злоупотребление правом упк рф
«Злоупотребление правом на обвинение»?
С июня 2015 г. на уголовно-процессуальном поле стали происходить беспрецедентные события.
Пленум Верховного Суда РФ в отсутствие каких-либо относимых норм в УПК РФ самостоятельно ввел новое понятие – «злоупотребление правом на защиту». В п. 18 Постановления от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» оно было изложено следующим образом: «…суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса, поскольку в силу статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободы других лиц».
Суды охотно приняли на вооружение новое «наступательное средство» и стали его использовать всякий раз, когда защита проявляла нежелательную, по мнению судов, активность либо нерасторопность.
Далее Конституционный Суд РФ в Постановлении от 17 июля 2019 г. № 28-П «По делу о проверке конституционности статей 50 и 52 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Ю.Ю. Кавалерова» развил начинания Пленума ВС РФ, указав: «Правоприменительная практика также свидетельствует, что непринятие отказа подозреваемого, обвиняемого от назначенного ему защитника может быть продиктовано необходимостью обеспечить разумные сроки производства по делу, угроза нарушения которых вызвана злоупотреблением правом на защиту, когда процессуальное поведение подозреваемого, обвиняемого или приглашенного защитника, будучи недобросовестным, ущемляет конституционные права иных участников судопроизводства…» Подобная практика согласуется с интересами правосудия и направлена на реализацию предписаний ст. 17 (ч. 3), 46 (ч. 1) и 48 Конституции Российской Федерации в ситуации, когда подозреваемый, обвиняемый, его защитник по соглашению злоупотребляет правом на защиту и такое злоупотребление дезорганизует ход досудебного либо судебного процесса, направлено на срыв производства по делу».
Отмечу, что в советском уголовном процессе такого понятия, как «злоупотребление правом на защиту», не существовало, хотя явления, которые привели к его появлению, безусловно, наблюдались и тогда.
В ситуации, когда «злоупотребление правом на защиту» стало объективной реальностью, появилась потребность в создании симметричного понятия, которое можно назвать «злоупотребление правом на обвинение». В противном случае в условиях провозглашенного принципа состязательности и равноправия сторон возникает неосновательный перекос в пользу стороны обвинения, злоупотребляющей правами несравнимо чаще, чем сторона защиты.
Уверен, что каждый практикующий адвокат может привести с десяток примеров из собственной практики, когда сильная сторона при индифферентном отношении суда позволяла себе различные вольности, ущемляя тем самым конституционные права иных участников судопроизводства.
Нас с коллегой – адвокатом АП Ставропольского края Станиславом Шульгиным – заинтересовала сложившаяся при расследовании уголовного дела по обвинению его доверителя ситуация, которая стала поводом для обращения в Конституционный Суд РФ.
Дело было возбуждено в отношении С. Гапонова по ч. 4 ст. 159 УК РФ. Предварительное следствие по делу неоднократно продлевалось до 9 месяцев, а когда следователю и его начальнику это, видимо, надоело, к тому же сроки стали поджимать, они «изобрели» нехитрый способ: следователь приостановил следствие в связи с неустановлением лица, а начальник следственного органа отменил данное постановление о приостановлении как незаконное. Таким образом следователь получил право на месяц расследования, по истечении которого вновь вынес постановление о приостановлении по тому же основанию, с легкостью вновь отмененное начальником.
В итоге было вынесено 16 постановлений о приостановлении следственных действий и 16 решений об их отмене, а общий срок предварительного следствия растянулся до трех с половиной лет. Если для представителей стороны обвинения такой длительный «марафон» – явление скорее привычное, то для подзащитного, находящегося в положении подозреваемого без предъявления обвинения и без прекращения уголовного преследования, следственные «манипуляции» превратились в непрекращающиеся страдания.
Обращения с жалобой в порядке ст. 125 УПК РФ на незаконность действий следователя и начальника следственного органа к положительным результатам не привели.
В жалобе, направленной нами в декабре в КС РФ (дело № 14176/15-01/2019), указывалось: «Заявитель полагает, что взаимосвязанные положения ст. 39 ч. 1 п. 2.1, ст. 162 ч. 6, ст. 208 ч. 1 п. 1, ст. 211 ч. 2 УПК РФ позволяют следователю и начальнику следственного органа не продлевать сроки предварительного следствия в установленном законом порядке и расследовать уголовное дело несколько лет в нарушение требований ст. 162 УПК РФ ˂…˃. В связи с неоправданно растянувшимся расследованием уголовного дела, непрекращающимся проведением в отношении него следственных действий страдают его конституционные права: нарушается право на неприкосновенность частной жизни, личную семейную тайну, защиту чести и доброго имени. Гапонов С.Н. находится под подозрением в течение более трех с половиной лет, и постановление о прекращении уголовного дела (преследования) в отношении него не выносится».
В связи с этим мы просили признать взаимосвязанные положения ст. 39 (ч. 1 п. 2.1), 208 (ч. 1 п. 1) и 211 (ч. 2) УПК РФ не соответствующими ст. 2, 18, 23 (ч. 1), 45, 46 (ч. 1) Конституции РФ в той мере, в какой они позволяют следователю многократно выносить постановления о приостановлении предварительного следствия в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, а руководителю следственного органа – многократно их отменять как незаконные, расследуя тем самым уголовное дело в отношении подозреваемого несколько лет в нарушение сроков, предусмотренных ст. 162 УПК РФ.
На мой взгляд, действия сотрудников следственного органа по данному уголовному делу являются классическим примером злоупотребления правом на обвинение.
Необходимо различать понятия «злоупотребление правом на обвинение» и «нарушение права на защиту» – первое включает действия, связанные с недобросовестным использованием правомочий в ущерб интересам других участников уголовного процесса (в частности, обвиняемого и его защитника), то есть оно гораздо шире второго.
В заключение подчеркну, что задача адвокатского сообщества – развить концепцию «злоупотребления правом на обвинение» и превратить ее в действующую норму, дабы уравновесить нарушенный баланс процессуальных сил.
Злоупотребление правом на защиту и адвокатская деятельность
Какие соображения можно противопоставить включению в УПК понятия «злоупотребление правом»
Добросовестность действий всех лиц в уголовном судопроизводстве всегда презюмируется в уголовно-процессуальном законе, где стороны обвинения и защиты наделяются определенными правами, а суд – процессуальными возможностями их уравновешивания, чтобы осуществление прав одних лиц не нарушало права и свободы других лиц.
В связи с появившимися предложениями ввести в УПК общее положение о «злоупотреблении правом», которые прозвучали после принятия Верховным Судом РФ постановления от 30 июня 2015 г. № 29, где разъяснялось, что «суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса», и Конституционным Судом РФ постановления от 17 декабря 2015 г. № 33-П, где использовались такие понятия, как «злоупотребление правом со стороны адвоката», «злонамеренное использование права со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь», «злоупотребление правом на юридическую помощь и защиту от подозрения и обвинения», в адвокатской корпорации началась серьезная дискуссия.
1 декабря состоялось расширенное заседание Научно-консультативного совета ФПА РФ на тему «Злоупотребление правом в уголовном процессе в контексте конституционного права гражданина на защиту», где была высказана обоснованная и очень серьезная озабоченность перед «надвигающимся ужасом» возможного появления в УПК такой нормы и страхом ее формального, некритичного и предельно широкого применения нашими правоохранителями. Прежде всего (а может быть, и только) – против адвокатов и наших с вами доверителей. Всем ведь известно, что следователь, прокурор и судья не злоупотребляют предоставленными им правами – считается, что они всегда действуют в интересах государства и общества, а адвокат якобы защищает преступника, желающего уйти от заслуженного наказания, а не права каждого, кто попал в орбиту уголовно-процессуального закона.
Понятие «злоупотребление правом» появилось в законодательстве недавно и закреплено в сравнительно небольшом числе кодексов. Их анализ показал, что из 15 имеющихся в стране кодифицированных законов в большинстве из них, в частности в УПК РФ, ГПК РФ, в КоАП РФ, Налоговом, Трудовом и в Жилищном кодексах, нет такого понятия.
В Гражданском кодексе РФ, впервые закрепившем его более 20 лет назад, злоупотребление правом сформулировано в самом общем виде – «шиканы», когда не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом), последствием чего является отказ лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично.
Арбитражно-процессуальный кодекс требует от лица, участвующего в деле, добросовестного пользования всеми принадлежащими им процессуальными правами. Злоупотребление процессуальными правами лицами, участвующими в деле, влечет отнесение на злоупотребляющую сторону процессуальных расходов. Кроме того, арбитражный суд вправе отказать в удовлетворении заявления или ходатайства в случае, если они не были своевременно поданы лицом, участвующим в деле, вследствие злоупотребления своим процессуальным правом, и явно направлены на срыв судебного заседания, затягивание судебного процесса, воспрепятствование рассмотрению дела и принятию законного и обоснованного судебного акта.
Дальше всех в вопросе расширения понятия «злоупотребления правом» пошел принятый совсем недавно в 2015 г. Кодекс административного судопроизводства РФ, который прямо отнес к злоупотреблениям «недобросовестное заявление неосновательного административного иска, противодействие, в том числе систематическое, лиц, участвующих в деле, правильному и своевременному рассмотрению и разрешению административного дела, а также злоупотребление процессуальными правами».
Кто и как будет определять неосновательность иска, что такое противодействие рассмотрению иска – непонятно. Однако тенденция расширения понятийного аппарата процессуальных кодексов так называемой недобросовестностью и направленность его действия видна невооруженным глазом.
Термин «злоупотребление правом» в контексте права на защиту уже используется в решениях высших судов, имеется в некоторых кодексах, идет обоснование его в научном плане. Это означает, что адвокатскому сообществу необходимо определить, какие меры необходимы для того, чтобы предотвратить нарушения прав наших подзащитных в уголовном процессе, и собственно профессиональных прав адвокатов из-за расширительного (у нас же нет сомнений, что оно будет именно таким) толкования понятия «злоупотребление правом на защиту» в правоприменительной практике.
И хотя, как известно, злоупотреблять правом могут все участники любых видов судопроизводств (адвокаты, уверен, не чаще других участвующих в деле лиц), в злоупотреблении правом, если такое понятие появится в УПК, будут обвинять именно нас. Адвокат, с точки зрения иных участников процесса, прежде всего следователя, прокурора, а иногда и суда, злоупотребляет правом уже тогда, когда его губы шевелятся и он заявляет ходатайства, тем более жалобы, участвует в следственных действиях, что-то настойчиво спрашивает, пишет адвокатские запросы, проводит собственное адвокатское расследование. Все это и есть не осуществление адвокатом конституционного права на защиту в интересах доверителя, а злоупотребление им правом.
В этой связи хочу напомнить про монографию заведующего кафедрой организации прокурорско-следственной деятельности Института повышения квалификации прокурорско-следственных работников Генеральной прокуратуры РФ (называю должность и учебное заведение намеренно, чтобы было понятно – это не монография всеми забытого ученого-одиночки из глубинки) доктора юридических наук г-на Гармаева «Незаконная деятельность адвокатов в уголовном судопроизводстве». В ней он вводит в научный оборот классификацию незаконной деятельности адвокатов, раскрывает уголовно-правовые характеристики преступлений, связанных с осуществлением адвокатами профессиональной защиты, дает понятия «основных и сопутствующих адвокатских преступлений». Реализация адвокатом в уголовном процессе предусмотренных УПК прав, а значит, и прав наших доверителей, называется в книге преступным проявлением.
Такому, с позволения сказать «научному» подходу, а теперь и в определенной части воспринятому судебной системой нужно противопоставить взвешенную позицию адвокатского сообщества.
Какие соображения можно противопоставить включению в УПК понятия «злоупотребление правом»?
Действующий в России уголовно-процессуальный закон исходит из принципа состязательности сторон и равенства процессуальных прав обвинения и защиты. Это означает, что любые ограничения в реализации прав доверителей должны быть недвусмысленно и императивно в нем установлены. При этом сторона обвинения может производить лишь те действия, которые прямо указаны в законе и разрешены им, а адвокат вправе защищать интересы доверителей любыми не противоречащими закону способами. В этом принципиальная разница полномочий между сторонами обвинения и защиты.
В силу острой состязательности уголовного процесса и наличия обвинительной власти в лице государства такую терминологию, как злоупотребление правом, обход закона и подобные ей ни при каких обстоятельствах нельзя включать в УПК. Данная норма приведет к произволу в уголовном судопроизводстве. Многие наши действия как адвокатов будут восприниматься злоупотреблением.
Задачи, стоявшие перед правосудием, длительное время и довольно успешно решались с помощью двух категорий – законности и обоснованности. Категория «злоупотребление правом», с трудом может быть установлена в каких бы то ни было границах и научно обоснована. Где кончается право доверителя и его адвоката и начинается злоупотребление им – линия очень зыбкая. Кто и по каким критериям будет определять «недобросовестное заявление неосновательного административного иска, противодействие,… лиц, участвующих в деле, правильному и своевременному рассмотрению и разрешению … дела, а также злоупотребление процессуальными правами», как это, например, уже сейчас предусмотрено в КАСе.
Нормативные установления УПК всегда позволяли разрешать имеющиеся проблемы и противоречия между сторонами обвинения и защиты. Сложные вопросы, ответов на которые нет в действующем УПК, требующие вмешательства высших судов, достаточно редки.
Категория «злоупотребления правом» может очень осторожно употребляться только в случае, если отсутствует соответствующее правовое регулирование. Эту категорию нельзя определить как правонарушение, поскольку ответственность наступает за нарушение обязанности, а не за осуществление права. Применительно к адвокатской деятельности такие действия можно было бы рассматривать как нарушение профессионально-этического характера. Выполняемая адвокатом конституционная функция по оказанию квалифицированной юридической помощи предопределяет необходимость особого, в отличие от иных участников процесса, порядка рассмотрения и разрешения вопроса о наличии либо отсутствии признаков злоупотребления правом со стороны адвоката. Принятие каким-либо органом или должностным лицом решения о наличии либо отсутствии в действиях (бездействии) адвоката признаков злоупотребления правом вне предусмотренной Законом об адвокатуре и Кодексом профессиональной этики адвоката дисциплинарной процедуры повлечет нарушение принципа независимости адвокатуры и принципа состязательности, не позволит полно, всесторонне и объективно рассмотреть и разрешить вопрос о наличии в действиях адвоката соответствующего профессионально-этического проступка.
Позиция о возможности «вмешательства органов государственной власти во взаимоотношения подзащитного с избранным им адвокатом при наличии обоснованных подозрений в злоупотреблении правом со стороны адвоката и в злонамеренном его использовании со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь», на практике может привести к росту числа случаев выведения адвокатов из дела на основе оперативных данных.
Все эти соображения свидетельствуют о том, что так называемое злоупотребление правом, которое невозможно было бы пресечь при помощи имеющегося правового регулирования, все-таки исключительно редкое, экстраординарное явление. С ним в каждом конкретном случае может справиться адвокатская корпорация в рамках дисциплинарного производства исполнения этических норм в нашей профессии.
Попытки включения в УПК РФ нормы-принципа «недопустимость злоупотребления правом» не могут приветствоваться адвокатским сообществом ни в виде общей нормы, ни в виде каких-то конкретных точечных изменений норм уголовно-процессуального закона.
Вместе против злоупотреблений // АПК и ГПК взялись за руки и пошли в разные стороны
Когда говорят о последствиях злоупотребления процессуальными правами, обычно немедленно вспоминают о том, что на злоупотребляющую сторону могут быть отнесены судебные расходы. Вместе с тем, такое последствие предусмотрено одним лишь АПК РФ, но не ГПК РФ. И именно АПК РФ в этой части вызывает больше всего вопросов.
По ст. 111 АПК злоупотребления, допущенные стороной, являются основанием для вмешательства в распределение судебных расходов по обычным правилам:
Арбитражный суд вправе отнести все судебные расходы по делу на лицо, злоупотребляющее своими процессуальными правами или не выполняющее своих процессуальных обязанностей, если это привело к срыву судебного заседания, затягиванию судебного процесса, воспрепятствованию рассмотрения дела и принятию законного и обоснованного судебного акта.
Во-вторых, по общим правилам главы 9 АПК проигравшая сторона и так должна будет полностью компенсировать судебные расходы, и потому ст. 111 АПК не позволит взыскать с нее что-то сверх этого. Получается, что по АПК наказать злоупотребляющую сторону можно только при условии, что иск к ней не удовлетворен или удовлетворен частично. А ведь одним из самых распространенных случаев злоупотребления процессуальными правами является затягивание процесса стороной, которая уверена в том, что полностью проиграет дело.
В-третьих, неясно, почему противоположная сторона должна становиться бенефициаром привлечения стороны к публичной ответственности. В результате злоупотребления процессуальными правами вред причиняется прежде всего правосудию. За такое правонарушение в качестве санкции напрашивается наложение штрафа в пользу бюджета.
Характерно, что в гражданском процессе ситуация совершенно иная. Согласно ст. 99 ГПК РФ:
Со стороны, недобросовестно заявившей неосновательный иск или спор относительно иска либо систематически противодействовавшей правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела, суд может взыскать в пользу другой стороны компенсацию за фактическую потерю времени. Размер компенсации определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств.
Здесь тоже речь идет о публичной ответственности, но санкция выбрана более подходящая. Суд сам определяет размер компенсации без какой-либо связи с размером судебных расходов. Некоторую путаницу вносит то, что ст. 99 ГПК находится в главе “Судебные расходы”, хотя к их распределению между сторонами не имеет никакого отношения. Даже если ответчик злостно затягивает процесс, по ГПК судебные расходы будут распределены по общим правилам, а поведение ответчика будет оценено именно в связи с возможным взысканием с него компенсации. Но и тут не все так очевидно.
Компенсация взыскивается в пользу другой стороны, и взыскивается якобы за фактическую потерю ею времени. Но разве роль самой компенсации не играет возмещение судебных расходов как таковое? Например, предъявлен заведомо необоснованный иск, иск проигран, ответчик понес расходы в связи с участием в процессе. Но предназначение института судебных расходов как раз и состоит в том, чтобы вернуть ответчика в состояние, предшествующее процессу. Если выяснится, что само предъявление иска было злоупотреблением, речь уже не может идти о компенсации чего-либо ответчику, речь должна идти о наказании истца.
Не стоит ли поэтому говорить, что последствием злоупотреблений процессуальными правами должен быть обыкновенный судебных штраф, и соответственно место ст. 99 ГПК РФ в главе 8 (“Судебные штрафы”), а не главе 9 ГПК РФ?
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2015 г. N 29 г. Москва «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве»
Комментарии Российской Газеты
Право на защиту каждого, кто подвергся уголовному преследованию, признается и гарантируется Конституцией Российской Федерации (статьи 17, 45, 46, 48, 123), общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации в качестве одного из основных прав человека и гражданина.
Порядок реализации данного конституционного права определяется Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, при применении норм которого должны учитываться правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и практика Европейского Суда по правам человека.
Обеспечение права на защиту является обязанностью государства и необходимым условием справедливого правосудия.
В целях единообразного разрешения судами вопросов, возникающих в практике применения законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве, Пленум Верховного Суда Российской Федерации, руководствуясь статьей 126 Конституции Российской Федерации, статьями 2 и 5 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 года N 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации», постановляет дать следующие разъяснения:
2. Судам необходимо иметь в виду, что право обвиняемого на защиту включает в себя не только право пользоваться помощью защитника, но и право защищаться лично и (или) с помощью законного представителя всеми не запрещенными законом способами и средствами (часть 2 статьи 16, пункт 11 части 4 статьи 46, пункт 21 части 4 статьи 47 УПК РФ), в том числе давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении его подозрения либо отказаться от дачи объяснений и показаний; возражать против обвинения, давать показания по предъявленному ему обвинению либо отказаться от дачи показаний; представлять доказательства; заявлять ходатайства и отводы; давать объяснения и показания на родном языке или языке, которым он владеет, и пользоваться помощью переводчика бесплатно, в случаях, когда обвиняемый не владеет или недостаточно владеет языком, на котором ведется судопроизводство; участвовать в ходе судебного разбирательства в исследовании доказательств и судебных прениях; произносить последнее слово; приносить жалобы на действия, бездействие и решения органов, осуществляющих производство по делу; знакомиться в установленном законом порядке с материалами дела. Процессуальные права обвиняемого не могут быть ограничены в связи с участием в деле его защитника и (или) законного представителя.
6. Если после вынесения приговора или иного судебного решения обвиняемый и (или) его защитник ходатайствуют о дополнительном ознакомлении с материалами дела для составления апелляционной жалобы, суду, в производстве которого находится дело, надлежит уточнить, какие именно материалы дела им необходимы. При разрешении такого ходатайства суд выясняет, знакомились ли обвиняемый и (или) его защитник по окончании предварительного расследования со всеми материалами дела и не были ли они ограничены в праве выписывать любые сведения и в любом объеме, за свой счет снимать копии с материалов дела, а также знакомились ли они с протоколом судебного заседания. В случае удовлетворения ходатайства суд определяет срок для дополнительного ознакомления с учетом установленных обстоятельств.
7. В силу требований части 2 статьи 123 Конституции Российской Федерации и части 1 статьи 247 УПК РФ разбирательство дела в суде первой инстанции проводится при обязательном участии обвиняемого. Рассмотрение дела в отсутствие обвиняемого допускается лишь в случаях, предусмотренных федеральным законом.
Исходя из положений частей 1 и 4 статьи 247 УПК РФ ходатайство обвиняемого, не уклоняющегося от явки в суд, о рассмотрении дела в его отсутствие может быть удовлетворено судом только по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести.
Если обвиняемый, заявляя ходатайство о заочном рассмотрении дела, ссылается на обстоятельства, которые препятствуют его участию в судебном разбирательстве, то суд вправе признать данное ходатайство вынужденным, отказать в его удовлетворении и назначить судебное заседание с участием обвиняемого либо, при наличии к тому оснований, приостановить производство по делу.
8. В соответствии с положениями части 2 статьи 243, статьи 257 УПК РФ и нормами главы 36 УПК РФ в их взаимосвязи председательствующий в подготовительной части судебного заседания разъясняет всем участникам судебного разбирательства не только их права, но и обязанности, знакомит с регламентом судебного заседания. При этом подлежат разъяснению также положения статьи 258 УПК РФ, предусматривающей меры воздействия за нарушение порядка в судебном заседании, неподчинение распоряжениям председательствующего или судебного пристава, в том числе возможность удаления из зала заседания по решению председательствующего (коллегии судей) и последствия такого удаления.
Если нарушение порядка в судебном заседании, неподчинение распоряжениям председательствующего или судебного пристава допускает обвиняемый, то в зависимости от характера нарушений он предупреждается председательствующим о недопустимости такого поведения либо по мотивированному решению председательствующего (коллегии судей) удаляется из зала заседания на определенный период (например, на период допроса потерпевшего или свидетеля; до окончания судебного следствия или завершения прений сторон).
Следует учитывать, что закон не предусматривает обязанность суда уведомлять обвиняемого по возвращении в зал судебного заседания о содержании проведенных в его отсутствие судебных действий и исследованных доказательств. При наличии просьбы обвиняемого о получении такой информации суд предоставляет ему время для обращения за помощью к своему адвокату.
9. Если при рассмотрении дела в отсутствие обвиняемого в соответствии с частью 4 статьи 247 УПК РФ защитник не приглашен самим обвиняемым, его законным представителем или другим лицом по поручению обвиняемого, то суд в целях обеспечения состязательности и равноправия сторон и права обвиняемого на защиту принимает меры к назначению защитника. Такие же меры суду необходимо принять и в случае, когда обвиняемый удален из зала судебного заседания, а дело слушается в отсутствие защитника.
10. Судам необходимо иметь в виду, что предусмотренное частью 1 статьи 50 УПК РФ право на приглашение защитника не означает право обвиняемого выбирать в качестве защитника любое лицо по своему усмотрению и не предполагает возможность участия в деле любого лица в качестве защитника. По смыслу положений части 2 статьи 49 УПК РФ, защиту обвиняемого в досудебном производстве вправе осуществлять только адвокат.
Кроме того, при наличии любого из обстоятельств, указанных в статье 72 УПК РФ, участие защитника исключается во всех стадиях уголовного судопроизводства.
Если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), то такой адвокат подлежит отводу (пункт 3 части 1 статьи 72 УПК РФ, подпункт 2 пункта 4 статьи 6 Федерального закона от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», пункт 1 статьи 13 «Кодекса профессиональной этики адвоката» (принят Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 года).
Исходя из взаимосвязанных положений части 1 статьи 72 УПК РФ установленное в пункте 3 данной нормы ограничение относится к случаям, когда защитник в рамках данного или выделенного из него дела оказывает или ранее оказывал в ходе досудебного производства либо в предыдущих стадиях судебного производства и судебных заседаниях юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им обвиняемого. Однако это не исключает возможность отвода защитника и в иных случаях выявления подобных противоречий, не позволяющих ему участвовать в данном деле.
11. При разрешении ходатайства обвиняемого, заявленного в соответствии с частью 2 статьи 49 УПК РФ о допуске одного из близких родственников или иного лица в качестве защитника, суду следует не только проверять отсутствие обстоятельств, указанных в статье 72 УПК РФ, но и учитывать характер, особенности обвинения, а также согласие и возможность данного лица осуществлять в установленном законом порядке защиту прав и интересов обвиняемого и оказывать ему юридическую помощь при производстве по делу.
В случае отказа в удовлетворении такого ходатайства решение суда должно быть мотивированным.
12. В силу части 1 статьи 50 УПК РФ защитник или несколько защитников могут быть приглашены для участия в деле как самим обвиняемым, так и его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого.
В том же порядке суд при отводе единственного адвоката, осуществляющего защиту обвиняемого, принимает меры к обеспечению участия в судебном заседании другого адвоката.
Когда защиту обвиняемого осуществляют несколько приглашенных им адвокатов, неявка кого-либо из них при надлежащем уведомлении о дате, времени и месте судебного разбирательства не препятствует его проведению при участии хотя бы одного из адвокатов.
13. Согласно части 1 статьи 51 УПК РФ участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно, если обвиняемый не отказался от него в порядке, установленном статьей 52 УПК РФ. При этом участие в судебном заседании обвинителя (государственного обвинителя) не является безусловным основанием для обеспечения участия в нем защитника, поскольку обвиняемый на любой стадии производства по делу вправе по собственной инициативе в письменном виде отказаться от помощи защитника.
При разрешении такого заявления суду надлежит иметь в виду, что нежелание обвиняемого пользоваться помощью защитника должно быть выражено явно и недвусмысленно. В суде первой инстанции отказ от защитника может быть принят при условии, если участие защитника в судебном заседании фактически обеспечено судом.
Заявление обвиняемого об отказе от защитника ввиду отсутствия средств на оплату услуг адвоката либо неявки в судебное заседание приглашенного им или назначенного ему адвоката, а также об отказе от услуг конкретного адвоката не может расцениваться как отказ от помощи защитника, предусмотренный статьей 52 УПК РФ.
В случае, если суд принял отказ обвиняемого от защитника, решение об этом должно быть мотивированным.
14. Исходя из положений части 2 статьи 50, пункта 1 части 1 и части 3 статьи 51 и статьи 52 УПК РФ в их взаимосвязи суд принимает меры по назначению защитника во всех случаях, когда обвиняемый в судебном разбирательстве не воспользовался своим правом на приглашение защитника и при этом не заявил в установленном порядке об отказе от защитника либо такой отказ не был принят судом. При этом следует иметь в виду, что закон не предусматривает права обвиняемого выбирать конкретного адвоката, который должен быть назначен для осуществления его защиты.
15. К лицам, которые в соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 51 УПК РФ в силу своих физических или психических недостатков не могут самостоятельно осуществлять свое право на защиту, следует относить, в частности, тех, у кого имеется психическое расстройство, не исключающее вменяемости, а также лиц, страдающих существенным дефектом речи, слуха, зрения или другим недугом, ограничивающим их способность пользоваться процессуальными правами. В целях создания необходимых условий для реализации такими лицами процессуальных прав и при наличии оснований суду следует обсуждать вопрос о необходимости привлечения к участию в деле соответствующих специалистов (владеющих навыками сурдоперевода, применения системы Брайля и т.д.).
16. По смыслу положений пунктов 8 и 9 части 4 статьи 47 УПК РФ в тех случаях, когда участие обвиняемого в судебном разбирательстве обеспечивается путем использования систем видеоконференц-связи, суду в целях надлежащего обеспечения права обвиняемого пользоваться помощью защитника необходимо разъяснить ему право общения с защитником в отсутствие других участников судебного заседания и принять меры к обеспечению возможности такого общения.
17. В случае изменения государственным обвинителем в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства обвинения в пределах его полномочий, предусмотренных частью 8 статьи 246 УПК РФ, суд с учетом мнения обвиняемого и его защитника предоставляет им время, необходимое для подготовки к защите от поддержанного государственным обвинителем обвинения.
Суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса, поскольку в силу требований части 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц.
19. Обратить внимание судов на то, что, по смыслу части 2 статьи 389 24 УПК РФ, отмена оправдательного приговора по мотивам нарушения права обвиняемого на защиту не допускается. Оправдательный приговор может быть изменен по указанным мотивам лишь в части, касающейся основания оправдания, по жалобе оправданного, его защитника, законного представителя и (или) представителя (часть 3 статьи 389 26 УПК РФ).
21. В связи с принятием настоящего постановления:
признать не действующим на территории Российской Федерации постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 июня 1978 года N 5 «О практике применения судами законов, обеспечивающих обвиняемому право на защиту»;
исключить пункт 3 из постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 года N 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (с изменениями, внесенными постановлениями Пленума от 5 декабря 2006 г. N 60, от 11 января 2007 г. N 1, от 9 декабря 2008 г. N 26, от 23 декабря 2008 г. N 28, от 23 декабря 2010 г. N 31 и от 9 февраля 2012 г. N 3).
Председатель Верховного Суда Российской Федерации
Секретарь Пленума, судья Верховного Суда Российской Федерации