индивидуальный субъект его форма существования

0232778_CEAEF_otvety_na_voprosy_k_kandidatskomu_ekzamenu_po_filosofii_nauk / кан минимум 2 / 2

2.7 Индивидуальный субъект, его форма существования. Включенность сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования социально-гуманитарных наук. Личностное неявное знание субъекта.

С (одна из главных категорий философии) – человек действующий, познающий, мыслящий в отвлечении от его конкретных индивидуальных характеристик. Соотносится с понятием О (фрагмент реальности материальной или идеальной, на который направлена активность С). В философской концепции Канта, Гуссерля, Фихте выделяются два «слоя» С: индивидуальный эмпирический С и трансцендентальный (независимый от эмпирического и телесного индивида и сообщества других С; надындивидуальная структура, обеспечивающая общезначимое объективное знание).

Данная концепция указывает на высокую духовную активность С, его фундаментальную роль в структуре познания, но утрачивает связь с реальным культурно-историческим С. О как фрагмент реальности, бесконечно многообразен и сложен. Именно С определяет, что станет предметом познания в О, какова будет степень его открытости. Теория познания нуждается в такой категории С, когда он понимается в своей целостности как содержащий когнитивные, логико-гносеологические, экзистенциальные, культурно-исторические, социальные качества, участвующие в познании.

Наиболее полно С как человек познающий представлен в философии Ясперса в концепции 4 уровней описания человеческого «я», обобщающей различные трактовки С:

С как эмпирический природный индивид (действителен, существует в пространстве и времени, биологико-психологическое событие);

«сознание вообще», надындивидуальный С, трансцендентальное «я» (значим, но не действителен, в отличие от д1);

понимание «я» как целостности мышления, деятельности, чувства (рефлексия сознания, в отличие от б-п1);

глубинное ядро человеческого «я», экзистенция, бытие в мире.

С целостен, ни один из уровней не должен абсолютизироваться, хотя м б представлен относительно автономно. Современное понимание С-О отношений познавательной деятельности С во всей ее сложности и противоречивости все чаще базируется на принципах диалога и синтеза философских учений. При объяснении познания необходимо брать за основу человека в многообразии его сил и способностей. Основоположник французского персонализма Мунье полагает, что вовлеченность познающего субъекта в объект является не препятствием, но необходимым инструментом истинного познания. Именно С порождает смыслы и истины.

Субъект познания, наделенный сознанием и активно действующий, является частью объекта, общества. Исследование объекта должно осуществляться с определенных ценностных позиций. Если в естественных науках воздействию мировоззренческих, идеологических и иных установок подвергается не содержание научных открытий, а сделанные на их основе теоретические выводы, то в обществ науках воздействие направлено на общественные структуры и отношения. В естествознании субъект ориентирован на непосредственное отражение объекта «как он есть», независимо от субъекта. В соц-гум познании, с неотъемлемым ценностным отношением субъекта к объекту, объект не только познается, но и оценивается. Объект интересен не «сам по себе», а в соответствии цели, материальным и духовным потребностям субъекта. Объект соотносится с культурно-обусловленными образцами (идеалы, нормы). При установлении и степени соответствия образцу, происходит установление ценностей. Познание в этом типе субъектно-объектных отношений отступает на второй план, но его результаты служат основанием оценки. В процедуре оценивания, в выборе целей и идеалов ярко выражены неопределенность, волевые моменты, избирательная активность субъекта, иррациональные, интуитивные моменты. Ценностное отношение предстает как противоположное познавательному, как чуждое объективному познанию. В той мере в какой соц реальность представляет собой объективные процессы и закономерности, она сходна с природой и может быть изучена научными методами. В любом виде познания могут быть эмпирические и теоретические уровни, методы и формы. Между ест и гум науками существует глубокий изоморфизм, имеют место параллельные процессы, затрагивающие как одну, так и другую области знания. В последнее время возрастает понимание необходимости комплекного использования знаний различных наук ест и соц-гум цикла. Субъект воспринимается как необходимый компонент познания. Предметом познания является не реальность «в чистом виде», а реальность через призму способов ее освоения субъектом.

Тут вы можете оставить комментарий к выбранному абзацу или сообщить об ошибке.

Источник

Субъект социально-гуманитарного познания. Индивидуальный субъект, его форма существования

Индивидуальный субъект, его форма существования. Включенность сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования СГН. Личностное неявное знание субъекта. Индивидуальное и коллективное бессознательное в гуманитарном познании. Коллективный субъект, его формы существования. Научное сообщество как субъект познания. Коммуникативная рациональность. Роль традиций, ценностей, образцов интерпретации и «пред-рассудков» (Гадамер)в межсубъектном понимании и смыслополагании.

Природа ценностей и их роль в социально-гуманитарном познании

И.Кант: диалектика теоретического и практического (нравственного) разума. Методологические функции «предпосылочного знания» и регулятивных принципов в науке. Явные и неявные ценностные предпосылки как следствия коммуникативности СГН. Оценочные суждения в науке и необходимость «ценностной нейтральности» в социальном исследовании. Принципы «логики социальных наук» К.Поппера. Роль научной картины мира, стиля научного познания, философских категорий и принципов, представлений здравого смысла в исследовательском процессе социально-гуманитарных наук. Вненаучные критерии: принципы красоты и простоты в социально-гуманитарном познании.

Жизнь как категория наук об обществе и культуре

Понимание жизни за пределами ее биологических смыслов. Социокультурное и гуманитарное содержание понятия жизни (А.Бергсон, В.Дильтей, философская антропология). Ограниченность применения естественнонаучных методов, причинных схем. Познание и «переживание» жизни — основное содержание художественных произведений. История — одна из форм проявления жизни, объективация жизни во времени, никогда не завершаемое целое (Г.Зиммель, О.Шпенглер, Э.Гуссерль и др.).

Источник

Индивидуальный субъект познания

В современной философии индивидуальный субъект — это пре­жде всего единичный, конкретный телесный индивид, существующий в пространстве и времени, включенный в определенную культуру, имеющий собственную биографию, находящийся в коммуникативных отношениях между людьми. Как индивид субъект осознает себя в ка­честве «Я» и, вступая во взаимоотношения с другими людьми, осозна­ет их в качестве «Другого». Вне контекста «Я» и «Другой» социальный индивид не существует. Субъект неотделим от объекта, т. е. от всей ре­альности — материальной и духовной, независимо от того, на что на­правлена его активность — на внешний мир или на самого себя. Объект всегда внеположен субъекту, не сливается с ним: и в том случае, если субъект пытается понять, познать самого себя, и если он, отождествляя себя с другим, пытается понять этого другого. Такая дистанция, не- тождественность субъекта и объекта, является предпосылкой успеш­ности его предметно-практической и духовной деятельности. Чтобы понять эту особенность человеческой деятельности, представим себе хирурга, полностью слившегося с оперируемым, либо, наоборот, тот редкий случай, когда хирург вынужден оперировать себя сам.

Понятие индивидуального субъекта раскрывается в философии че­рез категории «Я» и через понятие личностного знания. В Новой фи­лософской энциклопедии «Я» определяется как непосредственно мне данная целостность моей индивидуальной жизни: «Я» воспринимаю себя как центр моего сознания, как то, кому принадлежат мои мысли, желания, переживания. В то же время «Я» — это единство моей ин­дивидуальной биографии, это то, что гарантирует мою самоидентич­ность. Наконец «Я» — это то, что управляет моим телом, это инстан­ция, обеспечивающая свободное принятие моих решений и несущая ответственность за их осуществление и последствия» (Новая фило­софская энциклопедия. М., 2001. Т. 4. С. 497). В истории философии проблемой было единство уникальности и всеобщности человеческой природы, слитое в органическом синте­зе отдельного индивида. Эта проблема решалась на пути рассмотре­ния соотношения трансцендентального и эмпирического «Я». Анализ трансцендентального, осуществленный Кантом, показал зависимость моего «Я» от языка и культуры, т. е. от той понятийной сетки, которой мы все пользуемся в процессе познания и которая, как полагал Кант, делает мой опыт достоверным и значимым для всех участников позна­вательного процесса. Неклассическая эпистемология выделяет такие особенности «Я», как телесная воплощенность, неполная самоочевид­ность (многое в нашем «Я» скрыто и от нас, и от наблюдателей) и «Я» как продукт коммуникации. Коммуникация, предполагающая участие взаимодействующих в ней субъектов, осуществляется в пространстве и во времени посредством объективных средств. Она возможна благо­даря тому, что названные средства (язык, действия, вся система знаков культуры) обладают свойствами интерсубъективности, т. е. общезна­

Важнейшие особенности и значимость индивидуального субъекта в процессе познания были показаны в работе Майкла Полани «Лич­ностное знание. На пути к посткритической философии» (М., 1985). Полани утверждает, что все виды человеческого познания характеризу­ются принципиальной неустранимостью субъекта из всех возможных реконструкций познавательных процессов. Эпистемология неявного знания выявляет конструктивную роль субъекта науки, поскольку «в каждом акте познания присутствует страстный вклад познающей лич­ности, и. эта добавка — не свидетельство несовершенства, но насущ­но необходимый элемент знания» (Там же. С. 19). Главное в концеп­ции Полани — концепция неявного знания. Выделяя два типа взаимно дополняющих друг друга знания — явного и неявного, Полани отда­ет предпочтение второму как необходимому основанию логических форм познания. Полани показал, что личностный элемент содержит­ся во всех без исключения операциональных проявлениях познания. В чувственном познании неосознанные ощущения составляют эмпири­ческий базис, благодаря чему информация, получаемая через органы чувств, значительно богаче той, что проходит через сознание: «человек знает больше, чем может сказать». Полани отмечает влияние личност­ного коэффициента понимания дескриптивных терминов, заключен­ных в кавычки, т. е. употребленных в переносном смысле. Есть риск семантической неопределенности и в использовании терминов в их прямом значении, так как нет величин, чтобы логически соизмерять степень соответствия понятия его денотату, его предметному значе­нию. Поэтому любой термин нагружен неявным знанием, и необхо­димо раскрывать теоретический контекст его определения. Скрытое

знание проявляется и в процессе логического вывода. Полани считает, что важнейшим условием понимания является доверие тем концепту­альным средствам познания, которыми располагает научное сообще­ство. «Каждый ребенок, учась говорить, осваивает культуру, постро­енную на предпосылках традиционного истолкования Вселенной, коренящихся в диалекте той группы, в которой этот ребенок родился. И каждое интеллектуальное усилие образованного ума совершается и рамках этой системы отсчета. Вся интеллектуальная жизнь челове­ка обесценилась бы, если эта интерпретативная система оказалась бы всецело ложной. Человек рационален только в той мере, в какой ис­тинны концепции, к которым он привык» (Там же. С. 165).

Но, несмотря на личностный характер познания, субъект способен формировать адекватную картину мира. «Постижение не является ни произвольным актом, ни пассивным опытом, оно — ответственный акт, претендующий на всеобщность. Знание объективно, поскольку позволяет установить контакт, определяемый как условие предвиде­ния неопределенной области неизвестных (и, возможно, до сей поры непредставимых) подлинных сущностей» (Там же. С. 19). Поэтому приобщение к науке предполагает глубокую перестройку личности, готовность мыслить так, как это следует из рекомендаций научной •литы, авторитет которой в сознании субъекта непререкаем.

Полани анализирует особенности субъекта познания, независимо от того, исследует человек природу, общество или самого себя. Очевид­но, что специфика социально-гуманитарного познания многократно увеличивает коэффициент личностного участия субъекта познания, который выражает свое особое отношение к происходящим в обществе процессам, обосновывает свою оценку фактов общественной истории. Особо следует подчеркнуть роль неосознаваемых форм психической деятельности человека в социально-гуманитарном познании. Субъект социально-гуманитарного познания — не некая абстракция, а живой человек, он не только познает, но и переживает жизнь и, переживая ее, познает глубже. Поэтому в познавательный процесс включены не только рациональность субъекта, его разум и рассудок, но и эмоции и чувства, иррациональные, смутные образы, интуиции. Не случайно поэтому искусство и в особенности литература выступают как наибо­лее эффективные способы постижения социальной реальности. Ак­центируя внимание на роли эмоционально-интуитивных компонентов познавательного процесса, следует подчеркнуть, что субъект гумани­тарного познания ишет закономерности общественных процессов. жстраполирует тенденции сегодняшнего дня на будущее, выражаетстремление к лучшему и стремится определить пути реализации своих социально-политических и гуманитарных идеалов.

Субъект гуманитарного познания наделен талантом психолога, он широко образован, особенно в области мировой и отечественной истории, начитан, владеет огромной массой фактического материала, всесторонне информирован о происходящих в своей стране и мире

процессах. Он сравнивает, обобщает, анализирует и оценивает фак- ‘ ты с позиций гуманистических идеалов. Он по призванию — эксперт, научно оценивающий социальные проекты, политические действия власти и партий, он — совесть народа. Безусловно, портрет субъекта социально-гуманитарного познания идеализирован. Это скорее роле­вые ожидания общественности. Реальность же зачастую не соответ­ствует этим ожиданиям, поскольку ученый не свободен от власти, or работодателя и заказчика, от предрассудков общественного мнения, от сложившихся традиций и т. д. Вся его жизнь и деятельность сотка­ны из компромиссов.

Учитывая сказанное, закономерно поставить вопрос о достовер­ности социально-гуманитарного знания. Думается, что гарантии до­стоверности социально-гуманитарного знания есть и они определя­ются интерсубъективностью жизненного опыта людей, являющихся участниками социального процесса. Этот опыт получает свое выраже­ние в народном творчестве (фольклор, смеховая культура, процветаю­щая именно в условиях тотального запрета на свободомыслие). Этот опыт так или иначе выражается на праздниках и в ритуалах, в художе­ственном творчестве и религии. Вся история человечества, становясь предметом изучения, начиная со школы, получает интерпретацию, обусловленную контекстом современности, выступает как средство осознания не столько событий давно минувших дней, сколько по­нимания дней сегодняшних. И никакое словоблудие политиканов не заставит оценить положительно то, что очевидно положительным не является.

В качестве одного из вариантов доказательства познавательных возможностей субъекта является принцип презумпции доверия позна­ющему субъекту (Б. Пружинин, J1. Микешина). «Этот принцип заклю­чается в том, что анализ познания должен исходить из живой истори­ческой конкретности познающего, его участного мышления и строиться на доверии ему как ответственно поступающему в получении истинного знания и в преодолении его заблуждений. Устремленность субъекта по­знания к истине — это своего рода «презумпция», которая имеет се­рьезные онтологические основания в когнитивной, социокультурной и личностно-индивидуальной сферах его жизнедеятельности» (Ми­кешина Л. А. Философия познания. М., 2005. С. 38)..Человек — непо­средственный участник и создатель условий своего существования, его вовлеченность создает условия истинного познания этих условий. Принцип доверия познающему субъекту предполагает принятие зна­ния на веру, поскольку декартовский девиз «подвергай все сомнению» не имеет перспективы последовательного применения. Ведь только отступление отданного принципа, требующего признать в качестве са­моочевидной истины «я мыслю, следовательно, существую», позволя­ет выйти из тупиков тотального сомнения. В социально-гуманитарных науках становится очевидным, что познающий субъект неотделим от объекта, является его неотъемлемой частью и испытывает давление на

свое мировосприятие реальных фактов, реальной жизни, частью кото­рой является.

а) обладание истиной не является неотъемлемым правом субъекта;

б) истина не может существовать без обращения или преобразования субъекта; в) результатом постижения истины является ее возвращение к субъекту. Истина — это то, что озаряет субъект.

Однако Мишель Фуко констатирует: «В современную эпоху истина уже не в состоянии более служить спасением субъекту. Знание нака­пливается в объективном социальном процессе. Субъект воздейству­ет на истину, однако истина не воздействует больше на субъект» (Там же. С. 286). Данное высказывание обязывает нас рассмотреть понятие коллективного субъекта и его форм.

Источник

Индивидуальный субъект его форма существования

Название работы: Индивидуальный и коллективный субъекты, формы их существования. Включённость сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования СГН

Предметная область: Логика и философия

Описание: Означает ли сказанное что мы должны признать футбольную команду самостоятельным субъектом деятельности И не означает ли такое признание что мы приписываем собственную деятельность ее сознательно или стихийно сложившиеся надындивидуальные условия регулятивные механизмы и результаты некоему мифологическому субъекту вполне подобному Абсолютной Идее Гегеля действующей посредством живых людей Такова например позиция Э.Если мы не хотим впасть в какуюто туманную мистику или мифологию в понимании общества то можно ли вообще видеть в нем.

Дата добавления: 2015-02-26

Размер файла: 40.74 KB

Работу скачали: 4 чел.

Индивидуальный и коллективный субъекты, формы их существования. Включённость сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования СГН.

Однако всякий ли человеческий коллектив, именующий себя обществом («общество филателистов» и пр.), является таковым в строгом категориальном смысле, т.е. обществом, способным воспроизводить свою социальность в исторической перспективе? Не случайно в социальной теории принято различать собственно общества и общественные группы, коллективы, представляющие собой «ячейки» общества. Какими же свойствами должен обладать человеческий коллектив, претендующий на статус общества?

Из свойств ныне действующих игроков не могут быть поняты и издавна сложившиеся, передаваемые от поколения к поколению традиции, и игровой стиль классных команд, по которому опытный болельщик отличает их друг от друга, не зная конкретного набора игроков, и т.д. и т.п. Старая спортивная поговорка «порядок бьет класс» подразумевает, что командная игра спортсменов средней квалификации, хорошо сыгранных между собой, играющих по «системе», которая учитывает оптимальное соотношение функций, дает им преимущество над индивидуально сильными «звездами», владеющими виртуозной обводкой и точным пасом, но не учитывающими законы футбольного взаимодействия.

Означает ли сказанное, что мы должны признать футбольную команду самостоятельным субъектом деятельности? И не означает ли такое признание, что мы приписываем собственную деятельность, ее сознательно или стихийно сложившиеся надындивидуальные условия, регулятивные механизмы и результаты некоему мифологическому субъекту, вполне подобному Абсолютной Идее Гегеля, действующей посредством живых людей? Такова, например, позиция Э. Дюркгейма : факт объективной реальности коллективного сознания и матриц социального взаимодействия он интерпретировал как доказательство существования надындивидуального субъекта, действующего наряду с отдельными индивидами.

С таким пониманием коллективности не согласны многие философы и социологи, аргументы которых С.Л. Франк излагает следующим образом: «. Если мы не хотим впасть в какую-то туманную мистику или мифологию в понимании общества, то можно ли вообще видеть в нем что-либо иное, кроме именно совокупности отдельных людей, живущих совместной жизнью и состоящих во взаимодействии между собой? Все разговоры об обществе как целом, например об «общественной воле», о «душе народа», суть пустые и туманные фразы, в лучшем случае имеющие какой-то лишь фигуральный, метафорический смысл. Никаких иных «душ» или «сознаний», кроме индивидуальных, в опыте нам не дано, и наука не может не считаться с этим; общественная жизнь есть в конечном счете не что иное, как совокупность действий, вытекающих из мысли и воли; но действовать, хотеть и мыслить могут только отдельные люди.

Следуя такому пониманию, мы сможем признать существование коллективного субъекта лишь в том случае, если будет доказано одно из двух программных предположений:

2) субъектность индивидов в социальной группе сохраняется, но сама она обретает некоторые субъектные свойства, которые присущи только ей и не могут быть обнаружены в индивидуальном поведении ее членов.

С первым тезисом вряд ли можно согласиться. Конечно, существуют такие социальные коллективы, в которых индивидуальная свобода стеснена максимально и человек является лишь средством достижения неких надындивидуальных (не путать с «неиндивидуальными») целей поведения.

Конечно, людям привыкшим рассматривать систему человеческих потребностей как интенции субъекта, всецело замкнутые сферой его сознания, трудно представить, что служба в армии и уплата налогов входит в систему объективных интересов людей, стремящихся уклониться от того и другого. Однако это утверждение, несомненно, соответствует истине. Было бы странно предположить, что уклоняющиеся от армии или от уплаты налогов люди не заинтересованы в поддержании безопасности своей страны или исправном функционировании общественных служб. Столь частое непонимание людьми собственных глубинных надобностей или сознательное предпочтение ими ближайших «своекорыстных» выгод не отчуждает человека от собственных потребностей и интересов и не дает оснований приписывать некой общности людей факторы поведения, в действительности свойственные самим индивидам (руководствуясь обратной логикой, мы должны признать, что мать малыша, запрещающая ему съесть третью порцию мороженого, действует против интересов собственного ребенка, поскольку ее действия вызывают протест с его стороны).

Конечно, нередки случаи, когда патриот, жертвующий жизнью ради своих соотечественников, думает, что служит не конкретным людям в нынешнем и будущих поколениях, а интегративному субъекту, называемому Германией, Францией или Россией. Однако в этом и в подобных случаях интегративный субъект представляет собой явление не «общественного бытия», а «общественного сознания», которое можно было бы назвать (если использовать терминологию Никласа Лумана) «парадоксом и тавтологией в самоописаниях» человека и человеческих коллективов.

Итак, подведем итоги. Мы склонны поддерживать позицию «универсализма», но не согласны с необоснованным «очеловечиванием» матриц социального взаимодействия, с приписыванием им способности действующего субъекта. Мы склонны признать и «индивидуализм», если он не отрицает существования законов или структур коллективной жизни, а также их решающего влияния на становление человека и его функционирование в обществе, если он лишь настаивает на том, что эти законы и структуры не способны действовать сами по себе, что способность к целенаправленной деятельности дарована только людям и никому другому. Логика «самодвижения» социальных структур в таком понимании оказывается логикой поведения людей, которых обстоятельства общественной жизни, сложившиеся в результате их собственной деятельности, вынуждают действовать в направлении, диктуемом потребностями их родовой природы и конкретно-исторической системой интересов.

Не отрицая того факта, что многое в обществе есть итог стихийного скрещения индивидуальных воль, Франк, однако, полагает, что эта констатация не объясняет именно того, что должно быть объяснено: «отчего из этого скрещения получается не хаос и не беспорядок, а общность и порядок?» Считая, что сингуляризм не способен ответить на этот вопрос, русский мыслитель заключает: «Очевидно, что если из беспорядочного, неурегулированного скрещения индивидуальных элементов получается нечто общее, какое-то единство, какой-то порядок, то это возможно лишь при условии, что через посредство индивидуальных элементов действуют и обнаруживают свое влияние некие общие силы».

Источник