злоупотребление правом в уголовном процессе судебная практика
«Злоупотребление правом на обвинение»?
С июня 2015 г. на уголовно-процессуальном поле стали происходить беспрецедентные события.
Пленум Верховного Суда РФ в отсутствие каких-либо относимых норм в УПК РФ самостоятельно ввел новое понятие – «злоупотребление правом на защиту». В п. 18 Постановления от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» оно было изложено следующим образом: «…суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса, поскольку в силу статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободы других лиц».
Суды охотно приняли на вооружение новое «наступательное средство» и стали его использовать всякий раз, когда защита проявляла нежелательную, по мнению судов, активность либо нерасторопность.
Далее Конституционный Суд РФ в Постановлении от 17 июля 2019 г. № 28-П «По делу о проверке конституционности статей 50 и 52 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Ю.Ю. Кавалерова» развил начинания Пленума ВС РФ, указав: «Правоприменительная практика также свидетельствует, что непринятие отказа подозреваемого, обвиняемого от назначенного ему защитника может быть продиктовано необходимостью обеспечить разумные сроки производства по делу, угроза нарушения которых вызвана злоупотреблением правом на защиту, когда процессуальное поведение подозреваемого, обвиняемого или приглашенного защитника, будучи недобросовестным, ущемляет конституционные права иных участников судопроизводства…» Подобная практика согласуется с интересами правосудия и направлена на реализацию предписаний ст. 17 (ч. 3), 46 (ч. 1) и 48 Конституции Российской Федерации в ситуации, когда подозреваемый, обвиняемый, его защитник по соглашению злоупотребляет правом на защиту и такое злоупотребление дезорганизует ход досудебного либо судебного процесса, направлено на срыв производства по делу».
Отмечу, что в советском уголовном процессе такого понятия, как «злоупотребление правом на защиту», не существовало, хотя явления, которые привели к его появлению, безусловно, наблюдались и тогда.
В ситуации, когда «злоупотребление правом на защиту» стало объективной реальностью, появилась потребность в создании симметричного понятия, которое можно назвать «злоупотребление правом на обвинение». В противном случае в условиях провозглашенного принципа состязательности и равноправия сторон возникает неосновательный перекос в пользу стороны обвинения, злоупотребляющей правами несравнимо чаще, чем сторона защиты.
Уверен, что каждый практикующий адвокат может привести с десяток примеров из собственной практики, когда сильная сторона при индифферентном отношении суда позволяла себе различные вольности, ущемляя тем самым конституционные права иных участников судопроизводства.
Нас с коллегой – адвокатом АП Ставропольского края Станиславом Шульгиным – заинтересовала сложившаяся при расследовании уголовного дела по обвинению его доверителя ситуация, которая стала поводом для обращения в Конституционный Суд РФ.
Дело было возбуждено в отношении С. Гапонова по ч. 4 ст. 159 УК РФ. Предварительное следствие по делу неоднократно продлевалось до 9 месяцев, а когда следователю и его начальнику это, видимо, надоело, к тому же сроки стали поджимать, они «изобрели» нехитрый способ: следователь приостановил следствие в связи с неустановлением лица, а начальник следственного органа отменил данное постановление о приостановлении как незаконное. Таким образом следователь получил право на месяц расследования, по истечении которого вновь вынес постановление о приостановлении по тому же основанию, с легкостью вновь отмененное начальником.
В итоге было вынесено 16 постановлений о приостановлении следственных действий и 16 решений об их отмене, а общий срок предварительного следствия растянулся до трех с половиной лет. Если для представителей стороны обвинения такой длительный «марафон» – явление скорее привычное, то для подзащитного, находящегося в положении подозреваемого без предъявления обвинения и без прекращения уголовного преследования, следственные «манипуляции» превратились в непрекращающиеся страдания.
Обращения с жалобой в порядке ст. 125 УПК РФ на незаконность действий следователя и начальника следственного органа к положительным результатам не привели.
В жалобе, направленной нами в декабре в КС РФ (дело № 14176/15-01/2019), указывалось: «Заявитель полагает, что взаимосвязанные положения ст. 39 ч. 1 п. 2.1, ст. 162 ч. 6, ст. 208 ч. 1 п. 1, ст. 211 ч. 2 УПК РФ позволяют следователю и начальнику следственного органа не продлевать сроки предварительного следствия в установленном законом порядке и расследовать уголовное дело несколько лет в нарушение требований ст. 162 УПК РФ ˂…˃. В связи с неоправданно растянувшимся расследованием уголовного дела, непрекращающимся проведением в отношении него следственных действий страдают его конституционные права: нарушается право на неприкосновенность частной жизни, личную семейную тайну, защиту чести и доброго имени. Гапонов С.Н. находится под подозрением в течение более трех с половиной лет, и постановление о прекращении уголовного дела (преследования) в отношении него не выносится».
В связи с этим мы просили признать взаимосвязанные положения ст. 39 (ч. 1 п. 2.1), 208 (ч. 1 п. 1) и 211 (ч. 2) УПК РФ не соответствующими ст. 2, 18, 23 (ч. 1), 45, 46 (ч. 1) Конституции РФ в той мере, в какой они позволяют следователю многократно выносить постановления о приостановлении предварительного следствия в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, а руководителю следственного органа – многократно их отменять как незаконные, расследуя тем самым уголовное дело в отношении подозреваемого несколько лет в нарушение сроков, предусмотренных ст. 162 УПК РФ.
На мой взгляд, действия сотрудников следственного органа по данному уголовному делу являются классическим примером злоупотребления правом на обвинение.
Необходимо различать понятия «злоупотребление правом на обвинение» и «нарушение права на защиту» – первое включает действия, связанные с недобросовестным использованием правомочий в ущерб интересам других участников уголовного процесса (в частности, обвиняемого и его защитника), то есть оно гораздо шире второго.
В заключение подчеркну, что задача адвокатского сообщества – развить концепцию «злоупотребления правом на обвинение» и превратить ее в действующую норму, дабы уравновесить нарушенный баланс процессуальных сил.
Злоупотребление правом на защиту и адвокатская деятельность
Какие соображения можно противопоставить включению в УПК понятия «злоупотребление правом»
Добросовестность действий всех лиц в уголовном судопроизводстве всегда презюмируется в уголовно-процессуальном законе, где стороны обвинения и защиты наделяются определенными правами, а суд – процессуальными возможностями их уравновешивания, чтобы осуществление прав одних лиц не нарушало права и свободы других лиц.
В связи с появившимися предложениями ввести в УПК общее положение о «злоупотреблении правом», которые прозвучали после принятия Верховным Судом РФ постановления от 30 июня 2015 г. № 29, где разъяснялось, что «суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса», и Конституционным Судом РФ постановления от 17 декабря 2015 г. № 33-П, где использовались такие понятия, как «злоупотребление правом со стороны адвоката», «злонамеренное использование права со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь», «злоупотребление правом на юридическую помощь и защиту от подозрения и обвинения», в адвокатской корпорации началась серьезная дискуссия.
1 декабря состоялось расширенное заседание Научно-консультативного совета ФПА РФ на тему «Злоупотребление правом в уголовном процессе в контексте конституционного права гражданина на защиту», где была высказана обоснованная и очень серьезная озабоченность перед «надвигающимся ужасом» возможного появления в УПК такой нормы и страхом ее формального, некритичного и предельно широкого применения нашими правоохранителями. Прежде всего (а может быть, и только) – против адвокатов и наших с вами доверителей. Всем ведь известно, что следователь, прокурор и судья не злоупотребляют предоставленными им правами – считается, что они всегда действуют в интересах государства и общества, а адвокат якобы защищает преступника, желающего уйти от заслуженного наказания, а не права каждого, кто попал в орбиту уголовно-процессуального закона.
Понятие «злоупотребление правом» появилось в законодательстве недавно и закреплено в сравнительно небольшом числе кодексов. Их анализ показал, что из 15 имеющихся в стране кодифицированных законов в большинстве из них, в частности в УПК РФ, ГПК РФ, в КоАП РФ, Налоговом, Трудовом и в Жилищном кодексах, нет такого понятия.
В Гражданском кодексе РФ, впервые закрепившем его более 20 лет назад, злоупотребление правом сформулировано в самом общем виде – «шиканы», когда не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом), последствием чего является отказ лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично.
Арбитражно-процессуальный кодекс требует от лица, участвующего в деле, добросовестного пользования всеми принадлежащими им процессуальными правами. Злоупотребление процессуальными правами лицами, участвующими в деле, влечет отнесение на злоупотребляющую сторону процессуальных расходов. Кроме того, арбитражный суд вправе отказать в удовлетворении заявления или ходатайства в случае, если они не были своевременно поданы лицом, участвующим в деле, вследствие злоупотребления своим процессуальным правом, и явно направлены на срыв судебного заседания, затягивание судебного процесса, воспрепятствование рассмотрению дела и принятию законного и обоснованного судебного акта.
Дальше всех в вопросе расширения понятия «злоупотребления правом» пошел принятый совсем недавно в 2015 г. Кодекс административного судопроизводства РФ, который прямо отнес к злоупотреблениям «недобросовестное заявление неосновательного административного иска, противодействие, в том числе систематическое, лиц, участвующих в деле, правильному и своевременному рассмотрению и разрешению административного дела, а также злоупотребление процессуальными правами».
Кто и как будет определять неосновательность иска, что такое противодействие рассмотрению иска – непонятно. Однако тенденция расширения понятийного аппарата процессуальных кодексов так называемой недобросовестностью и направленность его действия видна невооруженным глазом.
Термин «злоупотребление правом» в контексте права на защиту уже используется в решениях высших судов, имеется в некоторых кодексах, идет обоснование его в научном плане. Это означает, что адвокатскому сообществу необходимо определить, какие меры необходимы для того, чтобы предотвратить нарушения прав наших подзащитных в уголовном процессе, и собственно профессиональных прав адвокатов из-за расширительного (у нас же нет сомнений, что оно будет именно таким) толкования понятия «злоупотребление правом на защиту» в правоприменительной практике.
И хотя, как известно, злоупотреблять правом могут все участники любых видов судопроизводств (адвокаты, уверен, не чаще других участвующих в деле лиц), в злоупотреблении правом, если такое понятие появится в УПК, будут обвинять именно нас. Адвокат, с точки зрения иных участников процесса, прежде всего следователя, прокурора, а иногда и суда, злоупотребляет правом уже тогда, когда его губы шевелятся и он заявляет ходатайства, тем более жалобы, участвует в следственных действиях, что-то настойчиво спрашивает, пишет адвокатские запросы, проводит собственное адвокатское расследование. Все это и есть не осуществление адвокатом конституционного права на защиту в интересах доверителя, а злоупотребление им правом.
В этой связи хочу напомнить про монографию заведующего кафедрой организации прокурорско-следственной деятельности Института повышения квалификации прокурорско-следственных работников Генеральной прокуратуры РФ (называю должность и учебное заведение намеренно, чтобы было понятно – это не монография всеми забытого ученого-одиночки из глубинки) доктора юридических наук г-на Гармаева «Незаконная деятельность адвокатов в уголовном судопроизводстве». В ней он вводит в научный оборот классификацию незаконной деятельности адвокатов, раскрывает уголовно-правовые характеристики преступлений, связанных с осуществлением адвокатами профессиональной защиты, дает понятия «основных и сопутствующих адвокатских преступлений». Реализация адвокатом в уголовном процессе предусмотренных УПК прав, а значит, и прав наших доверителей, называется в книге преступным проявлением.
Такому, с позволения сказать «научному» подходу, а теперь и в определенной части воспринятому судебной системой нужно противопоставить взвешенную позицию адвокатского сообщества.
Какие соображения можно противопоставить включению в УПК понятия «злоупотребление правом»?
Действующий в России уголовно-процессуальный закон исходит из принципа состязательности сторон и равенства процессуальных прав обвинения и защиты. Это означает, что любые ограничения в реализации прав доверителей должны быть недвусмысленно и императивно в нем установлены. При этом сторона обвинения может производить лишь те действия, которые прямо указаны в законе и разрешены им, а адвокат вправе защищать интересы доверителей любыми не противоречащими закону способами. В этом принципиальная разница полномочий между сторонами обвинения и защиты.
В силу острой состязательности уголовного процесса и наличия обвинительной власти в лице государства такую терминологию, как злоупотребление правом, обход закона и подобные ей ни при каких обстоятельствах нельзя включать в УПК. Данная норма приведет к произволу в уголовном судопроизводстве. Многие наши действия как адвокатов будут восприниматься злоупотреблением.
Задачи, стоявшие перед правосудием, длительное время и довольно успешно решались с помощью двух категорий – законности и обоснованности. Категория «злоупотребление правом», с трудом может быть установлена в каких бы то ни было границах и научно обоснована. Где кончается право доверителя и его адвоката и начинается злоупотребление им – линия очень зыбкая. Кто и по каким критериям будет определять «недобросовестное заявление неосновательного административного иска, противодействие,… лиц, участвующих в деле, правильному и своевременному рассмотрению и разрешению … дела, а также злоупотребление процессуальными правами», как это, например, уже сейчас предусмотрено в КАСе.
Нормативные установления УПК всегда позволяли разрешать имеющиеся проблемы и противоречия между сторонами обвинения и защиты. Сложные вопросы, ответов на которые нет в действующем УПК, требующие вмешательства высших судов, достаточно редки.
Категория «злоупотребления правом» может очень осторожно употребляться только в случае, если отсутствует соответствующее правовое регулирование. Эту категорию нельзя определить как правонарушение, поскольку ответственность наступает за нарушение обязанности, а не за осуществление права. Применительно к адвокатской деятельности такие действия можно было бы рассматривать как нарушение профессионально-этического характера. Выполняемая адвокатом конституционная функция по оказанию квалифицированной юридической помощи предопределяет необходимость особого, в отличие от иных участников процесса, порядка рассмотрения и разрешения вопроса о наличии либо отсутствии признаков злоупотребления правом со стороны адвоката. Принятие каким-либо органом или должностным лицом решения о наличии либо отсутствии в действиях (бездействии) адвоката признаков злоупотребления правом вне предусмотренной Законом об адвокатуре и Кодексом профессиональной этики адвоката дисциплинарной процедуры повлечет нарушение принципа независимости адвокатуры и принципа состязательности, не позволит полно, всесторонне и объективно рассмотреть и разрешить вопрос о наличии в действиях адвоката соответствующего профессионально-этического проступка.
Позиция о возможности «вмешательства органов государственной власти во взаимоотношения подзащитного с избранным им адвокатом при наличии обоснованных подозрений в злоупотреблении правом со стороны адвоката и в злонамеренном его использовании со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь», на практике может привести к росту числа случаев выведения адвокатов из дела на основе оперативных данных.
Все эти соображения свидетельствуют о том, что так называемое злоупотребление правом, которое невозможно было бы пресечь при помощи имеющегося правового регулирования, все-таки исключительно редкое, экстраординарное явление. С ним в каждом конкретном случае может справиться адвокатская корпорация в рамках дисциплинарного производства исполнения этических норм в нашей профессии.
Попытки включения в УПК РФ нормы-принципа «недопустимость злоупотребления правом» не могут приветствоваться адвокатским сообществом ни в виде общей нормы, ни в виде каких-то конкретных точечных изменений норм уголовно-процессуального закона.
Злоупотребления процессуальными правами: как отбиться от них в суде
Расплывчатость формулировок ГПК и АПК о возможности участия в деле третьих лиц, чьи права могут быть затронуты принятым по делу решением, открывает возможности для злоупотреблений, рассказывает адвокат Инфралекс Инфралекс Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Евгений Зубков.
Недобросовестный оппонент может подавать многочисленные ходатайства о привлечении третьих лиц, пытаясь любым способом обосновать возможность изменения статуса таких лиц по отношению к сторонам спора. В случае удовлетворения судом подобной просьбы судебное разбирательство в любом случае будет подлежать отложению, а сроки рассмотрения дела «обнулятся».
Для того чтобы бороться с таким злоупотреблением, Зубков предлагает поставить себя на место оппонента и определить круг потенциальных третьих лиц, которых он может попытаться «добавить» в дело. После чего надо заблаговременно подготовить для суда аргументированное обоснование, почему оснований для привлечения третьих лиц не существует.
Еще один способ затянуть арбитражный процесс – заявить ходатайство о назначении экспертизы без предложения кандидатур экспертов, списка подлежащих разрешению вопросов и без внесения денег на депозит суда.
«Отбиться» от такого затягивания можно довольно просто, сославшись на Постановление Пленума ВАС № 23 от 4 апреля 2014 года (п. 22). «Нет денег на депозите – суд отклоняет ходатайство о назначении экспертизы», – объясняет юрист КА Delcredere Delcredere Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Маргарита Шульгина.
В споре о распространении порочащих сведений ответчик пытался привлечь учредителя и главного редактора издания, которое якобы являлось первоисточником сведений. Для этого оппонент предлагал запросить о них сведения у Роскомнадзора через суд, что затянуло бы процесс.
Представители истца в качестве возражений предоставили суду нотариальный осмотр с сервиса «Яндекс.Вебмастер», который помог установить, что первоисточником сведений был именно ответчик, рассказала Маргарита Шульгина.
Случается, что недобросовестные участники судебного разбирательства используют такой прием, как неполное предоставление документов и процессуальных документов лицам, участвующим в деле. Участники спора могут направить другим лицам пустые конверты, положить в конверт чистые листы либо только первую страницу.
Ответчик решил воспользоваться этим, заявил встречный иск и показал суду другое соглашение, в котором уже он выступал займодавцем, а первоначальный истец – заемщиком.
Позиция ответчика заключалась в том, что стороны в обоих договорах были указаны корректно, и именно ответчик планировал предоставить истцу ряд займов, но по причине срыва переговоров не сделал этого. Факт получения денег ответчик обосновал ошибочным платежом и указал, что надлежащим способом защиты права является иск о взыскании неосновательного обогащения, а не требование о выплате долга по договору займа.
Сначала суд засомневался в том, что в первом соглашении действительно была опечатка и даже вызвал в качестве свидетелей гендиректоров истца и ответчика, рассказывает Якушев. «Но я оперативно заявил ходатайство о фальсификации второго договора займа, а экспертиза ожидаемо его фальсификацию подтвердила. Суд после этого перестал воспринимать доводы ответчика всерьез и удовлетворил иск, согласившись с моим доводом об опечатке», – рассказал юрист.
В ходе апелляции в гражданском процессе возможны ситуации, когда для затягивания процесса внезапно появляются третьи лица, заявляющие о нарушении своих прав принятым по делу решением суда. Они подают апелляционную жалобу и заявление о восстановление срока. По словам Рустама Курмаева, это обычно происходит непосредственно перед судебным заседанием в апелляции, а оппоненты и суд узнают об этом уже в самом заседании.
В таком случае дело нельзя рассмотреть – апелляция должна вернуть материалы в первую инстанцию для разрешения вопроса о восстановлении пропущенного процессуального срока и направления всех жалоб вместе с делом в апелляцию.
В таких случаях Курмаев советует подготовить мотивированные письменные возражения относительно снятия дела с апелляционного рассмотрения. Надо убедить суд, что поданная жалоба третьим лицом направлена исключительно на затягивание процесса, а сам апеллянт при этом никакого отношения к делу не имеет.
Эксперт советует ссылаться на разъяснения Пленума ВС по правилам обжалования, согласно которым даже после разбирательства в апелляции возможно повторное рассмотрение дела по апелляционной жалобе другого лица, не привлеченного к участию в деле.
Зачастую оппоненты, имея намерение затянуть процесс, подают встречный иск на заключительных заседаниях, рассказывает Евгений Зубков.
Для воспрепятствования такому злоупотреблению необходимо обосновать суду, почему отсутствуют условия для заявления встречного иска. Они прописаны и в ГПК (ст. 138), и в АПК (ст. 132). Например, если для встречного иска потребуется исследовать другие доказательства – суд не должен принимать его к рассмотрению.
Кроме того, в арбитражном процессе можно сослаться на ч. 5 ст. 159 АПК, которая говорит о том, что не подлежат удовлетворению заявления и ходатайства, явно направленные на затягивания процесса. Участник дела имеет возможность обратиться со встречным иском еще на первоначальной стадии. Если оппонент не объяснит, почему встречный иск подан только спустя длительное время и именно в рамках данного дела, а не отдельно – его заявление рассматриваться не будет. Поэтому целесообразно требовать объяснений от оппонента.
В этом случае Зубков советует обращать внимание суда на то обстоятельство, что возвращение встречного иска никак не нарушает права заявителя, так как последний в любом случае может обратиться с требованием к «первоначальному истцу» отдельно.
Недобросовестный участник процесса может заявлять в первой инстанции заведомо необоснованные ходатайства о передаче дела на рассмотрение другого суда. Вынесенное первой инстанцией «отказное» определение можно обжаловать, и дело в таком случае отправится в суд апелляционной инстанции. Из-за этого первая инстанция должна будет отложить рассмотрение дела по существу, отмечает Евгений Зубков.
Помочь в борьбе с таким злоупотреблением могут уже представленные, но пока не принятые разъяснения апелляционного процесса по ГПК от Пленума ВС. В проектируемом постановлении есть правило, которое разрешает направлять в суд апелляционной инстанции не все дело, а лишь сформированный по частной жалобе материал. Он будет состоять из оригинала частной жалобы, подлинника обжалуемого определения суда первой инстанции, а также заверенных судом первой инстанции необходимых для их рассмотрения копий документов.
«Стоит, однако, помнить, что составление такого отдельного материала для направления в суд апелляционной инстанции является правом, а не обязанностью суда», – предупреждает Зубков.
Использование института «злоупотребления правом» при разрешении судебных споров
5.06.18
М.Полуэктов / АК Полуэктова и партнеры
По нашим наблюдениям, еще каких-то 15 лет назад широко применялась такая практика: юристы придумали различные схемы вывода активов, налоговой оптимизации, создания «липовой» кредиторской задолженности для банкротства, захвата какого-либо актива и т.п., эти схемы воплощались в жизнь, а суды при разрешении отдельных споров в рамках этих схем вставали на сторону … недобросовестной стороны. С точки зрения судов формально все было сделано юридически грамотно и суды выносили «формально» законные решения. Буква закона была превыше всего.
Однако затем что-то пошло не так. Суды все чаще и чаще стали отказывать недобросовестной стороне несмотря на ее формальную правоту. По нашим субъективным ощущениям эта тенденция началась после «дела ЮКОСа» (2004 г.).
Все дело в том, что суды активнее стали применять институт «злоупотребления правом», предусмотренный ст.10 ГК.
ЦИТАТЫ: «Не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом) (п.1 ст.10 ГК).
«Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения» (п.4 ст.1 ГК).[1]
В 2008 году Президиум Высшего арбитражного суда РФ издал Информационное письмо N 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 ГК РФ». После чего стало понятно, что курс на более широкое применение института «злоупотребления правом» – это целенаправленная политика государства.
В вышеназванном Обзоре ВАС РФ указал, что непосредственной целью ст.10 ГК является не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Поэтому для защиты прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, о том, что его действия формально соответствовали закону.
Дошло до того, что суды стали признавать недействительными сделки только на основании того, что при совершении сделки имело место недобросовестное поведение (злоупотребление правом) (п.п. 9, 10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127). Сам факт злоупотребления правом стал уже достаточным основанием для оспаривания сделки. Раньше для признания сделки недействительной одного факта злоупотребления правом было недостаточно – необходимо было установить нарушение иных правовых норм, регулирующих конкретное правоотношение.
В этой связи важно научиться правильно определять, какое осуществление гражданских прав может быть квалифицировано как злоупотребление правом?
В выше процитированной ст.10 ГК приводится 3 формы злоупотребления правом:
Последний пункт поглощает первые два. По сути, любое заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав, может быть признано злоупотреблением правом. Использование слова «заведомо» имеет важное значение. Лицо, действующее недобросовестно, должно осознавать, что оно действует недобросовестно, у него должен быть «злой умысел».
Рассмотрим некоторые случаи из практики применения судами ст.10 ГК, что позволит лучше понять логику судов при определении признаков злоупотребления правом.[2]
1. Фабула дела. С., имея непогашенную задолженность перед И., продала квартиру своему сыну, а полученные средства потратила. И. обжаловала сделку по продаже квартиры.
Что сказал суд. С. злоупотребила правом. В результате заключения сделки квартира была выведена из имущества, на которое могло быть обращено взыскание по долгам ответчицы. Ответчице следовало исполнить свое обязательство по возврату суммы долга истице и только затем распоряжаться своим имуществом.
Определение Верховного Суда РФ от 20.09.2016 N 49-КГ16-18.
2. Фабула дела. Приставы арестовали ценные бумаги общества по его долгам. После чего в суд был подан иск об освобождении ценных бумаг от ареста в связи с тем, что накануне ареста они были переданы в доверительное управление, а п.2 ст.1018 ГК РФ запрещает обращать взыскание на имущество, переданное в доверительное управление.
Что сказал суд. Договор доверительного управления является недействительным, так как при его заключении преследовалась цель сокрытия имущества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов, т.е. он был заключен с нарушением ст.10 ГК.
П.10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
3. Фабула дела. По уставу генеральный директор общества мог быть переизбран только на заседании совета директоров при обязательном присутствии на заседании всех членов совета директоров. Генеральный директор, одновременно являющийся также и членом совета директоров, специально не явился на заседание совета директоров, на котором рассматривался вопрос о его переизбрании и затем обжаловал его решение.
Что сказал суд. Генеральный директор злоупотребил правом на оспаривание решения совета директоров, поскольку нарушение устава общества при принятии оспариваемого решения вызвано недобросовестными действиями самого истца (неучастием без уважительных причин в работе совета директоров).
П.1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
4. Фабула дела. Согласно договору аренды арендатор мог досрочно расторгнуть договор, уведомив об этом арендодателя за 3 месяца до его расторжения. Арендатор так и сделал, но фактически возвратил помещение арендодателю раньше. В передаточном акте отсутствовала оговорка о том, что договор аренды сохраняет действие до момента истечения трехмесячного срока. Арендодатель подал иск о взыскании арендной платы за все 3 месяца.
Что сказал суд. Договор аренды был прекращен с момента возврата помещения, на это была направлена воля сторон. С момента прекращения договора аренды арендодатель уже не может требовать арендную плату. Для применения статьи 10 ГК не было оснований, поскольку злоупотребление правом может иметь место лишь при условии наличия у лица соответствующего права.
П.2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
5. Фабула дела. Подрядчик выполнил работу, а заказчик принял ее результат. Однако заказчик отказался оплачивать работу, ссылаясь на то, что в договоре подряда не были согласованы сроки выполнения работ (существенное условие), а значит договор является незаключенным.
Что сказал суд. Договор действительно не заключен. Но поскольку заказчик принял работу, он должен ее оплатить по правилам неосновательного обогащения (ст.1102 ГК), а не на основании ст.10 ГК, которая в данном случае применению не подлежит.
П.6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
6. Фабула дела. Договор аренды был заключен сроком на 5 лет, но не был зарегистрирован, хотя должен был. Арендодатель подал иск о признании договора аренды незаключенным и выселении арендатора из занимаемых им помещений. Арендатор ссылался на то, что арендодатель злоупотребляет правом, так как именно он уклонялся от регистрации договора аренды.
Что сказал суд. Арендатор мог через суд потребовать зарегистрировать договор аренды, но не сделал это. Если арендатор сам не предпринял разумно необходимых действий для защиты своих прав, то не может ссылаться на ст.10 ГК.
П.7 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
7. Фабула дела. Общество продало здания по явно заниженной цене, после чего покупатель передал эти здания обществу в аренду. Цена продажи зданий соответствовала арендной плате за 3 месяца.
Что сказал суд. Продавая здания по явно заниженной цене директор общества действовал явно в ущерб последнему, т.е. злоупотребил правом. Значит на основании ст.ст.10 и 168 ГК данные сделки являются недействительными.
П.9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.
8. Фабула дела. Сублизингополучатель выплатил все лизинговые платежи, но не смог стать собственником предмета лизинга, так как сублизингодатель (посредник) не все средства перечислил лизингодателю.
Что сказал суд. Сублизингополучатель не смог реализовать свои права из-за недобросовестных действий лизингодателя и лизингополучателя, которые злоупотребили правом. Поэтому право сублилингополучателя подлежит защите, его следует признать собственником предмета лизинга.
Постановление Арбитражного суда Московского округа от 15.09.2016 по делу N А40-18304/15.
9. Фабула дела. Договор займа содержал условие о начислении процентов в размере 1,5% за каждый день пользования займом. Займодавец потребовал уплатить начисленные проценты.
Что сказал суд. Займодавец действовал недобросовестно (злоупотребил правом) при определении размера процентов за пользование займом, которые составили 547,5% годовых. Принцип свободы договора не является безграничным, явно неразумные и несправедливые проценты за пользование займом взысканию не подлежат.
Определение Верховного Суда РФ от 29.03.2016 N 83-КГ16-2
10. Фабула дела. Воспользовавшись пунктом 5 ст.225 Земельного кодекса, арендатор земельного участка, находящегося в госсобственности, заключил с третьим лицом договор перенайма, по которому передал новому арендатору в том числе и обязанность по погашению накопившейся у арендатора задолженности перед арендодателем по арендной плате. Это не устроило арендодателя.
Что сказал суд. Если договор перенайма заключен с целью избежать договорной ответственности арендатора, а равно с целью предоставления необоснованных преимуществ новому арендатору, такие действия следует квалифицировать как злоупотребление правом (статья 10 ГК) и применительно к п.1 ст.322 ГК РФ считать нового и старого арендаторов солидарными должниками арендодателя.
Постановление Президиума ВАС РФ от 01.10.2013 по делу N А06-7751/2010.
11. Фабула дела. Кредитным договором было предусмотрено, что банк имеет право в одностороннем порядке изменять процентную ставку по кредиту, а в случае несогласия заемщика с увеличением размера процентной ставки заемщик должен досрочно вернуть кредит. Банк решил воспользоваться этим условием и предложил заемщику подписать дополнительное соглашение к кредитному договору об увеличении размера процентной ставки. Заемщик подписал, но затем оспорил этот допсоглашение.
Что сказал суд. В ситуации, когда участниками кредитного договора являются с одной стороны предприниматель, а с другой — крупный банк, в силу положений статей 1, 10 ГК должна быть исключена возможность банка совершать действия по наложению на контрагентов неразумных ограничений или по установлению необоснованных условий реализации контрагентами своих прав. У заемщика отсутствовала реальная возможность на выражение своей воли при согласовании в дополнительных соглашениях размера процентной ставки, так как в кредитном договоре содержится условие о его обязанности в короткий срок возвратить полученную сумму в случае несогласия с увеличением процентной ставки по кредиту.
Постановление Президиума ВАС РФ от 06.03.2012 N 13567/11 по делу N А71-10080/2010-Г33
12. Фабула дела. Должник задолжал банку 1 млрд.руб. Другой кредитор с суммой требований 800 тыс.руб. подал заявление о банкротстве должника и как первый заявитель имел право выбрать арбитражного управляющего. Банк перечислил в депозит нотариуса 800 тыс.руб. для погашения задолженности первого заявителя, рассчитывая на то, что ему (банку) в порядке ст.313 ГК перейдет право первого заявителя на выбор арбитражного управляющего. Первый заявитель возражал, так как сам хотел участвовать в процедуре банкротства должника через своего управляющего.
Что сказал суд. Банк действует добросовестно, так как преследует конечную цель получить удовлетворение всех своих требований к должнику (он расстался с 800 тыс.руб. ради получения 1 млрд.руб.). Первый заявитель по делу о банкротстве злоупотребляет правом, так как его цель не погашение долга (иначе бы он принял деньги от банка), а назначение своего арбитражного управляющего. У первого заявителя не было разумных и законных экономических оснований для уклонения от получения исполнения от третьего лица.
Определение Верховного Суда РФ от 22.05.2017 N 304-ЭС17-1258 по делу N А03-6689/2016.
13. Фабула дела. Заемщик взял кредит в банке. В счет обеспечения данного кредита третье лицо (поручитель) заключило с банком договор поручительства и передало банку в залог свои активы. Поручитель сделал это потому, что он и заемщик контролировались одним и тем же лицом и их бизнес-интересы пересекались. В последующем поручитель был признан банкротом, а его конкурсный управляющий оспорил договоры поручительства и залога, ссылаясь на то, что сделки были совершены во вред кредиторам поручителя и не имели для него экономического смысла (поручитель от этих сделок ничего не получил), банк злоупотребил правом.
Что сказал суд. Мотивы совершения обеспечительных сделок могут быть обусловлены не только юридическими оформленными отношениями, но и фактическими. Заемщик и поручитель были фактически аффилированы, что объясняет мотивы совершения сделок поручительства и залога. Для признания сделки недействительной на основании статей 10 и 168 ГК необходимо установить признаки злоупотребления правом не только со стороны поручителя (залогодателя), но и со стороны банка. Банк же действовал добросовестно, в рамках своей обычной деятельности, его цель была получить дополнительные гарантии погашения долга. На основании ст.10 ГК данные сделки не могут быть признаны недействительными.
Определение Верховного Суда РФ от 15.06.2016 N 308-ЭС16-1475 по делу N А53-885/2014
Что сказал суд. Акционер мог оказать финансовую помощь своему дочернему обществу через увеличение уставного капитала, тогда он смог бы вернуть деньги за счет дивидендов из чистой прибыли и не мог бы претендовать на включение в реестр требований кредиторов. Однако мажоритарный акционер выбрал иную форму финансирования – путем выдачи займа, что предполагает возврат денег из выручки и право быть включенным в реестр требований кредиторов. Требование мажоритарного участника, фактически осуществлявшего докапитализацию, о возврате финансирования не может быть уравнено с требованиями независимых кредиторов (противопоставлено им), поскольку вне зависимости от того, каким образом оформлено финансирование, оно по существу опосредует увеличение уставного капитала. Мажоритарный акционер злоупотребил правом, оформив финансирование займом.
Определение Верховного Суда РФ от 21.02.2018 N 310-ЭС17-17994 по делу N А68-10446/2015.
15. Фабула дела. На основании решения третейского суда о взыскании с должника в пользу предпринимателя задолженности по договорам займа арбитражный суд выдал исполнительный лист. Временный управляющий должника оспорил выдачу исполнительного листа, ссылаясь на то, что данная кредиторская задолженность создана искусственно (сначала должник и третье лицо создали взаимные долги, потом вместо их зачета третье лицо уступило предпринимателю свое право требования к должнику, а предприниматель подал иск в третейский суд; все участвующие в данной схеме лица были взаимосвязаны).
Что сказал суд. Подобное поведение участников гражданского оборота, фактически направленное на создание искусственной задолженности, при отсутствии доказательств обратного, представляет собой использование юридических лиц для целей злоупотребления правом, то есть находится в противоречии с действительным назначением юридического лица как субъекта права. В равной степени такие действия являются и формой незаконного использования третейского разбирательства, поскольку направлены не на обращение к третейскому суду как средству разрешения спора согласно его правовой природе, а на использование третейского разбирательства в целях злоупотребления правом. Такие интересы судебной защите не подлежат.
Определение Верховного Суда РФ от 17.10.2017 N 310-ЭС17-8992 по делу N А54-3033/2016.
16. Фабула дела. Дочь участника должника выдала заем генеральному директору должника, а сам должник выступил поручителем по этому займу (т.е. заем и поручительство имели внутригрупповой характер). Затем дочь участника должника (займодавец) уступила третьему лицу свои права по займу (в том числе и право требовать возврата займа от поручителя (должника). Третье лицо (новый займодавец) подало заявление о включении долга в реестр требований кредиторов должника (поручителя).
Что сказал суд. Если заем является внутригрупповым, денежные средства остаются под контролем группы лиц, в силу чего, с точки зрения нормального гражданского оборота, отсутствует необходимость в поручительстве. Если «дружественный» кредитор не подтверждает целесообразность заключения обеспечительной сделки (поручительства), его действия по подаче заявления о включении требований в реестр могут быть квалифицированы как совершенные исключительно с противоправной целью уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов (статья 10 ГК). При этом наличие в действиях сторон злоупотребления правом уже само по себе достаточно для отказа во включении требований заявителя в реестр.
Определение Верховного Суда РФ от 28.05.2018 N 301-ЭС17-22652(1) по делу N А43-10686/2016
Мы привели лишь небольшую часть дел, в которых фактор злоупотребления правом имел решающее значение. Но даже из них можно понять, что институт злоупотребления правом может стать эффективным способом защиты ваших прав от недобросовестного поведения других лиц, которое на первый взгляд кажется вполне законным.
Вместе с тем, очевидно, что все случаи недобросовестного поведения описать невозможно. Поэтому приходится в большей степени оперировать оценочными категориями, от чего результат судебного разбирательства становится менее предсказуем.
Чтобы снизить эту непредсказуемость и «помочь суду определиться» спорящим сторонам желательно усиливать свою правовую позицию ссылками на судебную практику по аналогичным делам, в которых вышестоящие суды расценивали подобное поведение другой стороны как недобросовестное.
По этой же причине (использование оценочных категорий) применение института злоупотребления правом требует от судей большей независимости и беспристрастности.
[1] Данным положением Гражданский кодекс был дополнен позднее — 30.12.12.
[2] С целью упрощения восприятия некоторые обстоятельства дел нами несущественно изменены.