институт владения в римском праве
Васьковский Е.В. Учебник гражданского права
Что касается чисто фактических, не основанных ни на каком праве отношений человека к вещам, то с точки зрения гражданского права представляют интерес лишь те из них, которые связаны с гражданско-правовыми последствиями. Таковы: 1) владение и 2) недозволенные действия. Владение защищается, при известных условиях, от нарушения и ведет к приобретению вещных прав (права собственности по давности, завладению, отделению плодов). Ввиду этого оно рассматривается в вещном праве. Недозволенные действия влекут за собой обязанность вознаграждения за причиненный ими ущерб и потому исследуются в обязательственном праве.
Таким образом, настоящий отдел должен быть посвящен: 1) владению и 2) вещным правам.
А. Владение
1. Слово «владение» употребляется в обыденной жизни для обозначения фактического господства над предметами.
Владение, по объяснению академического словаря (I вып. 1891 г.), представляет собою «держание предмета в своей власти, обладание». Например, владение государством, владение землей. «Льва зверьми владеть поставила природа» (Крылов). Таков же обыденный смысл «владения» в иностранных языках (possessio, possession, possesso, Besitz)[121].
Но в юриспруденции под «владением» понимается не всякое обладание вещью, а только такое, которое само по себе имеет юридическое значение, т.е. охраняется законом от нарушения, независимо от своей правомерности. Всякое иное обладание, не снабженное юридической защитой, называется держанием (detentio, détention, Inhabung).
Таким образом, обладание, или владение в обыденном обширном смысле слова, разделяется с юридической точки зрения на владение в тесном смысле, или, иначе, юридическое владение, и держание, или естественное владение.
В последующем изложении термином «владение» будет обозначаться юридическое владение в противоположность держанию.
Прежде чем излагать учение о владении по действующему русскому праву, необходимо было бы дать очерк теории владения. К несчастию, несмотря на то, что ни один вопрос гражданского права не подвергался так часто исследованию и не вызвал столь обширной литературы, как вопрос о владении[122], наука не успела разрешить его окончательно. Без преувеличения можно сказать, что нет двух сколько-нибудь авторитетных современных ученых, которые были бы согласны между собой в главных пунктах учения о владении. Поэтому, в виду отсутствия установившейся и общепризнанной теории, остается представить сжатую характеристику главных направлений[123].
В теории владения наиболее важными вопросами являются следующие: 1) в чем состоит владение, 2) факт ли оно или право, 3) почему оно защищается законом и 4) что такое владение правами. Сообразно с этим теории владения будут изложены по четырем рубрикам: 1) понятие владения, 2) юридическая природа его, 3) основание защиты и 4) понятие владения правами.
§ 1. Понятие владения
Понятие владения еще не установлено наукой. На этот счет существуют три главные, наиболее распространенные теории.
1. Согласно одной владение представляет собой физическое господство над вещью, соединенное с намерением обладать ею, как своею, по образцу собственника (Савиньи, Пухта, Виндшейд, Ранда, Кунце). Понятие владения слагается по этой теории из двух элементов: материального, телесного (corpus possessionis), состоящего в физическом господстве человека над вещью, и идеального, духовного (animus possessionis), выражающегося в известном направлении воли, в намерении обращаться с вещью, как со своею собственностью.
Сообразно с этим владельцами будут: 1) истинный собственник вещи, 2) лицо, ошибочно считающее себя собственником (добросовестный владелец), и 3) лицо, умышленно выдающее себя за собственника (разбойник, вор, присвоитель). Напротив, не считаются владельцами лица, добросовестно и законно обладающие чужими вещами в силу какого-либо права, но не имеющие намерения присваивать себе роль собственников (арендаторы, залогодержатели, ссудополучатели, поклажехранители и пр.).
2. Вторая теория тоже признает владение физическим господством над вещью но не требует, чтобы владелец непременно хотел обладать вещью как своею собственностью, а считает достаточным, чтобы он вообще хотел обладать ею для себя, в свою пользу (Кирульф, Бекинг, Дернбург, Мандри).
Таким образом, вторая теория отличается от первой только тем, что придает воле владельца иное значение, понимая ее в более обширном смысле[125]. Кто обладает вещью как своею собственностью, тот, очевидно, обладает ею для себя, но не всякий обладающий ею для себя, в свою пользу, намеревается обладать ею, как своею собственностью. Другими словами, понятие «владение для себя» шире понятия «владение в виде собственности». А потому под первое подойдут все случаи, обнимаемые вторым (владение собственников настоящих и мнимых), и, сверх того, еще ряд других, именно владение лиц, обладающих чужими вещами в своем интересе, в свою пользу; каковы: арендаторы, наниматели, ссудополучатели. Не будут владельцами только те обладатели чужих вещей, которые обладают ими в интересе собственника, как-то: поверенные, поклажехранители.
3. Третья теория, оставляя в стороне вопрос о направлении воли владельца, переходит на экономическую точку зрения и определяет владение как хозяйственную связь вещи с лицом, т.е. как такое состояние вещи, в котором она служит потребностям своего обладателя (граф Пининьский, Колер, Ленель, Салейль).
Согласно этому определению, владельцем вещи должен считаться тот, кто извлекает из нее экономическую пользу, т.е., говоря короче, ее хозяин, все равно, имеет ли он на нее какое-либо право или не имеет.
4. Сверх указанных трех теорий существовало и существует много других.
Монография Савиньи составила эпоху в науке и послужила основой для позднейших исследований. По словам Брунса, «все, что с тех пор было написано или говорено о владении, либо возникло под влиянием Савиньи, либо составляет оппозицию против него. Сочинение Савиньи содержит в себе первую важную попытку представить все учение о владении сперва в его внутреннем, естественном обосновании и развитии, а затем в данной ему положительным правом форме. Недостаток состоит только в том, что Савиньи не уяснил себе вполне этой двойственности задачи и потому постоянно смешивает философию[136] и положительное право ко вреду их обоих»[137].
Установленные Савиньи понятия первоначального и производного владения были приняты целым рядом ученых[138]. Но с начала двадцатых годов появляются попытки соединить оба этих понятия в одно. С этой целью некоторые старались отыскать animus domini у всех производных владельцев[139]; другие доказывали, что владелец может по своему произволу передавать свое право владения всем без исключения держателям[140]; третьи расширили понятие владения и, устранив animus domini, определили владение, как всякое отношение фактического господства, связанное с намерением обладать вещью для себя, в своем интересе (animus dominantis, possidendi, rem sibi habendi)[141]. Однако и теория Савиньи, в чистом своем виде, продолжала поддерживаться многими выдающимися учеными, причем некоторые старались дать ей философское обоснование. Особенно замечательна попытка Брунса. Последнюю главу своего исследования «О владении в средние века и новое время» он посвящает философии владения и начинает с опровержения общепринятого взгляда, по которому держание представляет собой «чисто физическое, телесное, отвлеченное от всякой воли отношение господства лица над вещью». По его словам, «можно на вещи стоять, лежать, сидеть без всякого участия души, но иметь, держать вещь можно, только обладая волею на это: Говорить о держании, совершенно устранив какую бы то ни было волю, просто нелепо и противно смыслу слов. Если я случайно остановлюсь на улице пред открытым и пустым домом, то я имею физически, фактически возможность исключительного распоряжения им, но было бы безумием назвать меня держателем дома: Простое физическое отношение господства может быть юридически принимаемо во внимание в том случае, если с ним связана воля[141]. Поэтому различие между держанием и владением следует полагать не в присутствии или отсутствии воли, а в ее свойстве и характере: Если держание с физической своей стороны состоит в возможности произвольно, т.е. всячески, воздействовать на вещь и устранять чужое воздействие, то естественно, что только тот держит вполне для себя, у кого содержание воли вполне соответствует факту держания, т.е. кто имеет волю предпринимать всякое воздействие на вещь, как ему будет угодно, и устранять всякое чужое воздействие, если оно ему не нравится: Такой держатель хочет обладать, как собственник, animo domini, а потому является настоящим, полным владельцем. Напротив, кто обладает вещью без этой воли, не как собственник, от чужого имени, тот является простым держателем»[142].
Однако большинство ученых отнеслись отрицательно к теории Иеринга[151] и продолжали держаться воззрения Савиньи, хотя принуждены были расширить понятие физического господства и подвести под него всякую, даже самую отдаленную возможность на вещь[152].
[121] Ihering. Der Besitzwille, гл. I.
[122] В одной Германии с 1800 по 1864 г. было напечатано свыше 100 монографий и статей о владении. Полный указатель всей литературы по этому вопросу составил бы порядочную брошюру. Наиболее важны в теоретическом отношении следующие монографии: Savigny. Das Recht des Besitzes, 1803 (c дополн. проф. Рудорффа, 1865); Bruns. Das Recht des Besitzes im Mittehalter und in der Gegenwart, 1848; Ihering. Ueber den Grund des Besitzesschutzes, 1868 (рус. пер., 1882); Randa. Der Besitz nach oester. Rechte (3 изд., 1879); Ihering. Der Besitzwille, 1889 (сокращ. рус. перевод под заглавием «Теория владения» Иеринга, 1895); Муромцев. Владение по рим. пр. («Журн. гр. и уг. пр.», 1876, кн. 4; перепечатано в «Очерках общей теории гражд. права», 1877).
[123] От изложения собственной теории автор воздерживается, считая это неуместным в кратком учебнике и предполагая посвятить ей особую монографию.
[125] Ввиду этого обе теории можно назвать, как сделал Иеринг (Besitzwille, Cap. II), волевыми, или субъективными.
[126] Терминология источников отличается сбивчивостью. См. о ней у Windscheid’a (Pand., I, § 148, Anm. 12).
[127] Юристы нового времени ввели для обозначения естественного владения термин «detentio», не встречающийся в источниках.
[129] Placentinus, «non possidet, qui pro suo non possidet». Несколько иную формулировку дал Азо, за которым последовал Аккурсий. Именно Азо считает владением: 1) обладание вещью от своего имени и 2) обладание ею хотя и от чужого имени, но для себя (pro alieno, sed sibi). Однако согласно такому определению секрестрарий и прекарист были бы держателями, а узуфруктуарий – владельцем; между тем римское право постановляет как раз наоборот. Bruns, 306.
[130] Bruns, 368. Выражение «affectus domini» впервые употребил Донелль, развивший, по словам Иеринга, «с величайшей ясностью современную теорию». Ihering. Der Besitzwille, 249.
[131] Некоторые из них просто повторяли формулу французских юристов; другие несколько видоизменяли ее, употребляя вместо «affectus domini» выражения: «animus sibi suaeque utilitatis causa, sibi suoque nomine habendi, domini vel alius juris in re» и пр. Bruns, 387.
[132] Потому-то и называют «теорией Савиньи», хотя она существовала задолго до него.
[133] Savigny. Das Recht des Besitzes, § 1.
[135] Savigny, ib. § 9. Теория производного владения тоже существовала до Савиньи. Впервые развил ее, по словам Иеринга, Лаутербах (XVIII в.); Ihering. Der Besitzwille, 248–249.
[136] То есть отвлеченную теорию.
[137] Bruns, 410–411. Это смешение, надо заметить, представляет собой обычный факт в германской литературе, которая отождествляет теорию гражданского права с догмой римского права. Так, напр., Дернбург говорит, что «пандекты имеют целью развитие общей теории гражданского права» (Pand., § 1). Cp. Windscheid. Die Actio, 1856, § 1 (у нас проф. Азаревич. Сист. рим. пр., I, 41: «единая наука гражд. пр. есть наука рим. права»). Даже Иеринг называет римское понятие владения «обычно-научным» (Основ. защ. влад., 21). О разнице между теорией и догмой см. наш «Учебн.», вып. I, § 2.
[138] Puchta. Pand., § 125; Mockeldey. Lehrb., § 211; Avndts. Pand., § 135; Vangerow. Pand., I, § 200; Mühlenbruch, Göschen, Schilling, Seuffert, Burchardi, Büchel, Unterholzner и др. (Bruns, 414, Anm. 2. Randa, 16, Anm. 17).
[139] Schrötter, Bavtels, Duncker (Die Besitzklage und der Besitz, 1884, 163).
[140] Thibaut. Pand., § 208; Schweppe. Priv. r., II, § 215, n. 7.
[141] Это мнение Брунса разделяют многие ученые, между прочим: Ihering. Der Besitzwille, Cap. III, IV; Winscheid. Pand., § 149 (S. 420).
[141] Это мнение Брунса разделяют многие ученые, между прочим: Ihering. Der Besitzwille, Cap. III, IV; Winscheid. Pand., § 149 (S. 420).
[143] Иеринг. Об основании защиты владения, 160.
[145] Иеринг. Об основании защиты владения, 159.
[147] Барон (Система рим. пр., § 116 и 118); Hauser (Stellvertretung im Besitz, 1870, S. 13 и др.); Reuling (Zeitschr. f. Hand. r., B. XIII, 320); у нас: г. Муромцев (ук. ст.) и Колокольцев (Понятие и юрид. природа влад. по рим. праву, 1874).
[148] Piniński. Der Thatbestand des Sachbesitzerwerbs, I, 1885, 26–30; Kohler. Pfandrechtliche Forschungen, 1882, S. 167 ff., Lenel (Jahrb. f. Dogm. XIX, 215); Leonhard, Regelsberger (Gött. Gel. Anz., 1885); Saleilles (Revue Bourguignonne de I’enseignement supérieur, 1893, t. III). В русской литературе г. Гримм (в «Журн. С.-Петерб. юрид. общ.», 1894, N 10). К этому же воззрению примкнул впоследствии и сам Иеринг («Der Besitzwille», 481–483).
[151] Особенно Bruns. Die Besitzklagen des röm. und heut. Rechts, 1874; Schmid («Krit. VierteIjahrschr.», XII); Meischeider. Besitz und Besitzeschutz, 1875.
[152] Randa, § 11; Mandry (Arch. f. civil. Pr., B. 63, 1–26); Duncker. Die Besitzklage und der Besitz, 1884, 177–178; Wendt, Liebe, Windscheid. Pand., § 153; Dernburg. Pand., § 178. Теория Савиньи господствует и во французской литературе. Ей следуют: Van-Wetter. Traité de la possession, 1868, 50, 157; Philippoteaux. De la poss., 1873; Foleville. De la poss. des meubles etc. 18 5; Aujay. De la poss., 1876 и др.
[153] Ihering. Der Besitzwille, 11, 85–86.
[155] Ihering. Der Besitzwille, 162–165, 178–179.
[156] Там же, 199, 200, 236, 369–370.
Покровский И.А. История римского права
Независимо от указанных основных исков старому праву были известны и некоторые специальные иски для защиты собственников и сервитутно-управомоченных в известных случаях. Нужно, однако, сказать, что эти специальные средства, известные еще законам XII таблиц, были впоследствии настолько реформированы преторским правом, что мы не можем восстановить их теперь в их первоначальном, цивильном виде. Главнейшие из этих средств таковы:
1) Actio finium regundorum. Соседи должны были оставлять по меже свободной полосу земли в 21/2 фута каждый. В случае, если межевые знаки внутри этой 5-футовой полосы окажутся утраченными или спорными, то для восстановления межи (controversia de fine) назначается arbitrium finium regundorum[651] из землемеров (agrimensores). Если же спор касается частей земли за пределами межевой полосы, то это уже будет controversia de loco, причем спор должен быть разрешен в форме rei vindicatio. В юстиниановском праве это различие, однако, уже не существует.
II. Институты преторского права
§ 58. Развитие защиты владения (possessio)
Естественно, что эта идея гражданского мира в области вещных отношений должна была прежде всего привести претора к необходимости охранять факт владения от всяких покушений на самоуправство. Всякие проявления такого самоуправства, хотя бы даже исходящие от лиц, имеющих право на вещь, конечно, были чреваты разными потрясениями общественного порядка, а первою задачею претора было обеспечивать этот порядок. Так возникли посессорные интердикты и, по-видимому, довольно рано: они уже упоминаются у Плавта[655], то есть приблизительно за 200 лет до Р. Х. Но, конечно, они возникли не сразу в таком виде, в каком мы их встречаем впоследствии. Долгое время преторская практика шла ощупью, от случая к случаю, руководясь не столько ясным сознанием таких или иных общих принципов, сколько непосредственными запросами жизни.
К interdicta retinendae possessionis относятся два:
b) Interdictum utrubi предназначен для защиты владения движимостями. Формула его гласила так (Gai. IV. 150. 160): «Utrubi vestrum hic homo, quo de agitur, nec vi nec clam nec precario ab altero fuit, apud quem majore parte hujus anni fuit, quominus is eum ducat, vim fieri veto»[658]. Охраняется и здесь наличный владелец, но уже с двумя оговорками: а) если он не приобрел своего владения vi, clam aut precario ab adversario и b) если он владел спорной вещью на протяжении последнего года бóльшую часть времени, чем его противник. Последняя оговорка отличает interdictum utrubi от interdictum uti possidetis и усиливает рекуператорную функцию interdictum utrubi, давая лицу, утратившему владение, возможность предъявить его против менее продолжительного владельца с целью самого возвращения владения. Нужно, однако, сказать, что это отличие interdictum utrubi в праве Юстиниана было отменено (§ 4а Inst. 4. 15), и оба интердикта были уравнены.
Какого-либо особого интердикта для возвращения владения движимой вещью не существовало: потребность в этом удовлетворялась указанной выше рекуператорной функцией interdictum utrubi.
Уже изложенное строение посессорных интердиктов и их история свидетельствует о том, что защита владения создавалась претором не по одному, заранее установленному плану, а по частям и разновременно, чем и объясняется как множественность владельческих средств, так и их взаимная несогласованность.
Применение владельческих интердиктов поставило перед практикой и теорией вопрос о том, каким признакам должно удовлетворять владение, чтобы получить право на защиту. Мало-помалу римскими юристами была выработана теория владения, основные положения которой сводятся к следующему.
Но не всякое владение, даже при наличности обоих этих элементов, заслуживало, по учению римских юристов, самостоятельной защиты, и в этом отношении они различали юридическое, защищаемое владение, possessio, и владение незащищаемое, detentio (или «in possessione esse»). Но принципиального критерия для отграничения possessio от detentio они не дали. Наиболее близким к истине критерием является характер animus possidendi: если кто-либо владеет alieno nomine, от чужого имени (например, вещь дана мне кем-либо внаймы, в пользование, на сохранение и т.д.), то мы будем иметь detentio; если же владение соединено с animus suo nomine possidere[665], мы будем иметь possessio (такой animus будет у собственника, у добросовестного приобретателя, но он будет и у вора). Только possessor suo nomine может претендовать от своего имени на защиту владения; владение же детентора должно быть защищаемо не им, а тем, от чьего имени он владеет.
[647] Aio jus tibi non esse eundi agendi in fundo meo; aio jus mihi esse eundi agendi – «утверждаю, что у тебя нет права прохода и проезда через мой участок» – «утверждаю, что у меня есть право прохода и проезда» и т.д. (Пер. ред.)
[648] Si paret No No jus non esse eundi agendi… judex condemna, si non paret absolve – «если окажется, что у Нумерия Нигидия нет права прохода и проезда … ты, судья, осуди [его], если не окажется, оправдай». (Пер. ред.)
[649] Si paret Ao Ao jus esse prohibendi Nm Nm uti frui – «если окажется, что у Авла Агерия есть право запретить Нумерию Нигидию пользоваться и извлекать плоды…». (Пер. ред.)
[650] Cautio de non amplius turbando – «гарантия от дальнейших посягательств». (Пер. ред.)
[653] Nihil commune habet proprietas cum possessione – «собственность не имеет ничего общего с владением». (Пер. ред.)
[654] Ne quid in loco publico vel itinere publico fiat – «дабы ничто на общественном месте или дороге не происходило»; ne quid flumine publico ripave ejus fiat – «дабы ничто не происходило на общественной реке или берегу» (первые фразы соответствующих интердиктов). (Пер. ред.)
[655] Плавт – выдающийся римский комедиограф (250–184 гг. до н.э.). Из 130 написанных им комедий до нас дошла 21. В его комедиях зримо отражены повседневные реалии римской жизни, в том числе их правовые аспекты. (Прим. ред.)
[657] Рекуператорную – возвратную. (Прим. ред.)
[659] Unde vi – о насилии. (Прим. ред.)
[661] То есть ссылка на порочность владения нынешнего владельца, лишающая его защиты против посягательств на владение по общему правилу. (Прим. ред.)
[662] Affectionem tenendi non habent – «не имеют сознания обладания». (Пер. ред.)
[663] Apiscimur possessionem animo et corpore – «мы получаем владение волей и телесным воздействием». (Пер. ред.)
[664] Amittimur possessionem aut animo aut corpore – «владение теряется либо утратой воли, либо физической связи с вещью». (Пер. ред.)
[665] Suo nomine possidere – «владеть от своего имени». (Пер. ред.)
Понятие и содержание института владения в римском праве
Дата публикации: 24.05.2017 2017-05-24
Статья просмотрена: 3859 раз
Библиографическое описание:
Туганов, Ю. Н. Понятие и содержание института владения в римском праве / Ю. Н. Туганов, Е. В. Данзанова. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2017. — № 21 (155). — С. 358-361. — URL: https://moluch.ru/archive/155/43688/ (дата обращения: 29.11.2021).
Особое место в формировании владения как правовой категории занимает римское право. Именно в учениях римских юристов отношения владения получили «глубокую и всестороннюю разработанность» [17, с. 95], несмотря на то, что как такового научного понятия владения и определения его универсальных признаков они не оставили.
В римском праве древнейшего периода институт владения развивался через оседлость на земле и землепользование. Понятие владения выражалось в терминах usus — пользование и usufructus — пользование с извлечением плодов. Владельцу предоставлялось реальное и почти полное господство над землей, отведенной ему во владение, и другими манципируемыми вещами[1], находящимися в его пользовании. В древнейшем праве к нему предъявлялось требование, чтобы он был самостоятельным лицом — persona sui iuris [16, с. 130], то есть располагал имущественной правоспособностью и проявлял в отношении своего владения элементы намерения и фактического господства. Квиритское (цивильное) право предусматривало давность владения (usucapio) в отношении вещи, находящейся во владении, по истечении которого лицо могло приобрести право собственности на нее[2]. Сроки давности устанавливались в два года для земельного участка и в один год в отношении всех других вещей (Законы XII таблиц.6.3.) [14, с. 7].
В классический и постклассический периоды римского права институт владения получает окончательное юридическое оформление. Владение как usus уже не соответствовало современным экономическим реалиям. В конце III-II вв. до н. э. фактическое господство над вещами проявлялось в различных формах. Что обуславливало необходимость в более «гибкой правовой конструкции, такой как владение в форме (possessio)» [6, с. 66].
Possessio определялось «как неразрывное единство двух элементов — материального, телесного — corpus possessionis («тело» владения) и идеального, духовного — animus possidendi или animus possessionis («душа» или «дух» владения)» [2].
Corpus possessionis отражал объективную сторону владения и заключался в реальном господстве над предметом владения, в фактическом обладании вещью. Но это уже было не примитивное понимание фактического обладания вещью, господствовавшее в древнейшем праве: держать в руках, в доме, во дворе. А такое отношение владельца к вещи, при котором не обязательно брать ее в руки, достаточно было «охватить ее взором и мысленно» [19].
Второй элемент владения animus possidendi — субъективный. Под ним понимали намерение или волю владеть вещью для себя, от своего имени (pro suo), так как будто она находится в его собственности (domini). При этом такое намерение, волю мог проявить как собственник, так и добросовестный либо недобросовестный владелец, то есть так называемые первоначальные юридические владельцы [4, с. 311]. Кроме того субъект владения должен был обладать имущественной правоспособностью, тогда как дееспособность не являлась обязательным требованием. Например, в римском праве не могли быть владельцами рабы, поскольку они были лишены имущественной правоспособности. Но субъектами владения могли быть недееспособные лица, пользующиеся имущественною правоспособностью, как-то: дети, умалишенные[3].
Владение нельзя было приобрести лишь только намерением или лишь только физически, это было возможно только при наличии обоих элементов — corpus possessions и animus possidendi (D.41.2.3.1) [9, с. 115]. Объект владения мог быть приобретен как изначальным (путем захвата — occupatio), так и производным (получив ее от предыдущего владельца — traditio) способом [1, с. 115].
Для сохранения владения не было необходимости в том, чтобы владелец осуществлял непрерывный телесный контакт с вещью. Достаточно было того, чтобы она постоянно находилась в практической досягаемости для него, с тем чтобы он мог ею эффективно воспользоваться всякий раз, как того пожелает [18, с. 188]. Например, использование владельцем зимних или летних пастбищ в благоприятное время года (D.41.2.3.11). Однако сохранение физической связи с вещью было не обязательным. Для самого существования владения важно было лишь наличие субъективного элемента (animusа possidendi). В частности Дигесты Юстиниана предусматривали, что если раб или колон, посредством которых владение осуществлялось физически, уйдут или откажутся от владения, удержать владение можно было только одним намерением (D.41.2.3.8).
Прекращение владения, возможно, было как с утратой материальной связи с вещью, так и с отпадением самого намерения владеть ею для себя [13, с. 44]. В первом случае, например, это могло произойти, если земельный участок, которым лицо владело, заняла река или море (D.41.2.3.17). Однако отпадение фактического господства лица над вещью при сохранении намерения владеть ею не могло рассматриваться как прекращение владения (D.41.2.17). Но как только владелец решал, что он не желает владеть вещью, владение прекращалось, т. е. оно могло быть утрачено и одним только намерением. (D.41.2.3.6). Между тем утратить владение не могли лица, которые признавались неспособными осознать связь с вещью.
Владение в римском праве с одной стороны рассматривалось как одно из полномочий, принадлежащих собственнику вещи. В этом смысле оно являлось «образующим признаком возникновения, осуществления, прекращения и защиты права собственности» [16, с. 129]. С другой стороны римские юристы различали собственность и владение (possessio), которое являлось самостоятельным правовым институтом. Под первым понимали право владения, и здесь собственник рассматривался как фактический обладатель вещи, имеющий на нее право собственности. Под вторым подразумевали факт владения, соответственно владелец это фактический обладатель вещи, независимо от наличия права на нее [19]. Ульпиан видел разницу между собственностью и владением «в том, что у того, кто не хочет быть собственником, право собственности, тем не менее, остается, а владение — прекращается, когда кто-либо решил, что он не желает владеть» (D.41.2.17.1).
В римском правопорядке владение (possessio) употреблялось в разных смыслах. Владение, образованное corpus possessionis и animus possessionis, рассматривалось как экономическое владение [8, с. 156]. В зависимости от характера воли оно делилось на юридическое, цивильное (possessio civilis) и неюридическое, фактическое владение (possessio naturalis).
Под юридическим владением понимали владение, при котором владелец помимо намерения удержать вещь за собой (animus rem sibi habendi) имел также и основание его владения (iusta causa possidendi). В зависимости от последнего юридическое владение разделялось на формально правильное и формальное неправильное владение [15, с. 171] (iusta и iniusta possessio). Первое всегда опиралось на какое-либо правовое основание (titulus), второе характеризовалось отсутствием такого основания. Поэтому их называли также законным, титульным и незаконным, беститульным владением [11, с. 10].
Justa possessio это формально правомерное владение, при этом материально оно могло быть как правомерным (владение собственника) так неправомерным (владение вора). В рамках данного владения выделялось добросовестное владение (possessio bonae fidei)[4] и недобросовестное (malae fidei)[5] [15, с. 172].
Injusta possessio это формально неправомерное владение. Под ним понимали владение, приобретенное вициозным (порочным) способом [15, с. 171], то есть либо путем насилия (vi), либо тайны (clam) от противной стороны, либо до востребования (precario) с момента такого востребования. Формально неправомерное владение являлось таковым лишь по отношению к тому лицу, которое было лишено владения вышеперечисленными способами, то есть оно, всегда имело относительный характер. Если владение было приобретено другими способами, то оно считалось формально правомерным.
Неюридическое, фактическое владение в литературе называют также «посредственным владением» [16, с. 130], натуральным [4, с. 317], естественным владением [18, с. 185]. Наибольшее распространение получило название держание (detentio). Данный термин был введен средневековыми юристами [7, с. 166] (другая версия — юристами нового времени) [5]. Под держанием понимали пользование, лишенное права распоряжения. Оно выражалось в физической связи с вещью, в фактическом воздействии на нее. Держание возникало либо путем передачи вещи держателю самим собственником, либо на основе возмездного договора (например, найма земли), либо безвозмездного (договор займа). То есть собственник вещи при держании был известен. Он, дозволяя другому лицу фактически обладать вещью от своего имени, не устранялся от извлечения доходов, приносимых вещами. Таким образом, при держании лицо фактически осуществляло владение за других лиц и находилось в экономической зависимости от них [16, с. 130].
Держатели (datentores) и юридические владельцы (possessores) были различными субъектами права. Римское государство, отражая интересы обеспеченных слоев свободного гражданства, придавало им статус владельца. Держатели же, как экономически и социально слабейшие члены общества, были подвластны владельцам и в этом смысле были законодательно ущемлены [10, с. 16].
Юридическое владение сопровождалось определенными юридическими последствиями. Во-первых в отношении него предусматривалась поссессорная защита. Такая защита осуществлялась посредством преторских интердиктов, поэтому юридическое владение называли также преторским владением (possessio ad interdicta) или интердиктным владением [4, с. 313]. Поссессорная защита предоставлялась в случаях произвола и нарушения доверия, при этом законному владельцу (iusta possessor) от всех нарушителей его владения, незаконному (iniustus) только от третьих лиц. Самостоятельной защитой владения пользовались как первоначальные, так и производные юридические владельцы[6]. К первым относились собственники, добросовестные и недобросовестные владельцы, то есть лица, которые имели animus domini[7]. Ко вторым относились лица, которые не приписывали себе права собственности на объект владения, а признавали собственником другого, следовательно, владеющие не suo nomine[8], а alieno nomine[9]. В качестве таковых выступали кредитор по залогу, прекарист, секвестор, эмфитевт и суперфициарий. Все они признавались юридическими владельцами (possessores) или так называемыми производными юридическими владельцами, а их владение называли производным владением (possessio rei) или аномальным [3, с. 36]. Все остальные лица, владеющие вещью alieno nomine, по общему правилу, не пользовались самостоятельной владельческой защитой.
Во-вторых, юридическое владение по истечении срока приобретательной давности, могло привести к приобретению прав на вещь, в частности право собственности (ad usucapionem). Такая возможность предоставлялась при соблюдении пяти условий [4, 385]. Первые три условия — непрерывное владение, истечение срока и надлежащий объект — были обязательны для приобретения вещи по давности еще в древнейший период римского права. Позднее они были дополнены требованиями наличия законного основания и добросовестности в течение всего срока давности. Этот срок для движимых вещей составлял три года, для недвижимых — десять лет, если лица жили в одной и той же провинции, и двадцать лет, если они были из разных провинций. Кроме того император Юстиниан ввел еще один срок — тридцатилетний, по истечение которого непрерывное владение вещью приводило к приобретению права собственности даже в случае отсутствия законного титула, то есть «справедливого основания владения» [12, с. 229]. Таким образом, приобрести права на вещь по истечении срока приобретательной давности мог лишь первоначальный юридический владелец, являющийся possessor justus и possessor bonae fidei, то есть титульным и добросовестным владельцем. Путем давностного приобретения не могли приобрести вещь производные юридические владельцы, например кредитор по залогу (D.41.3.13), и недобросовестные владельцы, например, вор (D.41.3.4.6).
Учения римских юристов в отношения владения заложили основу дальнейшего теоретического развития категорий «владение» и «владельческая защита» в праве других государств и становления института владения и владельческой защиты в современных законодательствах различных стран.
[1] Экономически наиболее важные объекты вещного права, которые могли быть отчуждены только в результате специальной процедуры
[2] В силу длительного владения не могли быть приобретены в собственность лишь украденные вещи (Законы XII таблиц.8.17.)
[3] Естественно, что они не могли приобретать владение сами, так как у них отсутствует желание (намерение) обладать, но могли начать владеть с соизволения своего представителя (D.41.2.1.3).
[4] Добросовестным владением признавалось такое владение, когда владелец не знал и не мог знать, что владеет чужой вещью, и что у него нет прав владеть ею.
[5] При недобросовестном владении владелец знал или должен был знать, что не имеет права на владение вещью. Так владение вора считалось недобросовестным, так как он знает, что у него нет права на чужую вещь.
[6] Классификация по теории К.Ф. Савиньи
[7] Воля, намерение владеть вещью так, как будто она находится в его собственности
[8] Воля, намерение владеть от своего имени
[9] Воля, намерение обладать от имени другого