здания в форме фашистских свастик построенные до второй мировой войны
«Это построили пленные немцы»: по каким признакам можно узнать такие дома
После Великой Отечественной войны многие города СССР пришлось фактически отстраивать заново. Тогда на разбомбленных руинах появились пленные немцы: они разбирали завалы, приводили в порядок улицы и скверы, восстанавливали разрушенную инфраструктуру. До сих пор в разных уголках нашей страны можно увидеть дома, возведенные в конце 40-х – начале 50-х годов ХХ века бывшими военнослужащими вермахта. Эти здания можно узнать по некоторым характерным особенностям.
В советском плену
По разным данным, от двух с половиной до трех с половиной миллионов этнических немцев прошли через лагеря системы Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Труд этих людей использовался на лесоповале, на промышленных предприятиях. Они добывали полезные ископаемые, строили дома, мосты и дороги. Так пленные частично компенсировали ущерб, нанесенный ими советской инфраструктуре в ходе войны.
До сих пор среди жителей России сохранилось мнение, что пленные строили гораздо более качественно, чем местные рабочие. Это утверждение верно лишь отчасти. Действительно, многие немцы ответственно подходили к своей работе, как привыкли на родине. Но так поступали далеко не все. Многие из них в своих мемуарах писали, что быстро переняли существовавшую в СССР традицию – халтурить.
Совсем не хрущевки
Вероятнее всего, рассказы о качественных, прочных, удобных и надежных домах немецкой постройки возникли в 60-х годах, когда миллионы граждан СССР оказались в пресловутых хрущевках. И разница просто бросилась в глаза. Хотя преимущества зданий, возведенных ранее, не были заслугой немецких строителей, ведь они просто следовали проектам, разработанным советскими архитекторами.
А в послевоенное время в нашей стране, в основном, строились дома типовых серий 1-200 и 1-300. Это были двух-, трех- или четырехэтажные здания с прочными фундаментами и стенами из кирпича или бетонных блоков. Их отличали высокие потолки, просторные комнаты, удобная планировка, хорошая тепло- и звукоизоляция. Правда, перекрытия в этих домах часто делались деревянными, хотя встречались и железобетонные плиты.
Постановление президиума Мосгорисполкома «О типе жилого дома» было подписано 14 июля 1932 г. В СССР началась индустриализация жилищного строительства. И после войны отрасль работала согласно утвержденным типовым проектам. Об этом кандидат архитектуры Ирина Ястребова и магистрант Московского архитектурного института Александр Улько написали в статье «Стандартизация и типизация в отечественном жилищном строительстве (1930-1950 гг.)», которая опубликована в журнале «Архитектура и современные информационные технологии» (№ 2 за 2020 г.).
Причем, до начала эпохи хрущевок архитекторы не стеснялись украшать дома различными элементами декора в духе сталинской эклектики.
Свастика в Ленинграде
В городе ходит миф, что дом № 7 в Угловом переулке – дело рук нацистов. Потому что фасад этого здания украшен орнаментом, в котором отчетливо видна свастика. Хотя, на самом деле, данный дом питерский архитектор Генрих Пранг возвел еще в далеком 1875 г. И свастика тогда не имела никакого отношения к нацистской символике. Она считалась лишь древним языческим символом света.
Двух-, трех- и четырехэтажные дома типовых серий 1-200 и 1-300, возводившиеся в Ленинграде пленными немцами, часто были рассчитаны на 5-7 коммунальных квартир. Они отличались просторными ванными комнатами, в которых были окна. Такие дома построены в районе Волково, у станций метро Удельная и Нарвская, а также на улицах Савушкина, Седова и в некоторых других микрорайонах города.
Немцы также возводили и небольшие коттеджи или «особнячки», как их называли ленинградцы, предназначенные для представителей местной номенклатурной и творческой элиты.
Домики из шлакоблоков
Нижегородский краевед, кандидат исторических наук Алексей Гордин тоже считает, что пленные «… трудились с немецкой педантичностью, тщательно и скрупулезно выполняя любую работу». Этой теме исследователь посвятил статью «История 35 и 43 кварталов», которая вышла в местном издании «Автозавод Online» (№ 16 за 2011 г.).
Однако не стоит преувеличивать качество домов, возведенных пленными на улицах Судостроительная, Чаадаева, Макса Гельца и Вождей Революции, в 35 и 43 кварталах г. Горького. Чаще всего это были все те же малоэтажные коммуналки с деревянными перекрытиями, возведенные из шлакоблоков.
А комфортабельные сталинки чаще всего строили местные квалифицированные рабочие, ведь среди пленных было мало собственно каменщиков, маляров и штукатуров. Но немцы все равно с охотой шли работать на стройки, ведь даже ручной труд приносил им неплохой заработок. Хотя сам факт, что в домах, построенных пленными более 70 лет назад, до сих пор живут люди, говорит сам за себя.
Ценная застройка
А вот в столице нашей страны скоро не останется малоэтажек, возведенных немцами. Хотя квартиры в них отличаются высокими потолками, теплыми стенами, удобной планировкой и хорошей звукоизоляцией. Московская земля слишком дорога. В 1990-е годы начался активный снос таких зданий, а на их месте быстро выросли современные торговые центры и жилые корпуса.
Дома немецкой постройки сохранились лишь в некоторых уголках столицы. Например, квартал из 11 зданий, окрашенных в бежевые тона, расположен в районе Октябрьского поля. Единый комплекс с фонтанами, живописными аркадами, ажурными беседками, арками, лавочками и коваными воротами, возведенный по проекту архитекторов Дмитрия Чечулина и Михаила Куповского, получил статус ценной исторической застройки в 1998 г.
Недалеко от станции метро Перово, на Зеленом проспекте, можно увидеть необычную группу зданий темно-красного цвета, среди которых особо выделяется пожарная каланча.
Окна наружу
После войны, когда рабочих рук катастрофически не хватало, пленные работали на сибирских заводах, возводили цеха, укладывали водопроводные трубы, асфальтировали и благоустраивали улицы. Помимо домов немцы построили, например, здание Западно-Сибирского филиала АН СССР.
Правда, пленные строили, как привыкли у себя в стране, где окна домов традиционно открываются наружу. В сравнительно теплой Западной Европе так принято: люди отдыхают с распахнутыми настежь створками. В холодной России же окна редко открываются полностью, а если это происходит, то створки распахиваются внутрь. Поэтому бывали случаи, когда некоторые неосторожные советские граждане, не учтя этого факта, иногда просто выпадали наружу.
Добавить комментарий
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Единственный небоскреб Третьего рейха: где должен был появиться «нацистский Нью-Йорк» и какой город Гитлер планировал сделать культурной столицей Европы
Он сам утверждал, что политиком стал не по собственной воле, что, в сущности, он несостоявшийся архитектор. Любимым занятием Адольфа Гитлера, человека, развязавшего самую страшную войну в истории человечества и лично ответственного за гибель десятков миллионов людей, была именно архитектура. Даже в свои последние дни, в «граде обреченном», незадолго до бесславного самоубийства в берлинском Фюрербункере он проводил многие часы, молча рассматривая макет монументальной перестройки Линца, города, который Гитлер считал родным. Onliner уже рассказывал о планах Гитлера превратить Берлин в Welthauptstadt Germania. Настало время узнать, где фюрер хотел закончить свои дни, какой город должен был стать германским Нью-Йорком и на месте чего планировалось создать культурную столицу Европы.
Heimatstadt
«Гитлер любил объяснять, что он строит, чтобы запечатлеть для потомства свое время и его дух. В конце концов, о великих исторических эпохах будет напоминать только их монументальная архитектура, говорил он. Что осталось от императоров Великой Римской империи? Что свидетельствовало об их существовании, если бы не их зодчество?» — писал в своих «Воспоминаниях» Альберт Шпеер, главный из нацистских архитекторов и будущий министр вооружений Третьего рейха. По иронии судьбы, при всем том внимании, которое фюрер уделял поставленной им на службу идеологии архитектуре, после Второй мировой войны уцелело относительно немного зданий и сооружений, построенных при нацистах. Крупнейшие же объекты, задуманные лично Гитлером и спроектированные под его пристальным вниманием группой его придворных специалистов, и вовсе остались на бумаге. Мы рассказывали о сохранившихся объектах Третьего рейха в Берлине (будущем Welthauptstadt Germania, «столице мира Германия»), Нюрнберге («столице партийных съездов») и Мюнхене («столице нацистского движения»), но в 1937 году, кроме этих трех городов, было выделено еще два Führerstadt, которые к 1950 году должны были подвергнуться коренной перестройке, превратившись в главный культурный город Европы и ее морские «ворота в мир» соответственно.
Адольф Гитлер родился в 1889 году в деревушке Рансхофен на австрийско-немецкой границе, но в 1898-м, в возрасте 9 лет, он вместе с семьей переезжает в окрестности Линца, города, где он впоследствии проводит свои сознательные детство, отрочество и большую часть юности. Там он оканчивает школу, всерьез увлекается рисованием и музыкой Вагнера, хоронит отца, а затем и мать. Именно Линц Гитлер считал своим Heimatstadt, родным городом, к нему он всю свою жизнь питал нежные чувства, его считал «самым немецким» во всей Австрии, здесь на балконе местной ратуши 12 марта 1938 года, в день Аншлюса, он объявил себя «крестным отцом» Линца, уже задумав на его счет грандиозные планы.
В письме своему другу детства Августу Кубичеку фюрер сам называл годы, проведенные в Линце, «лучшими в жизни», при этом уже в юности у него сформировалось убеждение, что с городом обошлись несправедливо. На него произвела большое впечатление история времен его молодости: местный епископ долго и безуспешно боролся за право построить у себя самый высокий собор Австрии, но центральное правительство отказало, не желая, чтобы первенство потерял венский собор святого Стефана. Гитлер был счастлив, что после своего прихода к власти поможет своему родному городу восстановить его «законные права».
Вскоре после Аншлюса фюрер назначил архитектора Германа Гислера, второго по влиянию в рейхе после Шпеера, ответственным за реконструкцию Линца. Согласно придуманной Гитлером концепции, именно этот город после окончания грядущей войны планировалось сделать культурной столицей всей Европы, в которой Германия должна была стать абсолютно доминирующей страной. Такая роль для него была выбрана неспроста. Как раз в Линце Гитлер планировал поселиться после выхода «на пенсию». Фюрер, по крайней мере на словах, не собирался оставаться у власти вечно. После достижения всех своих целей он планировал передачу власти «преемнику» и уход от дел. Свою новую резиденцию он при этом видел именно в Heimatstadt, где были похоронены его родители.
«Когда я победоносно завершу войну, я смогу сказать себе, что исполнил свое предназначение, удалюсь в Линц, в свое пенсионное обиталище над Дунаем. И пусть тогда мой преемник мучается со всякими проблемами».
Так цитировал Гитлера Альберт Шпеер. На месте местного замка должна была появиться его резиденция, а сам город, перестроенный по проекту Гислера и его коллег, должен был стать самым красивым на Дунае, превзойдя даже Будапешт.
По словам Шпеера, «Гитлер был навсегда зачарован перспективой столетиями складывавшегося ансамбля набережных Будапешта, как она открывается с дунайских мостов. Его честолюбивый замысел заключался в том, чтобы превратить Линц в немецкий Будапешт. Вена, как он отмечал в этой связи, вообще неверно спланирована — обращена к Дунаю спиной».
Вену, куда Гитлер уехал поступать (безуспешно) в Художественную академию, он откровенно не любил. Ему нравилась Рингштрассе, кольцевая улица, проложенная на месте бывших крепостных сооружений города, с ее величественной имперской застройкой, но в остальном почти шестилетнее пребывание там оставило у будущего вождя германского народа тягостные воспоминания. Идеалом для него был Париж («самый красивый город мира») после перестройки его бароном Османом в 1853—1870 годах, а величайшей улицей планеты он считал Елисейские поля. Вероятно, именно поэтому основой почти каждого «фюрерштадта» должен был стать подобный, даже превосходящий масштабами Елисейские поля, проспект. Линц не был исключением.
Под музеем фюрера подразумевался не личный музей Гитлера, где бы прославлялась его биография, а крупнейшая в мире художественная галерея, где были бы собраны лучшие произведения «правильного», не «дегенеративного» искусства, соответствующего специфическим вкусам фюрера. Подобное собрание он задумал еще в середине 1920-х годов, когда приход его к власти казался еще теоретической идеей. Она должна была размещаться в Берлине и содержать в себе лучшие произведения немецкого искусства в основном XIX века (Гитлер питал слабость к романтической и исторической живописи этого периода). Однако к концу 1930-х годов фюрер созрел до переноса объекта в родной Линц и комплектации его уже артефактами из других стран Европы, преимущественно средиземноморского бассейна.
В июне 1939 года была сформирована Sonderauftrag Linz («специальная комиссия Линц»), возглавил которую доктор Ханс Поссе, директор знаменитой наполненной мировыми шедеврами Галереи старых мастеров в Дрездене. Эта организация объединила «охотников за сокровищами», задачей которых было наполнение Führermuseum экспонатами. По мере завоевания Германией новых стран искусствоведы-эмиссары доктора Поссе и он сам выезжали на место, где принимались отбирать художественные произведения, отвечавшие гитлеровским наклонностям. Основная масса выкупалась (за бесценок, фактически принудительным образом) или просто конфисковывалась из частных еврейских собраний. Государственные музеи (к примеру, Лувр с его бесценной коллекцией) Гитлер пока не трогал, но, конечно, не из соображений уважения права собственности. После победы во Второй мировой он рассчитывал получить эти шедевры бесплатно в счет будущих репараций.
Проектировал Führermuseum Родерих Фиск, но в основе лежали эскизы, нарисованные лично Гитлером. Здание длиной в 150 метров чем-то напоминало Дом немецкого искусства в Мюнхене, спроектированный Паулем Троостом, бывшим любимым архитектором Гитлера до Шпеера. Этот объект фактически до конца жизни стал любимой темой нацистского лидера. Он мог бесконечно обсуждать его за чаепитиями в своей альпийской резиденции «Бергхоф», разрабатывал детальные планы, какие картины какого художника в будущем разместятся в том или ином зале музея. Гитлер был буквально одержим им и Линцем вообще.
Он продумал все, включая создание экономической базы для процветания города после своей смерти. На основе местного металлургического завода в Линце был создан колоссальный концерн Reichswerke Hermann Göring, в конечном итоге выросший на военных заказах и захваченных предприятиях в крупнейшее предприятие континента. Существование в Линце подобного промышленного гиганта должно было обеспечить будущее города (и он действительно превратился в конечном итоге в третий по значению город Австрии).
В конечном итоге ничего из задуманного в Линце построить так и не успели. Лишь через Дунай перебросили новый мост (Nibelungenbrücke, «мост Нибелунгов»), но и тот своими масштабами и внешним видом не соответствовал довоенным планам. Будапештом Линц не стал, сохранив свое оригинальное лицо: без Фюрермузея, колокольной башни, монотонных массивных шпееровских дворцов и крипты Гитлера.
Tor zur Welt
Все пять оригинальных «фюрерштадтов» имели разное идеологическое значение. Берлин должен был стать политическим центром мира, Мюнхен отвечал за историю нацистского движения, Нюрнберг был местом его массовых сборищ, в Линце собиралась «расово чистая» культура. Пятым был Гамбург, крупнейший порт страны, который планировали сделать «воротами в мир» (Tor zur Welt), но не в смысле поощрения эмиграции, а в смысле витрины Третьего рейха, которая должна была встречать приезжающих в него гостей.
В неоднократно уже цитировавшихся «Воспоминаниях» Альберта Шпеера есть еще одна любопытная зарисовка, в очередной раз иллюстрирующая в том числе и отношение Гитлера к архитектуре. Однажды, еще до войны, когда архитектор был в поездке на юге Франции, к нему поступил срочный вызов от фюрера с требованием явиться на совещание в баварскую резиденцию «Бергхоф»: «Около двух часов ночи мы прибыли в гостиницу в Марселе. Еще через три часа я был уже в аэропорту, а к полудню, как и было приказано, на Оберзальцберге перед Гитлером: „Сожалею, господин Шпеер, но я перенес совещание. Мне важно было бы ваше мнение о висячем мосте в Гамбурге“. В этот день доктор Тодт собирался представить ему свой проект грандиозного моста, который должен был бы превзойти мост Сан-Франциско. Возведение этого моста намечалось лишь на 1940-е годы, и Гитлер вполне мог бы дать мне недельку порадоваться отпуску».
Шпеер ошибался. Новый мост над Эльбой в Гамбурге не превзошел бы знаменитые «Золотые ворота» в Сан-Франциско, но в любом случае это было бы грандиозное сооружение. Высота пилонов в 180 метров, длина основного пролета в 750 метров — в Европе ничего подобного не было.
9 июня 1937 года гамбургский сенатор и группенфюрер СС Георг Аренс и городской рейхсштатгальтер Карл Кауфманн созвали в ратуше пресс-конференцию, на которую пригласили в том числе и зарубежную прессу. На следующий день газеты вышли с заголовками «Огромные здания фюрера в Гамбурге». Гитлер собрался догнать и перегнать Америку.
«Гамбург должен получить новое лицо, лицо германского, нацистского, космополитичного города, обращенного к миру», «Так Гамбург будет соревноваться за звание „ворот в мир“ с американскими соперниками», — кричали немецкие газеты. «Гитлер планирует построить 60-этажный небоскреб в Гамбурге, который будет конкурировать с высочайшими зданиями Нью-Йорка», — писала The New York Times. Гамбург должен был стать единственным «космополитичным» городом Третьего рейха, германским Нью-Йорком, где на берегу Эльбы планировалось построить столь же единственный нацистский небоскреб.
На проект «Эльбхэттена» («Манхэттена на Эльбе») был проведен целый архитектурный конкурс, в котором участвовало шесть авторов. В начале 1939 года Гитлер и Шпеер лично выбрали победителя, 36-летнего гамбургского архитектора Константина Гутшова. На берегу реки должна была появиться 250-метровая высотка в окружении всего привычного по любому «фюрерштадту» набора зданий: «народного зала» на 50 тыс. человек, здания аппарата НСДАП, 80-метрового отеля на 2000 мест, нового морского вокзала и так далее. Планировалось и строительство гигантского порта.
Весь этот ансамбль, стоимость сооружения которого оценивалась в 1,6 млрд рейхсмарок, планировалось закончить к 1965 году, но история, к счастью, рассудила по-своему. Гутшову даже не пришлось заниматься кропотливой работой по выкупу необходимых земель, расселению и сносу имевшейся на них старой застройки. Авиация союзников «помогла». В ходе операции «Гоморра» в июле 1943 года британские и американские бомбардировщики фактически стерли Гамбург с лица земли, заодно убив в огненных смерчах более 40 тыс. его жителей. Вместо небоскребов Гутшов был вынужден строить бункеры и заниматься поиском крова для сотен тысяч человек, которые лишились его почти одновременно. «Германский Нью-Йорк» так и остался архитектурной фантазией, при взгляде на макеты которой остается только размышлять, как могла выглядеть 250-метровая башня, увенчанная «рейхсадлером», огромным орлом, держащим в когтях свастику.
Пять «фюрерштадтов» не были одиноки. Почти в каждом крупном немецком и оккупированном городе существовали планы по его перестройке, просто более скромной. «Гитлер непрестанно и не одного меня подгонял в строительных хлопотах, — писал Альберт Шпеер. — Он постоянно занимался утверждением проектов форумов для столиц гау, он поощрял партийный руководящий слой активно выступать в роли инициаторов строительства парадных сооружений. При этом меня часто раздражало его стремление разжечь среди них беспощадную конкуренцию. Он верил, что только таким образом можно добиться высоких результатов».
Гитлер хотел использовать архитектуру как средство прославления своего дела, укрепления его выдуманного мессианства. Создание этих монументов должно было заявить претензию на мировое господство. Фюрер планировал даже строительство новых городов: Нордштерна в Трондхеймском фьорде в Норвегии, Гиммлерштадта в Польше и так и оставшихся безымянными германских мегаполисов на оккупированной территории СССР. Ничего этого так и не появилось, а вместо надгробного памятника в крипте «народного зала» в Линце несостоявшийся архитектор, к трагедии всего остального мира занявшийся политикой, получил лишь воронку от взрыва у бункера в саду рейхсканцелярии и пару канистр бензина, с помощью которых его тело пытались сжечь.
В логове зверя: нацистская архитектура Баварии
24 февраля 1920 года в знаменитой ныне мюнхенской пивной «Хофбройхаус» была основана Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Уже спустя 13 лет она пришла к власти, а ее лидер Адольф Гитлер стал сначала рейхсканцлером, а чуть позже и фюрером германской нации. Год назад Onliner.by рассказывал о сохранившихся архитектурных реликтах нацизма в административном центре Третьего рейха, Берлине. Однако настоящей, духовной столицей движения оставалась Бавария. Наши корреспонденты побывали в двух крупнейших городах региона, Мюнхене и Нюрнберге, и нашли там места, откуда коричневая чума начала расползаться по планете, а также здание, где некоторые ее главные вдохновители встретили свой заслуженный конец.
Бавария считается родиной нацизма. Молодой и довольно успешный австрийский художник Адольф Гитлер переехал в Мюнхен из Вены еще перед началом Первой мировой войны. Отсюда он ушел на фронт, сюда же вернулся, здесь была основана НСДАП, и ее активисты совершили первую попытку прийти к власти, вошедшую в историю как «пивной путч». Даже после того как Гитлер добился своей цели и стал рейхсканцлером Германии, его роман с Баварией не прекратился. Именно тут, в Альпах, у Берхтесгадена, в местечке Оберзальцберг, находилась его любимая летняя резиденция Бергхоф. Наконец, два важнейших баварских города, Мюнхен и Нюрнберг, были превращены в идеологические столицы Третьего рейха, если угодно, его мировоззренческие центры, места проведения самых крупных общепартийных мероприятий.
Hauptstadt der Bewegung (‘столица движения’) — именно такой титул был официально присвоен Мюнхену в 1935-м, закрепив его особый статус в нацистской картине мире. Баварская столица действительно была колыбелью Национал-социалистической рабочей партии, отсюда нацизм «пошел есть». Как и любая тоталитарная идеология, он обладал всеми признаками квазирелигии со своими местами культа, реликвиями, святыми и мучениками. Мюнхену в этой системе отводилась, пожалуй, самая важная роль — фактически весь город с 1933 года стали превращать в один огромный храм, прославлявший историю прихода нацистов к власти.
Основным объектом поклонения стали места, связанные с так называемым «пивным путчем». 8 ноября 1923 года толпа членов НСДАП, собравшихся в одной из крупнейших пивных города, Bürgerbräukeller на Розенхаймерштрассе, взяла в заложники некоторых членов баварского правительства. «Бюргербройкеллер» пережил бомбардировки союзников во время войны, продолжил работать по прямому назначению и был снесен только в 1979 году. Сейчас на месте, где начинался «пивной путч», современная застройка.
Так выглядели вход в пивную и ее главный зал.
Для поклонения «невинно убиенным» жертвам «прогнившего» режима Веймарской республики, конечно, нужны были специальные культовые сооружения. Они появились в середине 1930-х на Кенигсплац. Именно Королевскую площадь города выбрали для возведения нового административного комплекса, ставшего сердцем германского нацизма.
Еще в 1815—1830 годах по желанию баварского принца Людвига здесь появился неоклассический архитектурный ансамбль, который должен был, по мнению создателей, превратить Мюнхен в «новые Афины». Северную часть площади заняла глиптотека (музей античной скульптуры), на противоположной, южной, появилось во многом похожее здание Государственного античного собрания. Парадный въезд на площадь с запада был оформлен так называемыми пропилеями, вратами, копировавшими аналогичное сооружение афинского Акрополя.
Гитлер, питавший особенную страсть как раз к античной классике и рассматривавший собственный Третий рейх в качестве прямого наследника империй древности, именно «новые Афины» на Кенигсплац выбрал для крупнейшего в Мюнхене комплекса зданий, призванных отражать нацистскую эстетику. Еще одним немаловажным фактором в пользу этого места было то, что именно здесь находилась национальная штаб-квартира НСДАП.
В январе 1931 года Национал-социалистическая немецкая рабочая партия переехала в так называемый дворец Барлоу, особняк 1828 года, принадлежавший ранее британскому промышленнику Вилли Барлоу. В партийной среде новую штаб-квартиру называли «Коричневый дом» (коричневый — цвет форменных рубашек нацистов). Именно тут хранилось Blutfahne, «Знамя крови», одна из главных нацистских реликвий, флаг, испачканный кровью раненых и убитых во время «пивного путча» членов НСДАП.
Во время бомбардировок 1944—1945 годов «Коричневый дом» был полуразрушен, а в 1947 году окончательно снесен. Только в 2011 году на участке, долгое время остававшемся незастроенным, началось возведение NS-Dokumentationszentrum, музея национал-социалистической идеологии. В настоящее время строительные работы подходят к концу.
Именно в этом месте, между так нравившейся фюреру германской нации античной неоклассикой «новых баварских Афин» и штаб-квартирой собственной партии, на восточной стороне площади Кенигсплац, был построен ансамбль, отражавший представления Гитлера об идеологически «правильной» архитектуре. Пауль Людвиг Троост, любимый гитлеровский архитектор, возвел комплекс зеркально отражавших друг друга четырех зданий. Крупнейшими из них стали административное здание НСДАП, дополнившее «Коричневый дом», где партийные структуры перестали вмещаться, и «Фюрербау» («Здание фюрера»), ставшее официальной мюнхенской рабочей резиденцией Гитлера.
Эти две довольно мрачные, облицованные гранитом трехэтажки представляли собой, по мнению Гитлера, эволюцию античной классической архитектуры в ее нацистском преломлении.
«Фюрербау» вошло в историю и благодаря событиям, ставшим известными как «Мюнхенский сговор». Именно здесь 29—30 сентября 1938 года Гитлер, Муссолини, премьер-министры Великобритании и Франции Чемберлен и Даладье подписали соглашение, фактически положившее начало расчленению Чехословакии. Третьему рейху была отдана Судетская область, что, по мнению лидеров демократического Запада, должно было «умиротворить» Гитлера.
«Я привез мир нашему поколению», — триумфально заявил Невилл Чемберлен, вернувшись в Лондон. До начала Второй мировой войны оставалось меньше года. Позорная страница в истории планеты, лишь приблизившая величайшую катастрофу XX века, была написана именно тут.
И «Фюрербау», и соседнее административное здание НСДАП, в отличие от «Коричневого дома», на удивление неплохо пережили бомбардировки 1944—1945 годов. В настоящее время здесь находятся соответственно Мюнхенская высшая школа музыки и театра и музей копий классической скульптуры.
Завершали новый ансамбль Кенигсплац Ehrentemple, «Храмы почета». Возведенные на одной оси с пропилеями два сооружения увековечивали память тех самых 16 нацистов, погибших во время «пивного путча». В 1935 году сюда перенесли и торжественно установили саркофаги с их телами, после чего «Храмы почета» как неотъемлемый элемент вошли во все последующие ритуальные нацистские действа.
Эти сооружения не пострадали во время войны, но были целенаправленно снесены американской оккупационной администрацией в 1947-м: слишком велика была их символическая роль в нацистской идеологии. Их бывшие площадки до сих пор остаются незастроенными, остались лишь заросшие деревьями и кустарником мощные фундаменты, рядом с которыми 75 лет назад каждый проходящий мимо обязан был вскинуть руку во всем печально известном приветствии.
К 1936 году застройка площади была окончательно завершена. Кенигсплац со своим зеленым газоном, где ранее с удовольствием прогуливались мюнхенцы, была замощена гранитными плитами и превратилась в место нацистских митингов и парадов. Так выглядели «новые баварские нацистские Афины» в конце 1930-х годов.
Альфред Розенберг, главный нацистский идеолог, так писал о мюнхенской Кенигсплац: «Адольф Гитлер сожалел о выборе материала: мы использовали тот же камень, что и в пропилеях (там на посеревшем фоне постоянно образовывались темные полосы). В моих глазах это было не так страшно, как уничтожение пространства Кенигсплац, которая была вымощена гранитными плитами. В этом я видел стремление Гитлера изжить природу из зодчества. Его раздражали не только деревья перед домами, но и, очевидно, простая трава перед глиптотекой. И снова „театральное“: стремление сделать Кенигсплац местом проведения военных парадов превратило эту площадь перед партийными зданиями в казарменный двор».
Нацистское гранитное мощение Кенигсплац продержалось до 1988 года, когда в ходе реконструкции площади справедливость восторжествовала и газоны вернулись к глиптотеке и Государственному античному собранию.
Кроме «столицы движения», был у нацистского Мюнхена и другой официальный статус.
«Если Берлин является столицей германского рейха, Гамбург и Бремен — столицами германской торговли, Эссен и Кемниц — столицами германской промышленности, тогда пусть же Мюнхен снова станет столицей немецкого искусства», — заявил Гитлер в октябре 1933 года во время закладки первого камня в основание так называемого «Дома немецкого искусства». Здание было построено в 1933—1937 годах по проекту все того же Пауля Людвига Трооста.
По сути, это был крупный выставочный зал, основной задачей которого должна была стать пропаганда «правильного» (с точки зрения национал-социалистов, конечно) германского искусства. Любопытно, что в концепцию учреждения изначально была заложена мысль о том, что зрелища народ лучше воспринимают в сопровождении хлеба. В здании, помимо прочего, открылись бар, ресторан и, конечно, непременная пивная.
Сейчас выставочный зал избавился от прилагательного «немецкий» в своем названии, оставшись просто «Домом искусства». Здание по-прежнему функционирует в качестве музея.
Мюнхену в нацистском мировоззрении отводилась роль «родины партии». Для второго по численности населения баварского города — Нюрнберга — была выбрана несколько иная концепция. Еще с середины XIV века здесь периодически проводились рейхстаги Священной Римской империи германской нации, бывшей в представлении национал-социалистов Первым (древним) рейхом. Гитлер называл Нюрнберг «deutschesten aller deutschen Städte» («самым немецким из немецких городов»). Именно его, тем самым подчеркивая преемственность между рейхом №1 и новым «тысячелетним» Третьим рейхом, он выбрал для проведения самых массовых и торжественных мероприятий НСДАП — Reichsparteitag, имперских партийных съездов.
Первоначально эти масштабные пропагандистские спектакли проводились на средневековых улицах города. Однако такое важное событие, как партийный конгресс, нуждалось в отдельной площадке, способной, во-первых, вместить сотни тысяч участников, а во-вторых, самой своей архитектурой олицетворять незыблемость новой власти. Альберт Шпеер, занявший в сердце Гитлера место умершего Трооста, разработал проект Комплекса партийных съездов, получившегося настолько грандиозным, что был немедленно одобрен фюрером.
Для его реализации была выбрана южная окраина Нюрнберга, любимое место отдыха горожан и место проведения крупных выставок. Здесь, в районе пруда Дутцендтайх, на огромной территории в 11 квадратных километров в 1933 году началось возведение монументального архитектурного ансамбля, где «сверхлюди» без любви, без тоски и без жалости должны были демонстрировать мощь германской нации.
Макет комплекса. Цифрами обозначены: 2 — арена Люитпольда, 5 — Конгрессхолл, 8 — Цеппелинфельд («Поле цеппелинов»), 9 — трибуна Цеппеленфельда, 10 — старый стадион, 11 — «Немецкий стадион», 12 — «Марсово поле».
Несмотря на то, что Комплекс партийных съездов был реализован лишь частично, даже в таком, незаконченном виде он является, пожалуй, крупнейшим сохранившимся в Германии памятником нацистской архитектуры и идеологии.
Начиналось все с арены Люитпольда. На этой территории в северной части комплекса в начале XX века проводились выставки, а в 1929 году открылся Ehrenhalle («Зал почета»), мемориальное сооружение, увековечивавшее память почти 10 тыс. жителей Нюрнберга, погибших в Первую мировую войну. С точки зрения Гитлера, Первая мировая никогда не кончалась (он не признавал Версальский мир 1919 года), к тому же ему это здание просто нравилось. Поэтому даже несмотря на то, что построено оно было еще во времена Веймарской республики, именно территорию около «Зала почета» он выбрал для проведения партийных съездов 1927 и 1929 годов.
А в 1933-м после прихода нацистов к власти территорию около Ehrenhalle переоборудовали для проведения массовых мероприятий членов SS и SA. Для зрителей построили трибуны на 50 тыс. человек, а всего арена вмещала около 150 тыс. нацистов и сочувствующих. «Зал почета», посвященный памяти жертв так и не законченной, по мнению Гитлера, войны, оказался тут центральным сакральным объектом.
Он же единственный и уцелел до сегодняшнего дня благодаря своей донацистской истории. Было расширено лишь его посвящение — теперь Ehrenhalle увековечивает погибших в обеих мировых войнах.
В 1935 году неподалеку от арены Люитпольда началось строительство Конгресс-холла. Колоссальное сооружение на берегу пруда Дутцендтайх наряду с берлинским Олимпийским стадионом сейчас является крупнейшим сохранившимся одиночным памятником нацистской архитектуры.
По сути, это был огромный дворец съездов, своей архитектурой напоминавший римский Колизей. U-образное здание должно было быть накрыто застекленной крышей, под которой находился зал, рассчитанный на 50 тыс. человек, — типичная и столь свойственная тоталитарным режимам гигантомания.
На строительстве Конгресс-холла работало около полутора тысяч человек, однако четырех предвоенных лет (1935—1939) хватило лишь на возведение стен до отметки в 39 метров (общая их высота должна была составить 70 метров). Нацистский Колизей так и не был достроен. Сейчас в одном из его крыльев расположен Докуцентр, музей, посвященный истории нацистского движения, в другом располагается Нюрнбергский симфонический оркестр.