компенсация за невиновность в тюрьме
Официальный сайт
Верховного Суда Российской Федерации
Сколько стоит день в камере. Разъяснены правила компенсации за незаконное уголовное дело
Житель Санкт-Петербурга был арестован, его обвинили в тяжком уголовном преступлении и поместили в камеру следственного изолятора.
Спустя три года и два месяца двери камеры открыли и гражданина отпустили на волю со словами: извини, мужик, ошибочка вышла.
Суд признал за человеком право на реабилитацию. И вчерашний подозреваемый пошел в суд с иском о компенсации ему морального вреда. Районный суд согласился, что гражданин незаконно пострадал и право на компенсацию имеет, но запрошенная им сумма в два миллиона триста тысяч рублей судью не устроила, и он очень сильно ее урезал.
Вышестоящая инстанция с таким расчетом коллеги согласилась.
А вот сам истец на меньшее был не согласен.
Про компенсацию за незаконное пребывание в камере говорит и статья 1100 Гражданского кодекса.
Плюс к этому о компенсации морального вреда говорит и 151-я статья того же Гражданского кодекса РФ. В этой статье сказано, что при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень физических и нравственных страданий.
Истец, как увидела Судебная коллегия из материалов дела, поддерживал близкие семейные отношения со своими родителями. Он им помогал материально, так как они нетрудоспособные и нуждаются в помощи.
Естественно, из-за незаконного обвинения он надолго был лишен возможности помогать своим старикам. А еще у гражданина на иждивении есть сын-студент. Посаженный в камеру отец, подчеркнул Верховный суд, не мог заботиться о сыне и общаться с ним. Причем, как заявил высокий суд, длительное время.
Эти обстоятельства, по мнению Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда, сомнений не вызывают, и их надо было учитывать при решении вопроса о размере компенсации морального вреда. Но местные суды это проигнорировали.
Суды ограничились суждением, что нравственные страдания были у вчерашнего заключенного лишь от невозможности навещать родных, которым нужен был постоянный уход. Все остальные обстоятельства не учитывалось. Хотя пленум Пленум Верховного суда РФ перечислил, в чем заключаются нравственные переживания: это невозможность продолжать активную общественную жизнь, раскрытие семейной и врачебной тайны, страдают от распространения порочащих сведений. Сюда же добавлены ограничение или лишение каких-либо прав. В общем, список всего того, что точно приносит гражданину нравственные мучения и страдания довольно большой.
Местные суды, по мнению Верховного суда, даже не вспомнили про Конвенцию о защите прав человека
В своем иске наш герой указал, сколько каждому заявителю присудил Европейский суд. Верховный суд РФ подчеркнул, «именно с учетом сложившейся практики Европейского суда по правам человека истец просил взыскать компенсацию из расчета 2 тысячи рублей за сутки содержания под стражей». А вот местные суды посчитали, что вчерашнему заключенному вполне достаточно заплатить по 132 рубля за каждые сутки ареста.
По мнению высокого суда, такая мизерная сумма за 38 месяцев под стражей является «явно несправедливой». Верховный суд РФ отменил все решения местных судов и велел заплатить истцу именно столько, сколько он попросил.
Сколько стоят судебные ошибки в разных странах
«Право.Ru» разбирается, как складывается жизнь заключенных после того, как спустя много лет тюрьмы удается доказать их невиновность, на что могут рассчитывать приговоренные по ошибке после освобождения и как компенсирует государство сбои правоохранительной системы.
Перспективы так себе
Большинство из тех, кто выходит на свободу, отсидев много лет за чужие преступления, вынуждены столкнуться с тем же, с чем сталкиваются и обычные заключенные после освобождения, – безденежьем и туманными перспективами. Даже в США – а большинство крупных компенсационных выплат за приговоры невиновным родом именно оттуда – по статистике, которую приводит журнал Forbes, денежные средства удается получить только 60 % освободившихся, да и то не сразу.
Возможность получения выплат за ошибки правоохранителей имеется далеко не везде и реализуется неодинаково. Хотя в большинстве систем уголовного правосудия формально существует возможность пересмотреть или отменить неправомерное осуждение, но нередко на деле добиться этого оказывается довольно проблематично. При этом процент осужденных за преступления невиновных людей не так уж и мал. По данным Innocence Project (занимается вопросами компенсаций незаконно осужденным, оправдания с помощью экспертизы ДНК и реформирования законодательства), доля невиновных в тюрьмах США составляет от 2,3 до 5 %, а в целом число пострадавших от судебных ошибок приближается к 10 000 человек ежегодно – причем считается, что главным образом речь идет об ошибках при рассмотрении дел о нетяжких преступлениях, поскольку к ним относятся с меньшим вниманием. Однако и среди заключенных, ожидающих смертной казни в тюрьмах США, число невиновных составляет 4,1 %, а с 1973 года за совершенные другими людьми преступления было казнено как минимум 340 человек, говорится в материалах организации Death Penalty Worldwide.
Если суд ошибается
Большинство стран руководствуются определением судебной ошибки, данным в Международном пакте о гражданских и политических правах (ICCPR). В ст. 14(6) этого документа (равенство перед судом, презумпция невиновности, запрет повторного осуждения, право на пересмотр осуждения и другие процессуальные права) говорится, что гражданин, приговоренный за уголовное преступление, но оправданный ввиду открывшихся фактов, указавших на судебную ошибку, должен получить предусмотренную законом компенсацию. Исключение составляют те случаи, когда человек сам способствовал сокрытию этих фактов. По состоянию на 2007 год Пакт подписали 167 стран мира (включая СССР – 18 сентября 1973 года его ратифицировали указом президиума Верховного Совета), девять стран, в числе которых США, Новая Зеландия и Австралия, ратифицировали Пакт с оговорками, касающимися ст. 14(6).
Во многих странах право требовать компенсацию закреплено непосредственно в конституции – как, например, в Португалии, Италии, Испании или Бразилии. В других государствах это право описано в отдельном законе – как это сделано в Великобритании. В ряде стран, например в Норвегии и в той же Великобритании, расследовать вопросы о судебных ошибках и передавать такие дела в суд поручено специальным комиссиям. В целом страны выполняют обязательства, либо встраивая статью о праве на компенсацию прямо в местное законодательство, оставляя вопрос для решения местными административными органами, либо же предусматривая возможность компенсационных выплат ex gratia.
В остальных 29 штатах США компенсация не предусмотрена. Но даже там, где за судебные ошибки платят деньги, все едва ли идет гладко, утверждает Ребекка Браун, директор программы Реформирования госполитики Innocence Project. По ее словам, в ряде штатов существуют ограничения, затрудняющие выплаты. Например, требование о том, что незаконно осужденный, признавший в ходе следствия свою вину, не имеет права на компенсацию. По данным Браун, почти в 30 % случаев пересмотра приговора в ходе ДНК-экспертизы речь идет об обвиняемых, которые по тем или иным причинам признали свою вину, в том числе сделав ложное признание. По данным национального регистра пересмотра приговоров (The National Registry of Exonerations), 11 % из пересмотренных на оправдательные приговоров относятся к процессам, в ходе которых обвиняемый признал свою вину.
Что касается России, то здесь пострадавший в результате судебной ошибки может добиться компенсации только через суд. Потребовать от государства возместить материальный и моральный вред может только тот, кто был реабилитирован, т. е. в случае, когда дело было прекращено за отсутствием состава преступления или за недоказанностью вины, либо человек, в отношении которого вынесен оправдательный приговор. При подсчетах выплаты материальный ущерб обычно оценивается исходя из затрат на защиту и упущенной выгоды, понятие же о том, как следует оценивать моральный вред, крайне размыто. Точных данных о том, сколько бюджетных средств расходуется на компенсацию ущерба жертвам судебных ошибок, обнаружить не удалось.
Почем свобода
Важно и устранить записи о тюремном заключении из личного дела, считает Грейвз. Проблему с биографией видит и Ребекка Браун – по ее словам, многие освободившиеся, чтобы получить работу или снять жилье, вынуждены носить с собой справки или газетные заметки, подтверждающие то, что они действительно не совершали преступление, за которое отбыли наказание.
Несмотря на недовольство Грейвза, во многих странах ситуация с судебными ошибками намного сложнее. В Китае только 825 человек из 1,16 млн – т. е. 0, 07 % – осужденных в 2013 году были признаны невиновными. Можно предположить, что доля судебных ошибок в этом случае высока. В прошлом году суды Китая пересмотрели более 1300 дел – но в некоторых случаях это уже ничего не изменило, как, например, в деле 18-летнего гражданина Монголии, по ошибке осужденного за изнасилование и убийство. Приговор – смертная казнь – уже был приведен в исполнение. После этого председатель Верховного народного суда Китая Чжоу Цян призвал реформировать правоохранительную систему и сократить число судебных ошибок, которые он сравнил с эпидемией.
Обычно в Китае преступники признают свою вину сами – однако это часто происходит в результате давления на подследственного. Так, в этой стране подозреваемый в преступлении не имеет права хранить молчание, а полиции разрешено использовать «принудительные меры» в ходе допроса, который может продолжаться до 12 часов без присутствия адвоката. Проблема заключается еще и в том, что полиции выгодны обвинительные приговоры – от их числа напрямую зависит продвижение по службе.
Самые крупные компенсации
Во Франции рекордная для страны сумма компенсации по делам о судебных ошибках – €797 000 – была выплачена фермеру Лоику Сеше, который провел в тюрьме более семи лет по обвинению в изнасиловании. Его близкие также получили компенсацию морального ущерба – матери Сеше присудили €50 000, а его сестре и братьям – по €30 000. Еще одну крупную выплату – €663 320 – присудили несправедливо осужденному гражданину Франции Марку Машену, который провел в тюрьме более 2000 дней за якобы совершенное им в январе 2001 года убийство молодой женщины. В 2008 году в полицию явился с повинной реальный убийца. Машен был признан невиновным лишь в декабре 2012 года по результатам третьего судебного процесса. Кроме того, финансовые средства выплачены ближайшим родственникам Машена – €38 000 его отцу и по €20 000 его брату и сестре.
В России первое в правоприменительной практике решение о взыскании крупной денежной компенсации за судебную ошибку было принято в 2005 году. Тогда горсуд Альметьевска (Татарстан) постановил взыскать с Минфина РФ 3 млн руб. в пользу местного жителя Евгения Веденина. Веденин был осужден в 2001 году на 15 лет за убийство начальника службы безопасности «Татнефти» Александра Калякина, которого он не совершал. Освободили его в 2004 году после того, как был пойман настоящий убийца. Позже Верховный суд Татарстана снизил сумму компенсации до 1 млн руб.
Бывший десантник Павел Поповских, которого дважды оправдали по делу об убийстве журналиста Дмитрия Холодова, требовал выплаты компенсации морального вреда в размере 52 млн руб. – по 1 млн за каждый месяц из четырех лет, проведенных в заключении. Однако суд снизил сумму до всего 150 000 руб. После этого он подал иск о материальной компенсации и взыскал с государства почти 2,8 млн руб.
Также достаточно крупные по российским меркам суммы были присуждены Андрею Ермилову и Сергею Каторгину, проходившим по делу «Евросети» и оправданных судом. В качестве компенсации заработной платы, недополученной за время следствия, Мосгорсуд принял решение о выплате Ермилову и Каторгину 2,8 млн руб. и 3,2 млн руб. соответственно.
Сколько «стоит» незаконное уголовное преследование?
 |
| quarta / Depositphotos.com |
Согласно действующему законодательству вред, в том числе моральный, причиненный в результате уголовного преследования лицу, получившему право на реабилитацию, подлежит возмещению государством в полном объеме независимо от вины органов дознания, следствия, прокуратуры и суда (ч. 1 ст. 133 Уголовно-процессуального кодекса, ст. 1070 Гражданского кодекса). Размер компенсации морального вреда определяется непосредственно судом – в зависимости от характера физических и нравственных страданий, причиненных потерпевшему, при оценке которого учитываются фактические обстоятельства причинения вреда, а также индивидуальные особенности потерпевшего, и с учетом требований разумности и справедливости (ст. 1101 ГК РФ).
Таким образом, расчет размера компенсации морального вреда – непростая задача, так как суду приходится давать оценку физическим и нравственным страданиям, перенесенным лицом, в отношении которого велось уголовное преследование. На это обращает внимание в том числе ЕСПЧ, отмечая, что «не существует стандарта, позволяющего измерить в денежных средствах боль, физическое неудобство и нравственное страдание и тоску», в связи с чем особую важность имеет обоснование судами назначенных размеров компенсации (Постановление ЕСПЧ от 18 марта 2010 г. по делу «Максимов (Maksimov) против Российской Федерации»). Немотивированность решения в части определения суммы компенсации позволяет, по мнению ЕСПЧ, говорить о том, что суд не рассмотрел надлежащим образом требования заявителя и, следовательно, не мог действовать в соответствии с принципом адекватного и эффективного устранения нарушения.
Однако данная позиция воспринята не всеми российскими судами. Дела об оспаривании необоснованных сумм компенсации морального вреда, причиненного уголовным преследованием, периодически доходят до Верховного Суда Российской Федерации.
Размер компенсации: заявленный vs присужденный
Примером такого спора о размере компенсации морального вреда является дело гражданки И., недавно рассмотренное ВС РФ (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 2 февраля 2021 г. № 45-КГ20-25-К7).
22 января 2014 года в отношении И. было возбуждено уголовное дело о мошенничестве, 27 октября того же года она была задержана, 29 октября суд вынес решение об избрании в ее отношении меры пресечения в виде заключения под стражу, 19 ноября заключение под стражу было заменено на залог в размере 2 млн руб. 14 июля 2015 года И. было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 Уголовного кодекса. Приговором районного суда от 26 декабря 2016 года, вступившим в силу 17 апреля 2017 года (дата вынесения определения суда апелляционной инстанции, оставившего приговор в силе), И. была оправдана в связи с непричастностью к совершению преступления (п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ) и признана лицом, имеющим право на реабилитацию.
В поданном на этом основании иске к Минфину России о взыскании компенсации морального вреда И. отмечала, что причиненный ей за почти 3,5 года (именно столько фактически длилось преследование: с 4 декабря 2013 по 19 апреля 2017 года) вред заключается в:
Заявленный в исковых требованиях И. размер компенсации – 3 млн руб. Суд первой инстанции признал ее право на возмещение морального вреда, но подчеркнул, что доказательств ненадлежащих условий содержания в СИЗО, наличия причинно-следственной связи между уголовным преследованием и ухудшением состояния здоровья И. не представлено, меры прокурорского реагирования по обращениям И. и ее защитника о нарушениях, допущенных при расследовании дела, не принимались, действия сотрудников органов дознания и следствия в судебном порядке не обжаловались. В связи с этим суд присудил И. компенсацию в размере 50 тыс. руб., посчитав ее соответствующей степени и характеру понесенных И. физических и нравственных страданий (Решение Ленинского районного суда г. Екатеринбурга Свердловской области от 24 июня 2019 г. по делу № 2-3257/2019). Суд апелляционной инстанции также признал указанную сумму достаточной, отметив, что при ее определении был учтен среди прочего факт избрания в отношении И. меры пресечения, связанной с лишением свободы, и суд кассационной инстанции с этим выводом согласился (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 31 октября 2019 г. по делу № 33-19017/2019, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 11 июня 2020 г. по делу № 8Г-4029/2020).
Позиции судов по вопросам применения норм об ответственности за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, – в Энциклопедии судебной практики системы ГАРАНТ. Получите полный доступ на 3 дня бесплатно!
Однако ВС РФ посчитал, что решения нижестоящих судов не соответствуют нормам, регулирующим вопросы компенсации морального вреда, а также разъяснениям о порядке определения размера компенсации, содержащимся, в частности, в п. 8 Постановления Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 и п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 29 ноября 2011 г. № 17, и актам ЕСПЧ. Так, при расчете размера компенсации не учтены процессуальные особенности уголовного преследования, продолжавшегося 3,5 года, меры процессуального принуждения, которые отразились на семейной жизни И. и ее характеристике по месту работы. Не получил оценки и приведенный в исковом заявлении довод И. о том, что действия следователя по назначению ей судебно-психиатрической экспертизы в рамках расследования дела были впоследствии признаны судом незаконными. И наконец, суд первой инстанции вообще не исследовал обстоятельства, связанные с причиненным незаконным уголовным преследованием ущербом деловой репутации И., которая на момент предъявления обвинения в совершении мошенничества, а именно, хищения средств территориального фонда поддержки малого предпринимательства, работала директором туристического агентства.
В результате Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ, заключив, что вывод суда об определении размера взыскиваемой в пользу И. компенсации морального вреда не мотивирован, что не соответствует требованиями ст. 195 Гражданского процессуального кодекса о законности и обоснованности решения суда, а суды апелляционной и кассационной инстанций не устранили допущенные судом первой инстанции нарушения, отменила вынесенные последними акты и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Что может дать пересмотр дела?
Стоит отметить, что аналогичное решение ВС РФ вынес в прошлом году – по делу гражданки О., занимавшей должность заместителя главного врача по экономике в одной из городских больниц Воронежа, в отношении которой возбуждалось уголовное дело по ч. 1 ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями), прекращенное впоследствии в связи с отсутствием состава преступления. Из 600 тыс. руб. денежной компенсации морального вреда, которые О. просила присудить, подавая соответствующий иск к Минфину России, в ее пользу было взыскано 20 тыс. руб. Суд первой инстанции посчитал достаточной именно такую сумму, указав, что при ее определении учитывались характеристика личности О., которая ранее не привлекалась к уголовной ответственности, ее состояние здоровья, в том числе доказанный факт того, что она была вынуждена обращаться за медицинской помощью чаще, чем в предшествующий привлечению к уголовной ответственности период, а также характер и объем нарушенных прав, в том числе тот факт, что ограничивающие свободу О. меры пресечения органами следствия не избирались (Решение Коминтерновского районного суда г. Воронежа Воронежской области от 27 июня 2019 г. по делу № 2-3146/2019). Данное решение устояло в апелляции и кассации (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Воронежского областного суда от 15 октября 2019 г. по делу № 33-6675/2019, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции от 4 марта 2020 г. по делу № 8Г-2115/2020).
Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ между тем отметила, что при расчете суммы компенсации суд первой инстанции лишь сослался на общие принципы определения размера компенсации морального вреда, но не мотивировал свой вывод о том, почему сумма 20 тыс. руб. является достаточной для О., и какие конкретно обстоятельства дела повлияли на эту сумму, послужив основанием для значительного снижения заявленного О. размера компенсации. Суд не дал надлежащей оценки таким обстоятельствам, как общий срок предварительного расследования (который составил 16 месяцев), проведение следственных действий с участием О., ее длительное нахождение в статусе подозреваемой в совершении преступления средней тяжести, не учел индивидуальные особенности личности О., не дал оценку доводам об ухудшении состояния здоровья по причине нервного стресса от постоянного участия в следственных действиях. Кроме того, вообще не были исследованы обстоятельства, связанные с причинением незаконным уголовным преследованием ущерба деловой репутации О., которая после увольнения из больницы, где она занимала должность заместителя главврача, не смогла устроиться на работу ни в одно медицинское учреждение, несмотря на многолетний стаж работы в сфере здравоохранения и неоднократное награждение почетными грамотами разного уровня. Поскольку суды апелляционной и кассационной инстанции допущенные нарушения не устранили, коллегия ВС РФ отменила принятые ими судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 29 сентября 2020 г. № 14-КГ20-7-К1).
Пересмотр дела состоялся – суд апелляционной инстанции, оценив все перечисленные ВС РФ обстоятельства, не исследованные при первом рассмотрении дела, присудил О. компенсацию морального вреда в размере 300 тыс. руб. – в два раза меньше заявленной ею суммы, но в 15 раз больше изначально определенного судом размера компенсации. Основывал свой вывод о чрезмерности компенсации в 600 тыс. руб. суд в том числе на факте неприменения в отношении О. мер пресечения, связанных с лишением или ограничением свободы (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Воронежского областного суда от 3 ноября 2020 г. по делу № 33-6339).
Таким образом, можно предположить, что пересмотр дела гражданки И. позволит и ей получить гораздо большую сумму компенсации, учитывая более продолжительный срок ее уголовного преследования и избрание в ее отношении более жестких мер пресечения.
Появятся ли в законе пороговые значения размера компенсации морального вреда?
Говоря о возникающих на практике сложностях с определением размера компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование, нельзя не упомянуть об инициативе по законодательному закреплению его минимального значения – в настоящее время на рассмотрении в Госдуме находится соответствующий законопроект. Предлагается установить (в новой ст. 1101.1 ГК РФ), что минимальный размер компенсации морального вреда в связи с незаконным уголовным преследованием не может быть ниже 1 тыс. руб. за каждый день преследования. Если же в отношении лица избиралась мера пресечения в виде подписки о невыезде, запрета определенных действий или домашнего ареста, минимальный размер компенсации согласно проекту должен быть не менее 5 тыс. руб. за каждый день применения меры пресечения. А в случае, когда лицо незаконно заключалось под стражу или к нему применялись меры медицинского характера или воспитательного воздействия, минимальный размер компенсации причиненного в связи с этим морального вреда не может быть менее 15 тыс. руб. за день.
Но дальнейшая судьба законопроекта пока непонятна. Во-первых, он не рассмотрен еще даже в первом чтении, хотя изначально планировалось включить его в примерную программу работу Госдумы на ноябрь 2020 года. Во-вторых, аналогичный законопроект, поступавший в нижнюю палату парламента в 2019 году, получил отрицательное заключение Правительства РФ и был возвращен авторам.
Сколько стоит день в камере
Житель Санкт-Петербурга был арестован, его обвинили в тяжком уголовном преступлении и поместили в камеру следственного изолятора.
Спустя три года и два месяца двери камеры открыли и гражданина отпустили на волю со словами: извини, мужик, ошибочка вышла.
Суд признал за человеком право на реабилитацию. И вчерашний подозреваемый пошел в суд с иском о компенсации ему морального вреда. Районный суд согласился, что гражданин незаконно пострадал и право на компенсацию имеет, но запрошенная им сумма в два миллиона триста тысяч рублей судью не устроила, и он очень сильно ее урезал.
Вышестоящая инстанция с таким расчетом коллеги согласилась.
А вот сам истец на меньшее был не согласен.
Про компенсацию за незаконное пребывание в камере говорит и статья 1100 Гражданского кодекса.
Плюс к этому о компенсации морального вреда говорит и 151-я статья того же Гражданского кодекса РФ. В этой статье сказано, что при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень физических и нравственных страданий.
Истец, как увидела Судебная коллегия из материалов дела, поддерживал близкие семейные отношения со своими родителями. Он им помогал материально, так как они нетрудоспособные и нуждаются в помощи.
Естественно, из-за незаконного обвинения он надолго был лишен возможности помогать своим старикам. А еще у гражданина на иждивении есть сын-студент. Посаженный в камеру отец, подчеркнул Верховный суд, не мог заботиться о сыне и общаться с ним. Причем, как заявил высокий суд, длительное время.
Эти обстоятельства, по мнению Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда, сомнений не вызывают, и их надо было учитывать при решении вопроса о размере компенсации морального вреда. Но местные суды это проигнорировали.
Суды ограничились суждением, что нравственные страдания были у вчерашнего заключенного лишь от невозможности навещать родных, которым нужен был постоянный уход. Все остальные обстоятельства не учитывались. Хотя пленум Пленум Верховного суда РФ перечислил, в чем заключаются нравственные переживания: это невозможность продолжать активную общественную жизнь, раскрытие семейной и врачебной тайны, страдают от распространения порочащих сведений. Сюда же добавлены ограничение или лишение каких-либо прав. В общем, список всего того, что точно приносит гражданину нравственные мучения и страдания, довольно большой.
В своем иске наш герой указал, сколько каждому заявителю присудил Европейский суд. Верховный суд РФ подчеркнул, «именно с учетом сложившейся практики Европейского суда по правам человека истец просил взыскать компенсацию из расчета 2 тысячи рублей за сутки содержания под стражей». А вот местные суды посчитали, что вчерашнему заключенному вполне достаточно заплатить по 132 рубля за каждые сутки ареста.
По мнению высокого суда, такая мизерная сумма за 38 месяцев под стражей является «явно несправедливой». Верховный суд РФ отменил все решения местных судов и велел заплатить истцу именно столько, сколько он попросил.