императивные нормы в международном частном праве

Императивные нормы в международном частном праве

Императивные – нормы, которые содержат категорические предписания, касающиеся выбора права, и которые не м.б. изменены по усмотрению сторон частного правоотношения (п. 1 ст. 1224 ГК РФ).

В отличие от обычных императивных норм иное действие оказывают т.н. сверхимперативные нормы. Нормы, относящиеся к категории сверхимперативных, подлежат применению к правоотношению независимо от того, какое право призвано регулировать отношения сторон. Устранить их применение не могут ни автономия воли, ни коллизионные нормы страны суда.

Этот институт регулируется ст. 1192 ГК РФ: данная статья предусматривает 2 группы императивных норм:

1. Это нормы, в которых законодателем прямо указывается, что они являются императивными для целей МЧП. Однако, есть нормы, на которые другие нормы указывает, как на императивные для целей МЧП (положение об ответственности перевозчика по КТМ).

2. Это нормы, которые имеют особое значение для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота.

Говоря об императивных нормах, следует иметь в виду 3 разновидности:

Императивные нормы устраняют действие иных норм, как национального, так и МП + права, избранного сторонами.

Источник

Международное частное право: понятие, предмет, методы

1. Понятие и предмет международного частного права. Само название «международное частное право» (далее также — МЧП) отчасти отвечает на вопрос, что оно регулирует. Международным право называется потому, что регулируемые им отношения носят не внутригосударственный, а международный характер, они осложнены иностранным элементом. Частным — потому, что предметом регулирования являются частные, не публичные отношения: гражданские, семейные и трудовые.

Международное частное право — система норм, регулирующих гражданские, семейные и трудовые отношения, осложненные иностранным элементом.

Существует три вида иностранного элемента. Субъект — иностранное физическое или юридическое лицо, иногда иностранное государство или международная организация. Например, иностранный гражданин, вступающий брак с гражданином РФ или являющийся потерпевшим в деликтном правоотношении, — иностранное юридическое лицо как сторона в сделке с российским юридическим лицом и т.д. Объект — имущество, иной объект, находящийся на территории иностранного государства, например, недвижимость в Испании, которой обладает гражданин РФ, товарный знак, зарегистрированный в Германии, и т.д. Юридический факт — любое действие, событие и т.д., имевшее место на территории иностранного государства, например, заключение брака в Египте, открытие наследства во Франции и т.д. Возможно также и сочетание элементов в одном правоотношении: заключение брака гражданином РФ в Польше с гражданином Литвы и т.д.

2. Международное частное право возникло в силу объективного существования в мире около двухсот правовых систем, каждая из которых устанавливает свои нормы для регулирования одних и тех же общественных отношений. Не случайно второе название международного частного право — «коллизионное право». Коллизии, «столкновения» между правовыми системами разных стран происходят тогда, когда на регулирование отношений «претендует» право разных стран. В самом деле, право какого государства применить, если продавец зарегистрирован в ФРГ, а поставку он осуществляет на территорию РФ? Право какого государства применить для раздела имущества супругов, если брак они заключили в РФ, дом построили в Испании, проживают при этом большую часть времени в Египте? При этом игнорирование иностранного права и подчинение отношений только праву того государства, где разрешается спор, не может обеспечить объективного правового регулирования, поэтому международное частное (коллизионное) право регулирует отношения прежде всего посредством определения компетентного права, т.е. права того государства, которое должно быть применено в каждом конкретном случае, когда отношения оказываются осложненными иностранным элементом.

3. Методы международного частного права. Международному частному праву присущи два метода регулирования: коллизионно-правовой, или отсылочный, и прямой, или материально правовой. Кроме того, следует указать и на другую классификацию методов: императивный и диспозитивный.

Коллизионно-правовой, или отсылочный, метод — выбор компетентного права, которое должно быть применено судом или другим органом. Коллизионная норма, отсылает, направляет нас к компетентному праву, при этом не регулируя отношения в привычном нам смысле. Так, коллизионные вопросы вещных прав разрешаются следующим образом: «Право собственности и иные вещные права на недвижимое и движимое имущество определяются по праву страны, где это имущество находится» ( ст. 1205 ГК). Если имущество находится в Испании, то для определения правомочий собственника необходимо обратиться к Гражданскому кодексу Королевства Испании, даже если собственник — гражданин РФ, и т.д.

Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Вена, 11 апреля 1980 г.). Для России действует с 1 сентября 1991 г.

Заметим, что большинство отношений с иностранным элементом подпадают под действие отсылочных, коллизионных норм. Однако ГК устанавливает своеобразный приоритет материально-правовых норм, определяя, что, если международный договор РФ содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению, применение коллизионных норм права к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается.

Императивность норм МЧП проявляется в том, что участникам отношений не разрешается выбирать применяемое право. Приведенный выше пример ст. 1205 ГК «Право, подлежащее применению к вещным правам» как раз иллюстрирует реализацию императивного метода. Большинство норм в МЧП императивные.

Источник

Императивные нормы в международном частном праве

Законодательство и экономика, N 23-24, 1997 год

Начальник отдела Исследовательского центра частного права

при Президенте Российской Федерации

Проблема применения императивных норм третьих стран
в европейском международном частном праве

В Германии данное направление юридической мысли нашло свое выражение в «теории специальной связи» (Sonderanknupfung), основоположниками которой явились видные немецкие ученые В.Венглер и К.Цвайгерт*. В США проблема исключительного применения императивных норм третьих стран не подлежала самостоятельному рассмотрению, а решалась в контексте более общих теорий, направленных на критику традиционной доктрины международного частного права и построение последнего на основе методологии, способной учитывать интерес связанных с конкретным правоотношением государств в применении их норм к такому правоотношению. В качестве примера можно привести «теорию правительственного интереса» Б.Карри, «теорию выбора результата» Д.Кэйверса и «метод функционального анализа» А. фон Мирена и Д. Траутмана. В Европе основным учением в данной области, сформировавшимся к середине XX века, является «теория норм непосредственного применения», разработанная Ф.Францескакисом на основе анализа практики французских и итальянских судов**.

Советская и впоследствии российская доктрины международного частного права традиционно исходили из неприменимости императивных норм третьих стран. Лишь относительно недавно эта проблема стала предметом рассмотрения в научной литературе России и стран СНГ*.

Было бы неправильно утверждать, что новое направление в международном частном праве было воспринято законодательством и судебной практикой всех европейских государств. Тем не менее оно повлияло на содержание ряда международных конвенций и национальных законов в области международного частного права*.

Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА содержат общую норму о возможном преимущественном применении императивных норм по отношению к самим «Принципам»*. Однако комментарий к этой норме устанавливает, что, как в случае инкорпорации «Принципов» в договор, так и в случае, когда «Принципы» исполняют роль применимого к договору права, их применение может быть ограничено императивными нормами третьих стран**. В области трудового права доктрина «специальной связи» выражена в статье 7 Загребской Резолюции УНИДРУА «Коллизии законов в сфере трудового права» 1971 года.

За исключением нескольких конвенций и Резолюции УНИДРУА 1971 года, которые в контексте применения императивных норм третьих стран отсылают к конкретной правовой системе (например, к праву места исполнения договора, праву страны, где товар поступил на рынок, праву места совершения аварии и т.д.), большинство указанных выше документов предусматривают возможность применения судом императивных норм любой правовой системы, отличной от lex contractus и lex fori, но при условии соблюдения ряда требований. В них также предусмотрено, что ситуация должна иметь тесную связь со страной происхождения императивных норм и что эти нормы являются императивными в смысле международного частного права, то есть подлежащими применению независимо от того, какой правовой системой регулируется соответствующее правоотношение.

* Международное частное право: Современные проблемы. С.489-490

*** См. De Boer Th. Beyond Lex Loci Delicti, Deventer 1987, p.76

**** Eek H. The Swedish Confict of Laws. The Hague, 1965, p.226

Возвращаясь к вопросу об условиях применимости императивных норм третьих стран, необходимо отметить, что дополнительные условия и, одновременно, критерии для определения применимости императивных норм, предусмотрены в швейцарском Законе о международном частном праве и в Римской конвенции. Согласно швейцарскому Закону суд должен принять во внимание цель, на осуществление которой направлена соответствующая императивная норма, и убедиться, что последствия применения этой императивной нормы приводят к справедливому, с точки зрения швейцарского суда, решению. В соответствии же с Римской конвенцией суд должен принять во внимание природу и назначение императивной нормы, а также последствия ее применения или неприменения. Необходимо также отметить, что все положения об императивных нормах управомачивают, но не обязывают суды применять такие нормы.

Рассматривая проблему применения иностранных императивных норм, нельзя не упомянуть статью VIII(2)(b) Бреттон-Вудской конвенции 1944 года об учреждении МВФ, устанавливающую в рамках этой организации обязанность судей применять к договорам, касающимся обмена валюты, императивные нормы валютного законодательства других государств-членов МВФ, независимо от того, какое право является применимым к этим договорам. Данная статья предусматривает, что договоры, касающиеся операций по обмену валюты, затрагивающие валюту любого государства-члена МВФ и противоречащие положениям валютного законодательства этого государства-члена, установленным в соответствии с Бреттон-Вудской конвенцией, будут признаны недействительными на территории любого государства-члена. В соответствии с решением Совета исполнительных директоров МВФ N 446-4 от 10 июня 1949 года, разъясняющего статью VIII(2)(b), договоры, касающиеся обменных операций и противоречащие валютному законодательству государств-членов МВФ, будут признаны недействительными независимо от того, что в соответствии с коллизионными нормами страны суда правовая система, частью которой является такое валютное законодательство, не является правом, применимым к договору.

Одной из проблем, связанных с возможностью применения императивных норм третьих стран, является проблема территориальности публичного права. Она возникает в связи с тем, что многие из норм, относимых к категории норм непосредственного применения, являются нормами публичного права, которое в странах, унаследовавших правовые традиции континентальной Европы, традиционно рассматривается как имеющее строго территориальную сферу действия*. Учитывая важность данной проблемы в контексте применения не только императивных норм третьих стран, но и императивных норм компетентного правопорядка, представляется целесообразным рассмотреть ее более подробно.

Прежде всего, необходимо отметить, что традиционно негативное отношение доктрины и практики международного частного права к возможности применения иностранного публичного права основано на принципе государственного суверенитета, в соответствии с которым ни один суверен не может позволить осуществление власти иного государства на своей территории. Применение же иностранного публичного права, в основном направленного на реализацию регулятивных целей соответствующего государства, может рассматриваться именно как проявление иностранной государственной власти на территории страны суда*.

Соответственно, отсылка коллизионной нормы к иностранному правопорядку, по общему правилу, предполагает применение лишь частно-правовых норм иностранного права. И, наоборот, отношения, регулируемые публично-правовым законодательством страны суда, исключают постановку коллизионного вопроса. Такое понимание роли публичного права в международном частном праве нашло свое закрепление в многочисленных судебных решениях и во многих правовых системах по-прежнему остается доминирующим. Так, по мнению шведского юриста Кая Хобера, «шведские суды в принципе не примут к рассмотрению иски, основанные на иностранном публичном праве, равно как и не применят иностранное публичное право к существу спора в случае, если сочтут себя компетентными рассматривать соответствующий спор. Необходимо, однако, иметь в виду, что границы публичного права довольно подвижны*».

Однако в результате усиливающего регулятивного вмешательства государства в область частно-правовых отношений, появления норм смешанного характера (semi-public law) и, соответственно, усложнения проведения четких границ между публичным и частным правом с середины настоящего столетия в ряде европейских стран традиционное понимание роли публичного права в области коллизий законов начинает подвергаться переосмыслению. Прежде всего, как исключение из традиционного принципа территориальности публичного права, суды некоторых европейских стран выработали метод, в соответствии с которым иностранные публично-правовые нормы (как входящие в состав lex causae, так и являющиеся частью правовой системы третьей страны) не применяются к существу правоотношения, а рассматриваются как фактические обстоятельства, подлежащие оценке в соответствии с применимым правом. Как отмечал Курт Липстейн, «иностранная публично-правовая норма или норма непосредственного применения есть факт, который затрагивает исполнение обязательства в соответствии с lex causae или приводит к возникновению правоотношения, имеющего значение при определении обязанностей, возникающих под действием lex causae»*. Данный метод получил особое распространение в Голландии и Германии, где суды неоднократно рассматривали императивную публично-правовую норму иностранного права как источник недействительности договора, оказывающийся обязательным для сторон вследствие применения lex causae**. В частности, иностранная императивная норма зачастую рассматривалась судами указанных стран как обстоятельство непреодолимой силы, освобождающее соответствующую сторону от исполнения обязательства***.

** См.: Visher F. General Course on Private International Law. Op. cit., pp.167, 170-172

*** Van Rooij R. De positie van Publiekrechtelijke regels op het terrein van het internationaal privaatrecht. The Hague, 1976,

В современной доктрине* и практике** ряда стран все большее число сторонников приобретает подход, в соответствии с которым отдельные публично-правовые нормы иностранного права могут не только учитываться, но и применяться судами к существу спора, если соответствующая иностранная правовая система исполняет роль lex causae и норма публично-правового характера направлена на подчинение себе соответствующей фактической ситуации. Хотя исчерпывающий перечень таких норм не дается, к их числу относятся нормы, запрещающие золотые оговорки, валютные предписания, нормы антитрестовского законодательства и предписания, запрещающие экспорт исторических и культурных ценностей. Рассматриваемый подход нашел свое закрепление в Резолюции УНИДРУА, принятой в 1975 году в Вейсбадене, которая предусматривает, что публично-правовой характер нормы иностранного права, к которому отсылает коллизионная норма, не должен являться основанием для отказа от применения данной нормы***. Аналогичный принцип содержится в Законе о международном частном праве Швейцарии от 18 декабря 1987 года**** и в модельном Гражданском кодексе стран СНГ, принятом на VII пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ 17 февраля 1996 года*****. Последующим развитием данного принципа явилось признание в науке международного частного права некоторых стран возможности применения иностранных публично-правовых норм и в случае, когда данные нормы не являются частью права, применимого к правоотношению******.

Источник

Императивность в международном частном праве

В.В. КУДАШКИН

1. Объективные предпосылки императивности в международном частном праве

Международные частные отношения опосредуют частные связи, возникающие между субъектами (людьми, социальными группами, государствами), при взаимодействии различных систем внутригосударственных отношений.

В силу того, что указанные отношения выходят за рамки конкретной системы внутригосударственных отношений, они объективно затрагивают в той или иной мере суверенные интересы государств, связанных с ними, и вследствие этого претендующих на регулирование возникающих при таком взаимодействии отношений средствами своей национально-правовой системы. Уже сам межсистемный характер международных частных отношений объективно предполагает заинтересованность связанных с ними государств в их регулировании национальными средствами. Этот суверенный интерес и является одной из главных и основных объективных предпосылок императивности в международном частном праве.

В основе международных частных отношений, регулируемых в императивном порядке, лежит суверенный интерес в правовом воздействии на эти отношения, имеющие межсистемный характер, т.е. связанные с различными национально-правовыми системами, исключительно национальными средствами в целях удовлетворения жизненных внутригосударственных потребностей. При этом под указанными потребностями следует понимать не только потребности государства, но и потребности общества и каждого индивида, осознанные государством, обеспечившим вследствие этого их защиту правовыми регуляторами, имеющими в своей основе императивный характер.

Международные частные отношения активно взаимодействуют с несколькими национальными системами. Это объективный процесс. В результате такого взаимодействия происходит их взаимовлияние друг на друга. Процессы взаимодействия и взаимовлияния основаны на балансе интересов международного сотрудничества и национального суверенитета. Этот баланс подвижен, и необходим механизм, способный обеспечить динамику взаимодействующих национальных интересов при правовом регулировании международных частных отношений. Основным средством такого механизма является коллизионное право, призванное посредством системы коллизионных привязок обеспечить взаимодействие национальных правовых систем. При этом часть этих коллизионных привязок носит императивный характер, ибо государство считает, что именно такой характер этих привязок наиболее полно отвечает суверенным интересам.

Одновременно с объективным существованием межсистемных отношений, основанных на интересах взаимодействия систем внутригосударственных отношений и опосредующих их национальных правовых систем, объективно существуют отношения, основанные исключительно на национальном интересе. Природа этого интереса в большинстве случаев обусловлена свойствами объектов материального мира либо особой ценностью для национальных интересов социального явления, выступающего в качестве объекта общественного отношения. Указанные отношения пытаются уже не взаимодействовать, а взаимовлиять на другую систему внутригосударственных отношений и соответствующую ей национальную правовую систему, причем влиять в одностороннем порядке, т.е. обеспечивать реализацию только своих интересов и исключать реализацию интересов, лежащих в основании других внутригосударственных и национальных правовых систем. Речь идет об отношениях, опосредуемых оговоркой о публичном порядке, императивными нормами международного частного права (МЧП), имеющими особое значение, обходом закона и т.д.

Фактическая природа императивности как правового явления МЧП имеет национальное содержание. Она призвана обеспечить реализацию национальных интересов в межсистемных общественных отношениях путем обеспечения правового регулирования на условиях и в порядке, определенных конкретной национальной правовой системой.

Юридическая природа императивности в МЧП основана на природе средств правового воздействия на эти общественные отношения, включающих сочетание запретов и ограничений, устанавливающих запретительный и разрешительный порядок правового регулирования международных частных отношений, а также позитивных обязываний, предписывающих поступать субъектам правоотношений с иностранным элементом прямо установленным в них способом.

2. Объекты императивного правового регулирования в МЧП

Строго национальный характер указанного правового регулирования обусловливает необходимость применения адекватных правовых средств. Именно государство устанавливает, на каких условиях, в каком порядке (императивном или диспозитивном) регулируются правоотношения между их субъектами в области международного частного права. При этом в рамках МЧП объектами императивного правового регулирования, исходя из национальных интересов, выступают следующие группы отношений:

определение применимого права;

непосредственное правовое регулирование международных частных отношений средствами национальной правовой системы;

исключение применения иностранного права.

3. Правовые формы императивности в МЧП

Природа объектов императивного правового регулирования обусловливает природу правовых явлений в национальной правовой системе.

Как системные явления международные частные отношения обладают такими свойствами, как адаптивность к восприятию другой системы внутригосударственных отношений, которая обеспечивается соответствующими правовыми средствами. Эти правовые средства формируют устойчивые связи, повторяющиеся из раза в раз, определенного характера и направленности, которые закреплены в рамках международного частного права. В целом они представляют определенные принципы, которые характеризуют международное частное право. К наиболее значимым из них относятся: автономия воли участников этих отношений; признание и учет объективной связи международного частного отношения с конкретной национально-правовой системой при функционировании системы внутригосударственных отношений; равенство и самостоятельность участников международных частных отношений и др. Указанные средства носят диспозитивный характер.

С другой стороны, существует такое свойство системы внутригосударственных отношений, как ее устойчивость. Соответственно должны быть средства, обеспечивающие эту устойчивость.

Комплекс таких средств различен по своему характеру и составу. В своей совокупности они формируют принципы взаимоотношений между системой внутригосударственных отношений и соответствующей ей подсистемой международных частных отношений, находящихся в отношениях координации и субординации. Отношения координации обеспечиваются прежде всего на принципах равноправия различных систем внутригосударственных отношений через посредство подсистемы международных частных отношений, всестороннего учета интересов сторон правоотношения, имеющего связь с различными национальными правовыми системами. Правовое регулирование указанных отношений также носит диспозитивный характер.

Отношения субординации между системой и подсистемой построены на принципах обеспечения потребностей прежде всего системы внутригосударственных отношений в целях сохранения ее устойчивости, которая находит практическое воплощение в сохранении суверенитета и независимости государства, являющегося ключевым элементом этой системы. Причем набор правовых средств, обеспечивающих устойчивость, различен. Одни из них носят активный характер, направленный на прямое воздействие системы на подсистему международных частных отношений (в правовой надстройке такая связь между системой и подсистемой осуществляется посредством так называемых императивных норм, имеющих особое значение), другие носят пассивный характер, призванный не прямо воздействовать на международные частные отношения, а только предотвращать негативные последствия функционирования этой подсистемы. В свою очередь здесь необходимо различать, что часть этих средств относится к самой подсистеме, т.к. направлена на защиту ее относительно локализованной целостности, в правовой надстройке, она реализуется через посредство запрета обхода закона. Другая часть относится к системе внутригосударственных отношений и включает в себя прежде всего оговорку о публичном порядке. Общим для указанных отношений является императивный характер их правового регулирования.

В целом же системная обусловленность правовых явлений определяет существование нескольких видов правовых форм (средств) императивности, опосредующих взаимодействие национальных правовых систем. К ним относятся:

А) правовые формы императивности, опосредующие взаимодействие национальных правовых систем: 1) императивные коллизионные нормы; 2) императивные нормы международного частного права, имеющие особое значение;

3.1. Правовые формы императивности, опосредующие взаимодействие национальных правовых систем 3.1.1. Императивные коллизионные нормы

Корецкий В. Международное хозяйственное право: (Ориентировка в понятии) // Вестник советской юстиции. 1928. N 22. С. 665.

Специфика коллизионных норм состоит в том, что они направлены на обеспечение взаимодействия различных систем внутригосударственных отношений в целях обеспечения их функционирования. Взаимодействие систем осуществляется на уровне подсистемы международных частных отношений через посредство коллизионных правоотношений. Системные качества коллизионных правоотношений направлены именно на обеспечение такого взаимодействия. Другое дело, что, исходя из специфики предмета правового регулирования, т.е. конкретных международных частных отношений, содержание коллизионной нормы и соответствующего правоотношения могут быть различными, но это содержание определятся уже не системными качествами коллизионного права, а его системно-функциональными особенностями.

В основе системно-функциональных свойств коллизионных норм лежат свойства материальных правоотношений, которые в свою очередь определяются характером лежащих в их основе международных частных отношений. Названные системно-функциональные свойства не затрагивают системно-структурных свойств международных частных отношений. Они лишь отражают специфику предмета правового регулирования не как системного явления, а как самостоятельного явления объективной действительности. В силу специфических свойств отдельных объектов социальной действительности в их правовом опосредовании применяется императивный коллизионный метод.

Императивный характер коллизионного регулирования может сложиться в силу различных причин объективного и субъективного характера. Это может быть связано и с конкретными установками различных социальных сил в государстве, интересами самой системы, определяемыми удобством использования такого характера коллизионного регулирования, в силу особенностей развития доктрины, обосновывающей именно такой способ взаимодействия и т.д. Однако следует подчеркнуть, что императивный характер коллизионного регулирования международных частных отношений, исходя из их природы, не исключает взаимодействие различных систем внутригосударственных отношений, а как раз направлен на обеспечение такого взаимодействия через определение в императивном порядке объективно применимого права. Через посредство коллизионного права, в т.ч. в той его части, которую составляют императивные коллизионные нормы, обеспечивается устойчивость системы внутригосударственных отношений, определяющей рамки и пределы воздействия на международные частные отношения иностранной национальной правовой системы.

Императивные коллизионные нормы нельзя обойти никаким соглашением, ибо государство в них установило степень возможного поведения субъектов права, степень их свободы в вопросе определения применимого права. Эти нормы необходимо рассматривать как нормы специального законодательства, установленного для регулирования международных частных отношений, и соответственно пользующиеся приоритетом по отношению к другим нормам. Они не могут быть изменены соглашением сторон. Если же такое соглашение состоялось, то оно недействительно.

Правовыми формами императивного коллизионного регулирования, исключающего возможность выбора сторонами гражданско-правового отношения с иностранным элементом применимого права, являются: 1) определение применимого права на основе отсылки к конкретной национальной правовой системе посредством императивной двусторонней коллизионной нормы, 2) определение применимого права на основе отсылки к использованию своей национально-правовой системы (lex fori) посредством односторонней коллизионной нормы.

Классическим примером односторонней коллизионной нормы является привязка к российскому праву формы внешнеэкономической сделки (п. 2 ст. 1209 ГК РФ). Данные нормы используются при признании в Российской Федерации физического лица безвестно отсутствующим и умершим (ст. 1200 ГК РФ), признании в Российской Федерации физического лица недееспособным или ограниченно дееспособным (п. 3 ст. 1197 ГК РФ), при определении применимого права к договорам в отношении находящихся на территории Российской Федерации земельных участков, участков недр, обособленных водных объектов и иного недвижимого имущества (п. 2 ст. 1213 ГК РФ) и др.

3.1.2. Императивные нормы МЧП, имеющие особое значение

Что же все-таки является объектом и составляет предмет императивных норм МЧП, имеющих особое значение, как одной из правовых форм императивности в МЧП?

Прежде всего следует отметить, что речь идет об особой группе международных частных отношений, возникающих при взаимодействии различных систем внутригосударственных отношений, и не всей их совокупности, а только определенной части.

Объектом императивных норм, имеющих особое значение, являются общественные отношения, затрагивающие ключевые интересы государства, общества, а также охраняемые законом интересы личности. По отношению к ним при взаимодействии национальных правовых систем государство стремится обеспечить не равные партнерские отношения, а в одностороннем порядке воздействовать на них. В этом случае государство заинтересовано не только в том, чтобы предотвратить негативное воздействие на соответствующие правоотношения с иностранным элементом других правовых систем, а активно воздействовать на них с целью урегулирования этих отношений необходимым для него образом, причем непосредственно, а не опосредованно через коллизионное право. Такая особенность указанных средств, которые в международном частном праве получили название императивных норм, имеющих особое значение, или норм прямого действия, определяется особыми свойствами опосредуемых ими отношений и связей.

Нормы национального материального права, для того чтобы иметь эффект прямого действия, т.е. быть непосредственно применимыми, несмотря на возможность применения иностранного права, когда это предусмотрено императивными коллизионными нормами, должны обладать не просто императивными свойствами с точки зрения материального права, а именно особыми императивными свойствами, преодолевающими силу коллизионных, в том числе императивных, правил, отсылающих к иностранному праву.

Сказанное выше применимо и для определения соотношения диспозитивной коллизионной нормы и императивной нормы материального права, имеющей особое значение.

В действующем законодательстве ст. 1211 Гражданского кодекса РФ.

Актуален вопрос о соотношении императивных норм, имеющих особое значение, принадлежащих к различным правовым системам.

Здесь необходимо исходить из объективности существования национальных правовых систем, в нормативном элементе которых имеются в наличии императивные нормы, имеющие особое значение для интересов каждого из государств. Соответственно может возникнуть ситуация, когда на регулирование гражданско-правового отношения с иностранным элементом будут претендовать материальные нормы прямого действия, принадлежащие к различным правовым системам. При этом следует учитывать, что в силу особой значимости для интересов каждого государства указанных норм речь идет не о коллизионном регулировании соответствующих правоотношений с иностранным элементом, а о прямом (непосредственном) применении императивных норм, имеющих особое значение для интересов каждого государства.

Особенность рассматриваемого аспекта заключается в том, что в этом случае не действуют позитивные коллизионные правила правового регулирования указанных отношений. Вопрос решается судом на основе анализа связей гражданско-правовых отношений с иностранным элементом с национальными правовыми системами. В случае возникновения спорного вопроса судом прежде всего должен быть изучен вопрос о наличии соответствующих императивных правил lex fori, а также применимое в силу объективно существующих связей указанного правоотношения иностранное право, содержащее императивные нормы прямого действия. Дальнейшее разрешение возникшей коллизии возможно на основе принципа тесной связи, являющегося общим принципом международного частного права. При этом должны учитываться прежде всего интересы собственного государства, так как указанные нормы так или иначе связаны с позитивной основой правового обеспечения его национальной безопасности. Также в соответствии с частью 2 статьи 1192 Гражданского кодекса учитываются назначение, характер и последствия применения или неприменения императивных норм, имеющих особое значение, иностранной национальной правовой системы, имеющей тесную связь с указанным правоотношений. Вместе с тем применимость иностранных императивных норм должна оцениваться с точки зрения обеспечения интересов государства lex fori. Именно поэтому суд, будучи обязанным учитывать эти нормы (часть 2 статьи 1192 ГК РФ), не обязан, а может принять их во внимание, т.е. применить или не применить (часть 1 статьи 1192 ГК РФ). Указанный подход является практической реализацией принципа тесной связи, который выступает позитивным основанием для прямого, а не опосредованного действия императивных норм, имеющих особое значение.

Встает вопрос: как практически, а не теоретически определить случаи исключения коллизионного регулирования и соответственно использования непосредственного императивного материального регулирования. То есть речь идет о позитивных критериях применения императивных норм, имеющих особое значение. В целом эта проблема касается природы и сущности императивных норм, имеющих особое значение. В данном случае необходимо выявить лишь формально-правовые критерии, позволяющие в правоприменительной практике определить сферы исключительных государственных интересов, обусловливающие непосредственно материальное, а не коллизионное регулирование возникающих на их основе отношений. К ним относятся следующие критерии:

См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М.: Юридическая литература, 1989.

3.2. Обход закона как правовая форма императивности, обеспечивающая устойчивость подсистемы МЧП при взаимодействии национальных правовых систем

В той части международных частных отношений, в которых государство, исходя из необходимости защиты интересов личности, общества и собственных интересов, установило императивное регулирование, являющееся отражением принципа тесной связи в силу специфичности объекта правового регулирования и объективности его правового регулирования, возможно нарушение этой объективной закономерной связи и соответствующего ему метода правового регулирования, когда стороны своим соглашением пытаются разорвать, нарушить объективно существующие связи между международным частным отношением и соответствующим ему императивным правовым регулированием. В силу этого нарушается принцип тесной связи. И именно в такой ситуации действует «обход закона», предотвращающий соглашения и иные действия, направленные на нарушение объективно существующей связи между международным частным отношением и опосредующим его средством правового регулирования на основе субъективного вмешательства в указанные объективные процессы.

Сущность «обхода закона» состоит в обеспечении устойчивости подсистемы международного частного права при взаимодействии национальных правовых систем, выражающемся в исключении возмущающих воздействий на указанную подсистему посредством соглашения и иных действий сторон, отражающих сугубо частные интересы в ущерб интересам личности, общества и государства, охраняемых законом на основе императивного регулирования соответствующих отношений.

Соответственно механизм коллизионного регулирования, основанный на принципе тесной связи, не исключает, а предполагает наличие средства, обеспечивающего соответствие между природой международного частного отношения и его правовым опосредованием в случае совершения субъектами правоотношений действий, направленных на разрыв объективно существующей между ними связи. Таким средством и является «обход закона» в международном частном праве.

Таким образом, можно сделать вывод, что объектом «обхода закона» являются коллизионные правоотношения по выбору применимого права, а не материальные нормы. Последние задействованы в механизме правового регулирования международных частных отношений в целом. С точки зрения правового регулирования указанных отношений естественно объективно необходимым является поиск соответствующих материальных норм. Однако их определению в случае с «обходом закона» предшествуют две ступени (стадии), без которых указанный механизм не заработает.

См.: Муранов А.И. «Обход закона» в международном частном праве: мнимость актуальности и надуманность проблем // Законодательство. 2004. N 7.

Национально-правовая система, исходя из присущего системе свойства функционирования, по своей природе и содержанию направлена на взаимодействие с другими национально-правовыми системами, обеспечивая правовыми средствами определение той правовой системы, которая наиболее тесно связана с конкретным правоотношением. Только в экстраординарных случаях такое взаимодействие исключается, когда затрагиваются связи и отношения, способные вывести систему внутригосударственных отношений из состояния равновесия. В этом случае в рамках действия закона динамического равновесия национальная правовая система специальным правовым средством, имеющим императивный характер, гасит возмущающее воздействие на нее внешней среды (иностранной национальной правовой системы). Таким средством является оговорка о публичном порядке.

Чем обусловлен императивный характер указанной оговорки?

Морозова Ю.Г. Оговорка о публичном порядке в международном частном праве: понятие и современный порядок применения. С. 17.

Реализация публичного порядка в сферах действия отраслей публичного права проявляется в императивном установлении запретов на совершение определенных действий или установлении обязываний поступать строго определенным образом.

В целом следует подчеркнуть, что необходимо различать: 1) публичный порядок как правовое явление, присущее всей национальной правовой системе и защищающее совокупность наиболее существенных правовых связей в рамках этой системы средствами различных публичных и частных отраслей права, 2) оговорку о публичном порядке как правовое явление, присущее той части национальной правовой системы, которая опосредует международные частные отношения. Первая выражает содержание публичного порядка в рамках национальной правовой системы, вторая является одной из правовых форм императивности в МЧП, отражающих связи в области международных частных отношений, направленных на обеспечение устойчивости системы внутригосударственных отношений при взаимодействии национальных правовых систем.

Как было отмечено ранее, императивность в МЧП имеет различные правовые формы, каждая из которых имеет свой механизм ее обеспечения, обусловленные природой регулируемых международных частных отношений. Каков же механизм действия оговорки о публичном порядке?

Исаков В.Б. Общая теория государства и права. Академический курс. В 2-х т. Т. 2. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1998. С. 288.

Речь идет именно о механизме применения названной оговорки, а не о законах, целях и интересах законов публичного порядка, не о противоречии иностранных законов национальным, к чему в большинстве случаев сводился процесс изучения публичного порядка. Вся проблема заключается в конкретных механизмах обеспечения взаимодействия систем внутригосударственных отношений и соответственно национальных правовых систем. Механизм правовой защиты национальных интересов при таком взаимодействии не может носить непосредственный характер, т.к. в этом случае будут ущемляться интересы одной из сторон такого взаимодействия, что противоречит интересам международного сотрудничества. Следует также учитывать, что прямое взаимодействие правовых национальных систем и реализация при этом коренных национальных интересов способны затронуть интересы государственного суверенитета и безопасности. Уровень институционализации публичных интересов при взаимодействии национальных правовых систем понижен с уровня взаимодействия названных систем до уровня взаимодействия субъектов правоотношения. Государство в этом случае играет роль пассивного созерцателя, но до определенного момента, когда взаимодействие субъектов частного права не затрагивает его интересы. Как только указанные интересы затрагиваются, правовая система начинает активно вмешиваться в процесс осуществления правоотношения в целях обеспечения национальной безопасности, суверенитета и независимости. Это происходит только на этапе осуществления правоотношения, а не возникновения и его институционализации в той или иной правовой системе. Именно на этапе институционализации правоотношения, т.е. его привязки к конкретной правовой системе, происходит оценка правовых последствий такой привязки, в т.ч. выявление конкретной правовой формы проявления ее императивного характера (императивной коллизионной нормы, обхода закона, оговорки о публичном порядке, императивной нормы МЧП, имеющей особое значение, и т.д.).

Таким образом, проблема применения оговорки о публичном порядке в рамках российской правовой системы не сведена к прямому столкновению национальных правовых систем, как это происходит в рамках позитивной концепции о публичном порядке, а к взаимодействию национальных правовых систем на уровне осуществления правоотношения с иностранным элементом. Именно на этом уровне появляются связи национальных правовых систем при действии оговорки о публичном порядке и соответственно ее воздействие на международные частные отношения.

Источник