каноническое право древнерусского государства
15 Каноническое право Киевской Руси. Рецепции византийского права.
К числу древнейших источников права относятся также церковные уставы князей Владимира Святославича и Ярослава Владимировича (X—XI вв.), содержащие нормы о брачно-семейных отношениях, преступлениях против Церкви, нравственности и семьи. В уставах определялась юрисдикция церковных органов и судов.
Государство передавало Церкви со всех собираемых даней ≪десятину≫, что записывалось в уставы. Составные части ≪десятины≫ — отчисления от даней разных видов, судебных платежей и торговых пошлин. Там же оговаривался церковный судебный иммунитет и определялись пределы церковной судебной юрисдикции: по кругу лиц, на которых она распространялась, и по кругу дел, которые рассматривались церковными судами.
После принятия Русью христианства византийское влияние усили- лось не только в сфере религиозно-культурной, но и собственно правовой. Особенно сильным было воздействие византийского церковного права.
Русская церковь приняла кодексы церковного права, принципы и нормы которых были реципированы, восприняты не только в области собственно церковной жизни, но и в сферах государственного законодательства, судебной и административной практики.
В Своде законов патриарха Иоания Схоластика (VI в.) систематизировались церковные правила, установленные вселенскими и поместными Соборами церкви, а также государственные царские законы, касающиеся Церкви. Церковные и гражданские постановления во многих сборниках объединялись между собой по сходству содержания — такие книги получили название Номоканонов.
В конце IX в. наиболее известным стал Номоканон патриарха Фотия, в котором параллельно церковным правилам были подобраны статьи и комментарии к ним из Кодекса и Новелл императора Юстиниана.
Оба сборника (Свод и Номоканон) появились на Руси в XI—XII вв., получив название Кормчей книги. Перевод Номоканона был сделан Святым Мефодием, просветителем славян в IX в. Значительное влияние на усвоение церковного законодательства Русью оказал также болгарский Закон судный людем, компилирован- ный из различных византийских источников.
В XII—XIII вв. к основному тексту Номоканона постепенно прибавляются положения русского права (Русская Правда) и новых источников канонического, церковного права.
В XIII в. формируется путем компиляции многочисленных источни- ков церковного права, новая Кормчая книга митрополита Кирилла II. Наряду с церковными правилами Книга содержала императорские законы и новеллы.
Как церковные, так и гражданские законы, содержавшиеся в византийских церковных книгах воспринимались русским правом избирательно, с оговорками, применительно к местным национальным условиям.__ Содержавшиеся в русских Кормчих книгах отрывки из Эклоги (свода семейного и гражданского, отчасти — уголовного права VIII в.) и Прохирона (свода законов IX в., созданного на материалах кодификации Юстиниана), интерпретированы применительно к русским условиям (замена членовредительных наказаний денежными взысканиями, а уголовных — церковными).
Как влияние византийского права, так и факты его приспособления, адаптации к местным условиям весьма заметны в содержании Русской Правды и церковных уставов Владимира Святого и Ярослава Мудрого (конец X — начало XI в.).
В Уставе Владимира говорится о пожаловании Церкви ≪десятины≫ (одной десятой части всех княжеских доходов), возложении на церков- ные учреждения контроля за мерами и весами, богоугодными заведения- ми. Устав очерчивал церковную юрисдикцию над всеми христианами по следующим делам:
преступления против христианской веры и устоев Церкви (волшебство, нарушение святынь, гробокопательство, поругание креста, молитва в неустановленных местах, ввод в храм животных);
преступления против христианской нравственности, о покушениях на женскую честь, изнасилование, браки между ближайшими родственниками, оскорблении словом, необоснованное обвинение в преступлении (блуде, отравлении, ереси), убийство новорожденного, драка между супругами, нанесение побоев родителям, противоестественные грехи, скотоложество;
по всем семейным делам (иски о разводе, брачный сговор с назначе- нием неустойки при несостоявшемся браке, споры о наследстве и др.).
Кроме того, Устав Владимира очертил круг лиц, ≪людей церковных, богодетельных≫, на которых юрисдикция церковных судов распространялась по всем делам и вопросам.
В этот круг включались: духовенство белое (с семьями) и черное (монашеское); миряне, служащие Церкви, врачи и повивальные бабки, люди убогие, получающие от Церкви содержание, вольноотпущенники по духовному завещанию, вдовы, богомольцы и т.п.
Устав Ярослава, как и Устав Владимира был частной кодификацией норм церковного права, в которую были внесены санкции, заимствован- ные из Русской Правды, что превращало его в систематический церков- ный судебник.
Устав Ярослава отличается от Устава Владимира кругом регламенти- руемых объектов: некоторые из них (преступления против веры и Церкви, десятина, тяжбы братьев о наследстве и т.п.) вовсе не упоминаются другие же (преступления против нравственности, незаконные браки, разводы, кровосмешения, оскорбления, драки и т.п.) подробно разбираются и оцениваются. Неупомянутые в Уставе Владимира поджоги, убийства и воровство, в Уставе Ярослава передаются в ведение церковных судов. В отличие от Устава Владимира, Устав Ярослава не просто перечисляет преступные деяния, но и определяет за них наказания. Система наказаний и порядок судопроизводства во втором уставе зависят от двух различных понятий: греха и преступления.
Все церковно-судебные дела подразделялись на три разряда:
дела греховные без элементов преступного деяния (волхование, браки близких родственников, развод по согласию супругов). Эти дела разби- рал епископ без княжеского судьи и по церковным законам;
дела греховно-преступные, в которых нарушен также государствен- ный закон (изнасилование — ст. 1, 2, односторонний развод по инициа- тиве мужа без вины жены — ст. 3, оскорбление женской чести — ст. 22, блуд — ст. 5, убийство — ст. 26, поджог гумна — ст. 10 и др.). Суд осуществлялся княжеским судьей при участии церковного судьи;
все дела духовных лиц, судимые церковной властью.
Судебная власть Церкви устанавливалась над всем христианским населением Руси, но лишь по определенным делам. Над некоторыми группами населения (церковные люди) церковный суд устанавливался по всем делам, так же как суд над населением церковных земель (вотчин). В ряде случаев действие церковных уставов накладывалось на сферу действия государственного законодательства, основным источником которого была Русская Правда.
Каноническое (церковное) право в социально-правовом регулировании Древнерусского общества
Появление церковной организации в Древнерусском обществе потребовало законодательного определения ее места в системе государства. Княжеские церковные уставы (закон в форме уставов, т.е. отдельных постановлений по одному или нескольким вопросам) и уставные грамоты о десятинах, судах, церковных людях стали теми документами, в которых отразился договор, определяющий взаимоотношения светской и церковной властей, их функции в общественном и государственном управлении и суде, соотношение земельных, финансовых и иных интересов государства и церкви. Уставы издавали потом в большом числе и последующие князья.
Своеобразие источников отечественного церковного права в период зависимости Русской Церкви от Константинопольского Патриарха выразилось в том, что действовавшие на Руси церковно-правовые документы государственного происхождения в эту эпоху издавались разными инстанциями: великокняжеской и удельной княжеской властью, византийскими императорами и золотоордынскими ханами. Дошедшие до нас княжеские церковные уставы условно можно разделить на две группы в зависимости от того, какому периоду они принадлежат, территорию какого государственного образования охватывает разделение властей по уставу, и иерархического положения указанных в уставе сторон.
К первой группе относятся Устав князя Владимира Святославовича о десятинах и церковных людях и Устав Ярослава Владимировича о церковных судах. Законодателями в этих уставах выступают великие киевские князья, а в создании Устава князя Ярослава принимал участие киевский митрополит Иларион. Поэтому действие названных уставов распространялось на территорию всей Руси. Соответственно в них оговариваются формы и размеры материального обеспечения церкви, и пределы церковной юрисдикции применительно к столичной Киевской митрополии.
Поскольку в большинстве своем в их основе лежат уставы Владимира и Ярослава, то характер соотношения правовых и религиозных норм в процессе регулирования общественных отношений целесообразно рассматривать на основе указанных двух документов.
3. пошибанье (значение этого слова учеными трактуется неоднозначно).
Наиболее убедительной представляется точка зрения А.С. Павлова, согласно которой пошибанье означает изнасилование чужой жены или дочери. Согласно книге Второзаконие (22:28-29), изнасилование влекло за собой следующие последствия: «если кто-нибудь встретится с девицею необрученною, и схватит ее и ляжет с нею и застанут их, то лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят (сиклей) серебра, а она пусть будет его женою, потому что он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею». Изнасилование же обрученной девицы каралось смертной казнью преступника (Второзаконие 22:25-27);
4. умычка представляла собой обычную языческую форму вступления в брак. Причем умычке предшествовала предварительная договоренность жениха с невестой. Как и другие языческие обряды умычка преследовалась Церковью, как противная ее учению;
5. «промежи мужем и женою о животе»: очевидно, имеются в виду споры об имуществе при жизни супругов. Подобные дела нетипичны для церковного суда. В основном Церковь сосредоточивала внимание на регулировании личных неимущественных отношений супругов, т.е. на духовной стороне брака. Имущественные же отношения регулировались светской властью. Но следует обратить внимание на то, что Русская Правда регулирует имущественные отношения в семье лишь применительно к наследственному праву.
Кроме того, к ведению церковного суда отнесено также рассмотрение следующих дел: браки между близкими родственниками, разные виды волшебства (ведьство, зелейничество, потвори, чародеяния, волхвования, зубоежа), еретичество, церковная татьба, гробокопательство, идолопоклонство, осквернение храмов, избиение сыном отца или матери дочерью, неприличное защищение женою своего мужа в драке, противоестественные пороки, скотоложство, убийство матерью незаконно прижитого младенца.
Следует заметить, что некоторые из перечисленных дел, подведомственных церковному суду, прямо указаны были в греческом Номоканоне и Библии; другие отмечены в рассматриваемом документе по указанию самой народной жизни, которая нередко представляла такие случаи оскорбления святыни и соблюдения религиозных языческих обрядов, которые обозначены в Уставе.
Обобщая содержание ст.9 Устава князя Владимира, следует заметить, что церковному суду подлежали дела, касательно области внутрисемейных конфликтов, в большей степени неимущественного характера, преступления против нравственности, церкви, языческие обряды.
В Уставе определяется сфера церковной юрисдикции и по кругу лиц, к которым отнесены (ст. 16): «игумен, поп, диакон, дети их, попадья и кто в клиросе, игумения, чернец, черница, проскурница, паломник, лечец (лекарь), прощеник и задушный человек (вольноотпущенники), сторонник (странник, богомолец), слепец, хромец, моностыреве, гостиницы, странноприимницы».
Ст. 17 указывает на подсудность этих лиц суду митрополита или епископа и перечисляет основные категории дел. Оговаривается в Уставе и компетенция общего суда в случае конфликтов между лицами разной подсудности (ст. 18).
Однако нельзя оставить без внимания представление церковному суду тяжебных дел о наследстве. Как известно, этот пункт не согласуется с Русской Правдой, по которой дела о наследстве являются подсудными князю. По уставу Владимира дела о наследстве не были совершенно изъяты из ведомства князя. Если тяжба о наследстве возникала между братьями, из которых один был церковный человек, а другой княжий, то для решения дела требовался уставом Владимира «обчий» суд, с дележом судебных пошлин между судьями князя и епископа. А отсюда само собой следовало, что если оба тяжущиеся были княжьи люди, в особенности близкие ему, т.е. его дружинники, наследство которых, может быть, состояло большей частью из княжеских пожалований, то споры о нем решались самим князем; равным образом и тяжбы церковных людей о наследстве составляли предмет исключительно суда епископов, как сказано в церковном уставе в конце перечня людей церковных.
Устав также определяет материальное обеспечение церковной организации в форме десятины (ст.3-13) и указывает со ссылками на божественное установление на прерогативу церкви следить за правильностью мер и весов (ст. 15). Основанием этой прерогативы служили книги Священного Писания: Второзаконие 25:13-15; Левит 19:35-36; Иезекиль 45:10.
В наказание за нарушение норм Устава определяется духовная санкция (ст. 12): «Аже кто преобидить нашь устав, таковым непрощенным быти от закона божия и горе собе наследують». Упоминается и вполне земная ответственность (ст. 14) «платити ему собою», но весьма неконкретная.
Устав князя Владимира оказал огромное влияние, как на каноническое (церковное), так и на русское право вообще. По существу дела, вплоть до эпохи Петра Великого судебная власть церкви по тяжебным и уголовным делам сохранялась в целом в тех пределах, которые были обозначены Уставом князя Владимира.
Кроме того, до нас дошел также Устав князя Ярослава Мудрого, который, по мнению А.С. Павлова, явился логическим продолжением Устава князя Владимира и дополнением к Русской Правде. Однако подлинность этого Устава также ставилась под сомнение Н.М. Карамзиным. Но уже в середине XIX века К.А. Неволин доказывал, что в основе своей устав восходит ко времени Ярослава. Точку зрения К.А. Неволина разделяли А.С. Павлов и В.О. Ключевский.
Большинство статей Устава князя Ярослава посвящено регулированию взаимоотношений полов вообще и брачно-семейных отношений в частности, но рассматриваются они преимущественно с уголовно-правовых позиций. Говоря о регулировании отношений между мирянами, следует сказать о целом комплексе статей Устава Пространной редакции, запрещающих лицам разных вероисповеданий вступать в половые отношения, брак или участвовать в совместной трапезе.
Наконец, помимо норм, регулирующих отношения мирян, а их абсолютное большинство, в Уставе содержатся несколько статей, регулирующих отношения церковных людей: о блуде, о пьянстве, о крещении попом за пределами своего прихода, о расстрижестве монахов и общая статья о подсудности церковных людей епископским или митрополичьим волостелям.
Характеризуя данный документ можно согласиться с В. О. Ключевским, который расценивал Устав как «свод постановлений о греховно-преступных деяниях, суд по которым над всеми христианами, духовными и мирянами был поручен русской церковной власти».
Кроме рассмотренных нами церковных уставов, носящих на себе имена великих древнерусских князей, до нас дошли несколько церковно-уставных грамот этого периода, приписываемых удельным князьям XII века. Некоторые из этих грамот, несомненно, подлинны, другие сохранились в более или менее переделанном виде. К числу первых принадлежат:
Наряду с указанными двумя подлинными церковно-уставными грамотами известны и две, если не прямо подложные грамоты, то сильно переделанные позднейшими писцами. Обе они приписываются новгородскому князю Всеволоду Мстиславичу (1117-1137). Одна из них имеет вид устава, данного Софийскому новгородскому собору о церковных судах. Это не что иное, как довольно неискусная переделка церковного устава князя Владимира. Но в этой грамоте есть такие черты, которые с вероятностью могут быть приняты за постановления Всеволода. Таковы именно: 1) постановления о торговых пошлинах в пользу Софийского собора, на площади которого существовало торжище; 2) помещенное в конце грамоты постановление Всеволода о передаче дел по спорам о наследстве в ведение епископа. Тому же князю приписывается уставная грамота, данная церкви св. Иоанна Предтечи-на-Опоках. Главный доход церкви составлялся из торговых пошлин, а именно из платы за использование торговых мер и весов, которые хранились в церковном притворе и находились в заведовании двух старост. Эти пошлины служили главным источником содержания и самой церкви, и служащего при ней духовенства. Кроме мер и весов в новгородской Церкви св. Иоанна хранился новгородский купеческий архив, являющийся крупнейшим памятником торгового права средневековой Руси. Купечество Иванское пережило политическую независимость самого Великого Новгорода: об этом торговом товариществе упоминается даже в актах времен Ивана Грозного. Изложенные постановления грамоты Всеволода могли находиться уже в первоначальном ее тексте; но, конечно, Всеволод не мог называть себя «великим князем, самодержцем, владычествующим над всею русскою землею», как он назван в начале грамоты.
Без сомнения, до нас дошли не все церковно-уставные грамоты удельно-вечевого периода. Можно с уверенностью сказать, что по мере учреждения в удельных княжествах новых епископств местные князья должны были давать своим епископам и особые уставные грамоты. Так, летопись под 1158 г. говорит о суздальском князе Андрее Боголюбском, что он, поставив во Владимире-на-Клязьме соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы, «дал ей многая имения и слободы и села лучшия с данями, и десятину во всем и в стадах своих и торг десятый во всем своем княжестве». Конечно, все это пожалование документировано было в особой церковно-уставной грамоте, которая не дошла до нашего времени.
Давая столь обширные права русским митрополитам и другим духовным иерархам, ханы руководствовались, конечно, политическими соображениями. Подчиненность русской церкви владычеству ханов в том именно и выражалась, что митрополиты и епископы должны были ездить в Орду за милостивыми ярлыками и давать за них дорогие подарки хану, его женам и двору. Ярлыки, несомненно, являлись источниками действующего церковного права. Наши летописи свидетельствуют, что каждый раз, когда татарские чиновники (баскаки) перечисляли на Руси народ для обложения его данью ханам, они не включали в общую перепись «архимандритов, игуменов, иноков, попов, дьяконов и всего причта церковного». Отсюда видно, что и русские князья должны были признавать права и привилегии духовной иерархии, предоставленные ей ханами. Впрочем, ханские ярлыки, данные митрополитам, были обязательны для русских князей не столько юридически, сколько нравственно. В случае нарушения князьями прав духовной иерархии, определенных ярлыками, митрополиты имели возможность ссылаться на эти самые ярлыки.
В эпоху монгольского ига княжескую десятину заменили пожалования недвижимостей, льготных и тарханных грамот, которыми церковные земли освобождались от налогов, а также «несудимыми» грамотами, освобождавшими княжеские монастыри от подсудности по гражданским делам епархиальному епископу.
До нас дошла грамота Великого Московского князя Василия Дмитриевича святителю Киприану, в которой устанавливаются права митрополита в отношении населения, живущего в вотчинах митрополичьей кафедры.
Одним из своеобразных материальных источников церковного права на Руси в период зависимости нашей Церкви от Константинопольского Патриарха были законы византийских императоров. Согласно византийским правовым воззрениям, власть императоров распространялась на все православные народы во вселенной. Правда, эти положения мало соответствовали действительности. Но Константинопольские Патриархи в посланиях русским митрополитам или князьям указывали, что свои распоряжения они делают с согласия императоров.
Иногда и сами русские князья обращались по поводу церковных дел в Константинополь не только к патриархам, но и к императорам. Например, когда уже решался вопрос об автокефалии Русской Церкви, Великий князь Василий Васильевич Темный писал последнему византийскому императору Константину Палеологу о поставлении митрополита Ионы русскими епископами. Это послание, составленное в весьма почтительном тоне, не было отправлено в Константинополь.
Теперь остановимся более подробно на обзоре важнейших памятников русского канонического права этого периода, которые произошли непосредственно от самой духовной иерархии русской Церкви. Как мы уже знаем, русская Церковь до половины XV в. находилась в зависимости от константинопольских патриархов и от них получала своих митрополитов. В это время наши духовные иерархи и князья нередко обращались к патриархам с вопросами по делам церковного управления и дисциплины. Отсюда особым и довольно обильным источником древнерусского канонического права были грамоты константинопольских патриархов по делам русской церкви. Некоторые из этих грамот дошли до нас в современных русских переводах, но большая часть известна только в греческих подлинниках.
Как уже упоминалось выше, характерным явлением в истории русского церковного права указанного периода было то, что в числе источников этого права мы находим и грамоты византийских императоров по делам русской церкви, и притом, по делам первостепенной важности (например, о разделении русской митрополии на две или о воссоединении их опять в одну). Объясняется это явление тем, что Русская Церковь, вследствие зависимости от Константинопольских патриархов, зависела и от их императоров, которым патриархи в определенной мере подчинялись. За императорами в Византии давно было признано право возводить простые епископии в степень митрополий и таким образом разделять одну митрополию на две и более. А так как русская митрополия считалась частью константинопольского патриархата, то императоры считали себя вправе относиться к ней так же, как они относились и к собственно греческим митрополиям, существовавшим на их государственной территории. Таким образом, принципы государственного византийского права, в силу подчинения русской церкви константинопольским патриархам, как бы по необходимости простирали свое действие и на Русскую Церковь.
Местными органами развития русского канонического права были Соборы. Они были или митрополичьими, представлявшими всю русскую Церковь, или епархиальными. Первые всего чаще собирались митрополитами по поводу поставления новых епископов на вакантные кафедры, для чего, по коренным церковным правилам, требуется непременно собор из двух или трех епископов (Правила апостольские, пр.1).
Владимирского собора имеют весьма важное значение. В них принят ряд мер, направленных к восстановлению церковной дисциплины, расшатанной монгольским игом, и к искоренению разных народных пороков, отчасти перенятых у иноверных завоевателей. В основание своих постановлений собор положил греческий номоканон, полученный митрополитом из Болгарии в новом славянском переводе.
Наряду с постановлениями Соборов митрополичьих и епархиальных, мы имеем значительную массу источников канонического права в виде канонических ответов и посланий отдельных иерархических лиц, митрополитов и епархиальных епископов. Древнейшие из таких источников приняты были в состав Кормчих русской редакции. Из них особенно важны: а) канонические ответы русского митрополита Иоанна II (последней четверти XI в.) на вопросы монаха Иакова. Они даны были на греческом языке, но, вероятно, переведены самим монахом Иаковом на русский язык. К сожалению, перевод сделан весьма неудовлетворительно, а подлинник известен только по нескольким отрывкам; б) канонические ответы новгородского епископа Нифонта (в первой половине XII в.) на вопросы местных священников Кирика, Саввы и Ильи (впоследствии архиепископа новгородского); в) канонические послания митрополитов Максима и Алексея (XIII и XIV вв.). Особенно много сохранилось важных по своему содержанию грамот и поучений двух русских митрополитов Киприана (конца XIV в.) и Фотия (первой половины XV в.).
Все эти памятники представляют драгоценный материал для изучения истории быта, воззрений, нравов и обычаев русского общества того времени. Из их анализа видно, с какими сложностями столкнулась Церковь в применении законов и правил, содержавшихся в каноническом праве, в жизни русского народа и самого духовенства.
Таким образом, мы видим, как Церковь активно влияла на государственное законодательство по вопросам, относящимся к ее собственной области, так и по вопросам, относящимся исключительно к компетенции государства. Вследствие этого, канонические установления буквально пронизывали все государственное законодательство, посредством чего оказывали непосредственное воздействие на общественные отношения. Начиная с раннего периода развития русского общества, церковно-правовые предписания выступали фактическими регуляторами общественных отношений.
Немаловажным является и тот аспект, что воздействие канонического (церковного) права на жизнь общества, коренным образом изменило судьбу обычного русского права, во многом прямо противоречащего учению христианской морали. Посредством канонических норм впервые обозначаются, а затем и законодательно закрепляются как противоправные многие деяния, ранее допускавшиеся обычным правом. Это особенно показательно в отношении брачного права, где на момент крещения Руси имело место многоженство, отпущение жены, наложничество и пр.
Каноническое (церковное) право с самого начала способствовало ликвидации старых брачных форм, способов и условий заключения брака. Посредством канонического законодательства Церковь усиленно боролась с многоженством, умыканием и другими пережитками родового строя. Здесь духовенству «даны были значительные полномочия, не только судебные, но и законодательные, в силу которых оно довольно независимо нормировало семейную жизнь, применяя к местным условиям свои канонические установления».
По этому поводу В.О. Ключевский замечает: «Здесь, не ломая прямо закоренелых привычек и предрассудков, Церковь исподволь прививала к туземному быту новые понятия и отношения, перевоспитывая умы и нравы, приготовляя их к восприятию новых норм, и таким путем глубоко проникала в юридический и нравственный склад общества».
Оценивая регуляционную функцию канонического (церковного) права в жизни Древнерусского общества, отметим его действие в первую очередь именно в сфере гражданских и особенно брачно-семейных отношений. Это связано, прежде всего, с тем, что государственное законодательство того периода было тесно связано с каноническим правом в процессе регулирования жизни христианского общества.