комиции в римском праве

Комиции

Полезное

Смотреть что такое «Комиции» в других словарях:

КОМИЦИИ — (лат. comitia). Собрания древне римского народа, для рассуждения о важных государственных делах. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. КОМИЦИИ в древнем Риме собрания граждан для решения государств.… … Словарь иностранных слов русского языка

КОМИЦИИ — (лат. comitia) в Др. Риме народное собрание, избиравшее должностных лиц, принимавшее законы, решавшее вопросы войны и мира. Было три вида комиций. Куриатные комиции собрания по куриям, центуриатные комиции по центуриям, трибутные комиции собрания … Большой Энциклопедический словарь

Комиции — (лат. comitia) в Др. Риме народное собрание, избиравшее должностных лиц, принимавшее законы, решавшее вопросы войны и мира. Было три вида комиций. Куриатные комиции собрания по куриям, центуриатные комиции по центуриям, трибутные комиции собрания … Политология. Словарь.

КОМИЦИИ — (лат. ед. ч. comitia) в Древнем Риме народное собрание, избиравшее должностных лиц, принимавшее законы, решавшее вопросы войны и мира. Председательствовал на комиции обычно консул или претор. Первоначально решение собрания не имело законной силы… … Юридическая энциклопедия

КОМИЦИИ — (лат. comitia) в Древнем Риме народное собрание; избирало должностных лиц, принимало законы, решало вопросы войны и мира. Было три вида К.: куриатные собрания по куриям, центуриатные по центуриям, трибутные собрания всех граждан по… … Юридический словарь

комиции — сущ., кол во синонимов: 1 • собрание (121) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

Комиции — (лат. comitia) народные собрания в Др. Риме, созываемые магистратом с соблюдением обязательных формальностей, на которых избирались должностные лица, принимались законы, решались вопросы войны и мира. Различали 3 вида К.: куриатные, центуриатные… … Энциклопедия права

комиции — (лат. comitia), в Древнем Риме народное собрание, избиравшее должностных лиц, принимавшее законы, решавшее вопросы войны и мира. Было три вида комиций. Куриатные комиции собрания по куриям, центуриатные комиции по центуриям, трибутные комиции … … Энциклопедический словарь

КОМИЦИИ — (лат. comitia), народное собрание в Древнем Риме. Председательствовал на комиции обычно консул или претор. Первоначально решение собрания не имело законной силы без санкции сената, но с 3 в. до н.э. собрание стало независимым от сената, санкция… … Энциклопедия Кольера

Комиции — Комиций (лат. comitio, от лат. comeo схожусь, собираюсь) народное собрание в Древнем Риме. Развалины Ри … Википедия

Источник

Комиции

Существовали три вида комиций:

Куриатные комиции — собрания патрициев по куриям, восходящие к родовому строю. В царскую эпоху (VIII—VI века до н. э.) решали вопросы войны и мира и избрания царей. Созывались царями и интеррексами (верховными правителями в периоды междуцарствий). В эпоху республики, с появлением других видов комиций, потеряли политическое значение, сохранив формальное право вручения империя (то есть верховной власти) магистратам, а также право решения вопросов, связанных с отношениями между членами родов и фамилий, и дел религиозного характера.Центуриатные комиции — собрания по центуриям, объединявшим и патрициев, и плебеев по принципу имущественного ценза. Согласно исторической традиции, были основаны в середине VI в. до н. э. Сервием Туллием. Изначально были собраниями воинов. Центуриатные комиции ведали вопросами войны и мира, избирали высших магистратов, исполняли судебные функции. Созывались высшими магистратами за померием на Марсовом поле. Каждый класс подразделялся на центурии. Созывалось для избрания консулов, преторов, цензоров. Кроме того использовалось для прослушивания дел по государственной измене и одобрения законов, что впрочем не являлось основной его функциейТрибутные комиции — собрания всех граждан по территориальным округам — трибам. Выросли из сходок плебса, где избирались народные трибуны и плебейские эдилы. В результате борьбы плебеев с патрициями с 287 до н. э. получили законодательную, а потом и судебную власть и право избирать всех низших магистратов, превратившись в важнейший вид народных собраний. Созывались консулами, преторами, диктаторами и народными трибунами на Форуме или на Марсовом поле. Представляло собой 35 триб, состоящих из всего населения Рима без различия по классам. Обычно, если трибутное собрание созывались консулами или преторами, то оно проходило на Нижнем Форуме. Трибутное собрание могло избирать курульных эдилов, квесторов, военных трибунов, составлять и принимать законы. До учреждения Луцием Корнелием Суллой постоянных судов в трибутных комициях могли проводиться судебные процессы. В период Поздней Республики собиралось в основном для принятия законов и проведения выборов.В I веке до н. э., с распространением римского гражданства на свободное население всей Италии, система комиций переживает кризис. При Сулле ограничиваются, а при Августе отмирают судебные функции комиций, выборные функции становятся формальностью. К концу I в. н. э. отмирают и законодательные функции комиций.

Связанные понятия

Упоминания в литературе

Связанные понятия (продолжение)

Было несколько римских гражданских войн, особенно во время поздней республики. Самой известной из них является война в 40-х годов до н. э. между Юлием Цезарем и сенаторской элитой во главе с Помпеем Великим. Период гражданских войн 133—31 до н. э. профессор СПбГУ А. Б. Егоров выделяет как один из четырёх больших системных кризисов в древнеримской истории.

Источник

КОМИЦИИ

Комицием также называли само место на римском Форуме, где проходили некоторые виды собраний. Когда созывался не весь народ, но часть граждан, собрание называлось concilium (Gell. N.A., XV, 27). В случае если созывался весь народ, но не по группам, собрание называлось contio. В римских комициях народ имел право голосовать только за или против законопроекта, предложенного магистратом, и не мог вносить в него никаких изменений. Во время голосования большинство в каждом из подразделений определяло голос этой группы, а результат определялся большинством голосов отдельных подразделений. Существовало три основных вида комиций:

1) Куриатные комиции – наиболее древняя форма народных собраний в Риме, восходящая ко временам царей. По мнению большинства исследователей, они были исключительно патрицианские. Именно эти собрания созывались на Комиции. Большая часть функций этого собрания со временем перешла к центуриатным комициям, но сами они сохранились и вплоть до конца республики специальным законом утверждали империй магистратов (lex curiata de imperio). Также в особой форме куриатных комиций (comitia calata), по-видимому, в присутствии понтификов, должны были проходить усыновления и оглашаться завещания.

2) Центуриатные комиции, учрежденные согласно традиции царем Сервием Туллием, возникли единовременно с делением народа на центурии и классы (Liv., I, 43; Dion. Hal., IV, 16–18). Эти комиции созывались за пределами города на Марсовом поле, так как граждане являлись туда в соответствии с военным делением на центурии. Первоначально на эти комиции были возложены следующие функции: выбор должностных лиц, законодательство, апелляционный суд по уголовным делам, решение относительно наступательной войны. Количество голосующих единиц было 193, разделенных на 5 имущественных классов, причем таким образом, что центурии первого класса (наиболее состоятельные граждане) при голосовании имели большинство. Кроме того, все центурии делились на младшие (с 17 до 45 лет) и старшие (старше 46 лет), причем последние имели преимущество при голосовании. Реформа III в. до н. э., по всей видимости, уменьшила количество центурий первого класса при сохранении общего числа неизменным (Dion. Halic., IV, 21, 3).

3) Трибутные комиции – появились, по-видимому, около середины V в. до н. э. как общие для патрициев и плебеев собрания, копировавшие по своей процедуре плебейские собрания (concilia plebis). В результате борьбы плебеев с патрициями с 287 до н. э. собрания по трибам получили законодательную, а потом и судебную власть, а также право избирать всех низших магистратов (квесторов, курульных эдилов, военные трибунов), превратившись в важнейший вид народных собраний. Созывались эти комиции консулами, преторами, диктаторами и народными трибунами на Форуме или на Марсовом поле. Количество голосующих единиц совпадало с числом территориальных триб, по которым собирались эти собрания. В I веке до н. э., с распространением римского гражданства на свободное население всей Италии, система комиций переживает кризис. При Сулле их права ограничиваются, а при Августе отмирают судебные функции комиций, а выборные функции становятся формальностью (Тиберий окончательно передал их сенату). К концу I в. н. э. отмирают и законодательные функции комиций. Муниципии и колонии также имели свои комиции (по крайней мере, до конца I в. н. э.), в которых избирались местные магистраты.

Источник

Комиции в римском праве

Все пра­ви­тель­ст­вен­ные пол­но­мо­чия в Риме были разде­ле­ны меж­ду сена­том, маги­ст­ра­та­ми и народ­ны­ми собра­ни­я­ми. Соб­ст­вен­но гово­ря, толь­ко народ (po­pu­lus) являл­ся дей­ст­ви­тель­ным суве­ре­ном, кото­рый деле­ги­ро­вал власть маги­ст­ра­там и сена­ту; в част­но­сти, маги­ст­ра­ты не мог­ли совер­шить ни одно­го офи­ци­аль­но­го с. 331 дей­ст­вия, не будучи упол­но­мо­че­ны сена­том и наро­дом. Суве­рен­ный народ, или po­pu­lus, одна­ко, не оста­вал­ся все­гда одним и тем же. В древ­ней­шие вре­ме­на po­pu­lus в Риме состо­ял толь­ко из пат­ри­ци­ев (или « отцов » ), а плебс и кли­ен­ты не явля­лись частью po­pu­lus и нахо­ди­лись за рам­ка­ми государ­ства. Пер­во­на­чаль­ный po­pu­lus делил­ся на трид­цать курий (cu­riae), и, таким обра­зом, собра­ние этих курий, или кури­ат­ные коми­ции (co­mi­tia cu­ria­ta), было един­ст­вен­ным собра­ни­ем, пред­став­ляв­шим po­pu­lus. Впо­след­ст­вии сво­его рода соеди­не­ние пат­ри­ци­ев и плеб­са воз­ник­ло в коми­ци­ях по цен­ту­ри­ям, учреж­ден­ных царем Сер­ви­ем Тул­ли­ем, и с это­го вре­ме­ни тер­мин po­pu­lus стал обо­зна­чать пат­ри­ци­ев и пле­бе­ев вме­сте, собран­ных в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях (co­mi­tia cen­tu­ria­ta). Но Сер­вий так­же осу­ще­ст­вил терри­то­ри­аль­ное разде­ле­ние всей рим­ской терри­то­рии на трид­цать триб, и их собра­ния ста­ли назы­вать­ся три­бут­ны­ми коми­ци­я­ми (co­mi­tia tri­bu­ta), кото­рые посте­пен­но при­об­ре­ли харак­тер народ­ных собра­ний, так что люди, соби­рав­ши­е­ся таким обра­зом, тоже ста­ли обо­зна­чать­ся тер­ми­ном po­pu­lus. Рас­смот­рим после­до­ва­тель­но харак­тер, власть и сфе­ры ответ­ст­вен­но­сти этих раз­лич­ных коми­ций.

I. К АЛАТНЫЕ КОМИЦИИ (C OMI­TIA CA­LA­TA ). Они и кури­ат­ные коми­ции были един­ст­вен­ны­ми собра­ни­я­ми, про­во­див­ши­ми­ся и при­зна­вав­ши­ми­ся в Риме до Сер­вия Тул­лия; посколь­ку po­pu­lus, из кото­ро­го они состо­я­ли, был тем же самым po­pu­lus, что и в кури­ат­ных коми­ци­ях, — калат­ные коми­ции мог­ли так­же назы­вать кури­ат­ны­ми; одна­ко у них были раз­лич­ные цели, руко­во­ди­те­ли и места про­веде­ния. Калат­ные коми­ции про­во­ди­лись под руко­вод­ст­вом кол­ле­гии пон­ти­фи­ков (Gel­lius, XV. 27), кото­рая их и созы­ва­ла. Их назва­ние « калат­ные » (от ca­la­re, т. е. vo­ca­re, созы­вать) объ­яс­ня­ет­ся тем, что помощ­ни­ки или слу­жи­те­ли пон­ти­фи­ков, кото­рых исполь­зо­ва­ли для созы­ва собра­ний, назы­ва­лись ca­la­to­res (Serv. ad Virg. Georg. I. 268). Веро­ят­но, собра­ния все­гда про­во­ди­лись на Капи­то­лии, перед Калаб­рий­ской кури­ей, кото­рая, по-види­мо­му, явля­лась офи­ци­аль­ным зда­ни­ем пон­ти­фи­ков и пред­на­зна­ча­лась для этой цели (Paul. Diac. p. 49, ed Mül­ler; Var­ro, De Ling. Lat. v. 1 p. 24). Отно­си­тель­но функ­ций калат­ных коми­ций все авто­ры соглас­ны в том, что соби­рав­ший­ся народ играл лишь пас­сив­ную роль, что он схо­дил­ся лишь для того, чтобы заслу­шать объ­яв­ле­ния и засвиде­тель­ст­во­вать совер­шае­мые дей­ст­вия. В част­но­сти, в кален­ды каж­до­го меся­ца в этих коми­ци­ях наро­ду объ­яв­ля­ли, на какой день насту­паю­ще­го меся­ца при­хо­дят­ся ноны, а веро­ят­но, так­же и иды, и харак­тер всех осталь­ных дней — а имен­но, явля­ют­ся ли они при­сут­ст­вен­ны­ми или непри­сут­ст­вен­ны­ми (fas­ti или ne­fas­ti), коми­ци­аль­ны­ми (co­mi­tia­les), празд­нич­ны­ми (fe­riae) и т. д. — ибо все эти сведе­ния в древ­ние вре­ме­на были извест­ны толь­ко пон­ти­фи­кам (Liv. IX. 46; Mac­rob. Sat. I. 15; Serv. ad Aen. VIII. 654; Var­ro, De Ling. Lat. VI. 4). Еще одной функ­ци­ей калат­ных коми­ций была инав­гу­ра­ция фла­ми­нов, а после изгна­ния царей — так­же царя свя­щен­но­дей­ст­вий (Gel­lius, l. c.). Третьим делом, осу­ществляв­шим­ся в них, было tes­ta­men­ti fac­tio, или состав­ле­ние заве­ща­ния. Целью это­го, по-види­мо­му, было пред­от­вра­ще­ние после смер­ти заве­ща­те­ля спо­ра отно­си­тель­но его воли, свиде­те­ля­ми кото­рой ста­но­ви­лось все народ­ное собра­ние; и вполне веро­ят­но, что, посколь­ку искус­ство пись­ма в те вре­ме­на еще не было доста­точ­но извест­но, счи­та­лось важ­ным, чтобы весь народ засвиде­тель­ст­во­вал этот акт, состо­яв­ший, воз­мож­но, в уст­ной декла­ра­ции. Таким обра­зом, народ не голо­со­вал по вопро­су о дей­ст­ви­тель­но­сти или недей­ст­ви­тель­но­сти заве­ща­ния, а толь­ко испол­нял роль свиде­те­ля (Gel­lius, XV. 27; Theo­phil. II. 10). В древ­ней­шие вре­ме­на собра­ния, спе­ци­аль­ной целью кото­рых было засвиде­тель­ст­во­ва­ние заве­ща­ний наро­дом, про­во­ди­лись два­жды в год (Gai­us, II § 101); но посте­пен­но этот обы­чай вышел из употреб­ле­ния (Gai­us, II § 103). Чет­вер­той функ­ци­ей калат­ных коми­ций было de­tes­ta­tio sac­ro­rum — веро­ят­но, акт, свя­зан­ный с tes­ta­men­ti fac­tio, то есть, тор­же­ст­вен­ное заяв­ле­ние, пред­пи­сы­ваю­щее наслед­ни­ку взять на себя част­ные свя­щен­но­дей­ст­вия (sac­ra pri­va­ta) заве­ща­те­ля при полу­че­нии его иму­ще­ства (Gel­lius, XV. 27, ср. VII. 12). Уже упо­ми­на­лось о том, что пер­во­на­чаль­но кури­ат­ные коми­ции состо­я­ли толь­ко из чле­нов курий, так что в этом отно­ше­нии они были подоб­ны кури­ат­ным коми­ци­ям; одна­ко из слов Гел­лия (eorum autem alia es­se cu­ria­ta, alia cen­tu­ria­ta) ясно, что после Сер­вия Тул­лия долж­но было суще­ст­во­вать два вида калат­ных коми­ций: один из них созы­вал­ся лик­то­ром по кури­ям, а вто­рой — гор­ни­стом по цен­ту­ри­ям. О функ­ци­ях этих послед­них коми­ций нет совер­шен­но ника­кой инфор­ма­ции, хотя вполне воз­мож­но, что пон­ти­фи­ки дела­ли в них все объ­яв­ле­ния, свя­зан­ные с кален­да­рем, ибо эти вопро­сы каса­лись все­го насе­ле­ния, а не толь­ко po­pu­lus (Mac­rob. и Serv. ll. cc.); кро­ме того, воз­мож­но, в калат­ных цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях собрав­ше­му­ся наро­ду пред­став­ля­лись заве­ща­ния пле­бе­ев, подоб­но тому, как в кури­ат­ных коми­ци­ях заве­ща­ния пред­став­ля­лись собрав­шим­ся кури­ям.

II. К УРИАТНЫЕ КОМИЦИИ (C OMI­TIA CU­RIA­TA ) ( ἐκκλη­σία φρατ­ρι­κή или φατ­ριακή ) име­ли гораздо боль­шее зна­че­ние, чем калат­ные, ибо здесь народ не про­сто при­сут­ст­во­вал в пас­сив­ной роли, но дол­жен был голо­со­ва­ни­ем решать, сле­ду­ет ли при­нять или отверг­нуть пред­став­лен­ную ему меру. Посколь­ку po­pu­lus сна­ча­ла пред­став­лял собой лишь сово­куп­ность дей­ст­ви­тель­ных граж­дан, то есть, пат­ри­ци­ев или тех, кто вхо­дил в курии, — никто, кро­ме чле­нов курий (то есть, пат­ри­ци­ев) не имел пра­ва участ­во­вать в этих собра­ни­ях. Вопрос о том, име­ли ли кли­ен­ты пат­ри­ци­ев пра­во голо­са в кури­ат­ных коми­ци­ях, явля­ет­ся спор­ным; но весь­ма веро­ят­но, что, когда они появ­ля­лись на этих собра­ни­ях, то мог­ли высту­пать толь­ко в роли слу­ша­те­лей и зри­те­лей. В цар­ский пери­од кури­ат­ные коми­ции созы­вал сам царь или его три­бун целе­ров, а в отсут­ст­вие царя — пре­фект горо­да (Liv. I. 59). После смер­ти царя коми­ции про­во­дил интеррекс. В рес­пуб­ли­кан­ский пери­од их руко­во­ди­те­лем все­гда был один из выс­ших пат­ри­ци­ан­ских маги­ст­ра­тов, то есть, кон­сул, пре­тор или дик­та­тор (Cic. De Leg. Agr. II. 11, 12; Liv. IX. 38). Коми­ции созы­ва­лись лик­то­ра­ми или гла­ша­та­я­ми (Gel­lius, XV. 27; Dio­nys. II. 7). Голо­са пода­ва­лись по кури­ям, каж­дая курия име­ла один кол­лек­тив­ный голос, но внут­ри курии каж­дый при­над­ле­жа­щий к ней граж­да­нин имел неза­ви­си­мый голос, и боль­шин­ство чле­нов курии опре­де­ля­ло реше­ние курии в целом (Gell. l. c.; Liv. I. 43; Dio­nys. II. 14, IV. 20, 84, V. 6). А так как курий было трид­цать, при­нять реше­ние отно­си­тель­ным боль­шин­ст­вом было невоз­мож­но, и боль­шин­ство все­гда долж­но было состав­лять 16 курий. Как решал­ся вопрос в слу­чае, если 15 курий голо­со­ва­ли за, а 15 про­тив — с. 332 неяс­но; тот факт, что для собра­ния было выбра­но или сохра­не­но неудоб­ное чис­ло 30, мож­но объ­яс­нить толь­ко тем, что чис­ло три и его крат­ные име­ли опре­де­лен­ное сакраль­ное зна­че­ние во всех вопро­сах, свя­зан­ных с кон­сти­ту­ци­ей. Порядок голо­со­ва­ния курий не был уста­нов­лен ника­ким регла­мен­том, но, по-види­мо­му, курия, голо­со­вав­шая пер­вой и назы­вав­ша­я­ся prin­ci­pium, опре­де­ля­лась жре­би­ем (Liv. IX. 38). Про­чие дета­ли, свя­зан­ные со спо­со­бом голо­со­ва­ния, неиз­вест­ны. Кури­ат­ны­ми коми­ци­я­ми все­гда руко­во­ди­ло то лицо, кото­рое их созва­ло, — то есть, в цар­ский пери­од сам царь или тот, кто дей­ст­во­вал в каче­стве его намест­ни­ка, — и собра­ние все­гда про­ис­хо­ди­ло в коми­ции.

Гово­ря о пол­но­мо­чи­ях и функ­ци­ях кури­ат­ных коми­ций, сле­ду­ет преж­де все­го иметь в виду, что в древ­но­сти ника­кие коми­ции не име­ли пра­ва ини­ции­ро­вать какую-либо меру, вно­сить поправ­ки или обсуж­дать досто­ин­ства и недо­стат­ки пред­став­лен­ных им пред­ло­же­ний. Все, что они мог­ли — это при­нять или отверг­нуть любую пред­став­лен­ную им меру, так что все пред­ло­же­ния в сущ­но­сти явля­лись все­го лишь рога­ци­я­ми (po­pu­lus ro­ga­tur), кото­рые народ при­ни­мал, исполь­зуя фор­му­лу uti ro­gas (как пред­ла­га­ешь), или откло­нял, исполь­зуя фор­му­лу an­ti­quo (по-ста­ро­му). То, что при­ни­ма­лось таким обра­зом, ста­но­ви­лось зако­ном для царя и сена­та не в мень­шей сте­пе­ни, чем для наро­да. Глав­ны­ми вопро­са­ми, кото­рые решал народ, было избра­ние маги­ст­ра­тов, вклю­чая самих царей, при­ня­тие зако­нов, объ­яв­ле­ние вой­ны и мира, смерт­ная казнь рим­ских граж­дан (Dio­nys. II. 14, IV. 20, IX. 41) и, нако­нец, неко­то­рые дела курий и родов. В цар­ский пери­од един­ст­вен­ным маги­ст­ра­том, в чьем лице соеди­ня­лись пол­но­мо­чия всех рес­пуб­ли­кан­ских долж­ност­ных лиц, был сам царь. Он назна­чал всех про­чих долж­ност­ных лиц, за исклю­че­ни­ем кве­сто­ров, изби­рав­ших­ся наро­дом (Ul­pian, Dig. II. 13; но ср. Tac. Ann. XI. 22; Q UAES­TOR ). Что каса­ет­ся выбо­ров царя, то, как и в дру­гих вопро­сах, собра­ние было огра­ни­че­но теми кан­дида­ту­ра­ми, кото­рые от име­ни сена­та пред­ла­гал руко­во­ди­тель собра­ния; то есть, после того, как сенат при­ни­мал поста­нов­ле­ние о выбо­рах, интеррек­сы опре­де­ля­ли кан­дида­тов, из кото­рых дол­жен был быть выбран царь, и затем пред­став­ля­ли их кури­ям (Dio­nys. IV. 34, 40, 80, II. 58, 60; III. 36; Liv. I. 17; Cic. De Re Publ. II. 13; ср. I NTER­REX и R EX ). Жре­цов, таких, как кури­о­ны и кури­аль­ные фла­ми­ны, так­же изби­ра­ли или, во вся­ком слу­чае, инав­гу­ри­ро­ва­ли курии (Dio­nys. II. 22; Gell. l. c.), до тех пор, пока позд­нее, в 104 г. до н. э. Доми­ци­ев закон не пере­дал назна­че­ние всех жре­че­ских кол­ле­гий три­бут­ным коми­ци­ям. Зако­но­да­тель­ные пред­ло­же­ния вно­сил в курии царь или сенат, и курии мог­ли либо при­нять их, дав им силу зако­на, либо отверг­нуть. Такие зако­ны, отно­ся­щи­е­ся к цар­ско­му пери­о­ду, назы­ва­лись цар­ски­ми зако­на­ми (le­ges re­giae); их чис­ло не мог­ло быть боль­шим, посколь­ку основ­ные пра­ви­ла поведе­ния были освя­ще­ны и твер­до уста­нов­ле­ны обы­ча­я­ми и рели­ги­ей, и не было ника­кой необ­хо­ди­мо­сти в при­ня­тии фор­маль­ных зако­нов. Пра­во при­ня­тия окон­ча­тель­но­го реше­ния о жиз­ни рим­ских граж­дан (judi­cia de ca­pi­te ci­vis Ro­ma­ni), как сооб­ща­ет­ся, пере­дал наро­ду царь Тулл Гости­лий (Liv. I. 26, VIII. 33; Dio­nys. III. 22); и до кон­сти­ту­ции Сер­вия Тул­лия эта при­ви­ле­гия, конеч­но, при­над­ле­жа­ла толь­ко пат­ри­ци­ям, для кото­рых она пред­став­ля­ла собой не что иное как пра­во апел­ля­ции к собра­нию рав­ных себе на при­го­вор царя или судьи. Когда Вале­рий Пуб­ли­ко­ла воз­об­но­вил этот закон, он дол­жен был рас­про­стра­нить­ся так­же и на пле­бе­ев. Чет­вер­тым пра­вом народ­но­го собра­ния было пра­во при­ня­тия реше­ний о войне и мире, но вновь реше­ние мог­ло быть при­ня­то толь­ко по пред­ло­же­нию царя. В том, что каса­ет­ся объ­яв­ле­ния вой­ны, нет ника­ких сомне­ний (Liv. I. 32; Gel­lius, XVI. 4; Dio­nys. VIII. 91, IX. 69); но нет ника­ких упо­ми­на­ний о том, что po­pu­lus когда-либо имел какое-либо отно­ше­ние к заклю­че­нию мир­ных дого­во­ров; ника­ких при­зна­ков это­го не наблюда­ет­ся еще дол­гое вре­мя после осно­ва­ния рес­пуб­ли­ки, поэто­му спра­вед­ли­во будет пред­по­ло­жить, что в древ­ней­шие вре­ме­на заклю­че­ние мира было пре­до­став­ле­но царю (или кон­су­лам) и сена­ту и что Дио­ни­сий, как и во мно­гих дру­гих слу­ча­ях, пере­нес более позд­ний обы­чай на ран­ние вре­ме­на. Поми­мо этих наи­бо­лее важ­ных функ­ций курии, несо­мнен­но, име­ли мно­же­ство дру­гих, свя­зан­ных с соб­ст­вен­ным внут­рен­ним управ­ле­ни­ем; сре­ди них мож­но назвать сле­дую­щее: ни один новый член не мог быть при­нят в курию (ни путем кооп­та­ции (coop­ta­tio) ино­зем­цев, ни путем зачис­ле­ния (ad­lec­tio) пле­бе­ев) без согла­сия собра­ния курий; и ни одно усы­нов­ле­ние (ar­ro­ga­tio) не мог­ло состо­ять­ся без уча­стия курий, собрав­ших­ся под пред­седа­тель­ст­вом пон­ти­фи­ков. Согла­сие курий в таких слу­ча­ях обо­зна­ча­лось тер­ми­ном « кури­ат­ский закон » (lex cu­ria­ta) (Gel­lius, V. 19; Tac. Hist. I. 15). Сле­ду­ет так­же отме­тить, что после избра­ния маги­ст­ра­та, пред­ло­жен­но­го собра­нию (напри­мер, царя), po­pu­lus про­во­дил еще одно собра­ние, на кото­ром его офи­ци­аль­но вво­ди­ли в новую долж­ность. Эта фор­маль­ность назы­ва­лась « кури­ат­ский закон об импе­рии » (lex cu­ria­ta de im­pe­rio), а так­же о пра­ве созы­вать коми­ции (Liv. V. 52; Dion Cass. XXXIX. 19, XLI. 43; Cic. De Leg. Agr. II. 12). Толь­ко после тор­же­ст­вен­но­го введе­ния маги­ст­ра­та в долж­ность он ста­но­вил­ся ma­gistra­tus op­ti­ma le­ge или op­ti­mo jure, то есть, пол­но­стью при­об­ре­тал все пра­ва и при­ви­ле­гии сво­ей долж­но­сти.

До вре­мен Сер­вия Тул­лия кури­ат­ные коми­ции были един­ст­вен­ным народ­ным собра­ни­ем в Риме и, конеч­но, без­раздель­но поль­зо­ва­лись все­ми выше­пе­ре­чис­лен­ны­ми пра­ва­ми; но кон­сти­ту­ция это­го царя вызва­ла зна­чи­тель­ные изме­не­ния, пере­дав ново­му народ­но­му собра­нию — цен­ту­ри­ат­ным коми­ци­ям — основ­ные пра­ва, ранее при­над­ле­жав­шие кури­ям. Пра­во избра­ния маги­ст­ра­тов, реше­ния вопро­са о войне, при­ня­тия зако­нов и обжа­ло­ва­ния при­го­во­ров, касаю­щих­ся жиз­ни и смер­ти рим­ских граж­дан, таким обра­зом, пере­шло к цен­ту­ри­ат­ным коми­ци­ям. Но посколь­ку пат­ри­ци­ям при­шлось разде­лить свои пра­ва с пле­бе­я­ми, они оста­ви­ли за собой весь­ма важ­ное пра­во одоб­ре­ния или откло­не­ния любо­го реше­ния, при­ня­то­го цен­ту­ри­я­ми. Даже поми­мо их пра­ва при­ни­мать окон­ча­тель­ное реше­ние по этим вопро­сам, кури­ат­ные коми­ции, по-види­мо­му, обла­да­ли зна­чи­тель­ной вла­стью в неко­то­рых обла­стях управ­ле­ния (по край­ней мере — какое-то вре­мя); так, сооб­ща­ет­ся, что реше­ние об отмене цар­ской вла­сти и осно­ва­нии рес­пуб­ли­ки было при­ня­то кури­я­ми (Dio­nys. IV. 75, 84); так­же они реша­ли вопрос об иму­ще­стве послед­не­го царя (Dio­nys. V. 6) и о награ­дах лицам, сооб­щив­шим инфор­ма­цию о заго­во­ре (V. 57). Утвер­жде­ние реше­ний, при­ня­тых цен­ту­ри­я­ми, часто обо­зна­ча­ет­ся выра­же­ни­ем « отцы одоб­ря­ют » (pat­res auc­to­res fiunt), и до вре­ме­ни с. 333 Пуб­ли­ли­е­ва зако­на ни одно поста­нов­ле­ние цен­ту­рий не мог­ло стать зако­ном без тако­го одоб­ре­ния. Вряд ли необ­хо­ди­мо упо­ми­нать о том, что до кон­ца сво­его суще­ст­во­ва­ния курии сохра­ня­ли за собой те пра­ва, кото­рые каса­лись бла­го­со­сто­я­ния самих этих сооб­ществ и свя­зан­ных с ними рели­ги­оз­ных обрядов. Ниже сле­ду­ет пере­чень пол­но­мо­чий и функ­ций, кото­рые курии про­дол­жа­ли осу­ществлять до кон­ца рес­пуб­ли­ки.

1. Они пере­да­ва­ли избран­ным маги­ст­ра­там импе­рий и пра­во осу­щест­вле­ния ауспи­ций; это дела­лось с помо­щью кури­ат­ско­го зако­на об импе­рии. Одна­ко с тече­ни­ем вре­ме­ни это пра­во долж­но было пре­вра­тить­ся в про­стую фор­маль­ность, и во вре­ме­на Цице­ро­на (ad Att. IV. 18, ad Fam. XIII. 1) люди даже мог­ли пла­ни­ро­вать при­влечь на свою сто­ро­ну трех авгу­ров, чтобы заявить, что они при­сут­ст­во­ва­ли в кури­ат­ных коми­ци­ях, пере­дав­ших импе­рий, хотя в дей­ст­ви­тель­но­сти такие коми­ции вооб­ще не про­во­ди­лись. Этот факт свиде­тель­ст­ву­ет о том, что в то вре­мя очень немно­гие обра­ща­ли вни­ма­ние на эти коми­ции и пере­да­чу импе­рия в них (если вооб­ще кто-то их заме­чал). (ср. Cic. ad Fam. I. 9, ad Q. Fratr. III. 2).

2. Инав­гу­ра­ция опре­де­лен­ных жре­цов, таких как фла­ми­ны и царь свя­щен­но­дей­ст­вий, хотя это про­ис­хо­ди­ло в тех кури­ат­ных коми­ци­ях, кото­рые назы­ва­лись калат­ны­ми. По всей веро­ят­но­сти, вер­хов­ный кури­он всту­пал в долж­ность, если не изби­рал­ся, в кури­ат­ных коми­ци­ях (Liv. XXVII. 8).

3. Внут­рен­ние дела самих курий и свя­зан­ных с ними семей; но боль­шин­ство из них рас­смат­ри­ва­лись толь­ко в калат­ных коми­ци­ях (см. выше). Соб­ст­вен­но кури­ат­ные коми­ции пре­вра­ти­лись в про­стую фор­маль­ность уже ко вре­ме­ни Пуни­че­ских войн, и древ­нее разде­ле­ние на курии при­хо­ди­ло в забве­ние по мере того, как посте­пен­но теря­ло свою зна­чи­мость: место пат­ри­ци­ев заня­ли ноби­ли или опти­ма­ты, а коми­ции пат­ри­ци­ев ста­ли все­го лишь пустой види­мо­стью (Cic. De Leg. Agr. II. 12), и вме­сто трид­ца­ти курий, само­сто­я­тель­но осу­ществляв­ших голо­со­ва­ние, эта цере­мо­ния про­во­ди­лась трид­ца­тью лик­то­ра­ми. Пат­ри­ци­ан­ские калат­ные коми­ции про­су­ще­ст­во­ва­ли гораздо доль­ше, осо­бен­но ради усы­нов­ле­ний, кото­рые в пери­од импе­рии ста­ли делом опре­де­лен­ной важ­но­сти [A DOP­TIO ].

Соглас­но как Ливию, так и Дио­ни­сию, восем­на­дцать цен­ту­рий всад­ни­ков голо­со­ва­ли перед стар­ши­ми цен­ту­ри­я­ми пер­во­го клас­са; таким обра­зом, все­го было 194 (по Ливию) или 193 (по Дио­ни­сию) голо­су­ю­щих цен­ту­рии. Чет­ное чис­ло цен­ту­рий у Ливия — 194 — дела­ло бы невоз­мож­ным обя­за­тель­ное дости­же­ние боль­шин­ства в коми­ци­ях, поэто­му было сде­ла­но пред­по­ло­же­ние, что он ошиб­ся с тре­мя цен­ту­ри­я­ми запас­ных, гор­ни­стов и тру­ба­чей, кото­рые он добав­ля­ет к пято­му клас­су. По-види­мо­му, Дио­ни­сий пред­став­ля­ет этот вопрос в пра­виль­ном све­те, что под­твер­жда­ет­ся Цице­ро­ном (De Re Publ. II. 22), опи­сы­ваю­щим девя­но­сто шесть цен­ту­рий как мень­шин­ство; одна­ко в дру­гих вопро­сах Цице­ро­на невоз­мож­но согла­со­вать как с Ливи­ем, так и с Дио­ни­си­ем; эта про­бле­ма, веро­ят­но, нико­гда не будет удо­вле­тво­ри­тель­но реше­на, посколь­ку текст испор­чен. Про­чие рас­хож­де­ния меж­ду Ливи­ем и Дио­ни­си­ем не име­ют боль­шо­го зна­че­ния. Они заклю­ча­ют­ся в том, какое место зани­ма­ли две цен­ту­рии масте­ров и две цен­ту­рии гор­ни­стов и тру­ба­чей, и в том, каков был ценз пято­го клас­са. В послед­нем вопро­се гра­да­ция Дио­ни­сия, по край­ней мере, более после­до­ва­тель­на, и поэто­му его сле­ду­ет пред­по­честь Ливию. Что каса­ет­ся мест, отво­ди­мых четы­рем цен­ту­ри­ям, то невоз­мож­но опре­де­лить, кто прав: Ливий или Дио­ни­сий, — и мы лишь можем ска­зать, что Цице­рон не согла­ша­ет­ся ни с одним из них, при­пи­сы­вая к пер­во­му клас­су толь­ко одну цен­ту­рию плот­ни­ков.

Таким обра­зом, все рим­ские граж­дане, как пат­ри­ции, так и пле­беи, вла­дев­шие опре­де­лен­ной соб­ст­вен­но­стью, полу­чи­ли пра­во участ­во­вать и голо­со­вать в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях, и никто не был исклю­чен, кро­ме рабов, ино­зем­цев, жен­щин и эра­ри­ев. Млад­ши­ми были муж­чи­ны в воз­расте от 17 до 46 лет, а стар­ши­ми — все муж­чи­ны стар­ше 46 лет. Порядок голо­со­ва­ния был опре­де­лен так, что если 18 цен­ту­рий всад­ни­ков и 80 цен­ту­рий пер­во­го клас­са при­ни­ма­ли пред­ло­же­ние, то вопрос сра­зу ока­зы­вал­ся решен­ным и не было необ­хо­ди­мо­сти в голо­со­ва­нии про­чих клас­сов. Таким обра­зом, хотя все рим­ские граж­дане явля­лись в эти коми­ции на рав­ных осно­ва­ни­ях, но, несо­мнен­но, бо ́ льшая власть нахо­ди­лась в руках бога­тых.

Что каса­ет­ся функ­ций цен­ту­ри­ат­ных коми­ций, то в целом сле­ду­ет отме­тить, что Сер­вий пере­дал цен­ту­ри­ат­ным коми­ци­ям все дела, ранее при­над­ле­жав­шие кури­ат­ным коми­ци­ям; то есть, они полу­чи­ли пра­во избра­ния выс­ших маги­ст­ра­тов, при­ня­тия зако­нов, объ­яв­ле­ния вой­ны, а впо­след­ст­вии так­же заклю­че­ния мира с ино­зем­ны­ми наро­да­ми.

(a) Избра­ние маги­ст­ра­тов. Посо­ве­то­вав­шись с сена­том по пово­ду выдви­ну­тых кан­дида­тур, руко­во­дя­щий маги­ст­рат ста­вил их на голо­со­ва­ние. Цен­ту­рии изби­ра­ли сле­дую­щих маги­ст­ра­тов: кон­су­лов (в этом слу­чае коми­ции назы­ва­лись кон­суль­ски­ми, co­mi­tia con­su­la­ria, Liv. I. 60, X. 11), пре­то­ров (отсюда пре­тор­ские коми­ции, co­mi­tia prae­to­ria, Liv. VII. 1, X. 22), воен­ных три­бу­нов с кон­суль­ской вла­стью (Liv. V. 52), цен­зо­ров (Liv. VII. 22, XL. 45) и децем­ви­ров (Liv. III. 33, 35). Извест­ны так­же при­ме­ры избра­ния цен­ту­ри­я­ми про­кон­су­лов, но это про­ис­хо­ди­ло лишь в чрез­вы­чай­ных слу­ча­ях (Liv. XXXIII. 30, XXXIV. 18).

(b) Зако­но­да­тель­ная дея­тель­ность. Пер­во­на­чаль­но зако­но­да­тель­ные пол­но­мо­чия цен­ту­рий состо­я­ли в при­ня­тии или откло­не­нии пред­ло­же­ний, вно­си­мых руко­во­дя­щим маги­ст­ра­том в фор­ме сенат­ско­го поста­нов­ле­ния, так что собра­ние не име­ло зако­но­да­тель­ной ини­ци­а­ти­вы, а лишь голо­со­ва­ло по тем мерам, кото­рые пред­став­ля­лись ему по реше­нию сена­та. Когда цен­ту­рии при­ни­ма­ли пред­ло­же­ние, оно ста­но­ви­лось зако­ном (lex). Пер­вым при­ня­тым цен­ту­ри­я­ми зако­ном, о кото­ром сооб­ща­ет­ся в источ­ни­ках, был lex Va­le­ria de pro­vo­ca­tio­ne (Cic. De Re Publ. II. 31); зако­ны 12 таб­лиц так­же были одоб­ре­ны цен­ту­ри­я­ми.

(c) Реше­ние о войне, на осно­ва­нии поста­нов­ле­ния сена­та, так­же при­ни­ма­лось цен­ту­ри­я­ми и часто упо­ми­на­ет­ся. Обыч­но счи­та­ет­ся, что они так­же при­ни­ма­ли реше­ния о заклю­че­нии мира и дого­во­ров, но Руби­но (Ueber Röm. Staatsverf. p. 259, &c.) убеди­тель­но дока­зал, что в ран­ней рес­пуб­ли­ке и, веро­ят­но, до Кав­дин­ско­го мира, это было не так; мир заклю­чал­ся путем обыч­но­го поста­нов­ле­ния сена­та, без вся­ко­го уча­стия наро­да.

(d) Выс­шая поли­ти­че­ская власть. Преж­де все­го, цен­ту­ри­ат­ные коми­ции были выс­шим апел­ля­ци­он­ным судом (Dion Cass. XXXIX. 27, &c.; ср. A PPEL­LA­TIO ), во-вто­рых, они долж­ны были рас­смат­ри­вать все пре­ступ­ле­ния про­тив государ­ства; таким обра­зом, ни одно дело об измене (per­duel­lio) и оскорб­ле­нии вели­че­ства рим­ско­го наро­да (majes­tas) и ни одно дело, затра­ги­ваю­щее жизнь рим­ско­го граж­да­ни­на, не мог­ло быть реше­но иным судом (Cic. p. Sext. 30, 34, De Re Publ. II. 36, De Leg. III. 4; Po­lyb. VI. 4, 14). Это послед­нее пра­во воз­об­но­вил или уста­но­вил Вале­ри­ев закон (Plut. Publ. 11), и Спу­рий Кас­сий был осуж­ден цен­ту­ри­ат­ны­ми коми­ци­я­ми. Нет при­чин счи­тать, что зако­ны 12 таб­лиц в этом отно­ше­нии уве­ли­чи­ли власть цен­ту­рий; по-види­мо­му, Сер­вий Тул­лий, в соот­вет­ст­вии со сво­и­ми прин­ци­па­ми, дол­жен был сде­лать свое народ­ное собра­ние одно­вре­мен­но выс­шим судеб­ным орга­ном.

После осу­щест­вле­ния всех выше­на­зван­ных пол­но­мо­чий цен­ту­рий тре­бо­ва­лось их одоб­ре­ние кури­я­ми; лишь при нали­чии этой санк­ции их реше­ния всту­па­ли в силу и ста­но­ви­лись обя­за­тель­ны­ми. Избра­ние маги­ст­ра­та или при­ня­тие зако­на тре­бо­ва­ло одоб­ре­ния курий, хотя и совер­ша­лось на осно­ве поста­нов­ле­ния сена­та. Но с тече­ни­ем вре­ме­ни собра­ние изба­ви­лось от вла­сти курий, кото­рая пре­вра­ти­лась в про­стую фор­маль­ность и, нако­нец, курии ста­ли обя­за­ны зара­нее давать свое согла­сие на любое реше­ние, кото­рое при­мут цен­ту­рии. Это было уста­нов­ле­но Пуб­ли­ли­е­вым зако­ном в 337 г. до н. э. (Liv. VIII. 12). Став доста­точ­но силь­ны­ми, чтобы обхо­дить­ся без санк­ции курий, цен­ту­рии при­об­ре­ли так­же пра­во обсуж­де­ния и реше­ния вопро­сов, кото­рые не были постав­ле­ны с. 335 перед ними в фор­ме поста­нов­ле­ния сена­та; то есть, они полу­чи­ли воз­мож­ность ини­ции­ро­вать зако­но­про­ек­ты. При избра­нии маги­ст­ра­тов коми­ции пер­во­на­чаль­но не име­ли пра­ва выбрать кого-либо, кро­ме тех, кто был пред­ло­жен руко­во­дя­щим маги­ст­ра­том (кото­рый сам пол­но­стью пови­но­вал­ся поста­нов­ле­нию сена­та), но с тече­ни­ем вре­ме­ни народ упро­чил свои пра­ва настоль­ко, что обя­зал руко­во­дя­ще­го маги­ст­ра­та без пред­ва­ри­тель­ной санк­ции сена­та пред­ла­гать любо­го кан­дида­та, кото­рый мог выдви­нуть себя сам. Это изме­не­ние про­изо­шло око­ло 482 г. до н. э. При при­ня­тии зако­нов сенат­ское поста­нов­ле­ние пред­став­ля­лось наро­ду кон­су­лом или сена­то­ром, ини­ции­ро­вав­шим пред­ло­же­ние, при­чем за 17 дней до это­го оно долж­но было быть обна­ро­до­ва­но, чтобы народ имел воз­мож­ность озна­ко­мить­ся с харак­те­ром пред­ла­гае­мо­го зако­на (Ap­pian, de Bell. Civ. I. 59; Cic. p. Sext. 51, in Pi­son. 15). Неяс­но, тре­бо­ва­лось ли коми­ци­ям сенат­ское поста­нов­ле­ние в тех слу­ча­ях, когда они дей­ст­во­ва­ли как вер­хов­ный суд; по край­ней мере, нет ника­ких упо­ми­на­ний о поста­нов­ле­ни­ях сена­та в подоб­ных слу­ча­ях.

Цен­ту­ри­ат­ные коми­ции мож­но было про­во­дить толь­ко в коми­ци­аль­ные или при­сут­ст­вен­ные дни, в кото­рые доз­во­ля­лось вести дела с наро­дом, и коли­че­ство таких дней в году было око­ло 190 (Var­ro, de L. L. VI. 29; Fes­tus, s. v. Co­mi­tia­les dies; Mac­rob. Sat. I. 16); но в непри­сут­ст­вен­ные дни (то есть в дни, посвя­щен­ные богам (dies fes­ti), празд­нич­ные (fe­ria­ti); ср. D IES ) и, пер­во­на­чаль­но, так­же в нун­ди­ны, коми­ции не мог­ли соби­рать­ся, до тех пор, пока в 287 г. до н. э. Гор­тен­зи­ев закон не поста­но­вил счи­тать нун­ди­ны при­сут­ст­вен­ны­ми дня­ми (Mac­rob. Sat. I. 16), так что с тех пор коми­ции раз­ре­ше­но было созы­вать и в нун­ди­ны, хотя это слу­ча­лось ред­ко (Cic. ad Att. I. 14). Коми­ции для при­ня­тия зако­нов мог­ли про­во­дить­ся даже не во все при­сут­ст­вен­ные дни (Cic. de prov. Con­s. 19). Коми­ции для выбо­ров маги­ст­ра­тов про­ис­хо­ди­ли каж­дый год в опре­де­лен­ный пери­од, хотя от сена­та и кон­су­лов зави­се­ло, захотят ли они, чтобы выбо­ры состо­я­лись рань­ше или поз­же обыч­но­го. (Cic. p. Mil. 9, ad Fam. VIII. 4, p. Mu­ren. 25).

Местом сбо­ра цен­ту­рий было Мар­со­во поле (Cic. ad Q. Frat. II. 2; Dio­nys. IV. 84, VII. 59), где нахо­ди­лась сеп­та для голо­су­ю­щих, шатер (ta­ber­na­cu­lum) для руко­во­ди­те­ля собра­ния и обще­ст­вен­ное зда­ние (vil­la pub­li­ca) для авгу­ров (Cic. p. Rab. Perd. 4; Gel­lius, XIV. 7; Var­ro, de Ling. Lat. VI. 87). Коми­ци­я­ми руко­во­дил тот же маги­ст­рат, кото­рый их созы­вал, и это пра­во было при­ви­ле­ги­ей кон­су­лов, а в их отсут­ст­вие — пре­то­ров (Cic. ad Fam. X. 12). Созы­вать коми­ции и руко­во­дить ими так­же мог­ли интеррекс и дик­та­тор или его пред­ста­ви­тель — началь­ник кон­ни­цы (Liv. VIII. 23, XXV. 2; Cic. De Leg. II. 4). В нача­ле рес­пуб­ли­ки коми­ции для избра­ния пер­вых кон­су­лов созы­вал пре­фект горо­да (Liv. I. 60); а цен­зо­ры соби­ра­ли народ толь­ко ради цен­за и люст­ра (Var­ro, De L. L. VI. 86). В слу­ча­ях, когда собра­ние созы­ва­лось как вер­хов­ный суд, им так­же мог­ли руко­во­дить низ­шие маги­ст­ра­ты с раз­ре­ше­ния кон­су­лов (Liv. XXVI. 3). Одной из глав­ных обя­зан­но­стей руко­во­ди­те­ля коми­ций, кото­рую он дол­жен был выпол­нить до про­веде­ния коми­ций, было осу­щест­вле­ние ауспи­ций (aus­pi­ca­ri). С этой целью маги­ст­рат в сопро­вож­де­нии авгу­ра рано утром выхо­дил из горо­да и выби­рал место для ауспи­ций (ta­ber­na­cu­lum или templum). Там авгур начи­нал свои наблюде­ния и выска­зы­вал мне­ние о том, мож­но ли про­во­дить коми­ции или же их сле­ду­ет отло­жить на дру­гой день. Это заяв­ле­ние сооб­ща­лось маги­ст­ра­ту, и если ауспи­ции были бла­го­при­ят­ны­ми, то созы­вал­ся народ; это совер­ша­лось с помо­щью трех после­до­ва­тель­ных и само­сто­я­тель­ных актов: пер­вым было общее при­гла­ше­ние прий­ти на собра­ние (in­li­cium, Var­ro, De L. L. VI. 94, ср. 86, 88). В то же вре­мя, когда это при­гла­ше­ние про­воз­гла­ша­лось вокруг стен (cir­cum moe­ros) или со стен (de moe­ris), зву­чал сиг­нал гор­на; посколь­ку этот сиг­нал был более слы­ши­мым, неко­то­рые авто­ры упо­ми­на­ют толь­ко его, без in­li­cium (Gel­lius, XV. 27; Var­ro, De L. L. V. 91). Когда по это­му сиг­на­лу народ соби­рал­ся в бес­по­рядоч­ную тол­пу, сле­до­вал вто­рой при­зыв акцен­за, или при­зыв ad con­cio­nem или con­ven­tio­nem; то есть, к пра­виль­но­му собра­нию; после это­го тол­па разде­ля­лась, груп­пи­ру­ясь по клас­сам и воз­рас­там (Var­ro, De L. L. VI. 88). Затем появ­лял­ся кон­сул, при­ка­зы­вал людям явить­ся на цен­ту­ри­ат­ные коми­ции и выво­дил всю армию (exer­ci­tus) — ибо в этих коми­ци­ях рим­ский народ все­гда рас­смат­ри­вал­ся как exer­ci­tus — из горо­да, на Мар­со­во поле (Var­ro, l. c.; Liv. XXXIX. 15). С древ­ней­ших вре­мен было при­ня­то, что в то вре­мя, когда народ соби­рал­ся на Мар­со­вом поле, воору­жен­ный отряд зани­мал Яни­кул, чтобы защи­тить город от вне­зап­но­го напа­де­ния сосед­них наро­дов, и все вре­мя, пока про­дол­жа­лось собра­ние, на Яни­ку­ле был под­нят флаг. Этот обы­чай про­дол­жал соблюдать­ся даже в то вре­мя, когда Рим мог боль­ше не боять­ся сосед­них наро­дов (Liv. l. c.; Gell. XV. 27; Mac­rob. Sat. I. 16; Dion Cass. XXXVII. 27, &c.; Serv. ad Aen. VIII. 1). После того, как в соот­вет­ст­вии с пра­ви­ла­ми народ соби­рал­ся, собра­ние начи­на­лось с тор­же­ст­вен­но­го жерт­во­при­но­ше­ния и молит­вы руко­во­ди­те­ля, кото­рый затем зани­мал свое место на три­бу­на­ле (Dio­nys. VII. 59, X. 32; Liv. XXXI. 7, XXXIX. 15; Cic. p. Mu­ren. 1; Liv. XXVI. 2). После это­го руко­во­ди­тель откры­вал собра­ние, пред­став­ляя граж­да­нам тре­бу­ю­щий реше­ния вопрос, ради кото­ро­го они были созва­ны, и завер­шал это пред­став­ле­ние сло­ва­ми: « Поста­но­ви­те и одоб­ри­те, кви­ри­ты… » (ve­li­tis, jubea­tis Qui­ri­tes…), напри­мер, « …объ­яв­ле­ние вой­ны » (…bel­lum in­di­ci), или « …лише­ние М. Тул­лия огня и воды » (…ut M. Tul­lio aqua ig­ni in­ter­dic­tum sit), или какой-то иной вопрос. Эта фор­му­ла была неиз­мен­ной во всех коми­ци­ях, и все пред­став­ле­ние пред­седа­тель­ст­ву­ю­ще­го маги­ст­ра­та в целом назы­ва­лось рога­ци­ей (ro­ga­tio) (Liv. IV. 5, VI. 40, XXI. 17, XXII. 10, XXX. 43; Cic. De Fin. II. 16, in Pi­son. 29, p. Dom. 17, 30; Gell. V. 19). Когда коми­ции соби­ра­лись для выбо­ров, руко­во­дя­щий маги­ст­рат дол­жен был зачи­тать име­на кан­дида­тов и мог исполь­зо­вать свое вли­я­ние для реко­мен­да­ции того из них, кого счи­тал наи­бо­лее под­хо­дя­щим для дан­ной долж­но­сти (Liv. X. 22, XXII. 35). Одна­ко он не был обя­зан назы­вать всех тех, кто выдви­нул свои кан­дида­ту­ры; напри­мер, если кан­дидат не достиг закон­но­го воз­рас­та, или если он доби­вал­ся какой-то долж­но­сти, не зани­мая перед этим преды­ду­щих долж­но­стей, кото­рые по зако­ну дол­жен был прой­ти, или если суще­ст­во­ва­ло еще какое-то закон­ное пре­пят­ст­вие; более того, пред­седа­тель мог заявить, что в слу­чае избра­ния того лица, про­тив кото­ро­го он пред­ста­вил воз­ра­же­ние, он не при­зна ́ ет закон­ность этих выбо­ров (Liv. III. 21, XXIV. 7; Val. Max. III. 8 § 3). Если собра­ние созы­ва­лось для при­ня­тия зако­на, то руко­во­ди­тель обыч­но реко­мен­до­вал пред­ло­же­ние или с. 336 мог пре­до­ста­вить сло­во дру­гим лицам, по их жела­нию, чтобы они высту­пи­ли за этот закон или про­тив него (Con­cio­nem da­re, Liv. III. 71 XXXI. 6, &c., XLII. 34; Ap­pian, De B. C. I. 11; Dion Cass. XXXVIII. 4; Quin­til. II. 4 § 3). В этом слу­чае обыч­но част­ные лица гово­ри­ли преж­де маги­ст­ра­тов; до вре­ме­ни Грак­ха высту­паю­щие ора­то­ры обра­ща­лись лицом к коми­цию и зда­нию сена­та (Dion Cass. XXXIX. 35; Cic. Lael. 25; Plut. C. Gracch. 5, Tib. Gracch. 14). Когда коми­ции дей­ст­во­ва­ли в каче­стве вер­хов­но­го суда, руко­во­дя­щий маги­ст­рат объ­яв­лял пре­ступ­ле­ние, пред­ла­гал назна­чить пре­ступ­ни­ку нака­за­ние и затем поз­во­лял дру­гим лицам высту­пать в защи­ту обви­ня­е­мо­го или про­тив него.

После того, как пред­став­лен­ный собра­нию вопрос был в доста­точ­ной мере обсуж­ден, пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат при­зы­вал народ при­гото­вить­ся к голо­со­ва­нию сло­ва­ми: « Иди­те же, да сопут­ст­ву­ют вам боги, голо­суй­те » (ite in suffra­gium, be­ne juvan­ti­bus diis) (Liv. XXXI. 7). Затем он пере­хо­дил ручей Пет­ро­ния и вхо­дил в сеп­ту. Если чис­ло граж­дан, при­сут­ст­во­вав­ших на собра­нии, оце­ни­ва­лось как слиш­ком малень­кое, то реше­ние мог­ло быть отло­же­но на дру­гой день, но это про­ис­хо­ди­ло ред­ко, и обыч­но вопрос ста­вил­ся на голо­со­ва­ние, если каж­дая цен­ту­рия была пред­став­ле­на хотя бы несколь­ки­ми граж­да­на­ми (Liv. VII. 18; Cic. p. Sext. 51, de Leg. Agr. II. 9; Plut. Tib. Gracch. 16; Dion Cass. XXXIX. 30). По вопро­су о том, как про­ис­хо­ди­ло голо­со­ва­ние в древ­ней­шие вре­ме­на, мне­ния разде­ли­лись: неко­то­рые счи­та­ют, что голо­са отда­ва­лись уст­но (vi­va vo­ce), а дру­гие — что с помо­щью камеш­ков (cal­cu­li) или обо­и­ми спо­со­ба­ми, хотя пред­став­ля­ет­ся более веро­ят­ны­ми, что исполь­зо­ва­лись камеш­ки. Зако­ны о голо­со­ва­нии таб­лич­ка­ми (Le­ges ta­bel­la­riae) изме­ни­ли этот порядок и уста­но­ви­ли, что голо­са долж­ны пода­вать­ся пись­мен­но [L EGES TA­BEL­LA­RIAE ]. Но до при­ня­тия le­ges ta­bel­la­riae у вхо­да в сеп­ту сто­я­ли сбор­щи­ки голо­сов (ro­ga­to­res), кото­рые спра­ши­ва­ли каж­до­го граж­да­ни­на о его выбо­ре, запи­сы­ва­ли ответ и исполь­зо­ва­ли его для опре­де­ле­ния выбо­ра каж­дой цен­ту­рии; впо­след­ст­вии они соби­ра­ли голо­са, подан­ные пись­мен­но (Dio­nys. VII. 64). В зако­но­да­тель­ных собра­ни­ях, веро­ят­но, с древ­ней­ших вре­мен голо­су­ю­щий обо­зна­чал свое несо­гла­сие сло­вом an­ti­quo ( « по-ста­ро­му » ), а согла­сие — uti ro­gas ( « как пред­ла­га­ешь » ) (Liv. VI. 38, X. 8, XXX. 43, XXXI. 8, XXXIII. 25; Cic. de Leg. II. 10). Во вре­мя выбо­ров сбор­щи­ку голо­сов назы­ва­ли имя выбран­но­го кан­дида­та, а тот отме­чал голо­са « за » точ­ка­ми напро­тив его име­ни; отсюда « puncta fer­re » — выиг­рать выбо­ры (Liv. X. 13, 22, XXIX. 22). Обы­чай голо­со­ва­ния на выбо­рах таб­лич­ка­ми с напи­сан­ны­ми име­на­ми кан­дида­тов был уста­нов­лен в 139 г. до н. э. зако­ном Габи­ния о голо­со­ва­нии таб­лич­ка­ми (Cic. de Leg. III. 16); через два года Л. Кас­сий уста­но­вил такой же порядок для тех слу­ча­ев, когда коми­ции дей­ст­во­ва­ли как вер­хов­ный суд (Cic. Brut. 27), а впо­след­ст­вии он был введен так­же и в зако­но­да­тель­ных собра­ни­ях и в тех слу­ча­ях, когда коми­ции суди­ли граж­дан за изме­ну (per­duel­lio) [L EGES TA­BEL­LA­RIAE ]. Для голо­со­ва­ния по зако­но­да­тель­ным пред­ло­же­ни­ям каж­дый чело­век полу­чал две таб­лич­ки, одна из кото­рых была поме­че­на U, а вто­рая — A (uti ro­gas и an­ti­quo, Cic. ad Att. I. 14). На выбо­рах граж­дане полу­ча­ли чистые таб­лич­ки, на кото­рых мог­ли напи­сать имя выбран­но­го кан­дида­та (Cic. Phil. XI. 8; Plut. C. Gracch. 5, Cat. Min. 46; Plin. Epist. IV. 25). На судеб­ных собра­ни­ях каж­дый граж­да­нин полу­чал две таб­лич­ки, поме­чен­ные A (ab­sol­vo, оправ­ды­ваю) и C (con­dem­no, осуж­даю), а так­же, веро­ят­но, третью таб­лич­ку с бук­ва­ми N. L. (non li­quet, не ясно), хотя этот вопрос не вполне опре­де­лен. На Мар­со­вом поле нахо­ди­лась сеп­та или ого­ро­жен­ное про­стран­ство (неиз­вест­но, суще­ст­во­ва­ло ли оно с древ­ней­ших вре­мен), куда при­гла­ша­ли для голо­со­ва­ния один класс за дру­гим. Пер­вы­ми вхо­ди­ли восем­на­дцать цен­ту­рий всад­ни­ков, за ними пер­вый класс и т. д. Низ­ший класс при­зы­ва­ли к голо­со­ва­нию крайне ред­ко, так как это было необ­хо­ди­мо лишь в тех слу­ча­ях, когда пер­вый класс не согла­шал­ся со всад­ни­ка­ми (Dio­nys. IV. 20, VII. 59, VIII. 82, X. 17; Liv. I. 43). После того, как цен­ту­ри­ат­ные коми­ции были соеди­не­ны с три­бут­ны­ми, перед каж­дым собра­ни­ем вокруг обще­ст­вен­но­го зда­ния ого­ра­жи­ва­лось более широ­кое про­стран­ство, раз­гра­ни­чен­ное на отде­ле­ния для несколь­ких триб. Все это ого­ро­жен­ное про­стран­ство назы­ва­лось ovi­le, sep­ta, car­ce­res или can­cel­li; позд­нее было воз­веде­но камен­ное зда­ние, вме­щаю­щее весь народ; оно раз­гра­ни­чи­ва­лось на отде­ле­ния для клас­сов, а так­же для триб и цен­ту­рий; попасть в эти отде­ле­ния мож­но было по узким про­хо­дам, назы­вав­шим­ся мосты (pon­tes) или мост­ки (pon­ti­cu­li). Вхо­дя, граж­дане полу­ча­ли таб­лич­ки (Cic. ad Att. I. 14, de Leg. III. 17, in Pis. 15, p. Planc. 6); посо­ве­щав­шись внут­ри огра­ды, они вновь выхо­ди­ли из них по мост­кам, на кото­рых бро­са­ли свои таб­лич­ки в ящик (cis­ta) под наблюде­ни­ем сбор­щи­ков голо­сов. Затем сбор­щи­ки голо­сов соби­ра­ли таб­лич­ки и пере­да­ва­ли их счет­чи­ка­ми (di­ri­bi­to­res), кото­рые рас­пре­де­ля­ли и под­счи­ты­ва­ли голо­са и затем отда­ва­ли их наблюда­те­лям (cus­to­des), еще раз отме­чав­шим их точ­ка­ми на таб­лич­ке (ср. Cic. in Pis. 15 — « vos ro­ga­to­res, vos di­ri­bi­to­res, vos cus­to­des ta­bel­la­rum » ). Порядок голо­со­ва­ния цен­ту­рий, уста­нов­лен­ный Сер­ви­е­вой кон­сти­ту­ци­ей, опи­сан выше, но после объ­еди­не­ния цен­ту­рий и триб порядок стал опре­де­лять­ся по жре­бию, и это был нема­ло­важ­ный вопрос, ибо часто слу­ча­лось, что голо­со­ва­ние пер­вых опре­де­ля­ло реше­ние после­дую­щих. Голо­со­ва­ние, конеч­но, про­дол­жа­лось до тех пор, пока не будет достиг­ну­то боль­шин­ство. В ходе выбо­ров победив­ше­го кан­дида­та объ­яв­ля­ли два­жды — пер­вый раз гла­ша­тай, вто­рой раз — руко­во­дя­щий выбо­ра­ми маги­ст­рат, и без тако­го изве­ще­ния (re­nun­tia­tio) выбо­ры не счи­та­лись состо­яв­ши­ми­ся. После окон­ча­ния собра­ния руко­во­ди­тель про­из­но­сил молит­ву (Cic. p. Planc. 6, p. Mu­ren. 1) и рас­пус­кал собра­ние сло­ва­ми « рас­хо­ди­тесь » (dis­ce­di­te).

Часто упо­ми­на­ют­ся слу­чаи, когда про­цеду­ре собра­ния что-то пре­пят­ст­во­ва­ло, так что необ­хо­ди­мо было пере­не­сти его на дру­гой день. Это слу­ча­лось:

1. когда выяс­ня­лось, что ауспи­ции небла­го­при­ят­ны, или боги дождем, гро­мом или мол­нией обна­ру­жи­ва­ли свое недо­воль­ство;

2. когда народ­ный три­бун нала­гал запрет (Liv. XLV. 21; Dio­nys. VI. 89; Cic. in Vat. 2);

3. когда солн­це захо­ди­ло рань­ше, чем закан­чи­ва­лось собра­ние, — ибо счи­та­лось, что ауспи­ции дей­ст­ви­тель­ны лишь в тече­ние одно­го дня, с вос­хо­да до зака­та (Var­ro, De L. L. VII. 51; Dion Cass. XXXIX. 65; Liv. X. 22, XLI. 17; Dio­nys. IX. 41);

4. когда имел место mor­bus co­mi­tia­lis, т. е., когда с одним из при­сут­ст­во­вав­ших граж­дан слу­чал­ся эпи­леп­ти­че­ский при­па­док (Dion Cass. XLVI. 33; Gel­lius, XIX. 2; Mac­rob. Sat. II. 8);

5. когда на Яни­ку­ле спус­ка­ли флаг, что слу­жи­ло сиг­на­лом, кото­ро­му с. 337 долж­ны были пови­но­вать­ся все граж­дане (Liv. XXXIX. 15; Dion Cass. XXXVII. 27; Mac­rob. Sat. I. 16);

6. когда в горо­де вспы­хи­вал мятеж или вос­ста­ние, что посто­ян­но слу­ча­лось в кон­це рес­пуб­ли­ки (Cic. p. Sext. 36).

Во всех этих слу­ча­ях собра­ние долж­но было про­дол­жить свое дело в какой-то дру­гой день, ино­гда уже назав­тра. Един­ст­вен­ным исклю­че­ни­ем, по-види­мо­му, были выбо­ры цен­зо­ров; ибо если обо­их цен­зо­ров не уда­ва­лось избрать в один день, то выбо­ры необ­хо­ди­мо было начи­нать зано­во, а если избран было толь­ко один цен­зор, то его выбо­ры счи­та­лись недей­ст­ви­тель­ны­ми (Liv. IX. 34).

Пер­во­на­чаль­но собра­ния по три­бам име­ли лишь мест­ную власть; они пред­на­зна­ча­лись для сбо­ра три­бу­та и обес­пе­че­ния набо­ра в армию (Dio­nys. IV. 14, &c.); кро­ме того, они мог­ли обсуж­дать внут­рен­ние дела каж­дой три­бы, такие как стро­и­тель­ство или под­дер­жа­ние в поряд­ке дорог, водо­е­мов и т. п. Но их вли­я­ние посте­пен­но уве­ли­чи­ва­лось, ибо плебс ста­но­вил­ся более мно­го­чис­лен­ным, чем пат­ри­ции, нахо­дил­ся на ста­дии роста и раз­ви­тия и воз­глав­лял­ся актив­ны­ми и энер­гич­ны­ми три­бу­на­ми; так что внут­рен­нее управ­ле­ние триб посте­пен­но при­об­ре­та­ло харак­тер управ­ле­ния внут­рен­ни­ми дела­ми рес­пуб­ли­ки, тогда как цен­ту­ри­ат­ные коми­ции были рас­счи­та­ны ско­рее на то, чтобы пред­став­лять государ­ство в его вза­и­моот­но­ше­ни­ях с дру­ги­ми стра­на­ми. По мере уси­ле­ния плеб­са он пре­тен­до­вал на боль­шее; каж­дая победа все силь­нее вооду­шев­ля­ла его, и таким обра­зом три­бут­ные коми­ции посте­пен­но при­об­ре­ли сле­дую­щие пол­но­мо­чия:

1. Выбо­ры низ­ших маги­ст­ра­тов, обя­зан­но­сти кото­рых состо­я­ли в защи­те плеб­са или над­зо­ре за дела­ми триб. В 471 г. до н. э. Пуб­ли­ли­ев закон дал три­бут­ным коми­ци­ям пра­во изби­рать народ­ных три­бу­нов (Liv. II. 56; Dio­nys. IX. 49). Так­же они выби­ра­ли эди­лов, хотя куруль­ные эди­лы изби­ра­лись в иное вре­мя, чем пле­бей­ские и под руко­вод­ст­вом кон­су­ла (Gell. XIII. 15, VI. 9; Cic. p. Planc. 4, 20, 22, ad Att. IV. 3, ad Fam. VIII. 4; Liv. IX. 46, XXV. 2). Еще позд­нее собра­ния по три­бам ста­ли назна­чать кве­сто­ров и воен­ных три­бу­нов, кото­рые преж­де назна­ча­лись кон­су­ла­ми (Cic. ad Fam. VII. 30, in Vat. 5; Liv. IV. 54, VII. 5, IX. 30; Sall. Jug. 63). В позд­ние вре­ме­на три­бы так­же при­ни­ма­ли реше­ния о направ­ле­нии про­кон­су­лов в про­вин­ции и про­дле­нии импе­рия маги­ст­ра­тов, уже нахо­дя­щих­ся в про­вин­ции (Liv. VIII. 23, 26, IX. 42, X. 22, XXVII. 22, XXIX. 13, XXX. 27, XXXI. 50). Низ­ши­ми маги­ст­ра­та­ми, изби­рае­мы­ми три­ба­ми, были три­ум­ви­ры по уго­лов­ным делам (tri­um­vi­ri ca­pi­ta­les), три­ум­ви­ры моне­та­рии (tri­um­vi­ri mo­ne­ta­les), кура­то­ры дорог (cu­ra­to­res via­rum), децем­ви­ры по раз­ре­ше­нию тяжб (de­cem­vi­ri li­ti­bus judi­can­dis), эрар­ные три­бу­ны (tri­bu­ni aera­rii), началь­ни­ки город­ских и сель­ских окру­гов (ma­gistri vi­co­rum et pa­go­rum), пре­фек­ты про­до­воль­ст­вия (prae­fec­ti an­no­nae), мор­ские дуум­ви­ры (duum­vi­ri na­va­les), квин­кве­ви­ры по вос­ста­нов­ле­нию стен и башен (quin­que­vi­ri mu­ris tur­ri­bus­que re­fi­cien­dis), три­ум­ви­ры по выведе­нию коло­ний (tri­um­vi­ri co­lo­niae de­du­cen­dae), три­ум­ви­ры (tri­um­vi­ri), ква­ту­о­рви­ры (qua­tuor­vi­ri) и т. д., мен­са­рии (men­sa­rii), и нако­нец, после Доми­ци­е­ва зако­на 104 г. до н. э., так­же чле­ны жре­че­ских кол­ле­гий. Вер­хов­ный пон­ти­фик изби­рал­ся наро­дом в еще боле ран­ние вре­ме­на (Liv. XXV. 5; Cic. de Leg. Agr. II. 7).

2. Зако­но­да­тель­ная власть три­бут­ных коми­ций спер­ва была весь­ма незна­чи­тель­на, ибо они мог­ли толь­ко при­ни­мать реше­ния и уста­нав­ли­вать пра­ви­ла, касаю­щи­е­ся мест­ных дел триб, но никак не вли­я­ли на государ­ство в целом. Но после того, как три­бы ста­ли насто­я­щи­ми пред­ста­ви­те­ля­ми наро­да, три­бу­ны нача­ли ста­вить перед ними и вопро­сы, касаю­щи­е­ся все­го государ­ства, кото­рые состав­ля­лись в фор­ме резо­лю­ций и пред­ва­ри­тель­но рас­смат­ри­ва­лись сена­том, где мог­ли быть при­ня­ты или отверг­ну­ты. Такая прак­ти­ка три­бут­ных коми­ций посте­пен­но дала им пра­во зако­но­да­тель­ной ини­ци­а­ти­вы, и в 449 г. до н. э. это пра­во было при­зна­но и утвер­жде­но зако­ном Л. Вале­рия Пуб­ли­ко­лы и М. Гора­ция Бар­ба­та (Liv. III. 55, 67; Dio­nys. XI. 45). Этот закон давал поста­нов­ле­ни­ям триб силу насто­я­ще­го зако­на, обя­за­тель­но­го для все­го наро­да, при усло­вии утвер­жде­ния сена­том и po­pu­lus, то есть, наро­дом, собрав­шим­ся в кури­ат­ных или цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях (Dio­nys. X. 4, 32). Сна­ча­ла три­бы вели себя весь­ма уме­рен­но и скром­но, обсуж­дая толь­ко вопро­сы, касав­ши­е­ся их соб­ст­вен­но­го сосло­вия или отдель­ных пле­бе­ев, — такие как амни­стия после сецес­сии, пле­бей­ские маги­ст­ра­ты, ростов­щи­че­ство и т. п. В 339 г. Пуб­ли­ли­ев закон уста­но­вил, что ut ple­bis­ci­ta om­nes Qui­ri­tes te­ne­rent (поста­нов­ле­ния, при­ня­тые голо­со­ва­ни­ем пле­бе­ев, обя­за­тель­ны для все­го наро­да кви­ри­тов) (Liv. VIII. 12). Он либо воз­об­нов­лял закон, при­ня­тый в 449 г. до н. э., либо содер­жал более подроб­ное опи­са­ние слу­ча­ев, в кото­рых пле­бис­ци­ты явля­ют­ся обя­за­тель­ны­ми для все­го наро­да, либо, нако­нец, сде­лал их дей­ст­ви­тель­ны­ми неза­ви­си­мы­ми от одоб­ре­ния иных коми­ций, так что, кро­ме согла­сия сена­та, боль­ше ниче­го не тре­бо­ва­лось. В 287 г. был при­нят Гор­тен­зи­ев закон, кото­рый, по-види­мо­му, являл­ся лишь воз­об­нов­ле­ни­ем и под­твер­жде­ни­ем двух преды­ду­щих, ибо был сфор­му­ли­ро­ван почти теми же сло­ва­ми (Plin. H. N. XVI. 10; Gell. XV. 27; Gai­us, I. 3); но воз­мож­но так­же, что Гор­тен­зи­ев закон сде­лал пле­бис­ци­ты неза­ви­си­мы­ми от санк­ции сена­та, так что с этих пор зако­но­да­тель­ная дея­тель­ность три­бут­ных коми­ций ста­ла с. 338 вполне само­сто­я­тель­ной. Хотя и после это­го вре­ме­ни поста­нов­ле­ния сена­та во мно­гих слу­ча­ях пред­ше­ст­во­ва­ли пле­бис­ци­ту, но отсюда не сле­ду­ет, что для каж­до­го пле­бис­ци­та необ­хо­ди­мо было поста­нов­ле­ние сена­та (Dio­nys. IX. 41), ибо сле­ду­ет раз­ли­чать пле­бис­ци­ты, касаю­щи­е­ся прав наро­да, и пле­бис­ци­ты, затра­ги­ваю­щие управ­ле­ние государ­ст­вом; пер­вые посто­ян­но упо­ми­на­ют­ся без поста­нов­ле­ния сена­та, а вто­рые — нико­гда [P LE­BIS­CI­TUM ].

3. Судеб­ная власть три­бут­ных коми­ций была гораздо более огра­ни­че­на по срав­не­нию с цен­ту­ри­ат­ны­ми коми­ци­я­ми, посколь­ку им были под­суд­ны толь­ко пре­ступ­ле­ния про­тив вели­чия наро­да, тогда как все пре­ступ­ле­ния про­тив государ­ства выно­си­лись на суд цен­ту­рий. Даже пат­ри­ци­ев, оскор­бив­ших общи­ну или ее чле­нов, суди­ли и штра­фо­ва­ли три­бы. В этом состо­ит еще одно раз­ли­чие меж­ду судеб­ной вла­стью цен­ту­рий и триб, ибо пер­вые мог­ли назна­чать смерт­ную казнь, а вто­рые — толь­ко штраф. Впро­чем, упо­ми­на­ют­ся слу­чаи, в кото­рых, как может пока­зать­ся, три­бы при­го­ва­ри­ва­ли людей к изгна­нию; одна­ко это изгна­ние было не резуль­та­том реаль­но­го вер­дик­та, а лишь мерой, при­ни­мае­мой про­тив лица, ушед­ше­го в доб­ро­воль­ное изгна­ние во вре­мя про­цес­са; это изгна­ние мог­ло пре­вра­тить­ся в при­нуди­тель­ное в слу­чае при­ня­тия in­ter­dic­tio aquae et ig­nis (лише­ние огня и воды) (Liv. XXV. 3, XXVI. 3; Cic. Orat. p. Dom. 16, &c.). Неяс­но, когда три­бы полу­чи­ли это пра­во, но из выра­же­ний, употреб­лен­ных в источ­ни­ках, ясно, что изна­чаль­но оно им не при­над­ле­жа­ло. Три­бы мог­ли судить людей за такие пре­ступ­ле­ния, как дур­ное поведе­ние маги­ст­ра­та при испол­не­нии обя­зан­но­стей, пре­не­бре­же­ние обя­зан­но­стя­ми, неудач­ное веде­ние вой­ны, хище­ние казен­ных денег и мно­же­ство про­ступ­ков част­ных лиц, таких, как нару­ше­ние обще­ст­вен­но­го спо­кой­ст­вия, ростов­щи­че­ство, пре­лю­бо­де­я­ние и т. п. Три­бут­ные коми­ции так­же дей­ст­во­ва­ли как апел­ля­ци­он­ный суд, когда чело­век про­те­сто­вал про­тив штра­фа, нало­жен­но­го маги­ст­ра­том (Dio­nys. VII. 17; Cic. De Leg. III. 3; Liv. XL. 42; Zo­nar. VII. 17). Функ­ции обви­ни­те­лей в три­бут­ных коми­ци­ях выпол­ня­ли три­бу­ны и эди­лы.

Вре­мя, в кото­рое эти коми­ции созы­ва­лись или мог­ли быть созва­ны, опре­де­ля­лось теми же пра­ви­ла­ми, что и для цен­ту­ри­ат­ных коми­ций. Они мог­ли соби­рать­ся как внут­ри, так и вне горо­да, но на рас­сто­я­нии не далее 1 000 шагов, ибо даль­ше власть три­бу­нов не рас­про­стра­ня­лась. Для выбо­ров обыч­но исполь­зо­ва­лось Мар­со­во поле (Cic. ad Att. IV. 3, ad Fam. VII. 30; Plut. C. Gracch. 3), но ино­гда так­же форум, Капи­то­лий или цирк Фла­ми­ния (Cic. ad Att. I. 16; Liv. XXXIII. 10, XXVII. 21). Руко­во­ди­ли коми­ци­я­ми обыч­но три­бу­ны, помощ­ни­ка­ми кото­рых были эди­лы, и ни один вопрос не мог быть пред­став­лен три­бам без ведо­ма и согла­сия три­бу­нов (Liv. XXVII. 22, XXX. 41; Cic. de Leg. Agr. II. 8); даже эди­лы не мог­ли вне­сти в них пред­ло­же­ние без раз­ре­ше­ния три­бу­нов (Gell. IV. 4; Dio­nys. VI. 90). Один из них изби­рал­ся по жре­бию или обще­му согла­сию для испол­не­ния роли пред­седа­тель­ст­ву­ю­ще­го (Liv. II. 56, III. 64, IV. 57, V. 17); но его кол­ле­ги обыч­но долж­ны были под­пи­сать пред­ло­же­ние, выдви­гае­мое перед плеб­сом (Cic. p. Sext. 33, de Leg. Agr. II. 9). Одна­ко по мере того, как три­бут­ные коми­ции все более при­об­ре­та­ли харак­тер обще­на­род­но­го собра­ния, выс­шие маги­ст­ра­ты ста­ли вре­мя от вре­ме­ни выпол­нять роль их руко­во­ди­те­лей, хотя, веро­ят­но, толь­ко с пред­ва­ри­тель­но­го раз­ре­ше­ния три­бу­нов. Извест­но лишь несколь­ко слу­ча­ев, когда выс­шие маги­ст­ра­ты пред­седа­тель­ст­во­ва­ли в три­бут­ных коми­ци­ях, собрав­ших­ся для при­ня­тия зако­нов (Plin. H. N. XVI. 15; Cic. p. Balb. 24; Dion Cass. XXXVIII. 6, XXXIX. 65; Ap­pian, De Bell. Civ. III. 7, 27); одна­ко кон­су­лы и пре­то­ры часто руко­во­ди­ли выбо­ра­ми три­бу­нов, эди­лов и кве­сто­ров (Liv. III. 55, 64; Dio­nys. IX. 41, 43, 49; Ap­pian, De Bell. Civ. I. 14; Cic. p. Planc. 20, ad Att. IV. 3, in Vat. 5, ad Fam. VII. 30), а так­же три­бут­ны­ми коми­ци­я­ми, собрав­ши­ми­ся для выпол­не­ния судеб­ных функ­ций (Liv. XXV. 4; Ap­pian, De Bell. Civ. I. 31; Dion Cass. XXVIII. 17).

При­готов­ле­ния к три­бут­ным коми­ци­ям были менее фор­маль­ны и тор­же­ст­вен­ны, чем к цен­ту­ри­ат­ным. В слу­чае выбо­ров кан­дида­ты долж­ны были подать свои име­на, а пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат сооб­щал их наро­ду (Liv. III. 64; Ap­pian, De Bell. Civ. I. 14). Если собра­нию пред­ла­гал­ся зако­но­про­ект, то три­бун (ини­ци­а­тор зако­но­про­ек­та назы­вал­ся ro­ga­tor, а все про­чие — adscrip­to­res) дол­жен был на сход­ках озна­ко­мить с ним народ за три нун­ди­ны. Такой же была про­цеду­ра и для тех слу­ча­ев, когда народ соби­рал­ся для испол­не­ния судеб­ных функ­ций. Для три­бут­ных коми­ций ауспи­ции не осу­ществля­лись и доста­точ­но было толь­ко наблюде­ния (spec­tio), а три­бу­ны име­ли пра­во обнун­ци­а­ции (ob­nun­tia­tio). Созыв этих собра­ний так­же был менее тор­же­ст­вен­ным, чем в слу­чае цен­ту­ри­ат­ных коми­ций, ибо три­бун, выбран­ный для руко­вод­ства выбо­ра­ми или вне­се­ния зако­но­про­ек­та, про­сто при­гла­шал граж­дан при помо­щи сво­их посыль­ных, отправ­ляв­ших­ся в раз­лич­ные части стра­ны, чтобы при­гла­сить людей, живу­щих в отда­ле­нии (Ap­pian, De Bell. Civ. I. 29). Во вре­мя само­го собра­ния он вос­седал на три­бу­на­ле в окру­же­нии сво­их кол­лег (Liv. XXV. 3; Dion Cass. XXXIX. 65) и пред­став­лял наро­ду свой зако­но­про­ект, или назы­вал имя кан­дида­та, или инфор­ми­ро­вал народ о суще­стве пре­ступ­ле­ния, о кото­ром им пред­сто­я­ло выне­сти при­го­вор, завер­шая свою речь сло­ва­ми: « Поста­но­ви­те и одоб­ри­те, кви­ри­ты » (ve­li­tis, jubea­tis Qui­ri­tes). Зако­но­про­ект нико­гда не зачи­ты­вал сам три­бун, но толь­ко гла­ша­тай (prae­co); затем начи­на­лись деба­ты, в ходе кото­рых высту­паю­щие мог­ли вос­про­ти­вить­ся пред­ло­же­нию или под­дер­жать его, хотя част­ные лица долж­ны были полу­чать раз­ре­ше­ние на выступ­ле­ние у три­бу­нов. После окон­ча­ния дис­кус­сии пред­седа­тель при­зы­вал народ при­сту­пить к голо­со­ва­нию (ite in suffra­gium), как в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях. Затем люди груп­пи­ро­ва­лись по три­бам, кото­рые, подоб­но цен­ту­ри­ям, пода­ва­ли свои голо­са внут­ри ограж­де­ния (сеп­ты). Вопрос о том, какая из триб будет голо­со­вать пер­вой, решал­ся жре­би­ем, и эта три­ба назы­ва­лась prae­ro­ga­ti­va или prin­ci­pium (а про­чие назы­ва­лись jure vo­ca­tae). Голос пер­вой три­бы пода­вал­ся неким ува­жае­мым граж­да­ни­ном, имя кото­ро­го упо­ми­на­лось в пле­бис­ци­те, если он имел зако­но­да­тель­ный харак­тер. Под­счет голо­сов про­из­во­дил­ся, в целом, так же, как и в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях. Объ­яв­ле­ние резуль­та­тов голо­со­ва­ния назы­ва­лось re­nun­tia­tio. В слу­чае, если два кан­дида­та наби­ра­ли рав­ное коли­че­ство голо­сов, вопрос решал­ся жре­би­ем. Собра­ние мог­ло быть пре­рва­но и отло­же­но на дру­гой день по тем же при­чи­на­ми, что и цен­ту­ри­ат­ные коми­ции. Одна­ко при рас­смот­ре­нии судеб­но­го дела пре­ры­ва­ние собра­ния для обви­ня­е­мо­го было рав­но­знач­но оправ­да­нию (Cic. p. Dom. 17). Если с. 339 по окон­ча­нии коми­ций авгу­ры реша­ли, что какая-то фор­маль­ность не была соблюде­на, то реше­ние собра­ния ста­но­ви­лось недей­ст­ви­тель­ным, а лица, избран­ные на долж­ность, обя­за­ны были сло­жить с себя пол­но­мо­чия.

V. Цен­ту­ри­ат­ные коми­ции, соеди­нен­ные с три­бут­ны­ми. — Сер­ви­е­ва кон­сти­ту­ция оста­ва­лась неиз­мен­ной до тех пор, пока в рес­пуб­ли­ке не про­ис­хо­ди­ло боль­ших пере­мен; но когда изме­ни­лась монет­ная систе­ма и иму­ще­ст­вен­ный стан­дарт, когда орга­ни­за­ция армии была постав­ле­на на иное осно­ва­ние и, преж­де все­го, когда пле­бе­ев нача­ли при­зна­вать важ­ным и необ­хо­ди­мым эле­мен­том рим­ско­го государ­ства, — ста­ло уже неудоб­но сохра­нять столь огром­ное пре­иму­ще­ство всад­ни­ков и пер­во­го клас­са в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях, и воз­ник­ла необ­хо­ди­мость пре­до­ста­вить боль­ше вла­сти и вли­я­ния демо­кра­ти­че­ским эле­мен­там, сила кото­рых вырос­ла и все про­дол­жа­ла рас­ти. Воз­мож­но, суще­ст­во­ва­ло наме­ре­ние объ­еди­нить цен­ту­ри­ат­ные коми­ции с три­бут­ны­ми так, чтобы сде­лать из них одно собра­ние, но это не было выпол­не­но. Тем не менее, изме­не­ние про­изо­шло, хотя никто из антич­ных авто­ров не сооб­ща­ет ни о вре­ме­ни его про­веде­ния, ни о том, в чем оно состо­я­ло, так что нам оста­ет­ся состав­лять свое мне­ние из слу­чай­ных упо­ми­на­ний. Во-пер­вых, вре­мя рефор­мы. Из тек­ста Ливия (I. 43) и Дио­ни­сия (IV. 21) может пока­зать­ся, что изме­не­ние про­изо­шло не ранее, чем были окон­ча­тель­но сфор­ми­ро­ва­ны 35 триб, т. е., после 241 г. до н. э. Поэто­му неко­то­рые совре­мен­ные авто­ры отно­сят рефор­му к цен­зу­ре Г. Фла­ми­ния в 220 г. до н. э., кото­рый, как сооб­ща­ет­ся, сде­лал кон­сти­ту­цию более демо­кра­тич­ной; тогда как Нибур и дру­гие дати­ру­ют пере­ме­ну цен­зу­рой Кв. Фабия и П. Деция в 304 г. до н. э. Одна­ко суще­ст­ву­ет свиде­тель­ство, застав­ля­ю­щее отне­сти рефор­му к еще более ран­ней дате, ибо уже в 396 г. до н. э. (три­ба) prae­ro­ga­ti­va упо­ми­на­ет­ся во вре­мя выбо­ров кон­су­ляр­ных три­бу­нов (Liv. V. 18), где речь не может идти о чистых три­бут­ных коми­ци­ях, а цен­ту­рия prae­ro­ga­ti­va — явле­ние неиз­вест­ное.

Вопрос о том, каким спо­со­бом было осу­щест­вле­но объ­еди­не­ние двух видов коми­ций, под­вер­гал­ся еще бо ́ льшим спо­рам и сомне­ни­ям, чем вопрос о вре­ме­ни его осу­щест­вле­ния. Наи­бо­лее прав­до­по­доб­ное из мно­го­чис­лен­ных мне­ний, выдви­ну­тых по это­му вопро­су, выска­зал О. Пан­та­гат (Fulv. Ur­si­nus, ad Liv. I. 43); оно было очень тща­тель­но раз­ра­бота­но Гёт­лин­гом (Ge­sch. d. Röm. Staatsverf. pp. 380, &c., 506, &c.). Пан­та­гат счи­та­ет, что граж­дан каж­дой три­бы разде­ли­ли на пять иму­ще­ст­вен­ных клас­сов, каж­дый из кото­рых состо­ял из стар­ших и млад­ших, так что каж­дая из 35 триб содер­жа­ла 10 цен­ту­рий, а все три­бы вме­сте — 350 цен­ту­рий, чис­ло, соот­вет­ст­ву­ю­щее коли­че­ству дней в рим­ском лун­ном году. Соглас­но ново­му устрой­ству, пять древ­них клас­сов, разде­лен­ных на стар­ших и млад­ших, про­дол­жа­ли суще­ст­во­вать, как и ранее (Liv. XLIII. 16; Cic. Phil. II. 33, p. Flacc. 7, de Re Publ. IV. 2, Aca­dem. II. 33; Sall. Jug. 86), но с этих пор они ста­ли более тес­но свя­за­ны с три­ба­ми, кото­рые ранее явля­лись чисто терри­то­ри­аль­ны­ми под­разде­ле­ни­я­ми, совер­шен­но неза­ви­си­мы­ми от соб­ст­вен­но­сти. Про­из­веден­ное теперь изме­не­ние при­ве­ло к тому, что клас­сы ста­ли под­разде­ле­ни­я­ми триб, а цен­ту­рии, соот­вет­ст­вен­но, появи­лись как в клас­сах, так и в три­бах (Cic. p. Planc. 20, de Leg. Agr. II. 2). Каж­дая три­ба содер­жа­ла 10 цен­ту­рий, две пер­во­го клас­са (стар­шая и млад­шая), две вто­ро­го (тоже стар­шая и млад­шая), две третье­го, две чет­вер­то­го и две пято­го клас­са. Всад­ни­ки так­же были разде­ле­ны на три­бы и цен­ту­рии (Dio­nys. VI. 13, VII. 72) и, по-види­мо­му, голо­со­ва­ли вме­сте с пер­вым клас­сом и фак­ти­че­ски вклю­ча­лись в него, так что их даже назы­ва­ли цен­ту­ри­я­ми пер­во­го клас­са (Cic. Phil. II. 33, Liv. XLIII. 16; Aurel. Vict. de Vir. Il­lustr. 57; Val. Max. VI. 5 § 3). Цен­ту­рии гор­ни­стов, тру­ба­чей и масте­ров, более не упо­ми­наю­щи­е­ся, веро­ят­но, пере­ста­ли суще­ст­во­вать как отдель­ные цен­ту­рии (ср. Cic. de Re Publ. II. 22). По вопро­су о поряд­ке голо­со­ва­ния суще­ст­ву­ет два мне­ния: соглас­но пер­во­му, с помо­щью жре­бия выби­ра­лась целая три­ба (10 цен­ту­рий), голо­су­ю­щая пер­вой; соглас­но вто­ро­му, жре­бий опре­де­лял лишь одну цен­ту­рию пер­во­го клас­са. Если при­нять пер­вое мне­ние, то полу­чит­ся, что десять цен­ту­рий, состав­ля­ю­щих три­бу, отда­ва­ли свои голо­са одна за дру­гой, и их боль­шин­ство, шесть, долж­но было опре­де­лить голо­со­ва­ние три­бы в целом. Посколь­ку 18 из 35 триб состав­ля­ли боль­шин­ство, то оче­вид­но, что 108 цен­ту­рий долж­ны были соста­вить боль­шин­ство про­тив остав­ших­ся 242. Невоз­мож­но пред­ста­вить себе, чтобы рим­ляне были винов­ны в подоб­ном абсур­де. Таким обра­зом, голо­со­ва­ние по три­бам нель­зя счесть рацио­наль­ным, за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, когда 10 цен­ту­рий каж­дой три­бы были еди­но­душ­ны; это мог­ло про­ис­хо­дить очень часто, и в этих слу­ча­ях три­ба prae­ro­ga­ti­va, несо­мнен­но, была три­бой, изби­рае­мой по жре­бию, чтобы пер­вой подать свой еди­но­душ­ный голос. Но если меж­ду цен­ту­ри­я­ми, состав­ля­ю­щи­ми три­бу, суще­ст­во­ва­ло раз­но­гла­сие, то истин­ное боль­шин­ство мож­но было полу­чить, толь­ко опре­де­лив по жре­бию, из какой три­бы выбрать две цен­ту­рии пер­во­го клас­са, кото­рые пода­дут голо­са пер­вы­ми (Отсюда мно­же­ст­вен­ные prae­ro­ga­ti­vae, Pseud. As­con. ad Cic. in Verr. p. 139; Liv. X. 22). Кро­ме того, сама та три­ба, к кото­рой при­над­ле­жа­ли цен­ту­рии, голо­су­ю­щие пер­вы­ми, тоже назы­ва­лась три­ба prae­ro­ga­ti­va. Из этих двух цен­ту­рий стар­шая голо­со­ва­ла преж­де млад­шей, и в доку­мен­тах они обе назы­ва­ют­ся по назва­нию сво­ей три­бы, напри­мер, Ga­le­ria junio­rum (Liv. XXVII. 6; т. е., млад­шая цен­ту­рия пер­во­го клас­са три­бы Гале­рии), Anien­sis junio­rum (Liv. XXIV. 7), Ve­tu­ria junio­rum (Liv. XXVI. 22; cf. Cic. p. Planc. 20, Phil. II. 33, de Div. II. 35). После голо­со­ва­ния prae­ro­ga­ti­va про­ис­хо­ди­ло объ­яв­ле­ние (re­nun­tia­tio), и затем осталь­ные цен­ту­рии сове­ща­лись о том, сле­ду­ет ли им голо­со­вать так же или нет. Затем цен­ту­рии пер­вой три­бы при­сту­па­ли к голо­со­ва­нию одно­вре­мен­но (Dio­nys. IV. 21), ибо не было вре­ме­ни ждать, чтобы 350 цен­ту­рий про­го­ло­со­ва­ли одна за дру­гой, как это про­ис­хо­ди­ло с 193 цен­ту­ри­я­ми в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях (Cic. p. Planc. 20, in Verr. V. 15, p. Red. in Se­nat. 11, ad Quir. 7; Liv. X. 9, 22, XXIV. 7, XXVI. 22, XXVII. 24; Suet. Caes. 19).

Эти цен­ту­ри­ат­ные коми­ции, объ­еди­нен­ные с три­бут­ны­ми, были гораздо более демо­кра­тич­ны­ми, чем цен­ту­ри­ат­ные коми­ции; они про­дол­жа­ли про­во­дить­ся и сохра­ня­ли свою власть наряду с три­бут­ны­ми коми­ци­я­ми, даже после того, как послед­ние при­об­ре­ли в рес­пуб­ли­ке глав­ное зна­че­ние. Во вре­ме­на мораль­но­го и поли­ти­че­ско­го упад­ка рим­лян три­бут­ны­ми коми­ци­я­ми руко­во­ди­ли глав­ным обра­зом три­бу­ны, а более состо­я­тель­ные и с. 340 почтен­ные граж­дане име­ли в них мало вли­я­ния. После того, как воль­ноот­пу­щен­ни­ки и все ита­ли­ки были вклю­че­ны в ста­рые 35 триб и поли­ти­че­ская корруп­ция достиг­ла сво­его пика, не оста­лось ни следа от того спо­кой­но­го и уме­рен­но­го харак­те­ра, кото­рым три­бут­ные коми­ции отли­ча­лись в преж­ние вре­ме­на (Sall. Cat. 37; Suet. Caes. 41; Cic. ad Att. I. 16). Наси­лие и взят­ки вошли в обы­чай, а нуж­даю­щи­е­ся мас­сы охот­но при­слу­ши­ва­лись к любым под­стре­ка­тель­ствам, исхо­див­шим от бога­тых взят­ко­да­те­лей и три­бу­нов, кото­рые были не более чем дема­го­га­ми. Сул­ла на какое-то вре­мя покон­чил с эти­ми отвра­ти­тель­ны­ми явле­ни­я­ми, ибо, соглас­но одним источ­ни­кам, вооб­ще отме­нил три­бут­ные коми­ции, а соглас­но дру­гим — лишил их пра­ва избра­ния жре­цов и всех зако­но­да­тель­ных и судеб­ных пол­но­мо­чий (Cic. in Verr. I. 13, 15, de Legg. III. 9; Liv. Epit. 89; Ap­pian, de Bell. Civ. I. 59, 98; ср. T RI­BU­NUS ). Но после смер­ти Сул­лы Пом­пей и дру­гие вос­ста­но­ви­ли в преж­нем виде кон­сти­ту­цию, суще­ст­во­вав­шую до него, за исклю­че­ни­ем судеб­ной вла­сти, кото­рую зако­но­да­тель­ство Сул­лы навсе­гда отня­ло у наро­да. Еще одну поте­рю народ пре­тер­пел во вре­мя дик­та­ту­ры Юлия Цеза­ря, кото­рый лич­но решал вопро­сы о войне и мире сов­мест­но с сена­том (Dion Cass. XLII. 20). Он так­же взял в свои руки всю зако­но­да­тель­ную дея­тель­ность, исполь­зуя свое вли­я­ние на маги­ст­ра­тов и три­бу­нов. Таким обра­зом, народ не сохра­нил за собой ниче­го, кро­ме избра­ния маги­ст­ра­тов; но даже эти пол­но­мо­чия были силь­но огра­ни­че­ны, так как Цезарь имел пра­во назна­чать поло­ви­ну маги­ст­ра­тов, за исклю­че­ни­ем кон­су­лов (Suet. Caes. 41; Cic. Phi­lip. VII. 6; Dion Cass. XLIII. 51) и, кро­ме того, реко­мен­до­вал наро­ду тех кан­дида­тов, кото­рых желал видеть избран­ны­ми — и кто мог вос­про­ти­вить­ся его жела­нию? (Dion Cass. XLIII. 47; Ap­pian, de Bell. Civ. II. 18) После смер­ти Цеза­ря коми­ции про­дол­жа­ли соби­рать­ся, но все­гда явля­лись более или менее послуш­ным инстру­мен­том в руках пра­ви­те­лей и даже при­зна­ли и утвер­ди­ли их неогра­ни­чен­ный пол­но­мо­чия (Ap­pian, de Bell. Civ. IV. 7; Dion Cass. XLVI. 55, XLII. 2). При Авгу­сте коми­ции все еще утвер­жда­ли новые зако­ны и изби­ра­ли маги­ст­ра­тов, но вся их дея­тель­ность была не более чем фар­сом, ибо они не осме­ли­ва­лись избрать кого-либо поми­мо лиц, реко­мен­до­ван­ных импе­ра­то­ром (Suet. Aug. 40, &c.; Dion Cass. LIII. 2, 21, LV. 34, LVI. 40). Тибе­рий лишил народ даже этой тени преж­ней вла­сти и пере­дал пра­во избра­ния маги­ст­ра­тов сена­ту (Ta­cit. Ann. I. 15, 81, II. 36, 51; Vell. Pat. II. 126). После про­веде­ния выбо­ров в сена­те их резуль­та­ты объ­яв­ля­лись наро­ду, собран­но­му в цен­ту­ри­ат­ные или три­бут­ные коми­ции (Dion Cass. LVIII. 20). Коми­ции были пол­но­стью лише­ны зако­но­да­тель­ной вла­сти, кото­рая пере­шла к сена­ту и импе­ра­то­ру. Кали­гу­ла вновь вер­нул коми­ци­ям то поло­же­ние, кото­рое они зани­ма­ли при Авгу­сте (Dion Cass. LIX. 9; Suet. Cal. 16); но от это­го поряд­ка вско­ре отка­за­лись и вер­ну­лись к тому, что было уста­нов­ле­но Тибе­ри­ем (Dion Cass. LIX. 20). Мож­но ска­зать, что с это­го вре­ме­ни коми­ции пре­кра­ти­ли свое суще­ст­во­ва­ние, ибо lex re­gia пере­дал импе­ра­то­ру всю вер­хов­ную власть, ранее при­над­ле­жав­шую наро­ду [L EX R EGIA ]. Народ лишь соби­рал­ся на Мар­со­вом поле, чтобы полу­чить инфор­ма­цию о том, кто избран или назна­чен его маги­ст­ра­та­ми, до тех пор, пока и эти объ­яв­ле­ния (re­nun­tia­tio), по-види­мо­му, не пре­кра­ти­лись.

В допол­не­ние к работам по рим­ской исто­рии в целом, чита­тель может обра­тить­ся к Un­ter­holzner, De Mu­ta­ta Cen­tu­ria­to­rum Co­mit. a Ser­vio Tul­lio Re­ge Insti­tu­to­rum Ra­tio­ne, Bres­lau, 1835; G. C. Th. Fran­cke, De Tri­buum, de Cu­ria­rum at­que Cen­tu­ria­rum Ra­tio­ne, Schleswig, 1824; Hu­schke, Die Ver­fas­sung des Ser­vius Tul­lius, 1838; Hüllmann, Rö­mi­sche Grundver­fas­sung; Ru­bi­no, Un­ter­su­chun­gen über die Röm. Ver­fas­sung, 1839; Zumpt, Ueber die Abstim­mung des Röm. Vol­kes in Cen­tu­ria­co­mi­tien.

Источник