Язык как знаковая система

29.08.202229.08.2022 admin 0 Комментариев

Язык как знаковая система

Профессор И.П. Сусов
Введение в теоретическое языкознание

Вступление

Язык является одной из большого множества разноообразных знаковых систем, которыми люди пользуются в целях коммуникации, передавая сообщения о каких-то ситуациях в мире, о своих мыслях, чувствах, переживаниях, оценках, планах, целях, намерениях, делясь со своими собеседниками информацией о результатах познавательной деятельности. Само слово коммуникация восходит к лат. communico ‘делаю общим, делюсь’. Знаки, из которых строятся сообщения, выполняют роль носителей определённых смысловых содержаний (значений). Именно благодаря им оказывается возможным кодирование передаваемой в сообщениях информации и реализация коммуникативных актов.

Знаки как бы замещают предметы, на которые они указывают и которые они называют. Такое замещение в жизни людей имеет место довольно часто, так что поневоле может сложиться впечатление, что люди живут не только и не столько в мире вещей, сколько в мире знаков.

Знаки и образуемые ими знаковые системы изучает семиотика (во французской традиции семиология). В развитие этой науки, основы которой были заложены ещё представителями античной и средневековой философской мысли, в наше время внесли большой вклад (если называть только наиболее авторитетные имена) Чарлз Сандерс Пирс (Charles Sanders Peirce), Чарлз Уильям Моррис (Charles William Morris), Фердинанд де Соссюр (Ferdinand de Saussure), Луи Ельмслев (Louis Hjelmslev), Эрнст Кассирер (Ernst Cassirer), Роман Осипович Якобсон, Карл Бюлер (Karl Buehler), Якоб фон Юкскюлл (Jakob von Uexcuell), Томас Себеок (Thomas Sebeok), Роланд Барт (Roland Barthes), Умберто Эко (Umberto Eco), Юрий Сергеевич Степанов.

Ч.У. Моррис предложил различать в семиотике три аспекта: синтактику, семантику, прагматику. Смысловые содержания являются предметом семантики, отношения между знаками подлежат ведению синтактики (синтаксиса), а отношения между знаками и их пользователями исследует прагматика. Знак, как правило, несёт определённую целевую нагрузку, сообщая об отношениях его отправителя к своему адресату, к ситуации общения, к денотату и к самому сообщению.

Каждый знак соотнесён в рамках конкретной знаковой ситуации (семиозиса) с тем или иным предметом, явлением, фактом, событием, положением дел как своим денотатом (или референтом). Эта соотнесённость опосредствуется сознанием человека, использующего знаки. Иначе говоря, не сам знак указывает на тот или иной предмет или называет предмет, этот акт указания на предмет (акт референции) осуществляет человек посредством выбора и употребления соответствующего знака.

Знак, как писал Ч.С. Пирс, либо копирует объект (иконический знак), либо на него указывает (индексальный знак), либо его символизирует, находясь в условной связи с ним (знак-символ).

Свойства знаков

Основные свойства всякого знака заключаются в следующем:

Виды знаковых систем

Знаки принято отличать от признаков (симптомов). Последние не являются средствами целенаправленной передачи информации кем-то. В них план выражения (означающее, экспонент) и план содержания (означаемое) находятся в причинно-следственной связи (например, лужи воды на земле как свидетельство недавно прошедшего дождя). В собственно знаках, используемых для целенаправленной передачи информации, связь между двумя сторонами не обусловлена природными, причинно-следственными отношениями, а часто подчинена принципу условности (конвенциональности) или же принципу произвольности (арбитрарности). Возможны, однако, как уже отмечалось, многочисленные случаи той или иной мотивировки знаков, допускаемые данной системой.

Люди пользуются множеством разнообразных знаковых систем, которые можно классифицировать прежде всего с учётом канала связи (среды, в которой осуществляется их передача). Так, можно говорить о знаках звуковых (вокальных, аудитивных), зрительных, тактильных и т.д. Люди располагают, помимо звукового языка как основной коммуникативной системы, жестикуляцией, мимикой, фонационными средствами, представляющими собой особое использование голоса, и т.д. В их распоряжении имеются как естественные (спонтанно возникшие), так и искусственные, созданные ими же коммуникативные системы (письмо; сигнализация с помощью технических устройств и прочих средств: светофор, способы обозначения воинских различий и т.п., системы символов в логике, математике, физике, химии, технике, языки типа эсперанто, языки программирования и т.п.). В некоторых ситуациях общения наблюдается одновременная передача знаков разного рода, использование разных сред (мультимедийная коммуникация).

Заключительные замечания

Теперь можно дать итоговую характеристику языка как знаковой по своему устройству и коммуникативной по своему назначению системе:

Источник

Язык как система знаков

Языковедов уже давно интересовал вопрос о том, как устроен язык, из каких единиц он состоит, в каких отношениях находятся между собой эти единицы. Постепенно учёные пришли к пониманию языка как системы знаков.

Означающим языкового знака является внешняя оболочка слова, тот комплекс звуков или букв, который связан в нашем сознании с каким-нибудь предметом, признаком, процессом внеязыковой действительности. Материальную сторону языкового знака в лингвистике называют лексема. Означаемым языкового знака является мысленный образ предмета, называемый данным комплексом звуков. Его в лингвистике называют семема.

Все знаки имеет следующие свойства.

Материальность, которая заключается в том, что знаки могут быть восприняты органами чувств, их можно увидеть, услышать, ощутить. Невозможно выразить то или иное содержание в свободной от материи форме. Например, нельзя передать другому человеку свою мысль без использования слов.

Исчислимостъ. Как бы ни был велик набор знаков в системе, их количество всё же будет ограниченным и исчислимым, то есть конечным.

Воспроизводимость. Это свойство проявляется в том, что знак не создаётся каждый раз заново, а воспроизводится как готовая единица.

Таким образом, язык представляет собой систему знаков, обладающих набором конкретных знаковых свойств.

Источник

Язык как знаковая система. Языковые уровни и единицы

Язык, которым пользуется человек в повседневном общении, является не только исторически сложившейся формой культуры, объединяющей человеческое общество, но и сложной знаковой системой. Понимание знаковых свойств языка необходимо для того, чтобы лучше представлять себе устройство языка и правила его употребления.

Знак представляет собой заменитель предмета в целях общения, знак позволяет говорящему вызвать в сознании собеседника образ предмета или понятия. Знак обладает следующими свойствами:

• знак должен быть материальным, доступным восприятию;

• знак направлен на значение;

• содержание знака не совпадает с его материальной характеристикой, в то время как содержание вещи исчерпывается ее материальными свойствами;

• содержание и форма знака определяются различительными признаками;

Указанные выше свойства знака обусловливают ряд требований культуры речи.

Во-первых, говорящий (пишущий) должен заботиться о том, чтобы знаки его речи (звучащие слова или знаки письма) были удобны для восприятия: достаточно отчетливо слышимы, видимы.

Во-вторых, необходимо чтобы знаки речи выражали некоторое содержание, передавали смысл, причем таким образом, чтобы форма речи помогала легче понять содержание речи.

В-третьих, необходимо иметь в виду, что собеседник может быть менее осведомлен о предмете разговора, а значит, необходимо предоставить ему недостающие сведения, кото-рые, лишь по мнению говорящего, уже содержатся в сказанных словах.

В-четвертых, важно следить за тем, чтобы звуки устной речи и буквы письма достаточно четко отличались друг от друга.

В-пятых, важно помнить о системных связях слова с другими словами, учитывать многозначность, использовать синонимию, иметь в виду ассоциативные связи слов.

Таким образом, знания из области семиотики (науки о знаках) способствуют повышению речевой культуры.

Языковой знак может быть знаком кода и знаком текста. Знаки кода существуют в виде системы противопоставленных в языке единиц, связанных отношением значимости, которое определяет специфическое для каждого языка содержание знаков. Знаки текста существуют в виде формально и по смыслу связанной последовательности единиц. Культура речи предполагает внимательное отношение говорящего к связности произносимого или письменного текста.

Единица языка — элемент системы языка, неразложимый в рамках определённого уровня членения текста и противопоставленный другим единицам в подсистеме языка, соответствующей этому уровню. Может быть разложима на единицы низшего уровня.

В отношении разложимости различают простые и сложные единицы: простые абсолютно неделимы (морфема как значимая единица, фонема); сложные делимы, однако деление обязательно обнаруживает единицы низшего языкового уровня.

Совокупности основных языковых единиц образуют уровни языковой системы.

По признаку наличия звуковой оболочки выделяются следующие типы единиц языка:

• материальные — имеют постоянную звуковую оболочку (фонема, морфема, слово, предложение);

• относительно-материальные — имеют переменную звуковую оболочку (модели строения слов, словосочетаний, предложений, обладающие обобщённым конструктивным значением, воспроизводимым во всех построенных согласно им единицах);

• единицы значения — не существуют вне материальных или относительно-материальных, составляя их смысловую сторону (сема, семема).

Среди материальных единиц по признаку наличия значения выделяются:

• односторонние — не имеют собственного значения (фонема, слог); участвуют в формировании и различении звуковых оболочек двусторонних единиц. Иногда к односторонним единицам относят и сами звуковые оболочки;

• двусторонние — помимо звучания, наделены значением (морфема, слово, фразеологическая единица, предложение). Могут также называться высшими единицами языка.

Уровни языка основные «ярусы» языковой системы – фонемы, морфемы, слова (лексемы), словосочетания (тагмемы) – как объекты научного исследования языка, определяемые свойствами единиц, выделяющихся при последовательном членении языкового потока. Одни учёные стремятся к расширению числа У. я., возводя любую из поддающихся выделению сложных единиц в ранг отдельного уровня, другие считают научно значимыми лишь два У. я.: дифференциальный (на этом уровне язык выступает только как система различительных знаков, к которым относятся, помимо естественных звуков речи, также различительные письменные знаки, способные различать единицы семантического уровня) и семантический [на этом уровне выделяются морфемы, слова и словосочетания как двусторонние единицы, т. е. с учётом как их звуковой стороны, или выражения, так и их внутренней (семантической) стороны, или содержания].

Источник

Язык как знаковая система

Вы будете перенаправлены на Автор24

Общее представление о знаках и знаковых системах

Язык представляет собой в достаточной степени сложное и многомерное явление, сущность которого нельзя раскрыть с помощью какого-либо одного определения. Поэтому язык может быть рассмотрен с разных точек зрения, каждая из которых охватывает конкретную сущностную характеристику языка.

Так, язык можно рассмотреть как систему знаков, которая используется в целях коммуникации и познания окружающего мира.

Предназначение знаков состоит в наименовании каких-либо объектов, предметов, явлений окружающей действительности, которые упоминаются в процессе обмена информацией в коллективе. То есть знаки являются их заменой, которая нашла материальное выражение.

В современной науке принято выделять следующие знаки, которые используются в человеческой жизнедеятельности:

В науке распространён следующий взгляд на знак. Во-первых, знак обозначает некий предмет – значение звука (экстенсионал). Во-вторых, звук выражает определённую информацию об этом предмете – смысл знака (интенсионал). Таким образом, смысл непосредственно указывает на значение. Более наглядно эту взаимосвязь демонстрируют при помощи, так называемого, семантического треугольника.

Характеристика языковых знаков

Особой разновидностью знака является языковой знак. Им признаётся единица языка, которая служит для обозначения объектов, предметов, явлений окружающей действительности и существующих между ними отношений.

К полноценным языковым знакам относятся слово, словосочетание и предложение. Также языковым знаком признают морфему. Однако, поскольку морфема может выразить какое-либо значение только в сочетании с другими морфемами, она признаётся только в качестве частичного знака или полузнака.

Готовые работы на аналогичную тему

Языковые знаки характеризуются наличием совокупности нескольких свойств, которые позволяют их отличить от других средств обозначения:

Из всего выше перечисленного можно сделать вывод, что языковой знак материален и идеален одновременно. Это проявляется в образовавшимся в языковом знаке единстве акустического образа (звуковой оболочки) – взаимосвязь материальной формы (означающего понятия) и идеального содержания (означаемого понятия).

Означающее языкового знака состоит из фонем, которые не считаются звуковыми единицами. Уровень дифференциальных признаков фонем также может быть выделен. В результате это приведёт к полноценному восприятию и различению знаков.

Отличительные черты языка как знаковой системы

Научным исследованиям знаковых систем посвящена отдельная научная дисциплина – семиотика. Если имеет место возникновение знаковой реальной системы (в том числе и в языке), то это явление называется семиотизацией. В связи с этим язык рассматривают как семиологическую систему особого рода. Это предполагает наличие у языка нескольких характерных черт, которые являются его отличием от других знаковых систем.

Во-первых, языковая знаковая система является универсальной. Основание для подобного предположения является тот факт, что язык обслуживает все сферы жизни и деятельности человека. Остальные же знаковые системы являются более специализированными: они решают узконаправленные задачи, связанные с каким-либо определёнными сферами и ситуациями человеческой жизнедеятельности.

Во-вторых, языковой знаковой системе присуща способность выражать любое содержание. Этому способствовали многозначность языковых знаков и их возможность к почти бесконечному комбинированию.

Кроме того, язык характеризуется как наиболее сложная знаковая система. Она также является единственной естественной системой в то время, как другие знаковые системы специально созданы человеком, то есть они – искусственные.

В отличие от прочих знаковых систем язык способен к самостоятельному развитию, поэтому к её характеристикам относятся динамичность и открытость.

Таким образом, на основе рассмотренных выше материалов можно сделать вывод, что язык по отношению к другим знаковым системам является первичным, поскольку именно язык выступает основой для формирования других систем. Язык – это те орудие общения и средство формирования мысли, которые являются самыми естественными и первичными для человека. Остальные же знаковые системы, как правило, служат только для «перевода» информации, которая уже выражена знаками естественного языка.

Нужны еще материалы по теме статьи?

Воспользуйся новым поиском!

Найди больше статей и в один клик создай свой список литературы по ГОСТу

Автор этой статьи Дата последнего обновления статьи: 04.02.2022

Эксперт по предмету «Языкознание и филология»

Источник

Язык как знаковая система в ряду других знаковых систем. Язык как структура

Знаку Соссюр приписывал 2 свойства первостепенного значения:

произвольность – отсутствие естественной природной связи между означающим и означаемым

Знак выступает в системе в 4 аспектах:

1) семиотическом (связь знака с предметом)

2) синтаксическом (связь знака с др. знаками)

3) семантическом (интерпретирование знаков и их сочетаний, как средство выражения мысли).

4) прагматическом аспекте (взаимоотношения знаков и людей, кот. ими пользуются).

Знак – материальный предмет, замещающий собой другой предмет и выражающий о нем информацию. У знака можно выделить 2 функции: замещающая и информативная.

Под знаковыми системами понимается широкий круг явлений:

Азбука для глухонемых.

Изучаются системы в семиотике. С семиотикой у языка отношения особые. Почему? С одной стороны, основная единица языка – слово – отвечает определению знака, т.к. слово материально, выполняет функцию замещения предмета и указания на него и служит средством познания, хранения и передачи информации о замещаемом предмете.

С другой стороны, языковая система очень отличается от других знаковых систем. Специфика заключается в следующем:

1. Язык – возникает стихийно, естественно и развивается исторически. Другие знаковые системы создаются искусственно. Они не развиваются, а изменяются по договору. Язык не имеет договорного характера.

2. Язык первичен по отношению к другим знаковым системам, кот. создаются на его основе.

3. Язык – полифункционален. Другие знаковые системы – однофункциональны.

4. Язык – универсален в своей функции, другие знаковые системы ситуативныю

5. Язык – орудие познания, мышления, а другие языковые системы такой специфики не имеют.

6. Ни одна языковая система, кроме языка, не имеет такой сложности и многоярусности иерархических отношений между уровневыми единицами.

Следовательно, Язык – семиотическая система, но система особого рода. Она несколько оторвана.

Язык является посредником между человеком и другими семиотическими системами. Это означает, что с помощью языка происходит обучение этим системам создание и отмена отдельных знаков, а также осуществляется введение какой-либо системы, и прекращение ее действия.

Языковая система используется всеми носителями данного языка и любой носитель может быть и творцом, и получателем знаков. Тогда как в других семиотических системах этого нет.

Язык как универсальная система знаков, и как посредник обладает следующими качествами:

Язык обладает способности к самоописанию, т.к. нет другой семиотической системы, его описывающей.

Язык доступен для овладения каждому, поэтому его материал должен быть просто организован и всегда готов к использованию.

Содержание языковых знаков обычно такое, которое может быть единообразно и однородно понимаемо носителями языка.

Каждый автор языкового знака должен создавать знак таким образом, чтобы его аудитория могла возможно более точно определить способ создания знака. Количество знаков языка в силу его посреднической роли и всеобщности не должно быть ограничено.

Каждой языковой единице соответствует речевая единица. Отношения между единицами языковой системы сводятся к 3 типам:

1) Отношения сходства и различия, на основании которых единицы объединяются в парадигму.

Уровень фонетики: парадигмами можно считать совокупность вариантов одних и тех же фонем. = [а] [л] [ъ]. Совокупность гласных/ согласных фонем – парадигма гласных/ согласных. Общая парадигма: гласные. Частная парадигма: переднего ряда; долгие и краткие.

Уровень лексики: Совокупность значений многозначного слова. Синонимический ряд. Антонимическая пара. Тематическая группа.

Уровень морфологии: падежная парадигма: дом, дома, дому и т.д. Парадигма числа, лица. Временная парадигма.

Уровень синтаксиса: парадигма простого /сложного предложения.

2) Синтагматические отношения – отношения взаимодействия. Члены парадигмы, функционируя в речи вступают в синтагматические отношения. Они организуются в речевую последовательность по законам языковой структуры в соответствии со своими сочетательными возможностями.

Синтагматика языка понимается как совокупность сочетаемых возможностей языковых единиц и их реализацией в процессе речи.

3) Отношения структурно более простых единиц с более сложными. Пример: Между словами и предложениями. Парадигматические и синтагматические отношения объединяют единицы одинаковой степени сложности, а иерархические наоборот.

В связи с этим в пределах каждого яруса возможны только парадигматические и

Роль данных отношений часто преувеличена, так структуралисты считают их основным фактором языка. Такое преувеличение роли отношений приводит к отрыву языка от внеязыковой действительности. Следует учитывать, что только объекты действительности и языковой системы формируют отношения.

Они (объекты) постоянны и более важны нежели отношения между ними.

Источник

Язык как знаковая система

Свойства знаков

Основные свойства всякого знака заключаются в следующем:

Источник

Язык как знаковая система

Знак представляет собой заменитель предмета в целях общения, знак позволяет говорящему вызвать в сознании собеседника образ предмета или понятия.

Таким образом, знания из области семиотики (науки о знаках) способствуют повышению речевой культуры.

Большинство специалистов рассматривают фонологию (учение о функциональной стороне звуков речи) как раздел (часть) фонетики (учения о звуках речи) ; некоторые рассматривают эти две дисциплины как непересекающиеся разделы лингвистики.

Отличие фонологии от фонетики состоит в том, что предмет фонетики не сводится к функциональному аспекту звуков речи, но охватывает наряду с этим также её субстанциальный аспект, а именно: физический и биологический (физиологический) аспекты: артикуляцию, акустические свойства звуков, их восприятие слушающим (перцептивная фонетика).

1. Акустика речи. Она изучает физические признаки речи.
2. Антропофоника или физиология речи. Она изучает биологические признаки речи, т. е. работу, производимую человеком при произнесении (артикуляции) или восприятии звуков речи.
3.Фонология. Она изучает звуки речи как средство общения, т. е. функцию или роль звуков, используемых в языке.

В слове «boy» [boi] две фонемы, а не три, так как оно отличается от слов by, be, bee, bar и т. д.

Признаки, по которым фонема отличается от других, называются дифференциальными (различительными) признаками.

Дыхательный аппарат состоит из диафрагмы, или грудобрюшной преграды, грудной клетки, легких, бронхов, дыхательного горла.

Роль дыхательного аппарата в речи подобна роли мехов, которые нагнетают воздух: он производит необходимую для образования звука воздушную струю.
В работе дыхательного аппарата различаются две фазы: вдыхание и выдыхание.

При вдыхании воздух через дыхательное горло и бронхи входит в легкие; при выдыхании выходит из них обратно. При простом дыхании (не во время речи) обе фазы приблизительно равны по длительности. Во время же речи вдыхание совершается быстро, а выдыхание растянуто. Это происходит потому, что в процессе речи используется главным образом выдыхание, а вдыхание лишь восстанавливает израсходованный в речи запас воздуха. Таким образом, когда мы говорим, воздух из легких через бронхи по дыхательному горлу попадает в гортань.

Гортань составляет верхний конец дыхательного горла. Это орган, служащий почти исключительно для целей образования звуков. Гортань подобна музыкальному инструменту, который дает самые разнообразные по высоте и силе звуки.

Поперек гортани расположены два пучка эластичных мускулов, похожих на две губы, которые называются голосовыми связками. Края голосовых связок, обращенные друг к другу, свободны и образуют щель, называемую голосовой.

Когда связки не натянуты, то голосовая щель широко открыта, и сквозь нее свободно проходит воздух. Именно такое положение связки занимают при образований глухих согласных. Когда же они натянуты и соприкасаются друг с другом, то свободный проход для воздуха затруднен. Воздушный поток с силой проходит между связками, в результате чего возникает колебательное движение, заставляющее их дрожать и вибрировать. В итоге образуется музыкальный звук, называемый голосом. Он принимает участие в образовании гласных, сонорных и звонких согласных.

Полость рта выполняет двоякую роль в образовании зву- •ков. С одной стороны, она служит резонатором, который придает различную окраску (тембр) звукам. С другой стороны, она является тем местом, где производятся различные по своему качеству самостоятельные шумы, которые или примешиваются к голосу, или сами, без участия голоса, образуют звуки.

Качество шумов в полости рта, а также роль полости рта как резонатора зависят от объема и формы, которые могут быть различны благодаря движению губ и языка. Эти движения называются артикуляциями. Посредством артикуляций каждый звук речи получает свою окончательную «отделку». Этим он отличается от остальных звуков. К артикуляциям языка и губ присоединяется еще движение нижней челюсти, которая, опускаясь, расширяет полость рта или обратным движением сужает ее.

Язык имеет особенно большое значение в образовании звуков речи. Он чрезвычайно подвижен и принимает различные положения по отношению к зубам и нёбу. Особенно подвижны передняя часть языка, кончик которой может касаться почти любого места рта, начиная с зубов и кончая мягким нёбом.
В зависимости от того, какой своей частью, насколько и к какому месту нёба поднимается язык, изменяются объем и форма полости рта, благодаря чему получаются различные шумы.

У языка никаких естественных границ между его частями провести нельзя, поэтому деление производится совершенно условно.
Часть языка, расположенная против зубной части нёба (вместе с кончиком языка), называется передней. Часть языка, расположенная против твердого нёба, — средней.

Часть языка, расположенная против мягкого нёба, называется задней.

Различия в звуках зависят от различий в артикуляциях языка, при этом нужно различать место и способ артикуляции.

Место артикуляции определяется:

Передняя часть языка может артикулировать по отношению к верхним зубам (например, при образовании согласных звуков [3], [то], [з], [с], [к], [л]) и по отношению к зубной части нёба (например, при образовании согласных [ж], [ні], [р]).

Когда язык артикулирует своей средней частью, то его спинка приближается к твердому нёбу (например, при образовании согласного звука [/] или гласных [и], [э]).

Когда же язык артикулирует задней частью, то его спинка поднимается к мягкому нёбу (при образовании согласных [г], [к], [X] или гласных [у]gt; [о]).
При произношении согласных звуков русского языка движение средней части языка может присоединиться к другим артикуляциям, благодаря такой дополнительной артикуляции получается так называемое мягкое произношение согласных.

То, что мы называем «мягкость» звука, акустически обусловлено более высоким тоном образуемых в полости рта шумов по сравнению с соответствующим «твердым». Эта большая высота звука связана с изменением формы и уменьшением объема резонирующей полости рта.

Работа губ также играет большую роль при образовании звуков, но меньшую, чем язык. Губные артикуляции совершаются или обеими губами, или только нижней губой.

При помощи губ могут быть произведены самостоятельные шумы, подобные тем, которые производит язык. Например, губы, смыкаясь друг с другом, могут образовать затвор, который со взрывом разрывается струей воздуха. Так образуются согласные [и] (без голоса) и [б] (с голосом). Если при этом открыт проход в полость носа, то получается согласный [л*].

Границей между полостью рта и проходом в полость носа служит так называемая нёбная занавеска (подвижное мягкое нёбо, заканчивающееся маленьким язычком). Назначение нёбной занавески состоит в том, чтобы открывать или закрывать для воздуха проход из зева в полость носа.

Назначение полости носа — служить резонатором при образовании некоторых звуков. При образовании большей части звуков русского языка носовая полость не принимает участия, так как нёбная занавеска бывает приподнята и доступ воздуха в полость носа закрыт. При образовании же звуков
[ж], [н] нёбная занавеска бывает опущена, проход в полость носа открыт, и тогда полость рта и полость носа образуют одну общую резонирующую камеру, другую качественную окраску — тембр. Артикуля?ция (от лат. articulo — «расчленяю») — в фонетике, совокупность работ отдельных произносительных органов при образовании звуковречи. В произношении любого звука речи принимают то или иное участие все активные произносительные органы. Положение этих органов, необходимое для образования данного звука, образуют его артикуляцию, отделимость звуков, чёткость их звучания.

Стриктура является одним из способов образования, то есть определяющим фактором того, насколько близко органы речи приближаются друг к другу, создавая звуки. Параметры иначе, чем стриктура, участвуют в образовании одно- и многоударных, а также в шипящих фрикативах.Назализованность и произношение боковых согласных тоже считается способом образования согласных, но некоторые учёные, такие как Питер Ладефогед, считают их отдельным явлением.

Human vocal tract

Артикуляция звука состоит из 3 этапов:

1. Экскурсия — подготовка речевого аппарата к произнесению звука, или начало артикуляции;

2. Выдержка — само произношение с сохранением положения органов, необходимого для произнесения;

3. Рекурсия — окончание артикуляции, представляющее собой завершение звука, при котором органы речи меняют свое расположение для произнесения следующего звука или переходят в состояние покоя.

В реальных условиях обычно произносятся не отдельные звуки, а речевая цепочка, тогда экскурсия следующего звука накладывается на рекурсию, а иногда и на выдержку предыдущего звука.

Артикуляционная база — в фонетике — совокупность приспособлений речевого аппарата к образованию звуков того языка, на котором человек общается.

Артикуляционная база очень устойчива и привычнa для всех членов данного языкового коллектива. Речевой аппарат фиксирует с высокой точностью — до полной автоматизации — тe взаиморасположения и позиции органов речи, которые необходимы для произнесения всех звуков языка. Хорошее усвоение артикуляционной базы необходимо для овладения правильным произношением изучаемого языка.

Перенесение артикуляционной базы одного языка на произношение звуков другого языка дает так называемый акцент.

11. Фонологические системы языков. Н.С. Трубецкой сводил фонологические отношения к отношениям между фонемами, представляющими собой пучки дифференциальных признаков (дифференторов). Этот признак-дифферентор постепенно осознается как элементарная фонологическая единица. Оставалось установить набор этих признаков, чтобы исследовать фонологические системы языков путем сопоставления с предварительно построенной моделью.

Одной из попыток выявления набора дифференторов и применения его к изучению фонологической системы явились труды Р.О. Якобскона и М. Халле при участии Г.М. Фанта и Е. Черри в 50-х годах. Их теория получила название дихотомической, или бинарной. В сущности эта теория в новых условиях продолжила трудыПражской лингвистической школы.

Классификация фонологический оппозиций в дихотомической теории опирается на несколько принципов. Первым принципом является бинарное соотношение дифференторов. Это означает, что при исследовании конкретных языков каждая фонема определяется набором дифференциальных признаков из числа заданных пар. Эти парные оппозиции являются или привативными, или диаметрально противоположными. Бинарная теория соответствует принципу двоичности, на котором основана работа компьютера. Она позволила свести многочисленные оппозиции дифференциальных признаков к двучленным.

Вторым принципом этой теории является убеждение, что во всех языках мира имеется определенный ограниченный набор дифференциальных признаков. Эти признаки являются общими и для согласных, и для гласных. В определенном языке, конечно, не выступают все признаки. Кроме того, один и тот же фонологический признак не обязательно в каждом языке должен иметь одну и ту же форму.

Помимо того, бинарная теория при своих характеристиках опирается на достижения современной акустической фонетики. Колебательные движения, составляющие в совокупности звук речи, обладают не только частотой, но и амплитудой. Анализ звука по составляющим его частотам и соотносительным с ними амплитудами можно представить графически в виду спектрограммы. В связи с этим установленные оппозиции можно проверять с помощью «видимой» речи.

В результате сведения всех многочисленных оппозиций к бинарным Р. Якобсон и его сотрудники установили следующие 12 пар дифференциальных признаков для сегментных фонем: вокальность – невокальность; консонантность – неконсонантность; длительность – недлительность (прерывность – непрерывность); абруптивность – неабруптивность; яркость – тусклость; звонкость – глухость; компактность – диффузность; низкая тональность – высокая тональность; бемольная тональность – простая тональность; диезная тональность – простая тональность; назальность – неназальность; напряженность – ненапряженность.

Вокальность характеризуется наличием тона. Консонантность обязана присутствию шума. Шумные согласные лишены вокальности, однако сонорные совмещают признаки вокальности и консонантности. Длительность и недлительность означают соответственно фрикативность и взрывность. Под абруптивностью имеется в виду образование согласных, сопровождаемое гортанной смычкой. Яркими согласными будут те, при произношении которых преграда разрушается постепенно (губно-зубные, свистящие, шипящие). К тусклым принадлежат прочие согласные. Звонкость связана с участием при образовании согласного голосовых связок. Оппозиция компактность – диффузность артикуляционно определена тем, что компактные согласные образуются в задней части полости рта, а диффузные – в передней. Со спектральным анализом связана оппозиция высокая – низкая тональность. Низкую тональность имеют гласные о, у, а, а также твердые и губные согласные, высокая тональность характерна для гласных и, е, а также зубных и мягких согласных. Признаком бемольной тональности обладают мягкие согласные в противоположность твердым. Дизная тональность свойственна лабиализованным гласным. Назальность обусловлена приобретением звуком носового тембра вследствие опускания небной занавески и одновременного выхода воздушной струи через нос и рот. Напряженность – ненапряженность характеризует, например, произношение немецких согласных.

Источник

ЯЗЫК КАК СИСТЕМА ЗНАКОВ

Борис НОРМАН,
г. Минск

Печатается в сокращении

1. ЯЗЫК: «СЛОВО» И «ДЕЛО»

Язык окружает человека в жизни, сопровождает его во всех его делах, хочет он того или не хочет, присутствует во всех его мыслях, участвует в его планах. Собственно, говоря о том, что язык сопутствует всей деятельности человека, задумаемся над устойчивым выражением «слово и дело»: а стоит ли их вообще противопоставлять? Ведь граница между «делом» и «словом» условна, размыта. Недаром есть люди, для которых «слово» и есть дело, их профессия: это писатели, журналисты, учителя, воспитатели, мало ли кто еще. Да и из своего собственного опыта мы знаем: успех того или иного начинания в значительной мере зависит от умения говорить, убеждать, формулировать свои мысли. Следовательно, «слово» – тоже своего рода «дело», речь входит в общую систему человеческой деятельности.

Правда, взрослый человек привыкает к языку настолько, что не обращает на него внимания, – как говорится, в упор не видит. Владеть родным языком, пользоваться речью кажется нам настолько же ес-тественным и безусловным, как, скажем, умение хмурить брови или подниматься по лестнице. А между тем язык не возникает у человека сам по себе, это продукт подражания и обучения. Достаточно присмотреться к тому, как ребенок в возрасте двух-трех лет овладевает этой системой: каждую неделю, каждый месяц в его речи появляются новые слова, новые конструкции – и все же до полной компетенции ему еще далеко. А если бы вокруг не было взрослых, сознательно или неосознанно помогающих ребенку освоить этот новый для него мир, он что, так и остался бы безъязыким? Увы, да. Тому есть немало документальных свидетельств – случаев, когда ребенок в силу тех или иных трагических обстоятельств оказывается лишенным человеческого общества (скажем, заблудившись в лесу, попадал в среду животных). При этом он мог выжить как биологическая особь, но безвозвратно терял право называться человеком: как разумное существо он уже не мог состояться. Так что история с Маугли или Тарзаном – красивая, но сказка. Еще более жестокие эксперименты ставит природа, производя иногда на свет человеческие существа, лишенные зрения и слуха. А раз ребенок лишен слуха, то у него не может развиться и звуковая речь – следовательно, мы имеем дело в данном случае с существами слепоглухонемыми. И вот оказывается, что из такого ребенка можно путем длительной и целенаправленной работы сформировать человеческую личность, однако при условии, что педагоги (а в России существует целая школа – профессора И.А. Соколянского) научат этого ребенка языку. Какому языку? Практически на единственно возможной для него чувственной основе – языку на основе осязания. Это служит еще одним подтверждением мысли о том, что без общества не может возникнуть язык, без языка не может сформироваться полноценная личность.

Современный человек как биологический вид называется по-латыни Homo sapiens, то есть человек разумный. Но хомо сапиенс есть одновременно Homo loquens (хомо локвенс) – человек говорящий. Для нас это означает, что язык – не просто «удобство», которое придумало для облегчения своей жизни разумное существо, но обязательное условие его существования. Язык – составная часть внутреннего мира человека, его духовной культуры, это опора для умственных действий, одна из основ мыслительных связей (ассоциаций), подспорье для памяти и т.д. Трудно переоценить роль языка в истории цивилизации. Можно вспомнить по этому поводу известный афоризм немецкого философа-экзистенциалиста Мартина Хайдеггера: «Язык создает человека» – или повторить вслед за российским ученым Михаилом Бахтиным: «Язык, слово – это почти все в человеческой жизни».

Естественно, к такому сложному и многогранному явлению, как язык, можно подходить с разных сторон, изучать его под разным углом зрения. Поэтому языкознание (синоним – лингвистика, от лат. lingua – ‘язык’) растет не только «вглубь», но и «вширь», захватывая смежные территории, соприкасаясь с иными, соседними науками. От этих контактов рождаются новые, промежуточные и очень перспективные дисциплины. Одни их названия чего стоят: математическая лингвистика и лингвостатистика, лингвогеография и этнолингвистика, историческая поэтика и текстология. Некоторые из этих дочерних наук – такие, как социо- и психолингвистика, – уже нашли свое место в структуре (номенклатуре) человеческого знания, получили признание общества, другие – такие, как нейролингвистика, – сохраняют привкус новизны и экзотики. В любом случае не следует думать, будто языкознание стоит на месте и уж тем более, что оно только и занимается изобретением все новых правил, усложняющих жизнь простому человеку: где, скажем, надо ставить запятую, а где – тире, когда надо писать не с прилагательным вместе, а когда – отдельно. Этим, признаюсь, языкознанию тоже приходится заниматься, и все же важнейшие его задачи – иные: изучение языка в его взаимоотношениях с объективной действительностью и человеческим обществом.

И хотя феномен языка кажется самоочевидным, необходимо с самого начала как-то его определить. Из всего многообразия существующих определений мы выберем для дальнейших рассуждений два, наиболее распространенных и всеобъемлющих: язык есть средство человеческого общения и язык есть система знаков. Данные определения не противоречат друг другу, скорее наоборот – друг друга дополняют. Первое из них говорит о том, для чего служит язык, второе – о том, что он собою представляет. И начнем мы наш разговор именно с этого второго аспекта – с общих принципов устройства языка. А уже потом, ознакомившись с основными правилами организации данного феномена и поговорив о его многообразных ролях в обществе, вернемся к вопросу о строении языка и функционировании его отдельных частей.

2. ЧТО ТАКОЕ ЗНАК?
ПРИМЕРЫ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ

Знак есть материальный объект, используемый для передачи информации. Проще говоря, все, при помощи чего мы можем и хотим что-то сообщить друг другу, есть знак. Существует целая наука – семиотика (от греч. semeion – ‘знак’), изучающая всевозможные знаковые системы. Поскольку среди этих систем находится (более того – занимает центральное место) человеческий язык, постольку объект данной науки пересекается с объектом лингвистики. Скажем, слово можно изучать с позиций семиотики, а
можно – с позиций языкознания.

В принципе человек может придать функцию знака любому предмету, любому «кусочку действительности». Возьмем три простых примера. На окне стоит цветок в горшке. Сидящий в кресле человек закурил и ослабил узел галстука. Из книги, лежащей на столе, торчит закладка. Все эти ситуации имеют, очевидно, свою причину и могут быть истолкованы как симптомы, то есть как проявления каких-то иных ситуаций (действий, состояний, побуждений и т.п.). Например, хозяйка квартиры решила, что ее цветок должен получать больше света. Служащему хотелось курить, а галстук давил шею. Читатель боялся забыть, на каком месте он прервал чтение, и потому заложил соответствующую страницу.

Но наряду с причиной эти ситуации могут иметь и специальную цель: сообщить кому-то что-то. В ча-стности, в «шпионском» фильме цветок на окне – возможно, сигнал: явка провалена. Закурив и ослабив узел галстука, человек, может быть, хочет показать собеседнику, что официальная часть разговора закончена и дальше можно чувствовать себя свободнее. А может быть, он хочет продемонстрировать своим жестом, кто именно является здесь хозяином положения, – в таком случае ему дозволено то, что не позволяется другим. Закладка, оставленная в книге, возможно, тоже должна сообщить другим членам семьи, что книга занята, что она в работе, не надо убирать ее на книжную полку. Теперь цветок, расслабленный узел галстука, закладка – это знаки. (Закладка, собственно, и перед тем была знаком, но – для себя, теперь же она стала знаком и для других.)

Для того чтобы предмет (или событие) получил функцию знака, стал что-то обозначать, человеку нужно предварительно договориться с другим человеком, получателем этого знака. Иначе адресат может просто не понять, что перед ним знак, не включится в ситуацию общения.

Герой одного детективного рассказа Артура Конан Дойла замечает у себя в саду ряд нарисованных мелом человечков. Это кажется ему детской забавой и не более – так сказать, мальчишеской пробой пера. И только наткнувшись на подобный рисунок еще и еще раз и заметив странную реакцию своей жены, он начинает понимать, что перед ним послания, зашифрованные тексты. И бежит за помощью к Шерлоку Холмсу.

Это, вообще говоря, не только литературный сюжет, но вполне жизненная ситуация. Ученым давно были известны рисунки древнего латиноамериканского народа майя – сплошные полосы фантастических фигурок людей, животных, каких-то предметов. Однако не сразу стало ясно, что перед нами – письмена: настолько они были декоративны, орнаментальны! А разгадал эти письмена в 50-е годы нашего века российский ученый Ю.В. Кнорозов: в свои тридцать с небольшим лет он был удостоен степени доктора исторических наук за расшифровку письменности майя.

Образец письменности майя

В обычной, повседневной жизни мы многих знаков просто не замечаем, не придаем им особого значения. Хотя роль их в общении велика. Таковы, в частности, мимика и жесты. Долгое или решительное объяснение, отказ или согласие, просьбу или приказ можно заменить одним многозначительным взглядом или движением руки. Но эти знаки для нас – как бы само собой разумеющееся. Пожалуй, мы обращаем внимание на мимику или жесты только тогда, когда наблюдаем за иной культурой общения. Скажем, за жестикуляцией итальянцев или вообще жителей Средиземноморья. В шутку говорят, что если итальянцу связать руки, то он и разговаривать не сможет.

Кроме национально обусловленных систем жестов, «привязанных» к конкретному языку, существуют также интернациональные, общечеловеческие основания поз собеседников, движений их рук, дистанции между ними и т.д. Они, в частности, описываются в книге австралийского исследователя Алана Пиза «Язык тела». Эта книга, переведенная на десятки языков, включая русский, за короткое время выдержала огромное количество изданий. И интерес к ней читателей не случаен. Оказалось, что слова могут обманывать, вводить в заблуждение, но «язык тела», мимика и жесты, выдают истинное отношение человека к тому, что он говорит и слушает. По тому, как вы сидите, слушая собеседника, что в это время делают ваши руки (и ноги!), что написано на вашем лице, можно определить, доверяете ли вы собеседнику, интересно ли для вас то, что он рассказывает, и т.п. Вот вы непроизвольно отклоняетесь назад и скрещиваете на груди руки – тем самым вы увеличиваете дистанцию между собой и собеседником, в вашей позе появляется оттенок высокомерия и недоверия к тому, о чем идет речь. Вы потираете рукой шею – для собеседника это сигнал: вы в раздумье. Подперли ладонью подбородок – и опять-таки сделали это непроизвольно, бессознательно. Но со стороны, объективно оценивая, это сигнал: разговор вам наскучил, можно было бы сменить тему.

Некоторые жесты, имеющие знаковую природу:

а – затруднение, растерянность: «Вот те раз! Что же делать?»;
б – превосходство: «У меня на это своя точка зрения»;
в – скука: «Все это мне совершенно неинтересно»

Наряду с такими повседневными, привычными для нас средствами общения существуют целые сложные системы знаков специфических, даже экзотических. Таков, например, язык цветов, в прошлом веке любимое развлечение светского общества, средство флирта, налаживания отношений. Сегодня мы дарим цветы исходя в основном из наших представлений о красоте, да еще из финансовых возможностей (хотя при этом все же учитываем: должно ли количество цветов быть четным или нечетным; кроме того, существуют какие-то «ритуальные» цветы, наиболее подходящие для свадьбы или, скажем, для похорон. ). Мы можем с примерно одинаковым успехом идти в гости, неся с собой (кстати: головками вверх или вниз? Во многих странах это не все равно!) букет красных гвоздик, чайных роз или сиреневых астр. Иное дело – правила этикета и общественные предписания прошлого века. В культурной сфере за каждым цветком закреплялось свое символическое значение, что позволяло не только передавать весьма разнообразную информацию, но и рассчитывать на такой же содержательный ответ, то есть на продолжение диалога. Скажем, в одной польской книге прошлого века так описывались значения цветов – да что там цветов! – разновидностей одного и того же цветка: роза белая – «к тебе склоняется мое сердце, к тебе стремится моя душа»; роза китайская – «я целиком принадлежу тебе»; роза чайная – «что за наслаждение быть с тобой!»; роза Королевы Ядвиги – «уважай прошлое: оно – мать будущего»; роза Борейко – «порадуй меня своей улыбкой»; роза полураскрывшаяся – «скрой наши чувства в глубине сердца»; роза желтая – «ты зря ревнуешь, к тому нет никаких оснований»; лепесток белой розы – «нет»; лепесток красной розы – «да». И т.д. В другой книге, тоже прошлого века, говорилось: «Буде же не окажется под рукой никаких цветков, можно воспользоваться цветами искусственными или нарисованными, а если и с этим возникнут трудности, достаточно просто употреблять их названия».

Не менее экзотический ныне язык – язык веера. При помощи этого маленького опахала, непременного атрибута светской жизни, дама могла, оказывается, назначить свидание (и даже договориться о его точном времени), упрекнуть кавалера за несдержанное обещание или попросить прощения. Для этого нужно было по-разному держать веер в руках, в разной степени его раскрывать или указывать пальцем на определенную его часть. Понятно, что передаваемая при этом информация носила в основном салонно-будуарный характер, но большего, собственно говоря, и не требовалось. Вспомогательные, в каком-то смысле тайные, языки и были предназначены для определенной сферы жизни.

Язык веера: некоторые знаки

Еще одна чрезвычайно интересная в данном смысле знаковая система – язык татуировок. Речь идет здесь, конечно, не о входящих сегодня в моду цветных орнаментах, имеющих скорее эстетическую ценность (это древнее искусство происходит из Юго-Восточной Азии), а о татуировках в традиционном европейском понимании. Это условные изображения, наносимые под кожу путем накалывания и втирания красящих веществ и распространенные главным образом в среде моряков и преступников. По содержанию «наколки» опытный человек (например, работник милиции) может определить не только «профессию» преступника, его положение в уголовной иерархии, но и некоторые его пристрастия и идеалы. Крест, меч, цветок (роза), змея, череп, женщина, карта и т.п. – каждый из этих элементов имеет свое определенное значение, а сочетание их позволяет передавать довольно богатую информацию.

Некоторые виды татуировок
(так называемые «перстни» – наколки на пальцах, распространенные в уголовной среде)

3. ВАЖНЕЙШИЕ СВОЙСТВА ЗНАКОВ

Независимо от того, имеется ли в виду сфера специального, узкопрофессионального общения или же речь идет о передаче информации общедоступной, рассчитанной на самого широкого потребителя, знак, как мы видим, имеет преднамеренную, целенаправленную природу, он специально используется для передачи определенного смысла. Преднамеренность – первое из свойств знака. И отсюда же вытекает второе его важнейшее свойство: двусторонность. В самом деле, у знака обязательно должны быть две стороны: идеальная, внутренняя (то, что передается, – значение, смысл, или, еще по-другому, семантика 2 ) и материальная, внешняя (то, чем передается, – форма). Эти две стороны знака называют планом содержания и планом выражения.

Материальная сторона знака, его план выражения, может быть самой разной – лишь бы она воспринималась органами чувств: слухом, зрением, осязанием. Подавляющую часть информации о мире человек получает с помощью зрения. И не случайно те примеры знаковых ситуаций, что приводились выше, имели визуальную, зрительную природу. Но если говорить о знаке языковом, о единицах человеческого языка, то его основная материя, конечно же, звук. Это важно подчеркнуть, так как сегодня, в эпоху поголовной грамотности, человек привыкает к письменной форме языка. Привыкает настолько, что зрительный образ слова теснит в нашем сознании образ слуховой. И все же не будем забывать о том, что основная материальная форма существования языка – это звук, колебания воздуха. На протяжении сотен и сотен тысячелетий человеческий язык существовал исключительно в звуковой форме (еще ему, конечно, помогали жесты), и только в последние несколько тысячелетий этому способу передачи информации сопутствует письменность. Не забудем также о том, что еще совсем недавно целые народы пользовались языком исключительно в его устной, звуковой форме: письменности они просто не знали.

А должен ли знак быть похожим на то, что он обозначает? Или хотя бы напоминать? Нет, это не обязательно. Скорее наоборот: знаки, подобные тому, что они обозначают (их называют иконическими), – довольно редкий случай. Вот над булочной висит крендель. Над мастерской по ремонту обуви – сапог. Перед пешеходным переходом стоит треугольник с изображением шагающего человека. (Кстати, многие знаки дорожного движения – иконические.) Слово кукушка похоже на тот звук, который издает данная птица. И другие звукоподражательные или звукоизобразительные слова – скрипеть, булькать, чавкать, гром, писк, шипение – тоже можно считать иконическими знаками. Но в целом это скорее исключение. А нормально для знака как раз обратное: условная связь между планом выражения и планом содержания. Цветок на окне означает: «сюда нельзя, явка провалена». Но если мы договоримся о другом содержании знака, он может обозначать, например: «заходи, я жду». Кстати, и крендель, висящий над булочной, вовсе не означает, что здесь продаются крендели: может быть, их в этой булочной испокон веков и не было. А уж слова-то сплошь и рядом демонстрируют свою условность как названий. Чем, скажите на милость, слово кастрюля похоже на сам предмет? А слово зеленый чем похоже на соответствующий цвет? Да ничем. Именно поэтому одни и те же предметы в разных языках называются по-разному. Получается, что в основе названия лежит договоренность, соглашение, конвенция. Мы, то есть коллектив людей, как бы решили придать данной звуковой форме данное содержание; так появляется знак. Конвенциональность – третье основное свойство знака.

Но знак никогда не существует изолированно, сам по себе. Он всегда входит в целую систему, действует на фоне своих «собратьев». Поэтому подписать конвенцию, договориться о содержании знака на практике означает разделить сферы влияния знаков: вот это обозначает то-то, а вот это – другое.

Один мой знакомый, приехав за границу, поселился в недорогой гостинице. Ванной и туалета в номере не было. Поэтому вечером с полотенцем через плечо он отправился в конец коридора. Там он увидел дверь, на которой был изображен равносторонний треугольник, – и все, никакой надписи. Что должен был сделать мой знакомый? Потоптавшись, он пошел в другой конец коридора: а что нарисовано там?

Там на двери оказалось изображение круга. И, слегка посомневавшись, мой знакомый повернул обратно. Действительно, треугольник с вершиной, обращенной вверх, мог бы символизировать женский силуэт – скажем, если бы он был противопоставлен треугольнику, обращенному вершиной вниз: это бы обозначало, условно говоря, «широкобедрость» женской фигуры и противостоящую ей «широкоплечесть» мужской. Но в нашем случае треугольник оказался противопоставленным кругу, и это все меняет. Треугольник уже читается как символ «угловатости» мужской фигуры по сравнению с «округлой» женской. Знак обретает значение в противопоставленности другому знаку.

Еще пример, тоже из «заграничной» практики. Русский турист в Болгарии собирается позвонить по телефону-автомату. Сняв трубку, он слышит: «туу-туу-туу. » – и с досадой вешает трубку на место. Однако и в соседнем автомате ситуация повторяется: то же самое «туу-туу-туу» в трубке и в третьем, и в четвертом. «Ну ни один автомат не работает!» – в сердцах чертыхается турист, и невдомек ему, что в данной стране прерывистое «туу-туу-туу» – это нормальный телефонный «фон», эквивалентный нашему непрерывному гудку, это знак: «набирайте номер». Но для того, чтобы понять это, надо знать: а каковы другие знаки в данной системе? Какие есть еще гудки? И опять конвенциональность знака оборачивается его обусловленностью: каждый знак – член своей системы. Обусловленность – четвертое свойство знака.

Нетрудно показать это и на примере языковых единиц. Так, слова в целом образуют систему, и эта система складывается из множества частных подсистем. Одна из них – названия цветов солнечного спе-ктра: красный, оранжевый, желтый, зеленый. Не будем сейчас говорить о стоящих за этими названиями понятиях – этому найдется другое место. Но вот что любопытно: во многих языках русским названиям голубой и синий соответствует одно слово. Например, для немца цвет чистого неба, василька и полоски леса на горизонте будет все blau. Der Blaufuchs – так по-немецки называется голубой песец (букв. ‘голубая лиса’), а die Blaubeere – черника (букв. ‘синяя ягода’): первая часть в этих немецких словах одинакова. Нет, конечно, при необходимости можно различить данные цветовые оттенки – скажем, при помощи определений himmelblau – ‘небесно-голубой’ и dunkelblau – ‘темно-синий’. Однако в огромном большинстве случаев немец скажет просто blau, без всяких уточнений. Не получается ли тем самым, что значение слова синий в немалой степени зависит от того, есть ли в данном языке слово голубой или нет? Если есть (как в русском), то объем его семантики сужается, если нет (как в немецком), то соответственно возрастает. Как писал Велимир Хлебников, «каждое слово опирается на молчание своего противника».

Еще один пример из области лексики. В ее состав входит подсистема названий частей тела. Мы все активно используем в своей речи слова рука, плечо, локоть, колено, бедро, живот и т.д. и абсолютно уверены в их значении. У каждой единицы своя сфера действительности, свой обозначаемый предмет, свои отношения с другими словами. Что такое, например, плечо? Это часть тела, ограничиваемая с одной стороны грудью и шеей, а с другой стороны рукой. Так сказать, ‘то, что между рукой, шеей и грудью’. Точно так же бедро для нас – это ‘то, что между боком, пахом (или животом) и ногой’. Но возьмем медицинскую терминологию. Это в некотором смысле другой язык, отдельная лексическая подсистема. И оказывается, что здесь знакомые нам слова употребляются в несколько ином значении. Если в обыденной речи значение слова плечо определялось его отношениями со словами грудь, шея, руки, то в медицине это ‘кость от плечевого сустава до локтевого’. Бедро здесь ‘кость от тазобедренного сустава до коленного’. Как видим, значения данных слов определяются здесь уже иными «партнерами» – и прежде всего словом сустав (которого, прямо скажем, нет в обыденной речи). Опять получается: содержание знака обусловлено содержанием других знаков, всем устройством данной системы, лежащей в ее основе конвенцией. Можно сказать, что языковой знак есть производное от языка как целого.

7. ЕЩЕ ОДНА ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА: ЯЗЫК ЖИВОТНЫХ

Еще один привычный объект семиотики, соотносящийся с человеческим языком, – это сигнальные системы животных. Часто их так и называют: язык животных.

Конечно, речь идет не о способности каких-то животных подражать человеческому языку (хотя некоторые птицы – попугаи, скворцы и др. – могут имитировать человеческую речь, повторяя слова или целые фразы, иногда даже как будто бы к месту). Речь идет о системах сигнализации в животном мире, подчас довольно сложных по количеству знаков и разнообразных по материальному воплощению.

Одна из наиболее хорошо изученных сигнальных систем животных – так называемые танцы пчел. Пчела-разведчица, обнаружившая медоносные растения, возвращается с добычей (взятком) к улью и тут, на сотах, кружится в замысловатом танце, выписывает круги и полукружия. Ориентация этих движений по отношению к солнцу должна показать другим летным пчелам направление, в котором следует лететь, а темп танца указывает на расстояние до источника нектара. Процитирую классическую работу И.Халифмана «Пчелы»: «При стометровом расстоянии от места взятка танцовщица совершает около одиннадцати полукружных пробегов в четверть минуты, при полуторастометровом – около девяти, при двухсотметровом – восемь, при трехсотметровом – семь с половиной и т.д. Чем больше расстояние, чем дальше от улья место добычи, тем медленнее ритм танца на сотах. Когда место взятка удалено на километр, число кружений падает до четырех с половиной, при полуторакилометровом расстоянии – до четырех, а при трехкилометровом – до двух. И одновременно, чем дальше полет, в который вызывает пчел танцовщица, тем чаще производит она во время танца виляние брюшком. При вызове в стометровый полет танцующая пчела при каждом пробеге делает не больше двух-трех виляний, при вызове в полет на двести метров – четыре, на триста – пять-шесть, на семьсот – уже девять–одиннадцать».

Очень часто в среде животных используются звуковые сигналы: пение и крики у птиц, свист и визг у грызунов, визг, вой и рычание у хищников и т.п. В целом же в качестве плана выражения языка животных выступают чрезвычайно разнообразные феномены – лишь бы их можно было воспринимать органами чувств. Это звуковые и ультразвуковые сигналы, телодвижения (в том числе танцы) и особые позы, окраска и ее изменение, специфические запахи и т.д. Многие животные «метят» своими выделениями облюбованную ими территорию; это знак для других особей: «не заходи, занято».

Что же составляет план содержания языка животных? Скажем прямо: ассортимент передаваемых «смыслов» здесь небогат. Это прежде всего «тревога» (опасность), «угроза» (отпугивание), «покорность» (подчинение), «обладание» (собственность), «свойскость» (принадлежность к тому же сообществу), «сбор» (созывание), «приглашение» (призыв к созданию семьи, к производству потомства). В част-ности, в научной литературе подробно описана система звуковой сигнализации американского желтобрюхого сурка. Она включает в себя восемь различных сигналов – одиночных или комбинированных свистов, визгов, скрежетаний. Но содержание этих сигналов (отметим: разной силы, темпа и тембра) сводится фактически к четырем или пяти «смыслам». Это – «внимание!», «тревога!», «угроза» и «страх или удовольствие». Вот, собственно, и все: суркам просто нечего больше сказать друг другу.

Подытожим: двусторонность данных единиц не подлежит сомнению: как и у человеческого языка, у них есть свой план выражения и план содержания. Пожалуй, выдерживается также второй важнейший признак знаковых систем – их условность. Хотя в среде животных иконические, изобразительные знаки встречаются чаще, чем в языке человека, все же можно в целом считать, что и здесь определенный план выражения связан со «своим» планом содержания в силу традиции. Так, тревога или готовность к подчинению никак не связана по своей природе с определенным цветом или звуком. О том же говорит и «национальный колорит» языка животных. Какие-нибудь чайки, живущие на Балтике, «не понимают» своих атлантических товарок.

Однако можно ли считать, что данным сигналам присуще и третье важнейшее свойство знаков: преднамеренность? Очевидно, нет. Преднамеренность – проявление разума. Человек, использующий знак, стремится сознательно передать другому человеку информацию. Животное же делает это в силу своих унаследованных инстинктов и приобретенных рефлексов. Поэтому знаковая система животных оказывается закрытой: новых знаков в ней не прибавляется. Человеческий же язык, как известно, постоянно пополняется новыми словами, а также, хотя и реже, новыми морфемами, синтаксическими конструкциями и т.д.

Правда, в последнее время появляются захватывающие публикации о необыкновенных способностях общения у дельфинов и обезьян. Так, знамени-тостью стала горилла по имени Коко, с которой практически с грудного возраста занимались американские психологи. В зрелом возрасте обезьяна владела языком жестов и геометрических фигур, с помощью которых могла выразить более 500 понятий. Газеты мира наперебой рассказывали историю о том, как Коко при помощи своих «слов» потребовала от людей подарить ей на день рождения котенка. А когда тот случайно погиб, обезьяна не успокоилась, пока не выпросила у своих воспитателей равноценную ему замену.

Однако сообщения о таких «гениальных» животных в принципе ничего не меняют. Природа животных не рассчитана на общение с человеком, да и между собой им особенно не о чем беседовать. То немногое, что эти существа «имеют сообщить друг другу, может быть выражено и без членораздельной речи» (Ф.Энгельс). Человеческий же язык, выражаясь словами французского лингвиста А.Мартине, – это «способность сказать все»: люди могут – и стремятся! – говорить на любые темы. Представим себе, что мы попробовали бы при помощи языка животных выразить простые сообщения, например: «Как красив этот лес!», «Завтра, судя по всему, похолодает», «В мясе много белка». У нас, увы, ничего не получится. Данные системы просто не предназначены для передачи такого рода информации. Животные «говорят» только о себе, а точнее, о том, что с ними происходит в данный момент: ни на прошлое, ни на будущее их коммуникация не распространяется.

Далее, человеческий язык насквозь иерархичен: меньшие единицы служат здесь для организации больших. А сигналы животных – это готовые «предложения», знаки ситуации, не складывающиеся из элементов и не образующие текста как такового. Есть и иные отличия, позволяющие охарактеризовать язык животных как чрезвычайно своеобразную знаковую систему. Она составляет предмет биосемиотики.

8. КАКИЕ ЕДИНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ЯВЛЯЮТСЯ ЗНАКАМИ?

Но вернемся к языку обычному, человеческому. Что в нем является знаком? Любая ли единица языка – знак? Нет. Коль скоро, по определению, знак двусторонен (напомню: он должен быть доступным восприятию и одновременно содержать значение, смысл), то, скажем, звук – это не знак. И слог – это не знак. Что означает, к примеру, русский звук [ы]? Или слог [са]? Да ничего они не значат. Эти единицы принадлежат только одной стороне языка: плану выражения. Но и единицы, принадлежащие только плану содержания, также не являются знаками: им для этого тоже не хватает второй стороны. В частности, для сегодняшней лингвистики уже привычен термин сема 3 : это минимальный содержательный элемент, «атом» значения, сочетание которого с другими такими же компонентами образует целый смысл. К примеру, в состав значения слова стол входят семы ‘мебель’, ‘состоящий из ножек и горизонтальной плоскости’, ‘служащий для работы, приема пищи’, ‘изготавливаемый обычно из дерева’ и др. Так вот эти семы, равно как и в целом значения слова стол, не являются знаками – они представляют собой только фрагменты плана содержания.

Типичным, нормальным, основным знаком в языке является слово. У слова есть свой план выраже-ния – это последовательность определенных звуков. У него есть и план содержания – это, как уже говорилось, совокупность сем (для такой совокупности тоже есть специальный термин: семема 4 ). Сразу же обратим внимание на то (далее об этом еще будет речь), что членение плана содержания и плана выражения слова не совпадают: они происходят, так сказать, в разных измерениях и независимо друг от друга. «Кусочки» смысла не соответствуют «кусочкам» формы. Например, звуковая последовательность [с] – [т] – [о] – [л] не соотносится с разложением значения ‘стол’ на отдельные семы (нельзя сказать, что элементу [с] соответствует элемент ‘мебель’ и т.п.). Кстати, план содержания вообще труднее поддается членению, и это естественно: внутренняя структура знака не так очевидна, как устройство его внешней, формальной стороны.

Стол, пятнадцать, Пушкин, вышеупомянутый, отчебучить, клёво – все это знаки, с помощью которых один человек может передать другому разнообразную информацию. Но ведь ту же роль могут играть и целые сочетания слов? Особенно наглядно выступает равноценность слова словосочетанию в тех случаях, когда последнее оказывается устойчивым, фразеологически связанным. Это значит, что какой-то компонент словосочетания или вообще не употребляется без своего привычного «партнера», или в его отсутствие получает иной смысл, ср.: с бухты-барахты, ходить ходуном, железная дорога, привести в порядок, не подлежит сомнению. Следовательно, фразеологизмы в плане содержания представляют собой единство; недаром многие из них мы можем заменить словом-синонимом. Например, с бухты-барахты означает ‘внезапно, неожиданно’, не подлежит сомнению – ‘несомненно’, скатертью дорога – ‘убирайся’. Да и со стороны внешней, формальной они тоже заметно ограничены в своем функционировании. Нельзя, например, сказать «не ходи ходуном» или изменить название железная дорога оборотом дорога из железа (как можно сделать в случаях с так называемыми свободными сочетаниями: железная труба – труба из железа). Итак, устойчивые словосочетания – это, конечно, тоже знаки.

А если словосочетания менее устойчивы как целое, то есть их члены более свободны в своих комбинациях, – тогда как? Например, двадцать пять, ходить в библиотеку, студенческая столовая, ткань в крупную клетку, Александр Сергеевич Пушкин. Можно ли их считать знаками? Они ведь тоже несут смысл, передают информацию. Конечно, можно было бы считать их комбинациями знаков – составляющих их слов. Но с другой стороны, а всегда ли легко свести содержание данных сочетаний к значениям составляющих? Пожалуй, даже ходить в библиотеку – это не просто сумма значений глагола ходить и предложно-падежной формы в библиотеку. (Глагол ходить ведь имеет и значение ‘функционировать’ (о часах) или ‘ухаживать’ (за больным, за животным) и т.д., которые сразу же «отсекаются» данным контекстом.) Тогда, может быть, свободные словосочетания – это знаки особого рода? Пожалуй, да.

Но и целые предложения (высказывания) тоже обладают своим «неделимым» смыслом, не сводящимся к значениям их отдельных компонентов. Более того, иногда смысл высказывания довольно далеко отходит от этих значений. Вот простой пример. В квартире раздается звонок, и один член семьи (положим, отец) говорит другому (положим, сыну): «Слышишь – звонок». Или «Звонят». Что это – констатация факта: ‘кто-то, стоящий за дверью, нажимает на кнопку звонка’? Нет, скорее это просьба или побуждение к действию: ‘пойди открой дверь’. Точно так же восклицание «Регламент!» на собрании или на конференции означает ‘хватит болтать’. Фраза «Вы выходите?» в автобусе или в троллейбусе означает ‘дайте, пожалуйста, пройти’. Возмущенный вопрос: «У тебя совесть есть?» вовсе не требует ответа «Да, есть» или «Нет, нету»; это просто укор, выражение неодобрения, осуждения каких-то поступков собеседника. И таких примеров в речевой деятельности человека масса. Все это означает, что высказывание (предложение) – это тоже знак, и в каком-то смысле знак отдельный, самостоятельный, независимый от слова.

В любом случае знак – независимо от «величины» – существует благодаря единству двух своих сторон: плана содержания и плана выражения. Порознь значение и форма оказываются беспомощными и бесполезными, неспособными в одиночку организовать общение.

9. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

Коль скоро общество «подписывает конвенцию», договаривается о форме и содержании каждого знака («как называется этот предмет?» или «что означает данное слово?»), то оно, конечно, не склонно это содержание скоро менять. Соглашение о соответствии данной формы данному значению должно действовать по возможности дольше. И действительно, общество хранит верность традиции. «Мы говорим человек и собака, потому что до нас говорили человек и собака», – эти слова принадлежат великому швейцарскому языковеду, основателю современной лингвистики Фердинанду де Соссюру.

Ф. де Соссюр

Может быть, виною всему человеческая лень, инертность, нежелание лишних хлопот? Не только. Конечно, изменить какую-то из сторон знака, его план содержания или план выражения нелегко: для этого пришлось бы в какой-то части «переписать конвенцию», уговорить всех людей, общающихся на данном языке, употреблять известное им слово в новом значении или в новой форме. Но главное – а зачем, собственно, это делать? Зачем, скажем, форме стол приписывать новое значение ‘стул’? Или, наоборот, значение ‘стол’ выражать новой формой стул? Какой в этом смысл? Раз соотношение между двумя сторонами знака, формой и значением, все равно условно, конвенционально, то чем новое соглашение будет лучше старого? Оно ведь тоже будет таким же условным. Поэтому, можно сказать, знак в целом стремится к стабильности, он обладает относительной устойчивостью во времени. Назовем это очередное свойство консервативностью знака.

Но так уж устроен язык, такова его парадоксальная природа, что свойство консервативности знака соседствует со свойством изменчивости. Это значит, что, несмотря на все сказанное выше о стабильности языкового знака, соотношение двух его сторон со временем может меняться. Кстати, и только что приведенный пример со словом стол мог бы показаться искусственным, надуманным, если бы. Если бы в языковой реальности такие изменения формы и значения в самом деле не происходили. В некоторых славянских языках действительно звуковая форма [стол] со временем стала означать ‘стул’ – например, в болгарском. (Кстати, вспомним русское слово престол. Какой в нем корень? И что оно обозначает?) В других же славянских языках при неизменности содержания слово стол изменило свою форму: так, в польском языке оно стало звучать (в именительном падеже) как [стул]. Ну не удивительно ли?

Попробуем сформулировать это наше недоумение строже. Итак, оставаясь на протяжении длительного времени равным, тождественным самому себе как целому, языковой знак вместе с тем постоянно стремится расширить или свой план выражения, или план содержания. Если представить образно знак в виде двуслойного «пирога», то можно было бы сказать, что один слой, одна сторона знака то и дело «сползает» по отношению к другой. Эту закономерность открыл русский ученый С.О. Карцевский и назвал ее асимметрией языкового знака. В чем тут дело?

Если бы язык не развивался, а оставался во времени неизменным, то, очевидно, и знак сохранился бы в своих изначально заданных границах. Но язык каждого нового поколения чуть-чуть не тот, что поколения предыдущего. В этом легко убедиться, наблюдая за речью наших дедушек и бабушек. Они употребляют не совсем те слова, что мы, не совсем те обороты речи. Говорят, например, не расческа, а гребенка или гребешок; не диск, а пластинка, не сколько времени, а который час, не крыша поехала, а тронулся умом и т.п. Развитие языка, однако, заключается не только в том, что какие-то новые слова возникают, а какие-то старые исчезают, выходят из употребления. Развитие обнаруживается также внутри знака, в изменении соотношения двух его сторон.

Но где гарантии, что словарь с исчерпывающей полнотой отражает все переносные значения слова? Скажем, у существительного кирпич он не замечает переносного значения ‘дорожный знак, запрещающий проезд’ (ср. в разговорной речи: въехать под кирпич), у существительного стол – каких-то оттенков, реализующихся в словосочетаниях писать в стол ‘сочинять без расчета на опубликование’ или круглый стол ‘дискуссия на заранее объявленную тему (политическую, научную и т.п.)’. В сущности, никакой словарь не сможет учесть все мыслимые случаи расширения плана содержания слова, потому что они происходят постоянно, каждый день, каждую минуту. Более того, говорящий может такого переноса значения не замечать, потому что в его сознании заложены наряду с лексическими классами также и общие модели их семантического развития. Скажем, если существительное обозначает исходный материал, то оно регулярно приобретает вторичное значение ‘изделие из этого материала’, ср.: столовое серебро (о посуде), разменять рубль медью (то есть медными монетами), мех всегда в моде, знаменитое чешское стекло и т.п. Если существительное обозначает животное, то оно наверняка может использоваться для обозначения человека, напоминающего данное животное какими-то своими качествами, ср.: медведь, петух, корова, баран, ласточка, орел. Если существительное обозначает деятельность, процесс, то оно опять-таки регулярно может использоваться для обозначения предмета, связанного с этим процес-
сом, – его объекта, результата, инструмента и т.п., ср.: остановка (двигателя) – остановка (автобусная), вязание (крючком) – вязание (бабушкино), соединение (частей) – соединение (воинское), пропуск (посетителей) – пропуск (служебный) и т.п. Получается, что расширение плана содержания происходит вполне закономерно: оно протекает «по накатанным рельсам», по готовым образцам. И, конечно, трудно учесть в словаре все конкретные случаи такого переноса значения.

Итак, знак постоянно стремится стать многозначным, захватить себе новый «кусочек смысла». Ну а вторая сторона знака, формальная, – чем она хуже? Она тоже развивается, тоже стремится реализовать свою относительную свободу, расшириться за счет новых вариантов.

Изменения плана выражения знака многообразны. Прежде всего это узаконенное грамматикой фонетическое и морфологическое варьирование слов и их форм, ср., например: баржа – баржа, под ноги – под ноги, галоши – калоши, рукой – рукою, гармоничный – гармонический, абхаз – абхазец и т.п. Далее, это всевозможные звуковые чередования, происходящие в корне слова: нога – ноги ([г] – [г’] 5 ), день – дня, щель – щелка, сжечь – сожгу, мочь – могу – можешь, прочитать – прочесть и т.п. Наконец, к вариантам плана выражения можно отнести и речевые искажения формы слова, вызванные разными причинами: действием аналогии, стремлением к сокращению, к экономии речевых усилий и т.п. Ср. такие русские примеры, как: проволка вместо проволока, наверно вместо наверное, полувер вместо пуловер, махаешь вместо машешь, вовнутрь вместо внутрь и т.п.

Крайняя точка, к которой стремится семантическое развитие слова, – это расщепление знака, появление на его месте двух новых, самостоятельных единиц. Если при этом форма двух новообразовавшихся знаков остается той же самой (одинаковой), а сдвиг в значении бросается в глаза, мы говорим: это омонимы. К примеру, можно утверждать, что сегодня в русском языке есть два слова лисичка: одно обозначает маленькую лису, другое – гриб. (Когда-то же это было единое слово: гриб прозвали так за цветовое сходство с лисицей.) Кстати, и приводившееся недавно слово стол в значении ‘учреждение’ фактически тоже представляет собой омоним по отношению к слову стол ‘разновидность мебели’, их связывают только общие исторические корни. Вообще омонимия распространена значительно шире, чем мы думаем, и, конечно же, шире, чем это отражено в словарях. Просто действует определенная психологическая инерция – «гипноз формы»: кажется, что если два слова одинаково пишутся или звучат, то это вроде бы и одно слово – тем более если есть подозрения на их общее происхождение. (Ну а в словарях действует еще и чисто практический фактор: требования экономии бумажной площади.)

Омонимия – один «полюс» в развитии знака: к нему приводит изменение плана содержания, незаметные вначале семантические сдвиги. Другой же «полюс», другой ориентир в эволюции знака – это синонимия. К синонимии приводит изменение формальной стороны. Как это следует понимать?

Очевидный сдвиг формы при сохранении содержания означает на практике переход к совершенно иной звуковой оболочке, то есть опять-таки к другому слову. Так, когда-то древнегерманское имя Карл, попадая в разные языки, получало различный вид: в английском – Чарльз, во французском – Шарль, в испанском – Карлос, в польском – Кароль и т.п. Сегодня это разные имена, но можно сказать – равнозначные, синонимичные. (Поляки, например, так и говорят о Карле Великом, короле франков, – «Кароль Вельки».) Однако подобное происходит и с именами нарицательными, и в рамках одного языка. Скажем, современные русские слова сторож и страж, скользкий и склизкий, девушка и девица и т.п. восходят к одному и тому же корню. Ныне это разные, хотя и синонимичные слова. А вообще в том же ряду – формального расхождения, «расползания» знака – можно рассматривать и обычные синонимы, не связанные общим происхождением. К примеру, в русском языке XX века слово аэроплан вытеснилось своим синонимом самолет: фактически (при неизменном содержании) на место одной формы пришла другая. Или – еще пример – слово студень получило в русском языке синоним холодец: опять-таки знак «расползся» в своем плане выражения, превратился в два знака. В белорусском рядом с заимствованным (латинского происхождения) существительным экзамен получает распространение «свое» слово iспыт. Синонимия тем самым есть результат развития формы.

Теоретически обобщая данную проблему, можно прийти и к такому выводу: знак сохраняет тождество самому себе, то есть остается той же самой единицей до тех пор, пока хотя бы одна его сторона остается неизменной. (Это – позволю себе еще одну не вполне научную параллель – как в семье: пока хоть один из супругов хранит верность брачным узам, семья худо-бедно сохраняется.) Если же изменились обе стороны – и план содержания, и план выражения, – то перед нами уже без сомнения иной знак, новая двусторонняя единица.

Таким образом, жизнь слова как типичного языкового знака заключается не просто в его употреблении, но в постоянном варьировании, в «колебании» вокруг некоторой средней величины (которую, собственно, и стремятся уловить составители словарей).

10. ОБЩИЕ ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗНАКА

Некоторых законов функционирования знака мы уже касались, так как они определяются самой природой этого общественного феномена.

Уже упоминалось, в частности, такое важнейшее правило: знак не существует изолированно, он воспринимается только на фоне других знаков. Не может быть системы, состоящей только из одного знака.

Ну а как же, спросит читатель, быть с теми случаями, когда знак вроде бы не входит ни в какие объединения? Например: свисток судьи возвещает о том, что игра окончена. Ученик на уроке, желая ответить, поднимает руку. На асфальте нанесены знаки перехода (так называемая «зебра»). Что здесь противостоит конкретным звукам, жестам, изображениям?

Отвечу сразу: отсутствие знака. Да-да, отсутствие знака, «пустое место» – тоже своего рода знак. Свистка нет – значит, можно продолжать игру. Ученик не поднимает руку – значит, у него нет желания отвечать. На этом месте нет белых полос – значит, переходить улицу здесь не стоит, небезопасно (может быть, рядом есть подземный переход и т.п.).

Из данного правила вытекают по крайней мере два важных следствия. Первое: план выражения знака может быть никак не представлен материально. От такого определения может, что называется, ум за разум зайти, и тем не менее оно соответствует действительности. Недаром у нас в логических классификациях всегда участвует и «пустая клеточка», отрицание признака. Приведем, вслед за А.М. Пешковским, замечательным русским языковедом, простые примеры.

А.М.Пешковский

Классифицируя обезьян, мы можем разделить их на а) хвостатых и б) бесхвостых: отсутствие хвоста – тоже признак! Описывая собравшихся на улице людей по их головным уборам, мы скажем: «Там были люди в шапках, шляпах, кепках, беретах, платках, а еще – с непокрытой головой». Опять-таки отсутствие признака само есть полноценный классификационный признак. Так мы приходим к понятию минус-знака, или нулевого знака, активно используемому и в современной лингвистике.

Составляющие языковую систему знаки входят друг с другом в отношения двоякого рода. Это или отношения смежности, следования, сочетаемости, или отношения сходства, взаимозаменяемости, конкуренции. В первом случае мы имеем дело с отношениями синтагматическими (от греч. syntagma – ‘складывание’), во втором – с парадигматическими (от греч. paradeigma – ‘образец’). Можно сказать, что в первый вид отношений вступают слова-партнеры, во второй – слова-дублеры. К примеру, слово горячий в современном русском языке сочетается со словами чай, хлеб, воздух, песок, привет, поцелуй. – это его партнеры. В то же время оно не сочетается (по разным причинам и «в разной степени») с лёд, сантиметр, ходить, смело. А что можно считать дублерами слова горячий, какие слова могут находиться в той же самой позиции? Это, в частности, теплый, холодный, раскаленный, жаркий, свежий (хлеб), сухой (ветер), сердечный (привет), и т.д., и т.п. – вообще говоря, все прилагательные и причастия русского языка.

Часто эти отношения изображают в виде двух пересекающихся осей: горизонтальной (сочетаемость) и вертикальной (взаимозаменяемость). Вот, например, как выглядели бы связи слова горячий в русском языке:

Синтагматические и парадигматические отношения – максимально широкие, всеобъемлющие категории языка. Можно было бы сказать, что, кроме них, в языке ничего нет: под них подводятся все остальные виды отношений между единицами. Так, синонимия и антонимия представляют собой частный случай парадигматических отношений, а, положим, глагольное управление есть реализация синтагматических связей.

Если бы знаки вступали в какие-то отношения (парадигматические или синтагматические) только с себе подобными, то есть с единицами того же порядка, то мы бы имели дело со сравнительно простой знаковой системой. Но, как уже говорилось в § 7, человеческому языку присущи еще отношения иерархии между разными видами знаков. Скажем, морфемы входят в состав слов, слова, в свою очередь, – в состав предложений и т.д. Перед нами, стало быть, система многоуровневая, многоярусная. Поскольку же составные части языка, его «уровни» – лексика (словарный состав), морфемика (совокупность, морфем), фразеология (совокупность устойчивых словосочетаний), синтаксис (совокупность моделей, по которым строятся высказывания) и т.д., – имеют системный характер, то можно сказать так: язык – это система систем.

До сих пор мы рассматривали общие, универсальные правила функционирования этой «гиперсистемы». Но наряду с ними существуют правила и закономерности, определяющие жизнь знаков только какого-то определенного уровня. Иными словами, лексика – не совсем такая же система, как морфемика; у синтаксиса свои особенности по сравнению с лексикой и т.д. И связаны эти различия с разными функциями знаков, субзнаков и суперзнаков в общей структуре языка. Поэтому мы вернемся к этим частным особенностям языковых подсистем после того, как рассмотрим язык во всем богатстве его функций в обществе.

Задачи и упражнения

1. Предположим, на двери магазина вы видите пять нарисованных в ряд квадратиков одного цвета и два – другого. Что бы это значило? Какие преимущества имеет такая символическая запись перед обычной, словесной? А какие недостатки? Какие свойства знака можно продемонстрировать на данном примере?

2. В антракте театрального спектакля на кресле лежит программка. Что это значит?

Та же самая программка осталась лежать на кресле и когда спектакль закончился, а зал опустел. Значит ли это что-нибудь?

6. Можно ли считать знаками следующие предметы: а) денежные купюры; б) номерок за сдаваемую в гардероб верхнюю одежду; в) серьгу в ухе; г) авторучку в нагрудном кармане пиджака? Проиллюстрируйте данными примерами основные свойства знака.

7. В русской аудитории студенты выражают свое одобрение и признательность лектору аплодисментами после прочитанной лекции. В немецкой – стуком по столу костяшками пальцев (сложенных в кулак). В чем сходство данных знаков?

8. Представьте себе ситуацию: вы едете в общественном транспорте. Подъезжая к своей остановке, спрашиваете впереди стоящего человека: «Вы выходите?». «Нет», – отвечает он и не двигается с места. В чем неестественность, «неправильность» данной ситуации? Какова ее лингвистическая природа?

13. Ниже приводится ряд слов из современного молодежного жаргона. Проиллюстрируйте на их примере процессы «сползания» (изменения по отношению друг к другу) плана выражения и плана содержания слова. Какие языковые явления можно наблюдать в результате данных процессов?

Ящик, колеса, крутой, фанера, тачка, комок, зеленые, торчать.

14. Выберите из следующего ряда примеров формы, в которых присутствует нулевое окончание.

Опять, прочь, встань, впредь, беж, рожь, настежь, том, там, всем, совсем, рук, руках, рукав, встаньте, брысь, рысь, здесь.

15. Приведите примеры слов, с которыми вступает в парадигматические и синтагматические отношения русское слово дом.

1 Пиктограмма (от лат. picto – ‘рисую’ и греч. gramma – ‘запись, буква’) – рисунок, соответствующий слову или целому выражению.

2 Семантика (от греч. sеmantikos – ‘обозначающий’) – значение, смысловая сторона языковых единиц.

3 От греч. слова sema – ‘знак’.

4 Он образован от того же греческого корня, что и слово сема.

5 Апостроф, или надстрочная запятая (’), используется в фонетической транскрипции для обозначения мягкости согласного.

6 Первое из этих слов восходит к нем. brechen – ‘ломать’, второе – исконно славянское, образованное от глагола брати.

7 Знак пустого множества () используется в лингвистике для обозначения нулевой морфемы.

Источник

Семиотика. Язык как знаковая система. Понятие знака и типы знаков в семиотике

Язык – это система знаков любой физической природы, выполняющая познавательную и коммуникативную функции в процессе человеческой деятельности. Люди могут пользоваться различными знаковыми системами: телеграфный код, транскрипции, стенография, таблицы, цифры, жесты, дорожные знаки и т. п. В самом общем плане языки разделяются на естественные и искусственные.Естественным называют язык, который возник вместе с человеком и развивался естественным путем, при отсутствии сознательного воздействия на него человека.

Искусственные языки – это знаковые системы, созданные человеком как вспомогательные средства для разных коммуникативных целей в тех областях, где применение естественного языка затруднено, невозможно или неэффективно. Среди искусственных языков можно выделить плановые языки, являющиеся вспомогательными средствами международного общения (эсперанто, идо, волапюк, интерлингва); символические языки науки, например языки математики, химии, физики, логики; языки человеко-машинного общения, например языки программирования, информационно-поисковые языки.

Естественный язык принципиально отличен от создаваемых в естественных науках, математике, технике систем знаковых обозначений. Так, систему обозначений в науке, систему телефонных номеров, дорожных знаков мы при определенных обстоятельствах можем заменить на более удобную. Нужно помнить, что эти знаковые системы создаются искусственно и служат средством общения только в узком кругу специалистов.

Семиотика – наука об исследовании знаковых систем

Изучение знаковых систем является предметом специальной науки – семиотики, которая исследует возникновение, строение и функционирование различных знаковых систем, хранящих и передающих информацию. Семиотика изучает естественные и искусственные языки, а также общие принципы, составляющие основу структуры всех знаков.

Понятие знака и типы знаков в семиотике

Знак – это материальный предмет (в широком смысле слова), выступающий в процессе познания и общения в качестве представителя или заместителя некоторого другого предмета, явления и используемый для передачи информации.

В семиотике различают два типа знаков: естественные (знаки-признаки) и искусственные (условные). Естественные знаки (знаки-признаки) содержат некоторую информацию о предмете (явлении) вследствие естественной связи с ними: дым в лесу может информировать о разведенном костре, морозный узор на оконном стекле – о низкой температуре воздуха на улице и т. д. В отличие от знаков, которые существуют отдельно от предметов и явлений, знаки-признаки являются частью тех предметов или явлений, которые люди воспринимают и изучают (например, мы видим снег и представляем зиму). Искусственные (условные) знаки специально предназначены для формирования, хранения и передачи информации, для представления и замещения предметов и явлений, понятий и суждений.

Знак не является частью (или существенной частью) того, что он представляет, замещает, передает. В этом смысле он искусствен и условен. Условные знаки служат средством общения и передачи информации, поэтому их называют также коммуникативными, или информативными знаками (знаками-информаторами). Существует множество информативных знаков и их систем, различающихся назначением, структурой и организацией. Основные виды информативных знаков – сигнал, символ, языковой знак.

Знаки-сигналы несут информацию по условию, договоренности и не имеют никакой естественной связи с предметами (явлениями), о которых они информируют. Сигнал – это звуковой, зрительный или иной условный знак, передающий информацию. Сам по себе сигнал не содержит информацию – информацию содержит знаковая ситуация. Например, зеленая ракета может означать начало атаки или начало какого-либо празднества; школьный звонок означает окончание или начало урока, а звонок в квартире – это сигнал, приглашающий открыть дверь, и т. д. Содержание сигнала как условного знака, таким образом, варьируется в зависимости от ситуации, от количества сигналов (например, три звонка в театре означают начало спектакля).

Знаки-символы несут информацию о предмете (явлении) на основе отвлечения от него каких-то свойств и признаков. Символ отличается от сигнала тем, что его содержание наглядно, и тем, что он свободен от ситуативной обусловленности. Например, изображение соединенных во взаимном пожатии рук – это символ дружбы, изображение голубя – это символ мира, герб – это изображение какого-либо предмета как признака принадлежности определенному государству, городу и т. д.

Языковые знаки

Языковые знаки – это знаки человеческого языка, основные информативные знаки.

Основные признаки знака: двусторонность (наличие материальной формы и содержания), противопоставленность в системе, условность/мотивированность.

В знаке выделяются две стороны – означаемое (понятие, содержание, смысл знака, его внутренняя сторона, то, что воспринимается нашим сознанием) и означающее (внешнее выражение знака, его формальная сторона, то, что воспринимается органами слуха или зрения).

Как правило, знаки в системе противопоставлены, что предполагает различность их содержания. Например, длинные и короткие гудки в телефонной трубке означают соответственно «линия свободна» – «линия занята». Противопоставленность знаков ярко проявляется в случае нулевого обозначающего. Рассмотрим ситуацию. Для того чтобы какой-то предмет (или звук, жест и т. д.) мог стать условным знаком, он обязательно должен быть противопоставлен какому-то другому предмету (или звуку, жесту и т. д.), иначе говоря, он должен войти в систему знаков.

К примеру, поставленная на подоконник ваза может стать сигналом об опасности только в том случае, если обычно ее там нет. Если же она всегда стоит на подоконнике, она ничего не может обозначать, тогда она – просто ваза. Для того чтобы приобрести способность что-то обозначать, она должна быть противопоставлена другому знаку, в данном случае – нулевому (т. е. значимому отсутствию материально выраженного знака).

Условная связь между означающим и означаемым основана на договоренности (сознательной) (красный свет – «путь закрыт»). Условной связью, например, является закрепленность длительности или краткости звучания гудка в телефонной трубке с занятостью или незанятостью телефонной линии. Мотивированная (внутренне обоснованная) связь основана на сходстве означающего с означаемым. Признак мотивированности очевиден при изображении на дорожном знаке поворота, бегущих детей и т. д.

Языковой знак, как всякая двусторонняя языковая единица, обладает формой (означающее знака) и содержанием (означаемое знака). Как и все прочие знаки, они всегда материальны и означают что-то помимо самих себя. Языковые знаки всегда условны, т. е. связь означаемого и означающего у них произвольна (но при этом, будучи однажды установленной, она становится обязательной для всех носителей данного языка). Как и все условные знаки, они всегда являются членами знаковой системы, а следовательно, обладают не только значением, но и значимостью.

Помимо свойств, общих для всех знаков, языковые знаки имеют еще и особые, только им присущие особенности. К их числу относится линейность: языковые знаки всегда следуют друг за другом, никогда не совмещаясь в пространстве (при письме) или во времени (в устной речи). Можно представить себе неязыковой знак (скажем, сигнал) в виде звучащего в определенный момент аккорда из трех звуков, каждый из которых имеет свое значение. Но не существует языковых знаков, в которых в пространстве или во времени совмещалось бы несколько единиц. Они всегда следуют друг за другом, составляя линейную цепь.

Другая особенность языковых знаков связана с диахроническим аспектом их существования: языковой знак характеризуется изменчивостью и одновременно стремлением к неизменчивости. Такое противоречие объясняется тем, что язык используется обществом, которое, с одной стороны, нуждается в постоянно изменяющемся языке для выражения своих меняющихся знаний о мире, а с другой стороны – в неизменной, стабильной системе общения, так как любые изменения в языке поначалу вызывают затруднения в общении. Поэтому на языковые знаки постоянно действуют две разнонаправленные силы, одна из которых подталкивает их к изменению, а другая стремится их удержать в неизменном виде.

К языковым знакам следует отнести значимые единицы языка – морфемы, слова, предложения.

Однако знаковость морфем очень ограничена, поскольку морфемы являются составными частями слов и имеют значения только в составе слов. В полной мере знаками в языке являются слова. Они представляют понятия, являются их символами или знаками; слова способны входить в состав предложения и по необходимости оформлять предложение. Полноценным коммуникативным знаком является предложение. В предложении как высшей знаковой единице приводятся в действие все знаки и сигналы языка, а сами предложения образуют связь друг с другом, с контекстом и ситуацией речи. Предложение обеспечивает языку возможность передавать любую конкретную мысль, любую информацию.

Язык как знаковая система

Язык как важнейшая знаковая система отличается от всех остальных вспомогательных (специализированных) знаковых систем.

Языковая знаковая система является всеобъемлющим средством передачи и хранения информации, а также оформления самой мысли, выражения эмоций, оценки и волеизъявления, в то время как специализированные знаковые системы служат для передачи ограниченной информации, перекодировки уже известного.

Сфера употребления языка универсальна. Он используется во всех областях человеческой деятельности, тогда как специализированные знаковые системы имеют ограниченную сферу употребления. Язык как знаковая система создается постепенно и развивается в процессе своего функционирования, а специализированные средства общения, передачи и хранения информации являются результатом разового соглашения людей, имеют продуманный и искусственный характер.

Источник

Как настроить или установить

Язык как знаковая система

Язык как знаковая система

Язык как знаковая система

Язык как система знаков

Язык как знаковая система. Языковые уровни и единицы

Язык как знаковая система

Общее представление о знаках и знаковых системах

Характеристика языковых знаков

Готовые работы на аналогичную тему

Отличительные черты языка как знаковой системы

Язык как знаковая система в ряду других знаковых систем. Язык как структура

Язык как знаковая система

Язык как знаковая система

ЯЗЫК КАК СИСТЕМА ЗНАКОВ

Борис НОРМАН,
г. Минск

1. ЯЗЫК: «СЛОВО» И «ДЕЛО»

2. ЧТО ТАКОЕ ЗНАК?
ПРИМЕРЫ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ

Образец письменности майя

Некоторые жесты, имеющие знаковую природу:

а – затруднение, растерянность: «Вот те раз! Что же делать?»;
б – превосходство: «У меня на это своя точка зрения»;
в – скука: «Все это мне совершенно неинтересно»

Язык веера: некоторые знаки

Некоторые виды татуировок
(так называемые «перстни» – наколки на пальцах, распространенные в уголовной среде)

3. ВАЖНЕЙШИЕ СВОЙСТВА ЗНАКОВ

7. ЕЩЕ ОДНА ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА: ЯЗЫК ЖИВОТНЫХ

8. КАКИЕ ЕДИНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ЯВЛЯЮТСЯ ЗНАКАМИ?

9. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

Ф. де Соссюр

10. ОБЩИЕ ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗНАКА

А.М.Пешковский

Задачи и упражнения

Семиотика. Язык как знаковая система. Понятие знака и типы знаков в семиотике

Семиотика – наука об исследовании знаковых систем

Понятие знака и типы знаков в семиотике

Языковые знаки

Язык как знаковая система

Добавить комментарий Отменить ответ

Язык как знаковая система

Язык как знаковая система

Язык как система знаков

Язык как знаковая система. Языковые уровни и единицы

Язык как знаковая система

Общее представление о знаках и знаковых системах

Характеристика языковых знаков

Готовые работы на аналогичную тему

Отличительные черты языка как знаковой системы

Язык как знаковая система в ряду других знаковых систем. Язык как структура

Язык как знаковая система

Язык как знаковая система

ЯЗЫК КАК СИСТЕМА ЗНАКОВ

Борис НОРМАН, г. Минск

1. ЯЗЫК: «СЛОВО» И «ДЕЛО»

2. ЧТО ТАКОЕ ЗНАК? ПРИМЕРЫ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ

Образец письменности майя

Некоторые жесты, имеющие знаковую природу:

а – затруднение, растерянность: «Вот те раз! Что же делать?»; б – превосходство: «У меня на это своя точка зрения»; в – скука: «Все это мне совершенно неинтересно»

Язык веера: некоторые знаки

Некоторые виды татуировок (так называемые «перстни» – наколки на пальцах, распространенные в уголовной среде)

3. ВАЖНЕЙШИЕ СВОЙСТВА ЗНАКОВ

7. ЕЩЕ ОДНА ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА: ЯЗЫК ЖИВОТНЫХ

8. КАКИЕ ЕДИНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ЯВЛЯЮТСЯ ЗНАКАМИ?

9. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

<img decoding="async" src="http://rus.1sept.ru/13.gif" alt="Язык как знаковая система" title="13">Ф. де Соссюр

10. ОБЩИЕ ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗНАКА

А.М.Пешковский

Задачи и упражнения

Семиотика. Язык как знаковая система. Понятие знака и типы знаков в семиотике

Семиотика – наука об исследовании знаковых систем

Понятие знака и типы знаков в семиотике

Языковые знаки

Язык как знаковая система

Вам также понравится

Как сделать королевский круассан

когда лучше досрочно погашать ипотеку в сбербанке до дня списания или после

заявление о вступление в право наследования

Добавить комментарий Отменить ответ

Борис НОРМАН,
г. Минск

2. ЧТО ТАКОЕ ЗНАК?
ПРИМЕРЫ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ

а – затруднение, растерянность: «Вот те раз! Что же делать?»;
б – превосходство: «У меня на это своя точка зрения»;
в – скука: «Все это мне совершенно неинтересно»

Некоторые виды татуировок
(так называемые «перстни» – наколки на пальцах, распространенные в уголовной среде)

Ф. де Соссюр