забота ответственность уважение и понимание базовые элементы общие для всех форм любви
Цитаты из книги “Искусство любить”
Искусство любить – уникальная работа немецкого философа, социолога Эриха Фромма. Цитаты из книги “Искусство любить” заставляют о многом задуматься и пересмотреть отношение к любви и жизни в целом. Эрих Фромм определяет любовь как действие, акт, процесс.
Цитаты из книги “Искусство любить”
Забота, ответственность, уважение и понимание — базовые элементы, общие для всех форм любви.
Любовь — единственный разумный и удовлетворительный ответ на проблему человеческого существования; любое общество, которое так или иначе мешает развитию любви, должно рано или поздно погибнуть.
Кроме того, что любить всегда значит отдавать, это всегда значит также заботиться, нести ответственность, уважать и знать.
Любовь есть деятельная озабоченность, заинтересованность в жизни и благополучии того, кого мы любим.
Любовь может проявляться только в условиях свободы и никогда — в результате принуждения.
Незрелая любовь говорит:”Я люблю тебя, потому что ты мне нужен”, а зрелая:”Ты мне нужен, потому что я люблю тебя.
Тесно связан с заботой еще один аспект любви – ответственность.
Не тот богат, кто много имеет, а тот, кто много дает.
Кроме того, что любить всегда значит отдавать, это всегда значит также заботиться, нести ответственность, уважать и знать.
Половой акт без любви не может перекинуть мост через пропасть между людьми, разве что на одно мгновение.
Влюбленность имеет смысл обычно лишь по отношению к такому человеческому товару, который нам «по карману», на который мы можем обменять себя.
Наиболее общее определение активного характера любви можно сформулировать так: любить – значит прежде всего давать, а не получать.
Любить кого-то – это не просто сильное чувство: это решение, это суждение, это обет.
Диктатура добивается этого подчинения угрозами и террором, демократия – внушением и пропагандой.
Быть сосредоточенным в отношениях с другими людьми это значит, в первую очередь, быть в состоянии слушать. Большинство людей слушают других или даже дают советы, фактически не слушая.
В процессе творения человек вступает в диалог с миром.
Любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим.
Глубочайшую потребность человека составляет потребность преодолеть свою отделенность, покинуть тюрьму своего одиночества.
Уважать человека – значит быть заинтересованным в том, чтобы он развивался по своему собственному пути.
Мужчина и женщина стали одинаковыми, вместо того чтобы стать равными как противоположные полюсы.
Не тот богат, кто много имеет, а тот, кто много дает.
Забота ответственность уважение и понимание базовые элементы общие для всех форм любви
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
«. Любовь – это активность, а не пассивный аффект, это помощь, а не увлечение. В наиболее общем виде активный характер любви можно описать посредством утверждения, что любовь значит прежде всего давать, а не брать.
Давание – это высшее проявление силы. В каждом акте давания я осуществляю свою силу, свое богатство, свою власть. Такое переживание высокой жизнеспособности и силы наполняет меня радостью.
Я чувствую себя уверенным, способным на большие затраты сил, полным жизни и потому радостным. Давать – более радостно, чем брать, потому, что в этом акте давания проявляется выражение моей жизнеспособности.
. Понятно, что способность любви, понимаемой как акт давания, зависит от развития характера человека. Она предполагает достижение высокого уровня продуктивной ориентации, в этой ориентации человек преодолевает всемогущее нарциссистское желание эксплуатировать других и накоплять и приобретает веру в свои собственные человеческие силы, отвагу полагаться на самого себя в достижении своих целей. Чем более недостает человеку этих черт, тем более он боится отдавать себя – а значит любить.
Действенный характер любви становится очевидным и в том, что она всегда предполагает определенный набор элементов, общих всем формам любви. Это забота, ответственность, уважение и знание.
Любовь – это активная заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим.
Забота и заинтересованность ведут к другому аспекту любви: к ответственности. Сегодня ответственность часто понимается как налагаемая обязанность, как что-то навязанное извне. Но ответственность в ее истинном смысле это от начала до конца добровольный акт. Это мой ответ на выраженные или невыраженные потребности человеческого существа. Быть «ответственным» значит быть в состоянии и готовности отвечать». Он чувствует ответственность за всех ближних, как он чувствует ответственность за самого себя. Эта ответственность в случае матери и ребенка побуждает ее к заботе, главным образом, о его физических потребностях. В любви между взрослыми людьми она касается, главным образом, психических потребностей другого человека.
Ответственность могла бы легко вырождаться в желание превосходства и господства, если бы не было компонента любви: уважения. Уважение – это не страх и благоговение; оно означает в соответствии с корнем слова (геspicere = to look at) способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность. Уважение означает желание, чтобы другой человек рос и развивался таким, каков он есть. Уважение, таким образом, предполагает отсутствие эксплуатации. Я хочу, чтобы любимый мною человек рос и развивался ради него самого, своим собственным путем, а не для того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую единство с ним, но с таким, каков он есть, а не с таким, как мне хотелось бы чтоб он был, в качестве средства для моих целей. Ясно, что уважение возможно, только если я сам достиг независимости, если я могу стоять на своих ногах без посторонней помощи, без потребности властвовать над кем-то и использовать кого-то. Уважение существует только на основе свободы.
Уважать человека невозможно, не зная его; забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание. Знание было бы пустым, если бы его мотивом не было заинтересованность. Есть много видов знания; знание, которое является элементом любви, не ограничивается поверхностным уровнем, а проникает в самую сущность. Это возможно только тогда, когда я могу переступить пределы собственного интереса и увидеть другого человека в его собственном проявлении. Я могу знать, например, что человек раздражен, даже если он и не проявляет это открыто; но я могу знать его еще более глубоко: я могу знать, что он встревожен и обеспокоен, чувствует себя одиноким, чувствует себя виноватым. Тогда я знаю, что его раздражение это проявление чего-то более глубинного, и я смотрю на него как на встревоженного и обеспокоенного, а это значит – как на страдающего человека, а не только как на раздраженного.
Знание имеет еще одно, и более основательное, отношение к проблеме любви. Фундаментальная потребность в соединении с другим человеком таким образом, чтобы мочь освободиться из темницы собственной изоляции, тесно связана с другим специфическим человеческим желанием, желанием познать «тайну человека». Хотя жизнь уже и в самих биологических аспектах является чудом и тайной, человек, в его именно человеческих аспектах, является непостижимой тайной для себя самого – и для своих ближних. Мы знаем себя, и, все же несмотря на все наши усилия, мы не знаем себя. Мы знаем своего ближнего; и все же мы не знаем его, потому что мы не вещь и наш ближний – не вещь. Чем глубже мы проникаем в глубины нашего существа или какого-либо иного существа, тем более цель познания удаляется от нас. И все же мы не можем избавиться от желания проникнуть в тайну человеческой души, в то сокровеннейшее ядро, которое и есть «он».
Есть один, отчаянный, путь познать тайну: это путь полного господства над другим человеком, господства, которое сделает его таким, как мы хотим, заставит чувствовать то, что мы хотим; превратит его в вещь, нашу вещь, собственность. Высшая степень такой попытки познания обнаруживается в крайностях садизма, в желании и способности причинять страдания человеческому существу; пытать его, мучениями заставить выдать свою тайну. В этой жажде проникновения в тайну человека, его – и соответственно – нашу собственную тайну, состоит сущностная мотивация глубокой и напряженной жестокости и разрушительности.
Другой путь познания «тайны» – это любовь. Любовь представляет собой активное проникновение в другого человека, проникновение, в котором мое желание познания удовлетворяется благодаря единению. В акте слияния я познаю тебя, я познаю себя, я познаю всех – и я «не знаю» ничего. Я обретаю таким путем – благодаря переживанию единства – знание о том, чем человек жив и на что способен, но это знание невозможно получить благодаря мысли. Садизм мотивирован желанием познать тайну, и все же я остаюсь таким несведущим, каким был и прежде. Я расчленил другое существо на части, и все, чего я достиг – это разрушил его. Любовь – единственный путь познания, который в акте единения отвечает на мой вопрос. В акте любви, отдавания себя, в акте проникновения вглубь другого человека, я нахожу себя, я открываю себя, я открываю нас обоих, я открываю человека.
Страстное желание узнать самих себя и узнать наших ближних выражено в дельфийском призыве «Познай себя». Это основная пружина всей психологии. Но ввиду того, что желание это заключает в себе познание всего человека, его сокровеннейшей тайны, то желание это никогда не может быть полностью удовлетворено познанием обычного рода, познанием только посредством мысли. Даже если бы мы знали о себе в тысячу раз больше, то и тогда мы никогда не достигли бы самой сути. Мы все же продолжали бы оставаться загадкой для самих себя, а также и наши ближние продолжали бы оставаться загадкой для нас. Единственный путь полного знания, это акт любви: этот акт выходит за пределы мысли, выходит за пределы слова. Это смелое погружение в переживание единства. Однако познание мыслью, т. е. психологические знания, это необходимое условие для полного знания в акте любви. Я должен познать другого человека и самого себя объективно, чтобы было возможно увидеть, каков он в действительности или вернее, чтобы преодолеть иллюзии, иррационально искаженный образ его, возникший у меня. Только если я познаю человеческое существо объективно, я могу познать в акте любви его глубочайшую сущность.
Проблема познания человека аналогична религиозной проблеме познания бога. В конвенциональной западной теологии делалась попытка познать бога посредством мысли, рассуждая о боге. Предполагалось, я могу познать бога посредством своей мысли. В мистицизме, который представляет собой последовательный результат монотеизма (как я попытаюсь показать позднее) попытка познать бога посредством мысли была отвергнута и заменена переживанием единства с богом, в котором не оставалось больше места – и необходимости – для рассуждения о боге.
Переживание единства с человеком, или в плане религиозном с богом, не является актом иррациональным. Напротив, как отмечал Альберт Швейцер, это следствие реализма, наиболее смелое и радикальное его следствие. Это знание, что мы никогда не «ухватим» тайну человека и универсума, но что мы все же можем обретать знание в акте любви. Психология как наука имеет свои пределы, и как логическим следствием теологии является мистицизм, так конечным следствием психологии является любовь.
Забота, ответственность, уважение и знание взаимозависимы. Они представляют собой набор установок, которые должны быть заложены в зрелом человеке, т. е. в человеке, который развивает свои созидательные силы, который хочет иметь лишь то, что он сам создал, который отказывается от нарциссистских мечтаний о всезнании и всемогуществе, который обрел смирение, основанное на внутренней силе, которую может дать только истинно созидательная деятельность.
Книга Э. Фромма Искусство любви. Эссе
Эрих Фромм в своей книге «Искусство любить» пишет, что «если человек не стремится более активно развивать свою личность в целом, чтобы достичь продуктивной ориентации; что удовлетворение в индивидуальной любви не может быть достигнуто без способности любить своего ближнего, без истинной человечности, отваги, веры и дисциплины.
Процесс обучения искусству можно последовательно разделить на два этапа: первый – овладение теорией; второй – овладение практикой. Стать мастером в любом искусстве – овладение искусством должно стать предметом наивысшего сосредоточения; не должно существовать в мире ничего более важного, чем это искусство».
Проблема собственного существования сосредоточена на собственном ребенке
«Другая форма проекции это проекция своих собственных проблем на детей. Прежде всего такая проекция часто проявляется в желании иметь ребенка. В таких случаях желание иметь ребенка задается главным образом проекцией проблем своего собственного существования на ребенка. Когда человек чувствует, что он не в состоянии придать смысл своей собственной жизни, он старается обрести этот смысл в ребенке. Но так можно ввергнуть в беду как самого себя, так и своего ребенка. Себя потому, что проблема существования может быть разрешена каждым человеком только внутри самого себя, а не при помощи посредника; ребенка потому, что в человеке могут отсутствовать качества, которые необходимы для воспитания ребенка. Дети служат проективным целям и тогда, когда встает вопрос о расторжении несчастливого брака. Главный аргумент родителей в такой ситуации тот, что они не могут разойтись, чтобы не лишать ребенка благодеяний единой семьи. Всякое тщательное изучение показало бы, однако, что атмосфера напряженности и несчастливости внутри «единой семьи» более вредна для ребенка, чем открытый разрыв – который по крайней мере учит, что человек в состоянии посредством смелого решения изменить непереносимую ситуацию».
Вывод
«Любовь возможна, только если два человека связаны друг с другом центрами существования, а значит каждый из них воспринимает себя из глубины своего существования. Только в таком « центральном переживании» состоит человеческая реальность, только здесь жизненность, только здесь основа любви. Любовь, так переживаемая, это постоянный риск, это состояние не отдыха, а движения, роста, работы сообща; наличие гармонии или конфликта, радости или печали является вторичным по отношению к основному факту, что два человека чувствуют полноту своего существования, в единстве друг с другом каждый из них обретает себя, а не теряет. Есть только одно доказательство наличия любви: глубина отношений, жизненность и сила каждого из любящих: это плод, по которому узнается любовь».
Забота ответственность уважение и понимание базовые элементы общие для всех форм любви
Перед человеком во все времена и во всех культурах стоит один и тот же вопрос: как преодолеть свое неистребимое желание удовлетворять собственные потребности и примириться с тем фактом, что такие же потребности есть и у других людей? Вопрос один и тот же для первобытного человека, живущего в пещере, для кочевника, пасущего свои стада, для египетского крестьянина, купца-финикийца, римского солдата, средневекового монаха, японского самурая, современного клерка и фабричного рабочего. Вопрос тот же, потому что проистекает он из того же источника: положения человека, условий человеческого существования. Ответ на него меняется. Он может заключаться в почитании животных, в человеческих жертвоприношениях или захватнических войнах, в стремлении к роскоши, в аскетизме, в одержимости работой, в художественном творчестве, в любви к Богу и в любви к человеку. Хотя ответов существует множество, о чем свидетельствует история, число их тем не менее не бесконечно. Напротив, если мы отставим в сторону несущественные различия, мы с удивлением обнаружим, что ответов было не так уж много, и отличия между ними связаны в основном с культурными традициями. История религии и философии – история ответов на этот главный вопрос – ответов очень разных по форме и очень близких по своей сути.
Ответы в некоторой степени зависят от того, какой степени самосознания достиг индивид. У младенца осознание своего Я развито еще незначительно; он все еще чувствует себя единым целым с матерью и не ощущает изоляции, пока мать рядом. Его одиночество исцеляется физическим присутствием матери, ее грудью, ее кожей. Только когда у ребенка развивается ощущение отдельности и собственной индивидуальности, одного физического присутствия матери ему уже недостаточно, и у него возникает потребность преодолеть отчуждение другими способами.
Аналогично этому и человеческая раса в младенчестве живет в единстве с природой. Земля, животные, растения – это все еще мир человека, который идентифицирует себя со зверями, что выражается в ношении масок животных, почитании тотемов или звероподобных богов. Однако чем больше человеческая раса вырастает из пеленок, тем больше она отделяет себя от мира природы, тем более насущной становится потребность в новых путях преодоления отчужденности.
Пока оргиастические обряды являются обычной практикой в племени, они не вызывают беспокойства или чувства вины. Такие действия правильны и даже добродетельны, потому что разделяются всеми, их одобряют и даже требуют целители или жрецы; поэтому нет причины чувствовать вину или стыд. Дело обстоит совсем иначе, если такое же решение избирает представитель другой культуры, где это не принято. В отличие от тех, кто участвует в социально одобренных ритуалах, такие индивиды страдают от чувства вины и раскаяния. Пытаясь избежать изоляции с помощью алкоголя и наркотиков, они еще острее чувствуют свою обособленность по завершении оргиастического переживания и начинают употреблять эти вещества с большей частотой и интенсивностью. Использование сексуально-оргиастического решения в некотором роде более естественная и нормальная форма преодоления отчуждения, частично решающая проблему изоляции. Однако у многих индивидов, не умеющих преодолевать отчуждение другими способами, поиск сексуального оргазма приобретает функцию, не особенно отличающуюся от алкоголизма или наркомании. Это становится отчаянной попыткой избежать тревоги, порождаемой отчужденностью и приводящей ко все возрастающему чувству изоляции, поскольку половой акт без любви не может устранить пропасть между людьми (разве что на мгновение).
…половой акт без любви не может устранить пропасть между людьми (разве что на мгновение).
Все формы оргиастического единения имеют три характеристики: они отличаются силой и даже жестокостью; они целиком подчиняют себе рассудок и тело; они преходящи и периодичны. Полной их противоположностью является такая форма единения, которая чаще всего служила решением в прошлом и продолжает служить в настоящем: единение, основанное на подчинении группе, ее обычаям, практике и верованиям. И здесь мы тоже обнаруживаем значительное видоизменение.
В современном западном обществе принадлежность к группе по-прежнему является наиболее распространенным способом преодоления отчужденности.
Большинство людей даже не осознают свой потребности в подчинении. Они питают иллюзию, будто следуют собственным идеям и склонностям, будто они – индивидуальности и сформировали свои мнения в результате собственных размышлений, и просто случайно получилось так, что их мысли совпадают с мыслями большинства. Консенсус служит доказательством правильности их взглядов. Поскольку все же имеется потребность в том, чтобы ощущать себя индивидуальностью, она удовлетворяется за счет мелких индивидуальных различий: инициалов на сумке или свитере, бейджика на банковском служащем, принадлежности к демократической, а не республиканской партии, к болельщикам той или иной спортивной команды. И даже рекламный слоган «Не такое, как у всех» демонстрирует эту трогательную потребность в отличиях, когда на самом деле их почти не осталось.
Такая растущая тенденция к уничтожению различий тесно связана с концепцией равенства в том виде, в каком она развилась в большинстве передовых индустриальных стран. Равенство в религиозном смысле означало, что все мы – дети Бога, все разделяем божеско-человеческую сущность, все мы – одно. Оно означало также, что сами различия между людьми должны уважаться, что хотя мы и вправду одно, верно и то, что каждый из нас – уникальное существо, самостоятельный космос. Такое убеждение в уникальности индивида выражается, например, в талмудическом утверждении, что тот, кто спасает единственную жизнь, спасает целый мир; а кто уничтожает единственную жизнь, уничтожает целый мир. Равенство как условие развития индивидуальности было также смыслом философских концепций в эпоху Просвещения. Это яснее всего сформулировал Кант: ни один человек не должен служить средством достижения цели для другого человека; все люди равны в том, что они – цель, и только цель, и никакие не средства друг для друга. Следуя идеям Просвещения, мыслители-социалисты, представители разных школ, определяли равенство как освобождение от эксплуатации, использования человека человеком независимо от того, было ли такое использование жестоким или «гуманным».
…люди хотят подчиняться в гораздо большей степени, чем они к этому принуждаются, во всяком случае, в западных демократических странах.
…ни один человек не должен служить средством достижения цели для другого человека…
В современном капиталистическом обществе значение равенства трансформировалось. Под равенством стало пониматься равенство автоматов – людей, утративших свою индивидуальность. Равенство сегодня означает одинаковость, а не уникальность. Это одинаковость абстракций, одинаковость людей, работающих на одинаковых рабочих местах, одинаково развлекающихся, читающих одинаковые газеты, одинаково чувствующих и думающих. В этом отношении следует с определенным скептицизмом смотреть на некоторые достижения, обычно восхваляемые как признаки прогресса, такие, например, как равноправие женщин. Нет нужды говорить, что я не высказываюсь против него, однако нельзя обманываться позитивными аспектами движения к равенству. Это часть тенденции к уничтожению различий. Именно этой ценой покупается равенство: женщины равны с мужчинами, потому что они больше не отличаются от них. Утверждение философии века Просвещения, что «душа не имеет пола», сегодня овладело умами. Полярность полов исчезает, и вместе с ней исчезает эротическая любовь, основывающаяся на этой полярности. Мужчины и женщины делаются одинаковыми, а неравными как противоположные полюса. Современное общество проповедует такой идеал обезличенного равенства, поскольку нуждается в человеческих атомах, не отличающихся друг от друга, чтобы заставить их функционировать в массовых скоплениях гладко и без трения; все обязаны выполнять одинаковые команды, хотя каждый убежден, что следует собственным желаниям. Точно так же, как современное массовое производство требует стандартизации продукции, социальные процессы требуют стандартизации людей, и эта стандартизация называется у нас «равенством».
Полярность полов исчезает, и вместе с ней исчезает эротическая любовь, основывающаяся на этой полярности. Мужчины и женщины делаются одинаковыми, а неравными как противоположные полюса.
Объединение на почве конформизма не является ни интенсивным, ни насильственным; это спокойный процесс, диктуемый рутиной, и именно по этой причине часто оказывающийся недостаточным для снятия тревоги, порожденной отчуждением. Распространенность алкоголизма, наркомании, самоубийств и одержимости сексом в современном западном обществе является симптомом относительной неудачи стадного конформизма. Более того, данное решение проблемы касается больше ума, чем тела, и по этой причине проигрывает по сравнению с оргиастическими состояниями. Стадный конформизм обладает всего одним преимуществом: он постоянен, а не судорожен. Индивид включается в схему конформизма в возрасте трех-четырех лет и впоследствии уже никогда не теряет контакта со стадом. Даже его похороны, на которые он смотрит как на последнее для себя важное социальное событие, находятся в строгом соответствии с общепринятыми требованиями.
Индивид включается в схему конформизма в возрасте трех-четырех лет и впоследствии уже никогда не теряет контакта со стадом.
В добавление к конформизму как способу унять тревогу порождаемую изоляцией, следует учитывать еще один фактор современной жизни: роль рутины на работе и в развлечениях. Человек прирастает к станку или стулу с девяти до пяти, он – часть рабочей силы на производстве или клерк в бюрократическом учреждении. Он не проявляет инициативы, его обязанности жестко диктуются ему той организацией, на которую он работает; нет сколь-нибудь существенной разницы между высоко поднявшимися по служебной лестнице и находящимися в самом низу. Все они выполняют задачи, продиктованные структурой данной организации, с предписанной скоростью и предписанным способом. Даже их чувства строго нормативны: жизнерадостность, терпимость, надежность, амбициозность, способность сработаться с кем угодно без трений. В их развлечениях также царит рутина, хоть и не выражающаяся столь жестко. Книги отбираются клубами читателей, кинофильмы определяются владельцами киностудий или кинотеатров и оплаченной ими рекламой. Остальное тоже унифицировано: воскресная поездка на машине, просмотр телепередач, игра в карты, вечеринки. От рождения до смерти, от понедельника до понедельника, с утра до вечера – все действия рутинны и соответствуют заведенному распорядку. Как может индивид, запутавшийся в этой сети, не забыть, что он человек, уникальная личность и хозяин своей единственной жизни, с ее надеждами и разочарованиями, печалями и страхами, с жаждой любви и боязнью пустоты и изоляции?
Третий путь к достижению единения заключается в творческой деятельности, будь то художника или ремесленника. При любом виде творчества личность объединяет себя в творческом процессе с материалом, который представляет собой внешний мир. Делает ли столяр стол или ювелир украшение, выращивает ли крестьянин урожай или художник рисует картину, в любой творческой деятельности работник и его объект делаются едины, и человек связывает себя с миром в созидательном процессе. Это характерно именно и только для созидательной деятельности – деятельности, которую я сам планирую, произвожу и вижу результат своего труда. В современном трудовом процессе клерка или рабочего у бесконечной ленты конвейера мало что остается от этого объединяющего свойства работы. Работник становится придатком машины или бюрократического механизма. Он перестает быть собой; поэтому никакого единения, помимо конформизма, не возникает.
Единение, достигаемое в ходе созидательной деятельности, не является межличностным; единение, достигаемое при оргиастическом слиянии, преходяще; единение, достигаемое благодаря конформизму, является псевдоединением. Таким образом, во всех этих случаях мы находим только частичное решение экзистенциальной проблемы. Полное ее решение заключается в достижении межличностного единения – в слиянии с другим человеком в любви.
Желание межличностного слияния наиболее сильное из всех стремлений человека. Это самая фундаментальная страсть и та сила, что скрепляет человеческую расу, род, семью, общество. Неудача в достижении такого слияния означает безумие или распад – самоуничтожение или уничтожение других. Без любви гуманизм не смог бы просуществовать и дня. Однако, если мы назовем достижение межличностного слияния любовью, мы столкнемся с серьезной трудностью. Слияние может быть достигнуто разными путями – и различия разных форм любви не менее важны, чем сходство между ними. Следует ли все их называть любовью? Или нужно сохранить слово «любовь» лишь для специфического вида единения – того, который был идеальной добродетелью всех великих гуманистических религий и философских систем за последние четыре тысячи лет истории Запада и Востока?
Желание межличностного слияния наиболее сильное из всех стремлений человека. Это самая фундаментальная страсть и та сила, что скрепляет человеческую расу, род, семью, общество.
Как и со всеми семантическими трудностями, ответ может быть любым. Необходимо только определиться, какой именно вид единения мы подразумеваем, говоря о любви. Имеем ли мы в виду любовь как ответ сложившейся личности на проблему существования или же о тех незрелых формах любви, которые могут быть названы симбиотическим союзом. В дальнейшем любовью я буду называть только первое, но начать хочу со второго.
Симбиотический союз соответствует биологической схеме отношений между беременной матерью и плодом. Их двое, и в то же время они – одно. Они живут «вместе» (греч. – sym-biosis) нуждаются друг в друге. Плод – часть своей матери, и все, в чем он нуждается, он получает от нее; мать – его мир; она кормит его и защищает, однако и ее жизнь благодаря ему приобретает особую значимость. При психическом симбиозе два тела независимы друг от друга, но психологически это очень похожий вид привязанности.
Пассивная форма симбиотического союза состоит в подчинении, или, если использовать медицинский термин, является мазохизмом. Мазохист избавляется от невыносимого чувства изоляции и отдельности тем, что делает себя частью другого человека, который направляет его, руководит им и защищает; этот человек становится его жизнью, его кислородом. Сила того, кому мазохист подчиняется, крайне преувеличивается им, будь то человек или божество. Он – все, а я – ничто, и что-то собой представляю только как его часть. Как часть, я разделяю его величие, силу, уверенность. Мазохисту не нужно принимать решений, не нужно ничем рисковать; он никогда не оказывается в одиночестве, но лишен независимости и целостности, он еще не полностью родился. В религиозном контексте такой объект поклонения называется идолом; в светском контексте основной механизм мазохистских любовных отношений – идолопоклонство – имеет тот же характер. Мазохизм может смешиваться с физическим сексуальным желанием. В этом случае подчинение распространяется не только на разум, но и на тело. Может существовать мазохистское подчинение судьбе, болезни, ритмичной музыке, оргиастическим состояниям под воздействием наркотиков или в гипнотическом трансе. Во всех таких случаях человек отказывается от своей целостности, превращает себя в инструмент кого-то или чего-то вне себя; у него нет необходимости решать экзистенциальную проблему с помощью созидательной деятельности.
Активная форма симбиотического союза есть доминирование, или, если использовать медицинский термин, соответствующий мазохизму, – садизм. Садист стремится избавиться от одиночества и чувства заточения, делая другого человека частью себя. Он придает себе большую значимость, включая в себя другого человека, который ему поклоняется.
…зрелая любовь – это союз, при котором сохраняется целостность личности индивидуумов. Это активная сила, действующая в человеке.
В отличие от симбиотического союза зрелая любовь – это союз, при котором сохраняется целостности личности индивидуумов. Это активная сила, действующая в человеке. Любовь разрушает стену, отделяющую человека от других людей, и объединяет его с ними; любовь заставляет человека преодолеть чувство обособленности и отчуждения, позволяя ему оставаться самим собой, сохранять свою целостность. Парадокс любви заключается в том, что двое становятся одним, оставаясь двумя.
Парадокс любви заключается в том, что двое становятся одним, оставаясь двумя.
…любовь может проявляться только в условиях свободы и никогда – в результате принуждения.
Любовь – это всегда деятельность, а не пассивный аффект. Это состояние постоянного «пребывания», а не «впадения». В самом общем смысле активный характер любви может быть описан утверждением, что любить – значит в первую очередь давать, а не брать.
… активный характер любви может быть описан утверждением, что любить – значит в первую очередь давать, а не брать.
Отдавать – значит в высшей степени проявлять свою состоятельность. В самом этом акте я проявляю свою силу, свое богатство, свою власть.
Нетрудно убедиться в справедливости этого принципа, приложив его к различным специфическим феноменам. Самый элементарный пример можно обнаружить в сфере секса. Кульминация мужской сексуальной функции – акт отдачи; мужчина отдает себя, свой половой орган, женщине. В момент оргазма он отдает ей свое семя. Он не может этого избежать, если обладает соответствующей потенцией. Если он не может отдавать, он импотент. Для женщины этот акт означает ровно то же, хотя является чуть более сложным. Она тоже отдает себя: она открывает доступ к своему женскому лону и, получая, также отдает. Если она не способна отдавать, если она только получает, то она фригидна. Женщина акт отдачи совершает не только в качестве любовницы, но и в качестве матери. Она отдает себя растущему в ней младенцу, отдает свое молоко и тепло своего тела. Не отдавать было бы для нее страданием.
Скупец, обеспокоенный тем, как бы чего не потерять, в психологическом смысле является бедняком…
В сфере материальной отдавать – значит быть богатым. И богат не тот, кто много имеет, а тот, кто много отдает. Скупец, обеспокоенный тем, как бы чего не потерять, в психологическом смысле является бедняком, обнищавшим человеком независимо от того, многим ли он владеет. Каждый, кто способен давать, богат. Он чувствует себя тем, кто может дарить себя другим. Только лишенный всего, что выходит за пределы совершенно необходимого для поддержания жизни, не способен наслаждаться, отдавая материальные ценности. Однако повседневный опыт показывает, что оценка объема минимально необходимого зависит от характера человека не меньше, чем от того, чем он действительно обладает. Хорошо известно, что бедняки с большей готовностью делятся чем-то, чем богатые. Тем не менее бедность, переходящая определенную границу, лишает возможности отдавать; нищета мучительна не только из-за страданий, которые она причиняет напрямую, но еще и потому, что лишает бедняка радости отдавать.
…нищета мучительна не только из-за страданий, которые она причиняет напрямую, но еще и потому, что лишает бедняка радости отдавать.
Едва ли необходимо подчеркивать тот факт, что способность любить как акт самоотдачи зависит от уровня развития и характера личности. Эта способность требует созидательной ориентации; при такой ориентации человек преодолевает зависимость от нарциссического самолюбования, желания эксплуатировать других и стремления к накопительству и обретает веру в собственные человеческие силы, мужество полагаться на них для достижения своей цели. При отсутствии этих качеств человек боится отдавать себя – следовательно, боится любить.
…способность любить как акт самоотдачи зависит от уровня развития и характера личности.
Помимо элемента самоотдачи, активный характер любви становится очевидным из того, что всегда предполагает присутствие определенных базовых элементов, общих для всех форм любви. Забота, ответственность, уважение и понимание – базовые элементы, общие для всех форм любви.
Забота, ответственность, уважение и понимание – базовые элементы, общие для всех форм любви.
То, что любви сопутствует забота, наиболее очевидно в любви матери к ребенку. Никакие заверения в любви не покажутся нам искренними, если мы заметим недостаток заботы, если мать пренебрегает кормлением, купанием ребенка, его самочувствием; напротив, ее любовь произведет на нас впечатление, если мы увидим, как мать заботится о малыше. Точно так же даже с любовью к животным или растениям. Если женщина говорит, что любит цветы, но мы видим, что она забывает их поливать, мы не поверим в ее «любовь» к цветам. Любовь есть активная озабоченность жизнью и благополучием того, кого мы любим. Где такая активная озабоченность отсутствует, там нет любви. Данный элемент любви прекрасно описан в «Книге Ионы». Бог велел Ионе идти в Ниневию, чтобы предостеречь ее жителей: они будут наказаны, если не откажутся от своих греховных привычек. Иона уклоняется от выполнения своей миссии, поскольку опасается, что жители Ниневии исправятся и Бог простит их. Он человек с развитым чувством уважения к порядку и закону, но лишенный любви. Однако его попытка сбежать кончается тем, что он оказывается во чреве кита, что символизирует состояние изоляции и заключения. Затем Бог спасает его, и Иона отправляется в Ниневию. Он проповедует жителям, как велел ему Бог, и случается именно то, чего Иона так опасался. Жители Ниневии раскаиваются в своих грехах, становятся добродетельны, и Бог прощает их и решает не разрушать города. Иона очень сердит и разочарован; ему хотелось, чтобы свершилось «правосудие», а не помилование. Он находит себе укрытие в тени дерева, которое Бог вырастил, чтобы защитить его от палящего зноя. Однако когда Бог велит этому дереву засохнуть, Иона впадает в уныние и принимается роптать. Бог отвечает ему: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» Ответ Бога Ионе следует понимать символически. Бог объясняет Ионе, что суть любви – «трудиться» ради чего-то, «вырастить» что-то, что любовь и труд неразделимы. Человек любит то, ради чего трудится, и трудится для того, кого любит.
Человек любит то, ради чего трудится, и трудится для того, кого любит.
Уход и забота предполагают еще один аспект любви – ответственность. Сегодня ответственность часто понимается как выполнение долга, нечто, налагаемое на человека извне. Однако ответственность в истинном смысле слова – чисто добровольный акт; это мой отклик на потребности, высказанные или невысказанные, другого человеческого существа. Быть ответственным – значит быть способным и готовым «откликнуться». Иона не чувствовал ответственности за жителей Ниневии. Он, как и Каин, мог бы сказать: «Разве я сторож брату моему?» Любящий человек откликается. Жизнь его брата – дело не только самого брата, но и его собственное. Человек чувствует такую же ответственность за своих собратьев, что и за себя. В случае матери и младенца ответственность касается прежде всего заботы о его физических потребностях. В случае любви между взрослыми это касается прежде всего душевных потребностей близкого человека.
Ответственность с легкостью может выродиться в доминирование и собственничество, если отсутствует третий компонент любви – уважение. Уважение – это не опасение и не благоговение; оно предполагает (в соответствии с происхождением слова: respect – от лат. respicere, «смотреть на») способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать уникальность его личности. Уважение означает озабоченность тем, чтобы другой человек мог развиваться, сохраняя верность себе. Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую свое единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь. Ясно, что уважение возможно только в том случае, если я сам достиг независимости; если я могу стоять и идти без костылей, без необходимости использовать или эксплуатировать кого-то еще. Уважение существует только на основе свободы, а не подчинения или господства; как поется в старой французской песне – «Pamour est Penfant de la liberte» («любовь – дитя свободы»).