а дознаватель — с прокурором, проверить наличие основания и условий, предусмотренных материальным и процессуальным законом для прекращения дела, разъяснить обвиняемому и потерпевшему сущность и последствия применения процедур. Следователь и дознаватель в соответствии со ст. 217 УПК должны разъяснить обвиняемому при его согласии с предъявленным обвинением его право на рассмотрение дела в особом порядке. В соответствии со ст. 317.1 УПК следователь, получив от обвиняемого ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, должен направить его прокурору вместе с согласованным с руководителем следственного органа мотивированным постановлением о возбуждении перед прокурором ходатайства о заключении с обвиняемым соглашения, либо вынести постановление об отказе в удовлетворении ходатайства; выделить в отдельное производство дело в отношении обвиняемого, с которым заключено соглашение (ч. 1 ст. 317.4, п.4 ч. 1 ст. 154 УПК) и приобщить к нему документы, перечисленные в ч. 2 ст. 317.4 УПК; в случае возникновения угрозы безопасности обвиняемого, с которым заключено соглашение, его близких родственников, родственников и близких лиц принять меры безопасности, предусмотренные ст. 11 УПК. Прокурор согласно ст. 317.2 УПК должен рассмотреть ходатайство обвиняемого о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, при его удовлетворении — составить соглашение (ст. 317.3 УПК); в случае соблюдения обвиняемым условий и выполнении обязательств, предусмотренных заключенным с ним внести в суд представление об этом (ст. 317.5 УПК).
Таким образом, уголовно-процессуальные формы, урегулированные гл. гл. 40 и 40.1 УПК, можно считать «особыми». Что касается процедур, предусмотренных ст. ст. 25, 28, 28.1 УПК, «особой» здесь является форма окончания производства по делу.
Следует отметить, что на практике к компромиссным моделям также относятся как к «исключительным». Данный вывод косвенно подтверждается тем, что институты, предусмотренные ст. ст. 25 и 28 УПК, применяются не так часто. Изучение Обзоров работы федеральных районных судов и мировых судей за 2004 и 2012 гг., подготовленных Судебным департаментом при Верховном суде РФ, показало, что число лиц. в отношении которых уголовное преследование прекращено в связи с деятельным раскаянием и примирением с потерпевшим составило: в 2004 г. — соответственно 25,2 тыс. лиц (7,9 %) и 222,7 тыс. чел. (69,3 %) от общего числа лиц по оконченным производством уголовным делам; в 2005 г. — 23, 1 тыс. (6,7 %) и 263,9 тыс. (85,8 %); в 2006 г. — 22 тыс. (5,8 %) и 184,8 тыс. (80,0 %); в 2007 — г. 20 тыс. (5,7 %) и 178, 7 тыс. (78,5 %); в 2008 г. — 16 тыс. и 157,6 (73,1 %). За 2009–2012 гг. статистики по делам, прекращенным в связи с деятельным раскаянием, не обнаружено. Число лиц, в отношении которых дело было прекращено в связи с примирением сторон, в 2009 г. составило 149,5 тыс. (77,8 %), 2010 г. — 144,0 тыс. (76,9 %), 2011 г. — 132,9 тыс. (83,8 %), 2012 г. — 123,7 тыс. (85,6 %). Однако нужно учитывать, что приведенные сведении касаются в подавляющем большинстве дел частного обвинения, прекращенных мировыми судьями. Статистика дел, прекращенных в связи с примирением сторон и деятельным раскаянием в районных судах, не ведется.
Задумываясь над причинами столь разного подхода к использованию компромиссных процедур, мы приходим к выводу о том, что широкое применение особого порядка, предусмотренного гл. 40 УПК, объясняется его удобством для практики: он существенно упрощает достижение стоящих перед государственным обвинителем и судом целей. Напротив, низкий процент прекращенных по нереабилитирующим основаниям уголовных дел свидетельствует о сохраняющемся среди правоприменителей негласном порицании такого исхода дела как снижающего показатели их работы. Нежелание практиков применять особый порядок, предусмотренный гл. 40.1 УПК, связано, на наш взгляд, с отсутствием у них соответствующих навыков, недостаточно четким регулированием в УПК многих вопросов, которые могут возникнуть при заключении и исполнении досудебного соглашения о сотрудничестве, а возможно и с тем, что идея, лежащая в основе процедуры — сообщение обвиняемым сведений о соучастниках преступления, чужда российскому менталитету.
В судебном заседании в соответствии со ст. 316 УПК не проводится в обычном порядке исследование и оценка собранных по уголовному делу доказательств, т. е. судебное следствие отсутствует. Исключение составляет лишь особый порядок, предусмотренный гл. 40.1 УПК: он является упрощенным в судебной части, в которой отсутствует судебное следствие (ст. 317.7), а в досудебной части — усложненным за счет закрепления дополнительных обязанностей органов уголовного преследования и прокурора, связанных с заключением соглашения.
Компромиссные конструкции имеют выраженную направленность на стабилизацию общественных отношений, нормальное течение которых нарушено в результате совершения преступления; стимулирование лиц, виновных в совершении преступления, к добровольному положительному посткриминальному поведению; изменение отношения потерпевшего к преступнику и совершенному им деянию на более терпимое. С учетом этого компромиссные процедуры обеспечивают такое урегулирование уголовно-правового конфликта, в процессе которого стороны принимают активное участие, а достигаемый при этом результат воспринимается ими как справедливый, поскольку удовлетворяет интересы всех участников уголовного судопроизводства. Потерпевшему возмещаются в более оперативном режиме потери, причиненные преступлением; обвиняемый избегает уголовной ответственности и наказания или получает более мягкое наказание, чем заслуживает; органы уголовного преследования добиваются официального признания лица виновным в совершении преступления, что находит выражение в постановлении о прекращении уголовного дела или обвинительном приговоре, вынесенном в особом порядке; суд разрешает дело по существу. Кроме того, для граждан компромиссные процедуры являются менее затратными, более простыми и скорыми, что служит обеспечению права граждан на свободный доступ к правосудию. Органам уголовного преследования и суду их использование позволяют максимально сэкономить силы, средства и время для расследования и рассмотрения сложных в доказывании дел.
Вместе с тем процессуальная экономия не всегда выступает следствием разрешения спора на основе компромисса. Процедура эффективна, если разумное и рациональное расходование процессуальных средств обеспечивает надлежащую защиту прав и законных интересов и других участников процесса. Например, особый порядок уголовного судопроизводства при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве рассчитан на дела о тяжких и особо тяжких преступлениях, совершенных организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией). При расследовании этих преступлений следователю, как правило, требуются дополнительное время и силы на установление всех участников организованной преступной группы или преступного сообщества (преступной организации), выявление их организаторов, установление действительной роли каждого члена организованной группы или сообщества (организации) в совершении преступлений; производство по делу осложняется и возможными угрозами в адрес сотрудничающего со следствием лица со стороны соучастников.
Именно это, как было отмечено выше, и наблюдается сегодня на практике. Суды тратят время на рассмотрение уголовных дел, многие из которых могли быть прекращены в досудебном производстве. При этом сторонники предоставления судам исключительного права прекращать дела по нереабилитирующим основаниям забывают о том, что даже суд в силу положений ст. 14 УПК может признать лицо виновным только приговором. После вынесения обвинительного приговора речь может идти только об освобождении от наказания, но не от уголовной ответственности.
Поэтому нет смысла объявлять институт прекращения уголовного дела по нереабилитирующим основаниям на стадии предварительного расследования неконституционным, достаточно его просто правильно толковать. Сторонники этого института [41] исходят из того, что установление, доказывание виновности следователем не равнозначно признанию лица в уголовно-правовом смысле, поскольку не влечет уголовно-правовых последствий для лица, освобожденного от уголовной ответственности (возложение уголовной ответственности, назначение наказания, факт судимости). Установление виновности следователем в данном случае составляет предпосылку не уголовной ответственности, а освобождения от нее. Эта точка зрения нашла официальное подтверждение в Постановлении Конституционного Суда РФ от 28.10.1996 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина О.В. Сушкова», который указал: институт презумпции невиновности не исключает возможность освобождения от уголовной ответственности до судебного разбирательства. Решение о прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию не подменяет собой приговор суда и, следовательно, не является актом, который устанавливает виновность обвиняемого в том смысле, как это предусмотрено в ст. 49 Конституции.
Некоторые процессуалисты выражают сомнение и о соответствии принципу презумпции невиновности особого порядка судебного разбирательства, поскольку в этом случае суд постановляет обвинительный приговор, основываясь на одном лишь признании вины обвиняемым и доказательствах, хотя и имеющихся в материалах дела, но не исследованных в судебном заседании. На наш взгляд, и в этом случае нужно исходить из права обвиняемого признать себя виновным в совершении преступления и, тем самым, прекратить имеющийся между обвинением и защитой уголовно-правовой спор, при условии, что такое признание является осознанным и добровольным. Поэтому в особом порядке судебного разбирательства главным является механизм надлежащей проверки обстоятельств признания обвиняемым своей вины. Суд согласно ч. 7 ст. 316 УПК постановляет обвинительный приговор только при безусловной доказанности обвинения. Поэтому предварительное расследование по уголовному делу, которое потенциально может быть рассмотрено в особом порядке, осуществляется без каких бы то ни было ограничений, а суд при наличии сомнений в обоснованности обвинения должен прекратить рассмотрение дела в особом порядке и назначить рассмотрение дела в общем порядке.
Резюмируем изложенное. Компромиссные процедуры, предусмотренные действующим УПК, представляют собой способ разрешения конфликта на условиях, удовлетворяющих интересам обеих сторон. Достигнутый сторонами компромисс исключает необходимость прохождения дела по всем стадиям уголовного процесса или проведение отдельных его этапов и предполагает видоизменение прав и обязанностей участников уголовного процесса и гарантий их осуществления. Компромисс делает ненужным применение уголовной репрессии или влечет ее смягчение и, как правило, связан с упрощением порядка производства по делу.
Для полного уяснения сущности компромиссных моделей российского судопроизводства, на наш взгляд, следует учесть зарубежный опыт использования подобных конструкций, имеющих более длительную историю. Однако поскольку модернизация уголовного судопроизводства с учетом чужого опыта уже превратилась в серьезную проблему отечественной науки (следует ли далее менять наш уголовный процесс и на какой основе; принесут ли нововведения пользу или вред), возникает необходимость обратиться прежде к собственному историческому прошлому: имелись ли в отечественном уголовного процессе процедуры, похожие на современные компромиссные, и в каком направлении происходило их развитие.
§ 1.2. Формы компромисса в отечественном уголовно-процессуальном законодательстве (от Русской Правды до Судебной реформы 1991 г.)
Компромиссные модели судопроизводства в современной России — следствие длительного исторического процесса дифференциации его форм.
Согласно ст. ст. 160, 162 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., ст. ст. 155, 157 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г., ст. 22 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, от 20 ноября 1864 г. [62] примирение сторон рассматривалось как одно из обстоятельств, «погашающих наказание», определенное приговором. Однако если по Уложению 1845 г. примирение допускалось по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, и только «прежде исполнения приговора», то по Уложению 1885 г. — как по делам публичным, так и по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, как до фактического обращения приговора к исполнению, так и после исполнения приговора. Во всех перечисленных случаях примирение влекло отмену по судебному распоряжению наказания, назначенного виновному, безусловно и без всякого ограничения.
Послереволюционный уголовный процесс также предусматривал возможность примирения сторон и сокращения судебного следствия, в основном, повторяя на первом этапе положения УУС 1864 г. Например, ст. 30 Инструкции от 23 июля 1918 г. «Об организации и действии местных народных судов», ст. 17 Положения о народном суде РСФСР 1918 г. устанавливали, что при полном и согласном с обстоятельствами дела сознании подсудимого суд вправе не допрашивать свидетелей или, опросив нужных, перейти к заключительным моментам судебного заседания. Позднее институт сокращенного судебного следствия получил развитие в УПК РСФСР 1922 г. [65] и 1923 г. [66] Согласно ст. 286 УПК РСФСР 1922 г. и ст. 282 УПК РСФСР 1923 г., если подсудимый согласился с обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении, признал правильным предъявленное ему обвинение и дал показания, суд мог не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон. Однако по требованию сторон или по инициативе суда последний был обязан произвести судебное следствие, несмотря на наличие признания подсудимого. УПК РСФСР 1922 г. (ст. 4) и 1923 г. (ст. 10) устанавливал возможность прекращения дела, возбуждаемого не иначе как по жалобе потерпевшего, за примирением обвиняемого с потерпевшим до вступления приговора в законную силу [67]