здоровые отношения с семьей бинго
«Я в ресурсе»: почему мир заговорил языком поп-психологии, спасет ли нас новая этика и куда исчезла любовь
Лекарство от одиночества — бескорыстие, считает социолог Полина Аронсон.
В онлайн-библиотеках стала доступна книга «Сложные чувства. Разговорник новой реальности: от абьюза до токсичности». Среди авторов — известные социологи, антропологи, психологи, филологи и журналисты.
Откуда взялся язык «новой этики» и такая ли уж она новая? Почему терминами поп-психологии оперируют не только специалисты, но и подростки в Tik-Tok? Как вышло, что потребность в близости превратилась в «созависимость», а страх за «личные границы» стал важнее дружбы и любви? Об этом в интервью корреспонденту «Росбалта» рассказала редактор книги, социолог Полина Аронсон.
Про тотальную психологизацию
— Начну с того, что книга действительно потрясающая — проглотила ее за пару дней. Как родилась идея разговорника?
— Я бы сказала, что идея не «родилась», а сама встала перед нами — мной и моими коллегами Юлией Лернер и Владиславом Земенковым — в полный рост. Случилось это в 2020 году, когда в России были больше заняты дискуссией по поводу фильма Ильи Хржановского «Дау» и движения Black Lives Matters, чем локдаунами. Российский публичный дискурс был переполнен вопросами личного достоинства, гендерного и трудового равенства — и разговор этот велся на новом, для многих еще непривычном языке «харрасмента», «абьюза», «газлайтинга» и «личных границ».
Мы постарались уйти от личной оценки того, что называется «терапевтическим поворотом» — то есть распространением психотерапевтического представления о личности и психотерапевтического языка описания ее чувств и опыта. Ведь мы наблюдаем вещи сложные и противоречивые. В чем-то этот поворот освобождает нас, позволяет заявлять о себе и своих переживаниях более открыто. А в чем-то наоборот ограничивает теперь уже новыми клише и достаточно жесткими нормами говорения о себе.
Не хочется примыкать к тем, кто рассуждает о «слабосильных снежинках», которым делом пора заняться. Но не вдохновляют и те, кто после свидания в Tinder оценивает партнера по шкале от 1 от 10. Мы решили поработать со словоупотреблением — как, почему, когда и зачем люди оперируют новыми понятиями. «Ресурсы», «потоки» и «границы» давно зажили своей жизнью — и нашей задачей стало описать эту жизнь. Книга вышла полемичная, кто-то отстаивает новые слова, кто-то критикует.
— Разговорник включает себя выражения, которые прочно вошли в вокабуляр современных людей. Как вам кажется, это язык нового поколения — он про принципиально новые идеи или о том, что нам было давно известно?
— Я думаю, это не язык нового поколения, это язык, маркирующий социально-экономическую идентичность. В советское время таким маркером, стратифицирующим общество, было понятие культурности — знакомство с произведениями русской литературы, классической музыкой, посещение музеев, выставок, определенные формы поведения в личном и общественном пространстве.
Сегодня происходят похожие вещи. Маркером «культурности» становится способность понимать себя через психотерепевтическую оптику — как субъекта с уникальными потребностями, травмами. Конечно, есть масса людей, которые отказываются ориентироваться на новый маркер, и нередко это отказ декларативный: мол, культурно Пушкина читать, а этот ваш новояз — фигня какая-то. Но в действительности доступ к терапевтическому знанию о себе — привилегия, и неслучайно терапевтический поворот в обществе состоялся в больших городах, где у людей есть возможность ходить на психологические сессии и учиться новому языку говорения о себе. Язык становится социальным лифтом: раз я использую такие термины, я принадлежу к авангарду общества.
Про язык менеджмента и манифест Богомолова
— Как вы относитесь к тотальной психологизации языка? «Я в ресурсе», «я в моменте», «я в границах». Почему поп-психология захватила мир, и ее языком мы описываем уже не только личные отношения? Она претендует на истинность подходов?
— Другие формы говорения о себе и о мире во многом дискредитировали себя — мы видим это на примере движений BLM, Me Too. Оказалось, что под видом «любви», «заботы» и «справедливости» производится масса насилия. Во многих странах мира, во многих языках появился вакуум — а как себя описывать?
С другой стороны, язык долго вызревал в развитых капиталистических странах, потому что активно применялся в сфере менеджмента. Понятия о «ресурсе», «инвестициях в отношения», «выгорании», «потоке» вышли из языка, который понадобился для создания трудовых кадров. С развитием неолиберальной экономики во многих странах — в первую очередь, в США и Великобритании, но и в постсоветской России тоже — ослабел госконтроль, раздробились системы соцзащиты, исчезли профсоюзы. На первый план вышел автономный индивид, который должен сам все взять в свои руки и управлять своей жизнью.
— Человек стал сам себе организация?
— Да. Мы помним, что в 80-х — начале 90-х в США и Великобритании с безработицей и бедностью впервые столкнулись не низкоквалифицированные рабочие, а классический средний класс. Похожие вещи стали происходить на постсоветском пространстве, когда бывшие инженеры внезапно оказались выброшены за борт «по сокращению». Они должны были переосмыслить свою жизнь, и чтобы не сойти с ума, потребовалось новое представление о себе. На помощь пришли коучи: вы сами владеете жизнью, не полагайтесь ни на кого, главное — личностный рост. В этот момент язык стал политическим — ведь ответственность за последствия политических процессов переложили на человека. По сути, язык легитимировал неравенство и несправедливость, адаптировал индивида к ним, обходя все неудобные вопросы.
— Вы читали манифест режиссера Константина Богомолова? Он говорит похожие вещи.
— Богомолов в этом смысле как Путин: присваивает левую критику неолиберальной идеологии, и пытается ей обосновать свою абсолютно реакционерскую — и главное совершенно нереалистичную — картину мира. Богомолов говорит, какой ужас, на Западе принуждают к счастью, все наигранно, а индивид атомизирован. Зато у нас в России якобы все еще настоящее, без глютамата натрия и добавок.
Хочется его встряхнуть немного: да посмотрите же вокруг! Более индивидуалистической страны, в которой и разные части общества, и отдельные люди агрессивно настроены друг против друга, чем Россия, найти сложно. Богомолов сам прекрасно сыграл изолированного, измученного тотальной нелюбовью человека в сериале «Псих» — и в этой роли он правдивее, чем в «Манифесте». На «загнивающем Западе», который он проклинает, даже в США, куда сильнее развиты гражданское общество, соседские коммунальные объединения, благотворительность, там не только на словах существует понятие «ответственного бизнеса». Россиян же после распада СССР ждала «шоковая терапия»: не только экономическими реформами, но и идеологией автономного, не связанного с другими субъекта.
— Все это дискредитировало себя до такой степени, что на какой-то момент реально ничего не осталось. Лозунг «Не верь, не бойся, не проси» «созрел» именно у нас, а не где-то еще. И именно его сегодня очень агрессивно и настойчиво транслирует поп-психология, почитайте Михаила Лабковского. Советский человек знал, что ему никто не поможет, государство слабое, но может тебя преследовать, нужно надеяться лишь на себя и свои связи. Эти представления получают сегодня новую форму, они облекаются в новый язык, но суть остается та же — «никто никому ничего не должен», как гласит одна из глав в нашей книге.
— Получается, язык «новой этики» одновременно освобождает нас, но и увеличивает груз ответственности — буквально за все происходящее.
— Я не до конца уверена, что этот язык обязательно тождественен тому явлению, которое в России, и только в ней, принято называть «новой этикой». На языке «газлайтинга» и «абъюза» можно прекрасно абьюзить и газлайтить других — было бы желание. Об этом в нашей книге как раз замечательно пишут Оксана Мороз, Ольга Страховская и Юрий Сапрыкин. Так что владение новоязом далеко не обязательно делает человека этичнее, тоньше, эмпатичнее.
С одной стороны, в нем есть освободительный потенциал: тысячи людей действительно свободно вздохнули, когда узнали, что у них есть личные границы. И что оказывается можно научиться экономить и распределять свои силы — пусть даже называя их «ресурсом». С другой — есть ощущение, что такой язык описывает мир, в котором не осталось места для представления об общем благе, как это было в традиционном либерализме или утилитаризме — а есть только представление о благе личном.
Отчасти понятно: под видом «общего блага» в ходе истории делались чудовищные вещи. Но одновременно с этим общее благо — это идея со-творчества, созидания. Как мне кажется, сегодня мы уходим от нее и движемся в сторону понимания мира как игры с нулевой суммой. И конкурентная борьба в нем устроена настолько несправедливо, что получить признание, капитал многим удается только в форме компенсации за страдания — а не в форме справедливого вознаграждения. Как пишет в одной из глав нашей книги антрополог и психолог Елена Миськова, понятие «травмы» инструментализируется в борьбе за справедливость. И в результате мы получаем сообщество утраты, а не сообщество созидания
Про личные границы и культ комфортных отношений
— Культ личных границ с этим связан? Одиночество и зацикленность на себе — еще один пугающий тренд. Есть ощущение, что мы, как улитки, обустраиваем себе безопасную зону комфорта и готовы ради нее пожертвовать буквально всем.
— Личные границы — важная вещь. Вопрос в том, как ими оперировать во взаимодействии с другими. В понимании популярных российских пси-блогеров и поп-психологов, которые и становятся главными распространителями терапевтических идей, личные границы — колючая проволока с вышками, на которых сидят дозорные с «Калашниковым». Но это тоже понятно. Среда вокруг агрессивная, и люди пытаются защитить себя. Пока мы стараемся выстроить к себе бережное отношение, за окном — космонавты с дубинками. Любая солидарность, в том числе политическая, может обернуться репрессиями.
— Это точно… От личных границ хочу перейти к любви. Самой печальной для меня оказалась глава про любовь, на место которой пришли здоровые, комфортные, стерильные отношения без всяких драм. Что с нами случилось?
— Это так, люди перестали называть друг друга «любимыми», скорее — «партнерами». Но когда они говорят, что не хотят никаких страстей, и главное — комфорт, это не значит, что они так живут. Человек, отвечая на вопросы социолога, конструирует идеальную картинку. Каким он хочет быть? Суверенным и автономным, а партнер должен принимать это. Это модель про гендерное равенство в том числе, но список требований к себе длиннее — и он нереалистичен. Идеальная картинка не предполагает, что человек уязвим перед чувствами. Мол, ты прошла тренинг личностного роста, подписываешься под фем-повесткой, а в пятницу вечером почему-то сидишь и ждешь, позвонит он или нет. В новой реальности этому нет места и слов, кроме патологизирующих — ты «созик», «созависимый», а твой визави — «токсичный нарцисс». Такое поведение не монтируется с идеалом «любви без боли», который пропагандируют инста-блогеры.
— Это история про гиперконтроль…
— Да, и про отсутствие связи с собой. О том же — статья про ресурс в нашем разговорнике. Современные люди убеждены, что всегда должны быть в ресурсе. И не могут даже допустить идеи того, что живут в таких условиях, что негде его взять. Вокруг люди с запотевшим забралом, и даже если ты лично поднакопишь ресурс — чуда не произойдет. Все это эхом отдается на нашей интимной жизни, на любви и дружбе. Если мы формируем себя как автономного человека, то должны быть готовы к тому, что нас бросят в любой момент. Как-то в интервью 26-летний мужчина мне рассказывал, что когда влюбляется, сознательно притупляет свои чувства: «я как будто под веществами, немножко в тумане». Потому что знает, что в любой момент все закончится, и никто никому ничего не должен.
— Это звучит очень грустно.
— Да, знаменитый социолог эмоций Ева Иллуз в своей книге «Почему любовь заканчивается» пишет, что конец любви сегодня встроен в ее траекторию. Но мы эту рациональность тренируем, чтобы выжить в обществе, где чудовищный уровень социально-политической, экономической неопределенности. Мы приносим рациональность в свою спальню, и любовь наша — такая тревожная, хрупкая… И мы оттого очень следим, чтобы хотя бы там все было по правилам, потому что мало контроля над тем, что происходит снаружи. А там — налоговая инспекция, Роспотребнадзор, губернатора посадили за хищение, никто не носит маски, иноагенты. Но ты приходишь домой, закрываешь дверь — и вот он твой островок безопасности, зона комфорта и здоровые отношения.
Про бескорыстность и «повседневный коммунизм»
— А что нас спасет от одиночества, как думаете?
— Бескорыстность. Сегодня многие вещи — и особенно личные отношения — объясняются долговой моралью обмена. Знаете, в интервью нам пары часто говорили «мы все делаем пополам, все поровну». Идея свободы держится на симметрии, мы понимаем равенство как симметрию, кажется, что она спасет нас, ведь сведя баланс, в любой момент можно уйти. Но, как пишет в нашей книге социолог Григорий Юдин, это негативная свобода — свобода от чего-то, и это в итоге снова про самоконтроль и одиночество.
Если обратиться к антропологии и к социологии, мы можем взять в качестве ориентира другую долговую мораль — мораль, которую замечательный исследователь Дэвид Гребер называет «повседневным коммунизмом». Этот коммунизм не имеет никакого отношения к марксизму-ленинизму или к другим утопическим теориям. Это абсолютно укорененная в обществе, повседневная форма взаимодействия, знакомая каждому. «Коммунизмом» Гребер ее называет, потому что в ней заложен принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям».
Этот принцип работает каждый раз, когда у вас стреляют сигарету, вам одалживают в поезде зарядник для телефона, когда вы идете к коллеге за скрепками… Это простейшие вещи, но они — фундаментальная основа человеческого сожительства. Есть понимание того, что если мне что-то позарез надо, со мной поделится тот, у которого сейчас это в достатке. Не всегда и не всем — антропологические исследования хорошо показывают, что в любом обществе есть железные табу на определенные вещи: где-то нельзя пользоваться чужой женой, а где-то — чужим огородом. Но в остальном, люди стремятся взаимодействовать, исходя из презумпции взаимной, но не обязательно симметричной помощи. Вы не ждете, что вам завтра тот же человек вернет сигарету. Но может, через неделю одолжит кто-то другой.
— И тогда мы уйдем от товарно-рыночных метафор, описывающих отношения, когда мы «тратим время», «копим ресурс для общения», «вкладываемся в отношения»…
— Да, стоит реабилитировать эти практики — по сути, это лучшее, что есть в человеке. И каждое такое почти незаметное действие способно преумножать благо, а не просто перераспределять его.
Есть надежда, что если мы начнем двигаться в эту сторону, это даст нам возможность уйти от одержимости закрытым балансом в отношениях с миром, с конкретными людьми — с чем угодно. Всегда будет баланс несведенный. У нас чего-то больше, чего-то меньше, но мы открыты, мы в процессе взаимодействия с миром. И это же позволит снять табу со страданий и уязвимости. Если тебе плохо, мы пожалеем и примем тебя, потому что быть «не в ресурсе» — нормально. Зависимость, привязанность, любовь — я надеюсь, что попытка жить бескорыстно, не ожидая мгновенной взаимности, поможет нам все это реабилитировать.
Беседовала Анжела Новосельцева
ЖизньЧеклист: 9 признаков здоровых отношений
Возможно, вы переживаете зря — или, наоборот, пора бить тревогу
Взглянуть на собственные отношения со стороны иногда не мешает — бывает, человек не отдаёт себе отчёта в том, что регулярно подвергается, например, эмоциональному насилию. С другой стороны, некоторое охлаждение по отношению друг к другу совсем необязательно свидетельствует о проблемах в паре — мы уже рассказывали, что по мере формирования привязанности может уменьшиться количество секса. В нашем чеклисте девять критериев, которые помогут вам убедиться, что вы состоите во вполне здоровых отношениях, или задуматься, не пора ли что-то менять.
Вы доверяете друг другу
Речь идёт не только об отсутствии секретов друг от друга, но и о доверии в принятии решений. Если оба партнёра ставят интересы пары или семьи на первое место, можно не сомневаться — какое бы решение ни принимал каждый, оно будет благоприятным для всех. Если человеку, состоящему в здоровых отношениях, предлагают работу в другой стране — он не даст ответа, не обсудив ситуацию с партнёром. Если вам не удаётся ничего решать или, наоборот, вы пытаетесь контролировать каждую мелочь — похоже, с доверием есть проблемы.
Важно и элементарное доверие — в плане ключей от дома или доступов к компьютерам. Необязательно заводить один аккаунт в фейсбуке на двоих или разбрасываться паролями от айфонов — в конце концов, каждый имеет право на приватность. Но всё же в атмосфере доверия вы можете спокойно попросить партнёра что-то достать из вашей сумки или кошелька и не прячете телефон в страхе, что он увидит сообщение на экране.
Несовпадение интересов — не проблема
Необязательно круглосуточно быть вместе и растворяться друг в друге, чтобы быть хорошей парой. Здорово, когда есть общие интересы, но это совсем не главное в отношениях. Конечно, чтобы проводить вместе побольше времени, можно попробовать увлечь партнёра тем, что интересно вам — или, наоборот, попробовать включиться в его любимые занятия.
Тем не менее совершенно нормально, если вам нравится разная музыка, разные сериалы, а в путешествиях вы предпочитаете валяться на пляже, пока партнёр ходит по музеям или магазинам — или наоборот. Гораздо важнее совпадать во взглядах по принципиальным вопросам.
Вы спокойно проводите время по отдельности
Этот пункт дополняет предыдущий: разные интересы могут означать, например, разный круг общения. Если вам всегда интереснее без партнёра, стоит задуматься. Но в здоровых отношениях не возникает ревности или подозрений, если кто-то время от времени проводит вечер со своими друзьями, уезжает в путешествие или часто бывает в командировках. Одно дело — скучать друг по другу и скорее хотеть увидеться, совсем другое — мучаться подозрениями, что партнёр изменяет вам в поездках.
Доверие и своевременная коммуникация — ключевые факторы здоровых отношений. Отключённый телефон может объясняться севшей батареей, а тот факт, что человек не отвечает на сообщения, — его увлечённой беседой с друзьями. Чтобы не волноваться зря, стоит договориться, что вы предупреждаете друг друга о задержках или изменении планов, а не пропадаете молча.
Вы согласны по важным вопросам
На начальном этапе отношений многие стесняются обсуждать такие темы, как бюджет, дети, религиозные или этические ценности, — а зря, ведь чем дальше, тем больше они выходят на передний план. Если одному человеку в паре хочется иметь детей и он почему-то был убеждён, что второму тоже, но это никогда не обсуждалось — возникнет проблема, когда окажется, что партнёр настроен на формат чайлдфри.
Принципиальные вопросы лучше обсудить в начале отношений. Ответы на них помогут понять, как эти отношения воспринимать и стоит ли вообще в них ввязываться. Возможно, это звучит цинично, но в браке, где на принципиальные вещи смотрят по-разному, с большой вероятностью кто-то будет несчастен.
Конфликты решаются обсуждением
И ещё раз — коммуникация для здоровых отношений очень важна. Не всё всегда происходит безоблачно; конфликт может возникнуть и по серьёзным причинам, и из-за накопившегося по мелочам раздражения. Здоровые отношения не обязательно бесконфликтные — важно, что возникшие проблемы обсуждаются, а сделанные выводы помогают ситуации не повториться.
Если все осознают ценность отношений и хотят продолжать и развивать их, то и конфликты будут восприниматься как моменты для рефлексии, обсуждения и извлечения полезных уроков. Не стоит копить обиды, чтобы когда-то припомнить их друг другу — прямо объясните, что вас не устраивает, и решите, как можно улучшить ситуацию.
Секс всегда происходит с согласия
Впрочем, от насилия не всегда страдает женщина — хотя так происходит действительно чаще. Здоровое отношение к сексу в паре — это осознание того, что оба не всегда хотят друг друга одновременно, и готовность спокойно принять отказ. Если вам кажется, что интерес партнёра к сексу снизился, лучше спокойно обсудить ситуацию — а вот давление на него в этом случае и будет проявлением насилия.
Вы вместе смеётесь
В здоровых отношениях можно открыто проявлять эмоции, общение друг с другом вызывает радость, а идеи партнёра — энтузиазм. Вам приятно видеть друг друга, а разговор чаще доставляет приятные чувства — это хороший признак. Эпизодическое раздражение или усталость и желание побыть в одиночестве — тоже нормальные ситуации, которые не отравляют отношения или дружбу глобально.
Когда после работы совсем не тянет к партнёру, а каждый шаг в направлении дома становится медленнее — пора задуматься о проблеме. Если вы всё время боитесь сказать что-то не то и привыкли ожидать неадекватной реакции — вполне вероятно, что вы подвергаетесь эмоциональному насилию.
За счастье в паре отвечают оба
Токсичная идея, что женщина должна обеспечивать атмосферу любви и уют в отношениях, испортила жизнь немалому числу людей. Такие убеждения приводят к ситуации, когда мужчина не прилагает эмоциональных усилий и не работает над отношениями, а женщина чувствует себя виноватой за то, что не справляется. Конечно, это может происходить и с обратным гендерным раскладом или в однополых парах.
В здоровых отношениях каждый понимает, что партнёр не источник, гарантирующий счастье и благополучие. Партнёры нужны друг другу для поддержки и помощи, но отвечает за собственное счастье каждый сам — опять же учитывая интересы обоих.
Вы не пытаетесь переделать друг друга
Если человек хочет избавиться от какой-то привычки или приобрести новую и ему нужна помощь — скорее всего, он об этом сообщит. Попытки переделать партнёра, который об этом не просил, обычно не приводят к хорошему результату, заодно ухудшая отношения.
Мы вновь говорим об уважении, доверии и коммуникации: партнёр не «вторая половина», а самостоятельный человек, который имеет право на собственные интересы, желания и привычки. В конце концов, способность принять тот факт, что по какому-то пункту у вас останутся разные мнения, — это тоже характеристика здоровых отношений.
Здоровые отношения с семьей бинго
Здоровые семейные отношения обеспечивают членам семьи личностный рост, развитие, возможность самореализации. Нездоровые же отношения, напротив, этому росту препятствуют, стремятся во что бы то ни стало сохранить существующие стереотипы общения, вопреки меняющимся требованиям внешней среды. Как правило, при нездоровых отношениях в семейной системе, прежде всего, страдают дети, как наименее устойчивые, сформированные элементы системы. Нежелательные тенденции влияют, рождая характер ребенка, его отношения е миру, иногда даже вызывая к жизни телесные заболевания.
Прежде чем перейти к удачным стратегиям взаимоотношений взрослых и маленьких членов семьи, хотелось бы еще раз обратиться к той здравой мысли, что любая благополучная тенденция, используемая чрезмерно, превратиться в свою противоположность. В использовании любой удачной идеи мы должны опираться на здравый смысл, собственные ценности и реальную ситуацию семье. Какие – то идеи противоречат вашим ценностям, а какие то попросту неприемлемы в силу обстоятельств, сложившихся в жизни.
И все же психологами выделены удачные способы взаимодействия членов семьи, постараемся их описать.
Участие ребенка в жизни семьи.
Современная жизнь скорее разводит, чем объединяет членов семьи. Большое количество электронных девайсов буквально крадет то время, которое раньше члены семьи проводили совместно. Теперь они его проводят совместно с кем – то или чем – то другим: компьютерными играми, серфингом в сети, общением на расстоянии.
Общих хозяйственных дел также осталось немного: ни сажать, ни ухаживать за животными, ни поддерживать дом сейчас уже не надо в той степени, как это было необходимо делать раньше. Единство и монолитность семьи в прежние времена во многом обеспечивалось тем времяпрепровождением, которое было направлено целиком на поддержание жизни: охота, быт, земледелие. Эти же занятия обеспечивали иерархию, прямую передачу опыта и внутренней сущности от взрослых детям того же пола. Женщины ткали, готовили, ухаживали за детьми вместе с девочками. И девочки естественным образом впитывали представление о женской работе и внутренней сущности женщины, которая в процессе этой работы реализовывалась. Мальчики охотились, обрабатывали землю вместе с мужчинами. Это обеспечивало не только представление мальчиков о мужской роли, но и давало впечатляющие доказательства силы и компетентности взрослого мужчины. Таким тесным и деловым общением взрослого и ребенка создавалась особая связь членов семьи и обеспечивалась естественная иерархия в семье (дети всегда видели более сильных и компетентных взрослых).
В современном мире нет необходимости поддерживать жизнь ежедневным тяжелым трудом и дети почти не трудятся вместе со взрослыми. А от тех дел, которые все же в семье существуют их теперь больше принято ограждать. Это создает некоторые трудности в:
– семейной иерархии
– формировании связей в семье.
Кроме того, теперь почти вся работа взрослых членов семьи происходит удаленно от дома и ребенок просто не видит взрослых за работой. Да, он, разумеется, знает, что они «ходят на работу», но что они там делают для детей часто остается загадкой. Комичны представления детей о том, чем заняты на работе их родители. Есть знание только о том, что родители ходят на работу за деньгами. Одна шести летняядевочка на вопрос, что делает на работе ее папа уверенно ответила «Ничего! Ему просто там деньги платят».
Ситуация оторванности детей от профессионального мира собственных родителей влияет в итоге на представление детей о работе и на мотивацию к обучению и выбору профессии.
Здоровой тенденцией в отношениях с детьми можно назвать участие ребенка в делах семьи: будь то домашний быт, организация отпуска, ремонт жилья, совместные праздники. Ребенок должен делать то, что делают взрослые в семье. Если папа что-то чинит или идет в магазин ребенок может сопровождать его, помогать. Если мама готовит или стирает, желательно и к этому привлекать ребенка. Даже самого маленького, на том уровне, который ему доступен.
Часто происходит иначе, родители говорят, иди, поиграй, я тут уберусь. На тебе планшет, дай мне спокойно суп приготовить. И таким образом происходит разделение взрослой «настоящей» и детской «игрушечной» жизни.
Ребенок готов и нуждается в участии в делах семьи, делах взрослых, нужно только допустить его в эту сферу жизни. Это влияет на самооценку, активность ребенка, дает ему чувство принадлежности к семье, дает понимание связи между собственными усилиями и результатом, избавляет от пассивности и чрезмерной требовательности.
Конечно, при использовании тактики привлечения ребенка к делам взрослых у ребенка, как и у взрослых, остаются свои дела, отдельное время, когда он один ли с друзьями. Однако, ребенок, учась жить, должен быть не зрителем, а участником тех процессов, которые поддерживают и воспроизводят жизнь в семье. В психологии доказано, что особое чувство общности, братства, связи между людьми создается не совместными развлечениями, а коллективным преодолением трудностей на пути к общей цели. Это в полной мере относится к семейным отношениям.
В эту же часть стоит приписать создание специальных традиций, которые цементируют семью. Праздники, совместные трапезы, походы и прочие мероприятия созданные специально и символизирующие единство также сплачивают семью и способствуют здоровым и теплым отношениям между ее членами.
Ребенок на правах младшего члена иерархии. Эта стратегия заключает в себе идею, что положение ребенка, его право влиять на ситуацию в семье определяются его возможностями. Ребенок не может быть автором идей, куда пойдет семья, и что будут делать окружающие взрослые. И в ежедневном быту с ребенком лучше эту идею подкреплять, чтобы не создавать ребенку ложных ориентиров.
Семья трехлетней Маши была измотана скандалами. Истерики девочки случались каждый раз, когда взрослые отказывались выполнить ее требования. К тому времени, как я познакомилась с семьей, почти весь строй жизни семьи уже был организован в соответствии с представлениями Маши, что нужно делать. Мать готовила только по ночам, потому, что девочка кричала дурным голосом, если мать начинала это делать до отбоя Маши (а ложилась она очень поздно). После прогулки папа мог раза четыре проехаться вверх-вниз на лифте, потому, что иначе Маша начинала громко плакать, а это было стыдно перед соседями. Маша почти бесконтрольно смотрела ТВ, потому, что ограничить ее никто не мог. Маша объедалась сладким по очень похожим причинам. У вполне общительных родителей гости бывали изредка, потому, что Маша принимала только такую ситуацию, когда играли лично с ней. Маша «играла во взрослых»: усаживалась с кем – то из родителей и требовала, чтобы они при ней играли игрушками, катали, строили, передвигали. Иногда девочка показывала, что куда поставить и подвинуть. На отказ родителей «играть» поднимался истошный визг. В доказательство того, что иначе никак нельзя было организовать жизнь, родители приводили тот факт, что Маша больно уж громко орет…
Этот случай (кстати, реальный) при всей своей гротескности, собирает в себе элементы жизни множества семей. Да, в такой концентрации это встречается изредка, но отдельные признаки «ребенка-короля» живут в разных семьях. Если вы:
– слушаете за столом и в машине исключительно детские песни;
– занимаетесь своими делами только когда ребенок спит;
– не можете ограничить ребенка в просмотре ТВ и поедании сладостей;
– не можете успешно ограничить физическую агрессию ребенка;
– не можете обеспечить следование режиму
то в вашей семье, вероятно проблемы с иерархией. Ребенок не согласен с тем, что есть кто-то главнее его.
Место младшего в семье, человека, который не принимает важных решений, не организует жизнь естественно и гармонично для ребенка. Ребенок не имеет опыта и знаний о мире, поэтому он не допущен к управлению взрослыми. Дети, которые нарушают (с позволения взрослых) иерархические рамки всегда повышенно тревожны, часто истеричны. Нарушения такого рода не могут пройти бесследно. В такой ситуации перенапряжены и взрослые, так как жить в такой неестественной ситуации крайне затруднительно.
Место младшего члена в семейной иерархии, кроме прочего, очень комфортно, оно безопасное, так как ребенок не принимает решений, не соответствующих его возрасту и возможностям. И чувствует себя под защитой сильных взрослых, которые определяют правила жизни. Если же взрослые не могут даже определить правил поведения для ребенка, то на таких взрослых нельзя психологически полагаться, а значит, ребенок растет без чувства защищенности.
Кроме чувства незащищенности, неадекватного понимания своих возможностей и дурного нрава у детей, стоящих на вершине иерархии в будущем наметится и еще одна проблема: это отношения с властью вообще. Такие люди впоследствии страдают от любой власти над собой, не хотят принимать правила, с трудом ладят с начальством, стремятся любой ценой обойти правила. Дело в том, что в детстве они не жили под защитой мудрой и сильной власти, весь их детский опыт – борьба со слабой и хаотичной властью.
Родители «детей – тиранов» обычно склонны утешать себя тем, что у них просто исключительной силы ребенок, с задатками великого лидера, просто генетически не приспособленного подчиняться. Это не более, чем защитная конструкция, объясняющая педагогическое бессилие родителей. Забавно, что часто «дети-тираны» попадающие в детские сады или другие подобные системы ведут себя вполне пристойно, несмотря на свою «генетическую» склонность властвовать.
Место младшего члена иерархии в семье отнюдь не означает, что с ребенком не считаются, его унижают или игнорируют его потребности. Напротив, старшие стараются эти потребности удовлетворять настолько, насколько это возможно учитывая соображения общей пользы. Например, у ребенка есть потребность в изучении мира, но это не значит, что ему для этого изучения предоставляется возможность выворачивать наизнанку шкафы, безраздельно владеть вещами родителей и школьными принадлежностями старшего брата. Ребенку могут предоставить интересные предметы, возможности свободного передвижения по квартире. Но, ограничат его в передвижении по вертикали квартиры, потому, что это опасно. В случае наделения ребенка неадекватной властью, родитель не сможет ограничить ребенка в заползании на высокие предметы, и вскоре вынужден будет постоянно сторожить ребенка, чтобы тот не убился.
У ребенка есть потребность влиять на ситуацию, быть важным членом семьи, быть услышанным. И планы семьи обязательно составляются с учетом его пожеланий. Но не в точном соответствии с его пожеланиями. Ребенок имеет основания ожидать, что его требования будут услышаны, но не вправе ожидать, что его требования всегда поставят во главу угла. Например, если семья едет за город, то часть времени все слушают детское радио, но другую часть все же ту музыку, которая интересна взрослым. Если все идут в парк, то часть времени уделяется походу на карусели, но другая часть интересам взрослых. Ребенок, привыкший к тому, что он не пуп земли спокойно такую ситуацию принимает, считаясь с другими людьми. Ребенок, выращенный с неадекватными понятиями о своем месте в мире, не понимает, что в жизни кроме его интересов есть интересы других.
Разграничение взрослого и детского пространства.
Для того, чтобы в семье существовало равновесие, часть времени взрослые должны иметь возможность провести без детей. Это нормальная ситуация для ребенка, когда ему сообщается (чаще не на словах, а через действия, уклад семьи), что есть время, в которое нет доступа детям, оно для взрослых. Это может быть время, когда родители уходят из дома вдвоем, уезжают, чтобы побыть наедине или в компании друзей. И это всегда время, когда детей укладывают спать.
Иногда родители не понимают, как же так они могут уложить ребенка спать, если он спать не хочет! В самом деле, ведь нельзя заставить человека спать, а тем более ребенка. И бродит такой ребенок по дому, пока сон не сморит его. В действительности, вопрос имеет отношение не к физиологическому состоянию сна, а к действиям и местоположению ребенка после определенного возрастом ребенка времени. Родители организуют вечерние мероприятия (например, умывание, чтение, выключение верхнего света) и после этого начинается так называемое «взрослое» время. Ребенок, разумеется, может в этот момент не спать, но правилами дома ему предписывается оставаться в кровати или в своей комнате. То есть прекращается так называемая дневная активность ребенка, а начинается та, которая ведет к засыпанию (как правило, это пребывание в кровати без развлечений). Ребенок уходит из «взрослого» пространства, предоставляя родителям побыть вдвоем, смотреть, что им нравится или обсудить важные вопросы, не предназначенные для третьих лиц.
Обратная тенденция, которую нельзя назвать особенно здоровой, может выражаться в том, что ребенка ни в какое время невозможно удалить в свою комнату, он смотрит тв вместе с родителями, присутствует при всех их разговорах, спит вместе с ними.
Кроме личного времени для супругов, у взрослых и маленьких членов семьи должны быть свои дела, которые неприкосновенны. Например, мамина работа, папин разговор с другом, утренняя чашка кофе, занятия спортом, любые ритуалы, которые обслуживают потребность человека в уединении, или ресурсном для него времяпрепровождении. Должны быть в жизни взрослых какие-то зоны, которые обозначены для ребенка как неприкосновенные. Со взрослением ребенка, такие зоны создаются и у него.
Даже если ребенок очень эмоционален (громко протестует), тревожен или у него есть какие-либо другие особенности, границы быть должны. Родители и дети это представители разных групп, у которых есть отдельные друг от друга дела. И интересы одной группы не могут быть без ущерба для отношений полностью подчинены интересам другой. Если родители позволяют себе иметь собственное пространство, это дает и детям свободу взрослеть, отделяться без чувства вины, иметь свои интересы.
Если мы хотим от своих детей, чтобы они были самостоятельными, интересными и развитыми людьми, то мы, очевидно, должны и показать им на своем собственном примере, как это бывает. И вряд ли при зависимом и инертном поведении родителей можно рассчитывать на то, что дети будут свободными и активными.
Ирина, мать двух замечательных девочек, обладала многими достоинствами. И достижения также имелись – два высших образования в престижных и интересных областях. Только это в прошлом, а на сегодняшний день она просто мама, занимается развозом дочек по различным занятиям, вкладывается в их развитие. Девочки при этом интересом не горят, хотя способные. График у семьи очень сложный, занятий помимо школы у детей много, везде нужно успеть. Мама настраивает девочек на успех, немало сделала для этого. Но перед глазами у детей взрослая женщина, которая выполняет несложные, хотя и хлопотные функции, развозя их на занятия. Никакой модели реализации своего потенциала и образования она детям не предоставляет. И когда она пытается мотивировать дочек примером своего образования, выглядит это неубедительно, так как для той деятельности, которой последние 10 лет занята женщина хватило бы и более скромных знаний.
Чтобы ребенок на примере собственных родителей видел, что значит выделять время на себя, быть внимательным к своим потребностям, взрослый должен уметь это делать с самим собой. Как взрослый безраздельно не принадлежит ребенку, так и ребенок безраздельно не принадлежит взрослому.
Мы ищем баланс между дистанцированием ребенка и чрезмерным приближением к нему Первое чревато потерей влияния на ребенка и душевных связей с ним, второе чревато потерей себя плохой моделью развития для ребенка.
Здоровый подход в целом можно сформулировать так: чем меньше малыш, тем нужнее ему родители. В три месяца, три года, тринадцать лет и тридцать три года, в любом возрасте нужны родители, но они нужны в разном объеме.