компенсация за подписку о невыезде по ук рф
Статья 102 УПК РФ. Подписка о невыезде и надлежащем поведении (действующая редакция)
Подписка о невыезде и надлежащем поведении состоит в письменном обязательстве подозреваемого или обвиняемого:
1) не покидать постоянное или временное место жительства без разрешения дознавателя, следователя или суда;
2) в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя и в суд;
3) иным путем не препятствовать производству по уголовному делу.
Комментарий к ст. 102 УПК РФ
1. Как и любая мера пресечения подписка о невыезде преследует все их цели, в том числе пресечение продолжения преступной деятельности (ст. 97 УПК).
Надлежащее поведение прежде всего связано с личным присутствием обвиняемого (подозреваемого) при производстве процессуальных действий, которое обеспечивает непосредственность, состязательность и справедливость разбирательства в целом. Поэтому личное присутствие обвиняемого обеспечивается любой мерой пресечения, даже если возможное наказание не связано с лишением свободы.
3. Подписку о невыезде следует отличать от сходного с ней обязательства о явке (ст. 112), которое как разъяснение обязанности являться по вызову не относится к мерам пресечения, может применяться к свидетелю и потерпевшему, не требует наличия возбужденного дела и вынесения постановления, не запрещает покидать место пребывания. После вынесения приговора, но до его вступления в законную силу от осужденного отбирают подписку о явке в уголовно-исполнительную инспекцию, которая также не является мерой пресечения.
4. Для избрания подписки о невыезде необходимы наличие оснований, условий, мотивов и вынесение соответствующего постановления или определения (ст. ст. 97, 99, 101 УПК).
6. Регистрация по месту жительства или пребывания является одним из доказательств наличия места жительства или пребывания. Регистрация имеет уведомительный характер, ее отсутствие не может служить основанием для ограничения прав граждан (ст. 3 указанного Закона; Постановление КС РФ от 2 февраля 1998 г. N 4-П).
7. Подписка о невыезде имеет психолого-принудительный характер, является личным обещанием и потому может применяться лишь с согласия обвиняемого (подозреваемого). Обязательность такого согласия предусматривается п. 3.4 Токийских правил, принятых Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г. N 45/110. Отказ дать подписку о невыезде служит косвенным подтверждением намерения скрыться и при наличии иных оснований и условий может повлечь избрание более строгой меры пресечения.
10. В силу отличий подписки о невыезде от домашнего ареста обвиняемому (подозреваемому) не может быть запрещено выходить из дома, проводить ночь или выходные на даче (в пределах того же населенного пункта) и т.д. Недопустимо при применении подписки о невыезде сводить ее к полицейскому надзору. Противоречит закону практика, когда обвиняемого (подозреваемого) обязывают периодично отмечаться у следователя, дознавателя или в суде. Каждый вызов обвиняемого (подозреваемого) должен быть обоснован необходимостью их участия в конкретных процессуальных действиях. При этом повторные допросы допускаются по их же инициативе, а не по инициативе следователя (см. коммент. к ч. 4 ст. 173).
Сколько «стоит» незаконное уголовное преследование?
 |
| quarta / Depositphotos.com |
Согласно действующему законодательству вред, в том числе моральный, причиненный в результате уголовного преследования лицу, получившему право на реабилитацию, подлежит возмещению государством в полном объеме независимо от вины органов дознания, следствия, прокуратуры и суда (ч. 1 ст. 133 Уголовно-процессуального кодекса, ст. 1070 Гражданского кодекса). Размер компенсации морального вреда определяется непосредственно судом – в зависимости от характера физических и нравственных страданий, причиненных потерпевшему, при оценке которого учитываются фактические обстоятельства причинения вреда, а также индивидуальные особенности потерпевшего, и с учетом требований разумности и справедливости (ст. 1101 ГК РФ).
Таким образом, расчет размера компенсации морального вреда – непростая задача, так как суду приходится давать оценку физическим и нравственным страданиям, перенесенным лицом, в отношении которого велось уголовное преследование. На это обращает внимание в том числе ЕСПЧ, отмечая, что «не существует стандарта, позволяющего измерить в денежных средствах боль, физическое неудобство и нравственное страдание и тоску», в связи с чем особую важность имеет обоснование судами назначенных размеров компенсации (Постановление ЕСПЧ от 18 марта 2010 г. по делу «Максимов (Maksimov) против Российской Федерации»). Немотивированность решения в части определения суммы компенсации позволяет, по мнению ЕСПЧ, говорить о том, что суд не рассмотрел надлежащим образом требования заявителя и, следовательно, не мог действовать в соответствии с принципом адекватного и эффективного устранения нарушения.
Однако данная позиция воспринята не всеми российскими судами. Дела об оспаривании необоснованных сумм компенсации морального вреда, причиненного уголовным преследованием, периодически доходят до Верховного Суда Российской Федерации.
Размер компенсации: заявленный vs присужденный
Примером такого спора о размере компенсации морального вреда является дело гражданки И., недавно рассмотренное ВС РФ (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 2 февраля 2021 г. № 45-КГ20-25-К7).
22 января 2014 года в отношении И. было возбуждено уголовное дело о мошенничестве, 27 октября того же года она была задержана, 29 октября суд вынес решение об избрании в ее отношении меры пресечения в виде заключения под стражу, 19 ноября заключение под стражу было заменено на залог в размере 2 млн руб. 14 июля 2015 года И. было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 Уголовного кодекса. Приговором районного суда от 26 декабря 2016 года, вступившим в силу 17 апреля 2017 года (дата вынесения определения суда апелляционной инстанции, оставившего приговор в силе), И. была оправдана в связи с непричастностью к совершению преступления (п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ) и признана лицом, имеющим право на реабилитацию.
В поданном на этом основании иске к Минфину России о взыскании компенсации морального вреда И. отмечала, что причиненный ей за почти 3,5 года (именно столько фактически длилось преследование: с 4 декабря 2013 по 19 апреля 2017 года) вред заключается в:
Заявленный в исковых требованиях И. размер компенсации – 3 млн руб. Суд первой инстанции признал ее право на возмещение морального вреда, но подчеркнул, что доказательств ненадлежащих условий содержания в СИЗО, наличия причинно-следственной связи между уголовным преследованием и ухудшением состояния здоровья И. не представлено, меры прокурорского реагирования по обращениям И. и ее защитника о нарушениях, допущенных при расследовании дела, не принимались, действия сотрудников органов дознания и следствия в судебном порядке не обжаловались. В связи с этим суд присудил И. компенсацию в размере 50 тыс. руб., посчитав ее соответствующей степени и характеру понесенных И. физических и нравственных страданий (Решение Ленинского районного суда г. Екатеринбурга Свердловской области от 24 июня 2019 г. по делу № 2-3257/2019). Суд апелляционной инстанции также признал указанную сумму достаточной, отметив, что при ее определении был учтен среди прочего факт избрания в отношении И. меры пресечения, связанной с лишением свободы, и суд кассационной инстанции с этим выводом согласился (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 31 октября 2019 г. по делу № 33-19017/2019, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 11 июня 2020 г. по делу № 8Г-4029/2020).
Позиции судов по вопросам применения норм об ответственности за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, – в Энциклопедии судебной практики системы ГАРАНТ. Получите полный доступ на 3 дня бесплатно!
Однако ВС РФ посчитал, что решения нижестоящих судов не соответствуют нормам, регулирующим вопросы компенсации морального вреда, а также разъяснениям о порядке определения размера компенсации, содержащимся, в частности, в п. 8 Постановления Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 и п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 29 ноября 2011 г. № 17, и актам ЕСПЧ. Так, при расчете размера компенсации не учтены процессуальные особенности уголовного преследования, продолжавшегося 3,5 года, меры процессуального принуждения, которые отразились на семейной жизни И. и ее характеристике по месту работы. Не получил оценки и приведенный в исковом заявлении довод И. о том, что действия следователя по назначению ей судебно-психиатрической экспертизы в рамках расследования дела были впоследствии признаны судом незаконными. И наконец, суд первой инстанции вообще не исследовал обстоятельства, связанные с причиненным незаконным уголовным преследованием ущербом деловой репутации И., которая на момент предъявления обвинения в совершении мошенничества, а именно, хищения средств территориального фонда поддержки малого предпринимательства, работала директором туристического агентства.
В результате Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ, заключив, что вывод суда об определении размера взыскиваемой в пользу И. компенсации морального вреда не мотивирован, что не соответствует требованиями ст. 195 Гражданского процессуального кодекса о законности и обоснованности решения суда, а суды апелляционной и кассационной инстанций не устранили допущенные судом первой инстанции нарушения, отменила вынесенные последними акты и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Что может дать пересмотр дела?
Стоит отметить, что аналогичное решение ВС РФ вынес в прошлом году – по делу гражданки О., занимавшей должность заместителя главного врача по экономике в одной из городских больниц Воронежа, в отношении которой возбуждалось уголовное дело по ч. 1 ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями), прекращенное впоследствии в связи с отсутствием состава преступления. Из 600 тыс. руб. денежной компенсации морального вреда, которые О. просила присудить, подавая соответствующий иск к Минфину России, в ее пользу было взыскано 20 тыс. руб. Суд первой инстанции посчитал достаточной именно такую сумму, указав, что при ее определении учитывались характеристика личности О., которая ранее не привлекалась к уголовной ответственности, ее состояние здоровья, в том числе доказанный факт того, что она была вынуждена обращаться за медицинской помощью чаще, чем в предшествующий привлечению к уголовной ответственности период, а также характер и объем нарушенных прав, в том числе тот факт, что ограничивающие свободу О. меры пресечения органами следствия не избирались (Решение Коминтерновского районного суда г. Воронежа Воронежской области от 27 июня 2019 г. по делу № 2-3146/2019). Данное решение устояло в апелляции и кассации (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Воронежского областного суда от 15 октября 2019 г. по делу № 33-6675/2019, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции от 4 марта 2020 г. по делу № 8Г-2115/2020).
Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ между тем отметила, что при расчете суммы компенсации суд первой инстанции лишь сослался на общие принципы определения размера компенсации морального вреда, но не мотивировал свой вывод о том, почему сумма 20 тыс. руб. является достаточной для О., и какие конкретно обстоятельства дела повлияли на эту сумму, послужив основанием для значительного снижения заявленного О. размера компенсации. Суд не дал надлежащей оценки таким обстоятельствам, как общий срок предварительного расследования (который составил 16 месяцев), проведение следственных действий с участием О., ее длительное нахождение в статусе подозреваемой в совершении преступления средней тяжести, не учел индивидуальные особенности личности О., не дал оценку доводам об ухудшении состояния здоровья по причине нервного стресса от постоянного участия в следственных действиях. Кроме того, вообще не были исследованы обстоятельства, связанные с причинением незаконным уголовным преследованием ущерба деловой репутации О., которая после увольнения из больницы, где она занимала должность заместителя главврача, не смогла устроиться на работу ни в одно медицинское учреждение, несмотря на многолетний стаж работы в сфере здравоохранения и неоднократное награждение почетными грамотами разного уровня. Поскольку суды апелляционной и кассационной инстанции допущенные нарушения не устранили, коллегия ВС РФ отменила принятые ими судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 29 сентября 2020 г. № 14-КГ20-7-К1).
Пересмотр дела состоялся – суд апелляционной инстанции, оценив все перечисленные ВС РФ обстоятельства, не исследованные при первом рассмотрении дела, присудил О. компенсацию морального вреда в размере 300 тыс. руб. – в два раза меньше заявленной ею суммы, но в 15 раз больше изначально определенного судом размера компенсации. Основывал свой вывод о чрезмерности компенсации в 600 тыс. руб. суд в том числе на факте неприменения в отношении О. мер пресечения, связанных с лишением или ограничением свободы (Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Воронежского областного суда от 3 ноября 2020 г. по делу № 33-6339).
Таким образом, можно предположить, что пересмотр дела гражданки И. позволит и ей получить гораздо большую сумму компенсации, учитывая более продолжительный срок ее уголовного преследования и избрание в ее отношении более жестких мер пресечения.
Появятся ли в законе пороговые значения размера компенсации морального вреда?
Говоря о возникающих на практике сложностях с определением размера компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование, нельзя не упомянуть об инициативе по законодательному закреплению его минимального значения – в настоящее время на рассмотрении в Госдуме находится соответствующий законопроект. Предлагается установить (в новой ст. 1101.1 ГК РФ), что минимальный размер компенсации морального вреда в связи с незаконным уголовным преследованием не может быть ниже 1 тыс. руб. за каждый день преследования. Если же в отношении лица избиралась мера пресечения в виде подписки о невыезде, запрета определенных действий или домашнего ареста, минимальный размер компенсации согласно проекту должен быть не менее 5 тыс. руб. за каждый день применения меры пресечения. А в случае, когда лицо незаконно заключалось под стражу или к нему применялись меры медицинского характера или воспитательного воздействия, минимальный размер компенсации причиненного в связи с этим морального вреда не может быть менее 15 тыс. руб. за день.
Но дальнейшая судьба законопроекта пока непонятна. Во-первых, он не рассмотрен еще даже в первом чтении, хотя изначально планировалось включить его в примерную программу работу Госдумы на ноябрь 2020 года. Во-вторых, аналогичный законопроект, поступавший в нижнюю палату парламента в 2019 году, получил отрицательное заключение Правительства РФ и был возвращен авторам.
Возместить моральный вред: сколько стоит незаконное уголовное преследование
Если уголовное дело завершилось оправдательным приговором или уголовное преследование было прекращено по реабилитирующим основаниям в стадии предварительного расследования, то пострадавший вправе взыскать имущественный и моральный вред. Размер компенсации полностью зависит от усмотрения суда. Поэтому единой практики нет.
Так, Свердловский районный суд Перми и Пермский краевой суд взыскали с Минфина в пользу подозреваемого, который провел под стражей почти 14 месяцев, компенсацию морального вреда в размере 1,4 млн руб., или около 3300 руб. в день (№ 33-14608/2019). Суд учел в том числе то, что человек был болен с детства, а в СИЗО его здоровье значительно ухудшилось. Его жена вместе с малолетним ребенком лишилась средств к существованию. Более скромную сумму – 450 000 руб. – получил за девять месяцев под стражей бывший студент колледжа по решению Ильинского районного суда Пермского края. При этом суд учел, что его отчислили с первого курса (№ 2-329/2016, № 33-9548/2016).
Некоторые суды присуждают более низкие компенсации – не сотни, а десятки тысяч рублей. Один человек потребовал 1 млн руб. за незаконное привлечение к ответственности. В отношении него возбудили два уголовных дела, но потом признали, что в его действиях нет признаков составов преступлений. Но Красновишерский районный суд Пермского края оценил моральный вред за это в 90 000 руб. (№ 2-453/2016, № 33-15890/2016). За необоснованную подписку о невыезде Заводский районный суд г. Кемерово присудил выплатить 50 000 руб. (№ 2-181/2019).
Но больше всех «отличился» Замоскворецкий суд Москвы, решение которого поддержал Московский городской суд (№ 02-3193/2019, № 33-12292/2020), в деле студента Никиты Костина. Его обвинили в разбое, совершенном группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 162 УК). Но в итоге прокурор признал, что Костин к преступлению не был причастен, и отказался от обвинения. За студентом признали право на реабилитацию и освободили. Хотя Костин требовал 4 млн руб., в его пользу взыскали всего 10 000 руб. за полтора года в СИЗО, или 20 руб. в день.
Единственная устоявшаяся тенденция – значительное снижение выплат: 3000 руб. вместо 1,5 млн руб. (№ 2-744/2018), 38 000 руб. вместо 300 000 руб. (№ 2-5326/2017). При этом пострадавшие содержались под стражей. Выходит, что в судебной практике нет четкой зависимости между длительностью сроков преследования и размером компенсаций.
Младший партнер ЗКС Адвокатское бюро ZKS Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Анастасия Лукьянова
При этом Верховный суд еще в 2018 году присудил в пользу оправданного по уголовному делу 2,3 млн руб. из расчета 2000 руб. за день содержания под стражей. Истца безосновательно обвинили в совершении тяжкого преступления (покушение на убийство) и продержали в СИЗО три года и два месяца (№ 78-КГ18-38). Свою позицию ВС аргументировал практикой Европейского суда по правам человека, который присудил заявителям значительные суммы компенсации морального вреда – от €2000 до €18 000 (например, дело «Ананьев и другие против Российской Федерации» и «Щербаков против Российской Федерации»). «Поэтому размер компенсации из расчета 2000 руб. за один день содержания под стражей следует считать ориентиром при заявлении соответствующих исковых требований», – отметил Ануфриенко.
Практика такова, что получить серьезную компенсацию в судах первой и апелляционной инстанций крайне трудно. Шансы несколько повышаются, если дойти до ВС. Но зачастую последней инстанцией для защиты прав реабилитированных остается ЕСПЧ.
Евгений Розенблат, адвокат МКА Князев и партеры Князев и партнеры Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря ×
Адвокат адвокатской конторы Бородин и Партнеры Бородин и Партнеры Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Ольга Туренко считает необходимым на законодательном уровне определить критерии размера компенсации морального вреда. «Судебный акт выносится от имени государства, он не должен полностью зависеть от субъективного мнения судьи. Иначе в практике будет неравенство по этой категории дел», – объясняет Туренко. С 2019 года на рассмотрении Госдумы был Законопроект № 729341-7 «О внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации в части установления минимального размера компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование». Он предлагает установить 15 000 руб. в день в качестве минимального размера компенсации за незаконное заключение под стражу и лишение свободы, а также не менее 5000 руб. в день за незаконные меры пресечения, не связанные с изоляцией от общества. Но законопроект получил отрицательное заключение правительства и оказался в архиве.
Как добиться возмещения
При определении размера компенсации суды учитывают степень и характер физических и нравственных страданий, продолжительность судопроизводства, длительность и условия содержания под стражей, вид исправительного учреждения и другие обстоятельства (п. 21 Постановления Пленума ВС от 29 ноября 2011 № 17).
Поэтому при подготовке искового заявления нужно:
Чтобы добиться максимальной выплаты, надо доказать, что незаконное заключение под стражу помешало человеку содержать тех, кто находится на его иждивении: детей, нетрудоспособных родителей и т. д.
Алексей Добрынин, управляющий партнер санкт-петербургского офиса Pen & Paper
Суд пересмотрит размер компенсации морального вреда адвокату за незаконное уголовное преследование
Верховный Суд РФ вынес определение по спору между адвокатом и госорганами о взыскании с последних компенсации морального вреда за его незаконное уголовное преследование и многочисленные нарушения следствием прав гражданина.
Две судебные инстанции оценили нравственные страдания адвоката в 50 тыс. руб.
В мае 2015 г. в отношении адвоката АП г. Санкт-Петербурга Сергея Надеина было возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 159 УК РФ. Его поместили под домашний арест общей продолжительностью 10 месяцев, который затем сменился подпиской о невыезде, длившейся около 15 месяцев. В июле 2017 г. уголовное дело в отношении адвоката было прекращено за отсутствием в деянии состава преступления, за ним было признано право на реабилитацию.
Впоследствии Сергей Надеин обратился в суд с иском к Минфину России и ГСУ СК РФ по г. Санкт-Петербургу о компенсации морального вреда на сумму 3,2 млн руб. и возмещении судебных расходов в размере 20 тыс. руб. В обоснование своих требований истец ссылался не только на необоснованное уголовное преследование, но и на незаконные действия следователя во время предварительного расследования по делу, которые ранее были установлены соответствующими постановлениями судов. В частности, адвокат утверждал, что следствие нарушило его право на помощь защитника по соглашению, незаконно провело обыск по месту его регистрации, допустило утечку его персональных данных. Сергей Надеин также ссылался на ухудшение здоровья вследствие незаконного уголовного преследования, страдания, связанные с утратой социальных связей и доверия на работе и с отсутствием возможности содержать семью.
Районный суд удовлетворил иск адвоката частично, взыскав в его пользу только 50 тыс. руб. (по 67 руб. за каждый день незаконного применения мер пресечения). Апелляция дополнила решение первой инстанции, лишь взыскав в пользу истца еще 3 тыс. руб. в качестве расходов на представителя.
При вынесении своих решений суды учли тяжесть предъявленного истцу обвинения; его переживания по поводу того, что он не совершал вмененное ему преступление; длительное пребывание его под домашним арестом и подпиской о невыезде. Указанные действия, как указали суды, не могли не оказать негативного влияния на психологическое состояние истца, а также неизбежно повлекли за собой общественное порицание и утрату доверия к нему как к адвокату.
В то же время обе инстанции отклонили доводы Сергея Надеина о физических и нравственных страданиях. Также были проигнорированы доводы адвоката о причинении ему морального вреда незаконными действиями следователя, выразившимися в ограничении доступа к выбранному защитнику и производстве незаконного обыска по его месту жительства, при этом суды сослались на отсутствие доказательств понесенных страданий именно от этих действий. Истцу было отказано и во взыскании компенсации морального вреда за незаконную передачу его персональных данных. Кроме того, суды отметили недоказанность ухудшения здоровья адвоката вследствие незаконного уголовного преследования.
Верховный Суд РФ не согласился с выводами нижестоящих инстанций
В кассационной жалобе в Верховный Суд Сергей Надеин просил отменить судебные акты в части отказа в удовлетворении иска в размере, заявленном истцом.
Изучив обстоятельства дела, Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ нашла кассационную жалобу обоснованной. Высшая судебная инстанция не согласилась с нижестоящим судами в том, что присужденная ими компенсация морального вреда за нахождение истца под домашним арестом и подпиской о невыезде, а также за его уголовное преследование свыше двух лет отвечает принципам добросовестности, разумности и справедливости.
Проведенный Судом анализ гражданско-правовых норм также показал, что при виновном нарушении любых нематериальных благ гражданин имеет право на присуждение компенсации морального вреда. «Суды не учли, что размер причиненного морального вреда по делам, связанным с незаконным уголовным преследованием, в частности за причинение физических страданий, обусловленных ухудшением состояния здоровья, не должен в обязательном порядке подтверждаться документами о нетрудоспособности или о приобретении лекарств. При незаконном уголовном преследовании каждый человек испытывает как нравственные, так и физические страдания. Это является общеизвестным фактом, не требующим доказывания в силу ч. 1 ст. 61 ГПК РФ», – отмечено в тексте определения Верховного Суда.
Со ссылкой на постановление судьи районного суда от 18 ноября 2015 г. ВС отметил, что ранее суд признал незаконными допрос следствием защитника подозреваемого Ирины Надеиной в качестве свидетеля, а также решение о ее отводе от участия в уголовном деле в качестве защитника. Воспрепятствование деятельности защитника нарушило права истца, равно как и незаконная передача его персональных данных адвокату свидетелей по делу, который получил доступ к частной, личной, семейной жизни Сергей Надеина и его персональным данным. Вследствие указанных обстоятельств истец имеет право на присуждение компенсации морального вреда. «Поскольку такими действиями следственных органов нарушены личные неимущественные права истца, то законных оснований для отказа в присуждении компенсации морального вреда, в том числе и по этому основанию, у суда апелляционной инстанции не имелось», – отметил ВС в своем судебном акте.
С учетом изложенного Верховный Суд РФ вынес Определение № 78-КГ18-82, которым вернул дело на новое рассмотрение в апелляционную инстанцию.
Эксперты «АГ» поддержали выводы Суда
Редакция «АГ» обратилась за комментарием к Сергею Надеину, однако адвокат отказался комментировать определение ВС. В этой связи были запрошены комментарии сторонних экспертов.
Так, адвокат МКА «Конфедерация» Валентина Леонидченко полагает, что значимость определения ВС заключается в пресечении складывающейся негативной судебной практики, «которая при отсутствии своевременного реагирования вышестоящих инстанций имеет свойство закрепляться».
В то же время эксперт отметила, что комментируемый судебный акт не способен разрешить основную проблему по аналогичным спорам, суть которой сводится к наличию в гражданском законодательстве, в частности ст. 151 ГК РФ, лишь общих оценочных понятий и отсутствию критериев, «которые должны учитываться судами при назначении размера компенсации с учетом специфики дел (тяжесть обвинения, возможное наказание; объект преступления; применимая мера пресечения и ее длительность; значимые последствия и др.)».
В качестве наглядного примера адвокат сослалась на ст. 2 Закона о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок, в которой отмечено, что размер компенсации определяется судом исходя из требований обстоятельств дела, продолжительности нарушения и значимости его последствий для заявителя, с учетом принципов разумности и практики ЕСПЧ. «При рассмотрении исков реабилитированных лиц на усмотрение суда предоставлены и обстоятельства, которые должны учитываться, и критерии оценки, и размер компенсации. Не ограниченное нормами права усмотрение суда порождает значительные расхождения в судебной практике, не исключает вынесения решений, которые не достигают своей цели – неадекватный размер компенсации усугубляет моральные страдания и недоверие к государству, нарушает принцип конституционного равенства перед законом и судом», – полагает Валентина Леонидченко.
Адвокат АК «Гражданские компенсации» Ирина Фаст отметила, что комментируемый судебный акт является вторым по счету определением ВС, в котором высказываются позиции относительно размера взысканной компенсации и оснований для этого. Она напомнила, что ранее Верховный Суд своим Определением № 78-КГ18-38 от 14 августа 2018 г. увеличил сумму компенсации по аналогичному делу со 150 тыс. до 2,3 млн руб. со ссылками на практику ЕСПЧ. «Создается впечатление, что суды на местах не слышат позицию вышестоящих коллег. Указанная тема активно обсуждается в юридическом сообществе. ВС формирует практику по указанным вопросам, “подает сигналы” всему судейскому сообществу, которых должно быть больше», – считает эксперт.
Ирина Фаст напомнила, что 25 сентября прошлого года на круглом столе в ФПА обсуждалась соответствующая тема о неразумной мизерности присуждаемых компенсаций (медианное значение по РФ от 70 до 140 тыс. руб. за вред жизни и здоровью), так и об их неравномерности, когда за схожие случаи могут присудить 100 тыс. или 1 млн руб.
Партнер АБ «Бартолиус» Сергей Гревцов позитивно оценил позицию Суда: «В последнее время крайне редко можно встретить судебный акт Верховного Суда, который был бы вынесен в пользу гражданина, а не государства». Тем не менее эксперт с сожалением отметил, что тема размера компенсации до конца не была раскрыта ВС.
«Безусловно, в отношении незаконно привлеченного лица к уголовной ответственности (при разрешении вопроса о компенсации морального вреда по данному факту) обязанность по доказыванию отрицательных фактов не может быть применена. Крайне тяжело доказать то, что из-за уголовного дела с человеком перестало общаться все его окружение, и теперь он длительное время не может найти работу, поскольку на собеседовании вынужден рассказывать, что причиной увольнения с последнего места работы стало незаконное уголовное преследование. Однако это не освобождает заявителя от обоснования размера компенсации дополнительными доводами и доказательствами. Примером в данном случае служат постановления районных судов, вынесенные в порядке ст. 125 УПК РФ, которыми признана незаконность отдельных следственных действий», – пояснил адвокат.
Сергей Гревцов негативно оценил и то обстоятельство, что Верховный Суд РФ, признав факт явного занижения размера компенсации морального вреда в отношении адвоката, не взял на себя рассмотрение вопроса по существу и направил дело на новое рассмотрение в апелляционную инстанцию. «Разрешение этого вопроса позволило бы на уровне Верховного Суда РФ сформировать диапазон размера компенсации за различного рода процессуальные нарушения в рамках уголовного дела в отношении реабилитируемых подследственных. Лучшим показателем влияния на судебную практику станет результат рассмотрения данного дела в суде апелляционной инстанции», – полагает эксперт.