квалификации преступлений в уголовном праве и судебной практике
Квалификации преступлений в уголовном праве и судебной практике
I. Квалификация преступлений
1. Убийство признается совершенным группой лиц только в том случае, если в его совершении участвует не менее двух исполнителей.
Во исполнение задуманного Р. фонариком мобильного телефона осветил спавшего на топчане потерпевшего М., а И. из хранившегося в комнате гладкоствольного охотничьего ружья произвел с близкого расстояния выстрел в затылочную часть головы М. В результате огнестрельного ранения головы М. скончался на месте происшествия.
Указанные действия И. и Р. квалифицированы по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору.
Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного Р. и проверив производство по делу в порядке ч. 1 ст. 412.12 УПК РФ, в том числе в отношении осужденного И., изменил приговор и кассационное определение по следующим основаниям.
По смыслу уголовного закона, убийство признается совершенным группой лиц, когда два или более лица, действуя совместно, с умыслом, направленным на совершение убийства, непосредственно участвовали в процессе лишения жизни потерпевшего.
Непосредственное участие в совершении преступления совместно с другими лицами означает, что исполнитель выполняет объективную сторону состава преступления совместно с другими лицами (соисполнителями).
Предварительный сговор на убийство предполагает выраженную в любой форме договоренность двух и более лиц, состоявшуюся до начала совершения действий, непосредственно направленных на лишение жизни потерпевшего. При этом наряду с соисполнителями преступления другие участники преступной группы могут выступать в роли организаторов, подстрекателей или пособников убийства.
Суд первой инстанции признал Р. и И. соисполнителями убийства М. и действия каждого из них квалифицировал по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Между тем из приговора усматривается, что Р. не принимал непосредственного участия в убийстве М. Освещая фонариком мобильного телефона спавшего на топчане потерпевшего, он лишь содействовал И. в совершении этого преступления, создавая ему необходимые условия для производства прицельного выстрела из ружья в затылочную часть головы М.
При описании преступного деяния, признанного судом доказанным, в приговоре указано, что Р., осветив фонариком телефона спавшего на топчане М., «. облегчил тем самым выполнение И. отведенной ему роли».
Таким образом, из приговора следует, что убийство М. было совершено одним И., который из гладкоствольного охотничьего ружья с близкого расстояния произвел выстрел в голову потерпевшего, а Р., создавая ему условия для производства прицельного выстрела, являлся пособником убийства.
Верховного Суда РФ N 235-П13
2. Согласно примечанию 4 к ст. 158 УК РФ особо крупным размером в статьях главы 21 УК РФ признается стоимость имущества, превышающая один миллион рублей.
Из приговора видно, что по факту мошенничества от 23 мая 2006 г. в результате преступных действий осужденного потерпевшему был причинен материальный ущерб в размере одного миллиона рублей.
Данные действия осужденного квалифицированы по ч. 4 ст. 159 УК РФ как мошенничество, совершенное в особо крупном размере.
Однако согласно примечанию 4 к ст. 158 УК РФ особо крупным размером в статьях главы 21 УК РФ признается стоимость имущества, превышающая один миллион рублей.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировала действия осужденного с ч. 4 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ) на ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федеральных законов от 7 марта 2011 г. N 26-ФЗ и 29 ноября 2012 г. N 207-ФЗ) как мошенничество, совершенное в крупном размере.
3. Суд обоснованно квалифицировал действия лица как хулиганство, совершенное по мотивам национальной ненависти.
В апелляционной жалобе осужденный П. просил исключить из осуждения п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ, ссылаясь на то, что он совершил преступление из хулиганских побуждений, а не по мотивам национальной ненависти или вражды.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор в отношении П. без изменения, а апелляционную жалобу без удовлетворения.
Судом установлено, что П., являясь подверженным влиянию националистических взглядов и испытывая нетерпимость к лицам другой национальности, совершил умышленное нападение не на случайного прохожего, а выбрал жертву именно по национальному признаку.
Так, осужденный П., проходя мимо потерпевшего Э. и разглядев его внешность, с близкого расстояния произвел выстрелы в лицо потерпевшего, что свидетельствует о его умышленных, целенаправленных и осознанных действиях.
Исходя из установленных в судебном заседании фактов, суд правильно признал, что мотивом совершения П. хулиганства является национальная ненависть.
Установив, что осужденные завладели свидетельством о регистрации и паспортом технического средства на автомашину, а также уничтожили бланки протоколов об административном правонарушении и материалов о дорожно-транспортных происшествиях, суд квалифицировал их действия по ч. 1 ст. 325 УК РФ как похищение, уничтожение официальных документов, совершенные из корыстной и иной личной заинтересованности.
Президиум Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировал действия осужденных в части похищения указанных документов с ч. 1 ст. 325 УК РФ на ч. 2 ст. 325 УК РФ, предусматривающую ответственность за похищение паспорта или другого важного личного документа.
По факту уничтожения бланков протоколов и материалов о дорожно-транспортных происшествиях действия осужденных правильно квалифицированы по ч. 1 ст. 325 УК РФ.
Правильная квалификация преступления – непростая задача
Третье выступление в рамках вебинара ФПА РФ 13 мая было, как и предыдущее, посвящено ответам на вопросы слушателей, заинтересовавшихся лекциями Павла Яни
Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, член НКС при Верховном Суде РФ, главный редактор журнала «Уголовное право» Павел Яни прокомментировал ряд практических ситуаций, при которых возникают сложности с квалификацией совершенных преступлений.
Отличие убийства от причинения смерти
Тему «Актуальные проблемы квалификации преступлений» Павел Яни начал раскрывать еще в ходе вебинара ФПА РФ 25 июня 2018 г., когда подробно рассказал о сложностях квалификации убийств. Через год, 17 декабря 2019 г., профессор прочитал лекцию об актуальных вопросах квалификации мошенничества и взяточничества. А свое выступление на вебинаре 22 апреля с. г. лектор посвятил проблемам квалификации хищения безналичных средств. (Отметим, что видеозаписи лекций Павла Яни от 25 июня 2018 г. и 17 декабря 2019 г. доступны к просмотру здесь. – Прим. ред.)
Вебинары с участием Павла Яни привлекли внимание большого количества адвокатов, которые впоследствии направили эксперту вопросы, касающиеся квалификации разных видов преступлений. Их было так много, что для ответов на них Павлу Яни не хватило бы одного занятия, поэтому 13 мая он давал свои разъяснения и практические советы в течение четырех часов.
На последнем занятии профессор коснулся вопросов, связанных с квалификацией таких преступлений, как посредничество в коммерческом подкупе, кража путем использования чужой топливной карты, мошенничество в арендных отношениях, хищение денежных средств юридического лица и др.
Со ссылкой на судебную практику лектор пояснил, что посредничество в коммерческом подкупе расценивается как соучастие в преступлении. Он отдельно коснулся интеллектуального посредничества, приведя в качестве примера попытку чиновника склонить лицо к передаче ценностей в качестве взятки. Кто этот чиновник – подстрекатель к даче взятки или посредник в совершении сделки, совершенной благодаря взятке? На этот и многие другие вопросы постановления Пленума Верховного Суда РФ пока не дают окончательного ответа.
Новые подходы
В случае, когда злоумышленник завладел чужой топливной картой и успел ее использовать до блокировки законным владельцем, его деяние может квалифицироваться как причинение ущерба юридическому лицу, так как потерпевшим в итоге оказался банк, вынужденный вернуть деньги на карту. Если же средства списаны с владельца карты в безакцептном порядке, то, как полагает эксперт, в зависимости от обстоятельств речь может идти либо о ст. 159 УК РФ (мошенничество), либо о ст. 158 УК РФ (кража).
Далее спикер прокомментировал ситуацию, при которой работодатель возмещает денежные средства работнику, создающему впечатление о том, будто бы он потратился на проживание во время командировки. В данном случае действия работника будут считаться противоправными, но они регулируются не Уголовным, а Трудовым кодексом.
Мошенники прислали клиенту ссылку о вознаграждении за опрос. Клиент после прохождения опроса передал данные своей банковской карты, после чего с его карты были списаны средства в счет погашения долга юридическому лицу. Клиент к этому долгу никакого отношения не имел. По словам эксперта, такое введение в заблуждение физического лица, которое фактически предоставило злоумышленникам данные, позволяющие списать деньги с его карты, может быть квалифицировано как кража.
Если хищение чужих ценностей совершено с помощью сфабрикованных злоумышленником документов, то ст. 327 УК РФ (подделка документов) может применяться при указании способа совершения противоправного деяния, а само преступление квалифицируется по ст. 159 УК РФ (мошенничество).
Проверка правильности квалификации преступления при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу
На днях столкнулся с тем, что при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу суд буквально на слово верит следователю в части квалификации совершенного преступления.
В ходе судебного заседания следователь мотивировала необходимость избрания меры пресечения в виде заключения под стражу тяжестью совершенного преступления. В свою очередь при ознакомлении с материалами дела, я обратил внимание судьи на неточность квалификации преступления и попросил огласить акт о проведении ОРМ «Проверочная закупка», неохотно, с возражениями, но это было сделано.
В итоге суд постановил: избрать в отношении Н. меру пресечения в виде заключения под стражу сроком на 2 месяца. Суд пришел к выводу о том, доводы защиты о наличии постоянного места жительства, малолетнего ребенка и неверной квалификации основанием для избрания иной меры пресечения не являются.
Соответственно возникает разумный вопрос, должен ли судья проверять квалификацию преступления при избрании меры пресечения, если это может повлиять на обоснованность такого решения? Полагаю, есть некий пробел в законодательстве относительно этого вопроса.
Если судами ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу будет рассматриваться подобным образом, то это дает возможность следствию предварительно квалифицировать деяние по более тяжкой статье или части соответствующей статьи УК РФ и мотивировать свое ходатайство именно тяжестью совершенного преступления.
В настоящее время ни УПК РФ, ни Пленум Верховного Суда РФ прямо не обязывают суд проверять квалификацию преступления, данную органами предварительного расследования при избрании меры пресечения, т.е. не требуют контролировать правильность отнесения деяния к той или иной категории тяжести.
В результате в практике мы имеем получившее распространение явление: судья проверяет законность возбужденного уголовного дела формально, выясняя лишь такие обстоятельства, как компетентность должностного лица, соблюдение сроков проверки сообщения о преступлении, соответствие постановления о возбуждении уголовного дела требованиям УПК РФ и т.д. При этом судья не вникает в оценку уголовно-правовой квалификации преступления, т.к. считается, что на досудебном этапе производства по делу это является прерогативой органов расследования. Такой подход нередко ведет к судебным ошибкам.
Пленум Верховного Суда РФ в своих решениях не дает прямых установок на проверку судами правильности квалификации преступления. В своем первом Постановлении от 29.10.2009 N 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» Пленум Верховного Суда РФ указал: «В постановлении о рассмотрении ходатайства в порядке ст. 108 УПК РФ суду следует дать оценку обоснованности выдвинутого против лица подозрения. а также убедиться в достаточности данных об имевшем место событии преступления и о причастности к нему подозреваемого. Однако суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении.
Еще через три года Пленум Верховного Суда РФ вернулся к этому вопросу. В Постановлении от 24.05.2016 N 23 даны такие указания: «Обратить внимание судов на то, что проверка обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку в своем решении. Оставление судьей без проверки и оценки обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению должно расцениваться в качестве существенного нарушения уголовно-процессуального закона (части 4 статьи 7 УПК РФ), влекущего отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу».
Из этих формулировок следует, что сложившаяся практика решения вопроса об избрании заключения под стражу расценивается Верховным Судом РФ как неудовлетворительная по причине формального подхода суда к проверке ходатайства органов предварительного расследования о применении данной меры пресечения.
Необходимым шагом в данном направлении могло бы стать наделение суда обязанностью проверять уголовно-правовую квалификацию деяния при избрании и продлении меры пресечения. При этом не следует полагать, что суд, оценивая квалификацию преступления, вторгается в разрешение вопроса, являющегося предметом будущего судебного рассмотрения дела по существу. При разрешении ходатайства следователя об избрании меры пресечения судья не решает вопроса о виновности лица, не дает деянию собственную оценку, а лишь проверяет наличие или отсутствие достаточных оснований для той уголовно-правовой квалификации преступления, которая дана органом уголовного преследования.
КС изучил вопрос о квалификации одного и того же деяния по разным нормам УК
Конституционный Суд опубликовал Определение от 9 июля № 1374-О, которым он прекратил производство по делу о проверке конституционности по запросу рязанского районного суда норм Уголовного кодекса, которые позволяют квалифицировать совершение покупок с оплатой товаров (услуг) в безналичной форме чужой банковской картой по нескольким статьям.
Суд в Рязани усомнился в конституционности норм УК
В сентябре 2020 г. гражданину П. было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 159.3 «Мошенничество с использованием электронных средств платежа» УК РФ. Согласно обвинительному акту, используя найденную банковскую карту на имя гражданки Т. и действуя из корыстных побуждений, П. совершил бесконтактную оплату нескольких товаров и услуг на общую сумму более 4 тыс. руб., чем причинил потерпевшей материальный ущерб.
Заместитель прокурора Железнодорожного района г. Рязани, рассмотрев материалы уголовного дела, пришел к выводу о необходимости квалификации деяния обвиняемого по п. «г» ч. 3 ст. 158 «Кража» УК и принял решение о направлении уголовного дела для производства предварительного следствия. В результате гражданину П. было предъявлено новое обвинение в совершении кражи чужого имущества с банковского счета (при отсутствии признаков преступления, предусмотренного ст. 159.3 УК).
Уголовное дело поступило в Железнодорожный районный суд г. Рязани, однако тот приостановил производство по нему и постановлением от 17 февраля 2021 г. принял решение о направлении запроса в Конституционный Суд.
Железнодорожный районный суд просил КС проверить, соответствуют ли положения п. «г» ч. 3 ст. 158 и ст. 159.3 УК Конституции РФ в той мере, в какой они с учетом сложившейся правоприменительной практики позволяют одни и те же действия квалифицировать как по п. «г» ч. 3 ст. 158, так и по ст. 159.3 Кодекса. По мнению районного суда, квалификация одного и того же деяния по разным нормам УК нарушает принципы равенства и правовой определенности. Данная неопределенность, указывалось в запросе, нарушает принцип справедливости: один и тот же ущерб оценивается в качестве признака либо тяжкого преступления, либо преступления небольшой тяжести или административного правонарушения.
КС проанализировал спорные нормы
Рассмотрев материалы дела, Конституционный Суд напомнил, что установление мер, направленных на защиту собственности от преступных посягательств, Конституция возлагает на федерального законодателя, обязывая его руководствоваться принципами юридического равенства и правовой определенности, которые описаны в ст. 19 (ч. 1) и 54 (ч. 2) Конституции (Постановление КС РФ от 11 декабря 2014 г. № 32-П).
КС указал, что согласно п. 1 примечаний к ст. 158 УК под хищением понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Это понятие распространяется на все виды предусмотренных Кодексом хищений, в том числе на кражу и мошенничество. «Таким образом, по смыслу УК РФ кража и мошенничество являются самостоятельными видами (формами) хищений, а по отношению друг к другу образуют смежные составы преступлений, основным критерием разграничения которых является способ совершения таких деяний», – указано в определении.
Вместе с тем КС обратил внимание, что поскольку специальные признаки кражи денежных средств с банковского счета и мошенничества, совершенного с использованием электронных средств платежа, не определены в названном уголовном законе, то содержание таких признаков подлежит установлению посредством норм иной отраслевой принадлежности. Так, в целях надлежащего разграничения составов соответствующих преступлений необходимы нормы, определяющие, в частности, понятие банковского счета, электронных средств платежа, порядок их использования для проведения безналичных расчетов.
При этом Суд напомнил свою неоднократно выраженную позицию о том, что оценка степени определенности содержащихся в законе понятий должна осуществляться исходя не только из самого текста закона, используемых формулировок, но и из их места в системе нормативных предписаний. Регулятивные нормы, непосредственно закрепляющие те или иные правила поведения, не обязательно должны содержаться в том же нормативном правовом акте, что и нормы, устанавливающие юридическую ответственность за их нарушение (постановления от 27 мая 2003 г. № 9-П; от 14 февраля 2013 г. № 4-П; от 17 июня 2014 г. № 18-П и др.).
Конституционный Суд отметил, что существующее правовое регулирование банковского счета, безналичных расчетов и электронных средств платежа обеспечивает определенность учтенных в УК и рассматриваемых обособленно друг от друга признаков хищений, выражающихся в краже, совершенной с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств (п. «г» ч. 3 ст. 158), либо в мошенничестве с использованием электронных средств платежа (ч. 1 ст. 159.3).
В то же время Суд подчеркнул, что отнесение к хищениям противоправного списания денежных средств с банковского счета путем использования платежной карты владельца названного счета при бесконтактной оплате товаров (работ, услуг) в рамках лимита платежа, допускаемого к осуществлению без введения ПИН-кода, само по себе не предопределяет, при наличии в этом Кодексе обеих оспариваемых норм, однозначного установления способа такого хищения. Так, по мнению КС, вопрос о том, является ли указанное деяние обманом или злоупотреблением доверием (обязательный признак мошенничества) либо тайным хищением (обязательный признак кражи), остается открытым.
Таким образом, Суд указал, что на момент принятия запроса суда к рассмотрению оспариваемые нормы в системе действующего правового регулирования действительно не позволяли надлежащим образом разграничивать содержащиеся в них составы преступлений. Помимо этого КС заметил, что отсутствие надлежащего разграничения составов хищений, предусмотренных оспариваемыми законоположениями, создает условия для их произвольного применения, притом что один и тот же размер похищенного может выступать в качестве признака тяжкого преступления (кража по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК) или признака преступления небольшой тяжести (мошенничество по ч. 1 ст. 159.3 УК). Результат отсутствия критериев этого разграничения может влечь для виновного в одном случае уголовную, а в другом – административную ответственность, признал Суд.
Неопределенность уже устранена
Отмечая значимость ясности и недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе правового регулирования, КС указал, что определенность для судов, к которым относится и заявитель, может быть обеспечена в рамках полномочия Верховного Суда РФ давать разъяснения по вопросам судебной практики в постановлениях Пленума ВС.
Так, Конституционный Суд пояснил, что Пленум ВС принял Постановление от 29 июня 2021 г. № 22, которым устранил существующую в правоприменительной практике неопределенность в разграничении составов кражи, совершенной с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств, и мошенничества с использованием электронных средств платежа.
В соответствии с п. 5 Постановления № 22 Постановление Пленума ВС РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» было дополнено пунктом, согласно которому тайное изъятие денежных средств с банковского счета или электронных денежных средств, например, если безналичные расчеты или снятие наличных денежных средств через банкомат были осуществлены с использованием чужой или поддельной платежной карты, надлежит квалифицировать как кражу по признаку «с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств». «По п. “г” ч. 3 ст. 158 УК квалифицируются действия лица и в том случае, когда оно тайно похитило денежные средства с банковского счета или электронные денежные средства, использовав необходимую для получения доступа к ним конфиденциальную информацию владельца денежных средств (например, персональные данные владельца, данные платежной карты, контрольную информацию, пароли)», – отметил КС.
Одновременно с этим п. 6 Постановления № 22 исключено указание о том, что действия лица следует квалифицировать по ст. 159.3 УК в случаях, когда хищение имущества осуществлялось с использованием поддельной или принадлежащей другому лицу банковской карты путем сообщения уполномоченному работнику кредитной организации заведомо ложных сведений о принадлежности указанному лицу такой карты на законных основаниях либо путем умолчания о незаконном владении им платежной картой.
Касательно несовпадения санкций и категорий преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 3 ст. 158 и ч. 1 ст. 159.3 УК, Конституционный Суд не усмотрел в данном случае такой несоразмерности ответственности совершенному деянию, которая предполагала бы необходимость конституционной оценки оспариваемых положений в этом аспекте с учетом того, что хищение денежных средств с банковского счета или электронных денежных средств не только посягает на собственность, но и может подрывать доверие к безналичным способам хранения денежных средств и ведению расчетов, которые являются важным элементом устойчивого функционирования современной экономики.
В связи с тем что неопределенность в вопросе о конституционности оспариваемых норм, выражающаяся в невозможности надлежащим образом разграничивать содержащиеся в них составы преступлений, на текущий момент устранена, КС принял решение о прекращении производства по делу в связи с запросом Железнодорожного районного суда г. Рязани. При этом Суд обратил внимание, что этим не исключается право федерального законодателя внести изменения в законодательство, направленные на совершенствование мер уголовной ответственности за хищение денежных средств с банковского счета, а равно электронных денежных средств с использованием электронных средств платежа.
Адвокаты оценили выводы Суда
Президент АП Республики Марий Эл Ольга Полетило отметила, что проблема разграничения квалификации одного и того же деяния по п. «г» ч. 3 ст. 158 и ст. 159 УК существует и среди правоприменителей Республики Марий Эл. Она указала, что принятое Постановление Пленума ВС РФ от 29 июня 2021 г. № 22 устранило существующую неопределенность в разграничении составов кражи в полном объеме. По ее мнению, определение КС будет являться ориентиром для правоприменителя.
Вместе с тем Ольга Полетило подчеркнула, что разница в мерах уголовной ответственности оставлена на усмотрение федерального законодателя: «Поэтому в полной мере в части совершенствования мер уголовной ответственности за хищение денежных средств с использованием электронных средств платежа вопрос остался нерешенным». При этом она считает, что в этой части требуется изменение уголовного закона, так как принцип справедливости при назначении наказания является одним из главных при определении меры уголовной ответственности.
Руководитель практики Адвокатской конторы «Аснис и партнеры» МГКА, член Совета АП г. Москвы Дмитрий Кравченко находит позицию КС РФ полностью обоснованной. Он положительно оценил то, что в судебной практике не прекращаются случаи обращения судов с запросом в КС: «Это следует всячески приветствовать, поскольку подобное обращение направлено на своевременную защиту прав и свобод участников процесса».
Дополнительная констатация Конституционным Судом необходимости правовой определенности в столь серьезной сфере, как уголовное право, по мнению эксперта, является важным напоминанием как законодателю, так и судам общей юрисдикции. Дмитрий Кравченко добавил, что в условиях, когда, к сожалению, вменяемые преступления нередко неотличимы от обычной предпринимательской или иной деятельности, такое напоминание нелишне. «То, что Верховный Суд своевременно устранил правовую неопределенность путем обязательного судебного толкования, вряд ли может быть совпадением и свидетельствует о высоком уровне кооперации Конституционного и Верховного судов. Прекращение же производства по делу в этих обстоятельствах можно назвать вполне обоснованным», – заключил он.