жизнь как специфическая форма бытия
Жизнь как форма бытия.
Жизнь – одна из форм бытия и одна из высших форм движения. Однако при всей очевидности, казалось бы, и наглядности феномена жизни познание сущности жизни, ее критериев, закономерностей развития – дело чрезвычайно сложное. Показателем этой сложности служит факт, что до сих пор отсутствует определение жизни, которое удовлетворяло бы научным требованиям. Современная наука во взгляде на жизнь исходит из представлений о качественном отличии живого от неживого, о наличии общих свойств у растительного и животного мира, включая человека. Естественнонаучное познание жизни осуществляется по многим направлениям. Практически в него вовлечены все науки. И все же основная тяжесть выпадает на биологию – науку о жизни.
Познание жизни – первоочередная в числе задач, к решению которых человек приступил с момента своего осознанного существования. И это понятно, ибо жизнь для него – первейшая ценность; она породила самого человека и ее биологические механизмы в совокупности с социальными факторами составляют суть человеческой природы.
Жизнь – это естественный природный процесс, что предопределяет его познание средствами и методами науки, используемой для изучения всех природных явлений.
Сущность жизни есть функция определенной материальной организации. Познание жизни выявило сложную структурно-функциональную природу биологических организмов. Долгое время в науке применялось понятие жизни, предложенное Ф. Энгельсом: “Жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ существования состоит по своему существу в постоянном самообновлении химических составных частей этих тел”.
Дата добавления: 2015-02-05 ; просмотров: 2471 ; ЗАКАЗАТЬ НАПИСАНИЕ РАБОТЫ
ЖИЗНЬ КАК БЫТИЕ
Для античной философии слова «реальность», «бытие» означали «вещь» (объект) или «логос» (порядок). Христианская философия дополняет эту пару третьим истолкованием бытия как «субъекта». С Нового Времени (с Декарта, можно сказать) начинается постепенная трансформация понимания бытия, заключающаяся, прежде всего в переносе акцента с объективной на субъективную его сторону.
Декарт вплотную подходит к пониманию бытия как субъективности, но не делает решающего шага. Для того, чтобы этот шаг был сделан понадобилось 300 лет.
Кант говорит о мире как «конструкции», которая обретает определенность, благодаря субъективным формам организации нашей чувственности и нашего рассудка. И предлагает, на этом основании заменить «гордое имя онтологии. аналитикой чистого рассудка». [Поскольку получается, что единственное доступное нам бытие «сделано» в нашей чувственности и нашем рассудке]
Гуссерль, формулирую основные положения своей феноменологии, опирается на кантовскую мысль о том, что категории не являются обобщениями эмпирического опыта, а представляют собой изначальные структурно-логические формы мышления. Они-то (изначальные структуры мысли) и составляют, по Гуссерлю подлинное первоначальное бытие. Все остальное выступает как некая второстепенная реальность, которую феноменологическая философия «заключает в скобки» и оставляет без рассмотрения. По существу, категории, которые Кант трактует как априорные формы организации мышления, Гуссерля становятся формами самого «идеального бытия», не имеющего прямого отношения к предметному миру.
Таким образом, несмотря на кантовскую критику, и даже, в значительной степени, благодаря ей, в европейской философии к ХХ веку вновь намечается поворот в сторону онтологии. Но эта новая онтология уже существенно отличается от классической. В центре ее внимания уже не субстанциальное («вещественное») бытие, но бытие-процес, который большинство современных философов интерпретируют как «жизнь». Основной характерной особенностью этого бытия-жизни является то что оно интенционально, т.е. небезразлично и к окружающим вещам, и, самое главное, к себе самому.
Определив бытие как жизнь, мы обнаруживаем новую реальность, радикально отличающуюся от всего, что было известно классической философии. Но если это так, то для описания этой новой реальности традиционные онтологические определения не подходят. Поэтому основная тема современной философии состоит в том, чтобы найти новый способ определить, эту первичную реальность, которую мы называем «нашей жизнью». Образ бытия, который являет собой жизнь, нуждается в новых категориях, отличных от категорий античного «космического», и от кантовских категорий «рассудочного синтеза» и от гегелевских категорий
логического саморазвития «Абсолютного Духа».
Все эти категориальные структуры построены как объективные или, на худой конец, как интерсубъективные системы. Но ведь жизнь, это такая штука, которая изначально не может быть ни объективной, ни даже интерсубъективной! Прожить свою жизнь могу только я сам. Никто не может сделать этого за меня, жизнь дается мне «без права передачи», потому что это не абстрактное понятие, а мое и только мое индивидуальное бытие.
Но неужели такая простая вещь была непонятна в течение целых тысячелетий? Почему?!
Но если смысл и ценность жизни выходят за пределы самой жизни, они, в конце концов, могут оказаться где угодно: жизнью можно жертвовать во имя величия Рима, истинного Бога, полкового знамени и даже ради спасения горящего трактора. И хорошо еще, если только своей жизнью.
Итак, в основе «обесценения» жизни лежит то, что обнаруживая жизнь как постоянную заинтересованность в том или ином предмете, человек придает этому предмету большее значение чем самой заинтересованности. Пожалуй, только буддистская традиция концентрирует внимание именно на интересе, а не на его предметах. Но делает она это, скорее, для того, чтобы одним махом решить проблему ложных ценностей. Нет нужды развенчивать каждую из них по отдельности, когда можно сразу разрушить сам источник их возникновения.
Вместо того, чтобы жить «этой жизнью», человек должен превратить ее в упражнение, в тренировку к смерти. Жизнь рассматривается как искушение, как испытание, которое необходимо выдержать, чтобы войти в истинную, вечную жизнь.
В отличие от буддиста христианин не является радикальным пессимистом, но в отношению к земному бытию, он и не оптимист. Мир сам по себе изначально безразличен для него, тогда как буддист еще должен «погасить» в себе интерес к миру. Как в христианстве, так и в буддизме!
ХХ век: единственной несомненной реальностью является именно «жизнь»: не идея Платона, не форма Аристотеля и не Бог христианской философии. В то же время, это и не чистое мышление гегелевского идеализма, но и не абстрактный труд марксова материализма. Жизнь может содержать в себе указанные моменты или быть устремленной к ним, но при этом она не редуцируется ни к одному из них.
В чем своеобразие этого истинного и первичного бытия, представляющего собой жизнь. То, что сейчас перед нами, ново: следовательно, мы должны выразить то, что видим, в новых понятиях (радость, какую испытывали греки). Чем отличается философское (онтологическое) понимание жизни от биологического?
3) Мир, в котором мы, живем, состоит из предметов, которые являются для нас приятными или и неприятными, угрожающими, влекущими и т.д. Для нашей «жизни» неважно, являются ли эти предметы телесными или духовными; нам важно то, что они впечатляют нас: интересуют, радуют, пугают или заставляют страдать. Наш Мир это, прежде всего то, что нас интересует. Истинный мир, в современном понимании, это не «интеллигибельный мир» Платона, не «божественное бытие» Августина, и даже не «объективная реальность» новоевропейской науки. Современная философия говорит преимущественно о «жизненном мире», где каждый находится среди вопросов и проблем, которые «достают» именно его.
Первооткрывателем этого жизненного мира был Фридрих Ницше. Ему мы обязаны обнаружением той новой перспективы, которая позволила совершенно иначе увидеть многие привычные вещи. Прежде всего, Ницше показывает, что критерий оценки жизни находится «внутри» самой жизни!
Жизнь сама отбирает и иерархизирует ценности (содержит в себе свой собственный критерий). Мы можем видеть движение жизни в ее восходящем и нисходящем (вплоть до вырождения) направлениях.
Вот два ценностных ориентира: благородство и низость, между которыми располагаются все индивиды. В свою очередь, благородство и низость выражаются через наличие или отсутствие в человеке таких качеств как здоровье, сила, отвага, дерзость, способность рискнуть и т.д. [как видим все это не внешние предметы, а внутренние, собственно человеческие жизненные качества]. Ум также входит в этот комплекс. Но теперь уже это не чисто абстрактный ум трансцендентального субъекта, взирающего на мир «с точки зрения вечности», а ум как атрибут жизни, как «умелость», умение находить выход из сложных жизненных ситуаций.
Сумасшедший, не осознавая себя, не принадлежит себе, он «отчужден» от самого себя. В нем законченно проявляется лишь внешний облик жизни, маска, скрывающая под собой отсутствие подлинной жизни (присутствуя они отсутствуют).
Жить (быть) значит оказаться в мире, но это оказаться, означает быть чем-то занятым. Я состою из моих занятий тем, что имеется в мире, а мир состоит из того, что меня занимает, и только.
2-й драматический момент. Мы сами выбираем жизнь и судьбу. Но в то же время, нельзя полностью рассчитать все наперед. Даже будучи уверенными в том, что произойдет с нами завтра, мы всегда рассматриваем это как возможность. Это второй драматический атрибут жизни.
«Наша жизнь» расположена в настоящем (физическом) моменте. Но что такое моя жизнь в данный момент? Нельзя сказать, что она состоит в том, что я говорю; то, чем я живу в настоящий момент, это не движение губ, оно принадлежит к внешнему. Моя жизнь состоит в том, что я обдумываю, в том, что я собираюсь сказать, сделать, решить. В настоящем я живу тем, что проектирую будущее.
Мы постоянно принимаем решения о нашем будущем бытии, но для того, чтобы осуществить его, должны принимать в расчет настоящее и использовать прошлое. Мы живем в настоящем, но нельзя сказать, что только оно одно и существует для нас. Более еого, нельзя сказать, что оно существует для нас в первую очередь. [настоящее существует для нас как почва для растения, но мы устремлены к будущему, как растение к солнцу]
Таким образом, мы видим, что жизнь состоит в том, чтобы принимать решения о том, чем мы будем. В таком случае жить это заботиться о будущем (категория «заботы»).
Джиованни делла Каса: будем откровенны и признаем, что наша жизнь по большей части состоит из незначительностей (не львы, но мошки): мы идем, приходим, делаем то или другое. Лишь время от времени наша жизнь как бы сгущается, уплотняется, приобретает напряжение. Большое горе или огромное стремление призывают нас- тогда мы говорим, что с нами происходят важные события. [ВРЕМЯ СОБЫТИЙ: что это?]
Хайдеггер говорит об экзистенциальной или трансцендентальной временности как об экстатической.
Античный человек сохраняет, в сущности, ориентацию архаического человека. Как и тот он живет вещами и существует преимущественно для космоса физических тел. Идеи греков были отформованы в реальности, состоящей из вещей внешних, материальных. Само слово «идея» означает «видимая фигура», «образ». Платоновские идеи мыслятся по аналогии с материальными вещами только утонченными до почти полной прозрачности. Душа, дух у греков это тонкая материя особого рода. Поэтому говорить об античном «спиритуализме» в смысле современной «духовности» явно некорректно.
Человек античности все еще продолжает жить рядом со своим братом-животным и подобно ему живет «в экстазе», т.е. вне себя. Новый человек погружен в себя, обращен на себя (или на созданное им самим окружение). Каким образом внимание, изначально центробежное, направленное на то, что нас окружает, совершает невероятный поворот к самому себе и собственному Я, отворачивается от окружающего, и принимается смотреть внутрь самого себя? (Четко с Августина)
Теоретизирование это стремление расположить вещь так, чтобы увидеть ее вне перспективы моего жизненного интереса к ней, обнаружить ее собственную «самость», найти то абсолютно собственное, что принадлежит ей вне всякого моего пристрастного интереса. Такое удержание (мысли от завихрения) требует иногда весьма значительных усилий! Но оно стало привычным! [Традиционная философия bios theoretikos]
Нужно перевернуть традиционные верования. Нет ничего более важного для восстановления понятия «человек», чем исправление традиционного взгляда, согласно которому, если мы желаем какой-то вещи, то потому, что видели ее раньше (Плотин). Мы желаем какой-либо вещи не потому, что видели ее раньше, но, напротив, (мы можем увидеть ее) только потому, что в глубине души пожелали ее, ищем ее в мире с помощью наших чувств (Шопенгауэр).
Человек есть особый онтологический фактор или особая онтологическая сфера, значение которой недооценивалось всей традиционной философией. Рассматриваемая с точки зрения онтологии, человеческая реальность есть сфера отличная от всех других. Это отличие ставит человека в особое положение по сравнению с другими онтическими сферами.
Если существую я мыслящий, то существует и мир, в котором я мыслю. Стало быть, основной истиной является мое сосуществование с миром. Существовать – это, прежде всего, сосуществовать (со-бытие?).
Экстатическая временность есть бытийный смысл присутствия. К бытию, к бытийной конституции присутствия сущностно принадлежит понимание бытия. Тем самым становится возможным понимание бытия как принадлежащего к бытию присутствия.
Воспринимая и чувствуя, мы вступаем в наши владения, и это всегдашнее пребывание в собственных владениях, это постоянное и коренное присутствие при всем, что бы мы ни делали и, чем бы мы не были, отличает жизнь от всего остального.
Понимание бытия как бросания себя на тот или иной проект из брошенности в ситуацию осуществляется в качестве некого исходного способа осуществления экстатической временности. Не только понимание определяется временностью, но и понимаемое в нем бытие сущего, не имеющего характера присутствия, т.е. сущего, к которому присутствие вступает в то или иное отношение, должно само в себе определяться временностью.
«Эк-стазы временности (будущее, прошлое, настоящее) суть не просто уходы в неопределенный Х (в ничто), но «в качестве уходов они, на основе своего экстатического характера, обладают неким горизонтом, предопределенным исходя из модуса ухода т.е. из модуса будущего, прошлого и настоящего, и принадлежат к самому эк-стазу».
Проблема бытия
Категория Бытия – центральная категория философии. Во многом можно сказать, что философия – учение о бытии.
В понятии бытия много смысловых оттенков, из которых мы ниже остановимся на трех основных, выражая их смысловыми парами.
В первую очередь смысл Бытия передают в философии, соотнося его с Ничто. В этом случае бытие выступает как Не-Ничто, как Нечто – хотя бы что-то. В таком виде бытие означает любую определенность – мысль, чувство, объект, действие и т.д. Наоборот, Ничто – это лишенность всего, это полное небытие, отсутствие чего бы то ни было. В таком виде бытие можно сравнить с чем-то ненулевым, например, с единицей 1, в то время как Ничто – это своего рода философский ноль 0.
Итак:
Бытие = 1
Ничто = 0
Итак, все три смысла могут быть выражены через понимание Бытия как Онтологии, некоторого мира со своими пространством, временем, материей и пр. Все прочие смыслы бытия выступают как те или иные аспекты этого наиболее полного представления Бытия.
В дальнейшем, исследуя проблему Бытия, мы обратимся к отдельным ее атрибутам как первым наиболее крупным делениям-дифференциациям Бытия.
В первую очередь бытие обнаруживает свое деление на такие области реальности, как Внешнее и Внутреннее.
Например, в своей жизни мы различаем сферу бытия, которую обозначаем как «внешний мир», и другую сферу – «внутренний мир». Вот об этом делении сейчас и пойдет речь.
Например, столы, стулья, наши физические тела мы относим к внешнему миру, а наши мысли, чувства – к миру внутреннему, который «где-то внутри нас».
Почему одни сущности относятся нами к внешней реальности, другие к внутренней? Какие здесь можно использовать критерии такого различения?
В первую очередь образования внешнего мира даются нам через наши внешние органы чувств – через зрение, слух, вкус и т.д. Эта область чувственных ощущений – зрительных, слуховых и пр. – называется «сенсорикой», областью данных наши органов чувств, наших сенсорных систем. И в первую очередь к внешнему миру мы склонны относить то, что создано из материала сенсорики, несет на себе отпечаток чувственного, ощутительного. Например, стол я вижу, я могу его пощупать, даже попытаться попробовать его на вкус, как это делают маленькие дети. А вот моя мысль не обладает цветом, звуком. Я, например, не могу сказать, что думаю зеленую или красную мысль, или мысль громкую или тихую. Мысли лишены сенсорности, они несенсорны, и уже поэтому могут быть отнесены к внутренней реальности.
Затем, все сущности внешнего мира обладают пространственными размерами, например, тот же стол обладает высотой, шириной и длиной. У твердых тел размеры фиксированы. У жидкостей, например, у бегущего в лесу ручья, размеры могут постоянно меняться, но все равно в каждый момент времени они есть. Что же касается образований внутреннего мира, то у них может не быть, например, у тех же мыслей, пространственных форм или размеров. Я не могу сказать, что думаю мысль длиной 3 метра или длиной 1 километр.
Итак, сенсорность и пространственность. Но я, например, могу видеть сон, в котором есть чувственные образы – зрительные, слуховые, тактильные и т.д., в котором есть пространственность и протяженность, например, я могу видеть во сне стол или дерево, обладающие своими размерами, и все же сон мы относим к области внутреннего мира. Следовательно, не хватает еще некоторого свойства, которое отсутствует именно у сна.
Выше уже речь шла о том, что сон тем отличен от восприятия, что сон интра-субъективен, т.е. существует только в одном сознании, а восприятие интер-субъективно – дано во множестве сознаний. Восприятие инвариантно в переходах между сознаниями, а сон – нет. Таким образом, вот еще одно свойство внешней реальности – интер-субъективность, инвариантность в переходах между разными сознаниями.
Собирая вместе, теперь можно заключить, что для сущностей внешнего мира характерны следующие три признака – сенсорность, пространственность, инвариантность. Причем, все эти три признака должны быть у сущности вместе, чтобы она могла быть отнесена к внешнему миру: и сенсорность, и пространственность, и инвариантность.
Отсюда теперь легко определить, что мы относим к области внутреннего мира. Все те сущности, которые не относятся нами к внешнему миру, относятся к миру внутреннему. Это значит, что если у сущности отсутствует хотя бы один из трех признаков, то она принадлежит внутреннему миру. Это значит, что внутренняя сущность или несенсорна, или непространственна, или неинвариантна. Например, сон может быть сенсорным и пространственным, но он неинвариантен (интра-субъективен). Мысли несенсорны и непространственны, хотя они могут быть инвариантными (интер-субъективными) и т.д.
Несколько определившись с областями внутреннего и вншнего, можно дать несколько производных определений.
Например, материю можно было бы определить в первую очередь как заполненное внешнее, т.е. ту часть внешнего мира, которая не пуста. Во внешнем мире мы встречаем пустоту и непустоту. В пустоте, например, мы не встречаем сопротивления, а материя – это то во внешнем мире, что оказывает сопротивление, дано как некоторая непустая часть внешнего, не пускающая внешнее внутрь себя.
В более широком смысле под материей можно понимать вообще внешнее единое – то единство-инвариантность, которая обнимает собой все сущности внешнего мира. Хотя в то же время в понятие материи больше вкладывается момент некоторой субстратности-неоформленности внешнего бытия, так что под материей в этом третьем смысле можно понимать неоформленное внешнее единство. В любом случае смысл материи оказывается тяготеющим к сфере внешнего мира.
Наоборот, сознание можно определить как нечто, относящееся к внутреннему миру, внутреннему измерению бытия. Например, под сознанием можно понимать дифференцированное, организованное внутреннее бытие. Внутренняя реальность может быть более или менее дифференцирована. Например, у человека внутренний мир очень сложен, тонко дифференцирован, в то время как у животных сознание может быть более простым. Но и у животных мы можем найти в их внутреннем мире некоторую организацию, которая уже позволит говорить о сознании и у животных. Наоборот, бессознательное дано как область недифференцированного, неопределенного внутреннего бытия. И только когда мы осознаем что-то из области бессознательного, возникает его дифференцированность.
Еще одно важное понятие – Дух. Здесь можно также говорить о неоднозначности этого понятия. Например, в религиозной традиции под духом понимается высшее единство бытия, по сути само Бытие во всей полноте его как внутренних, так и внешне-материальных определений. Такое понимание духа можно условно обозначить как Дух-1. В более светских традициях философии дух в большей мере сужают до только внутреннего бытия, понимая его как внутреннее единое – единое, обнимающее определения внутреннего мира. Такую трактовку духа можно обозначить как Дух-2.
Здесь показаны квадратная и круглая формы, и красный и зеленый цвета. В известной нам реальности разные формы несовместимы между собой (верхняя черная стрелка), разные цвета несовместимы между собой (нижняя черная стрелка), все остальные комбинации совместимы (сиреневые стрелки), например, квадратная форма может быть и красной, и зеленой и т.д.
Отношение совместимости имеет самое важное значение для пространства в философии. Дело в том, что в философии понятие пространства несколько иное, чем в геометрии. В философии пространством называется максимум совместимого. Например, мы берем некоторую сущность Х, допустим, цвет, и начинаем добавлять к ней все то, что с нею совместимо. И делаем так до тех пор, пока область совместимого не достигнет максимума, так что вне нее останутся только несовместимые с Х сущности. Область максимально совместимого и есть пространство в философском смысле. Такое пространство можно называть «онтологическим пространством».
Например, вы приходите в магазин, берете продукты и пытаетесь оплатить товар в кассе, и обнаруживаете, что работает только одна касса, так что выстроилась большая очередь. В этом случае есть большая несовместимость – один человек может оплатить покупки только тогда, когда не могут этого сделать все остальные. Так что пространством здесь оказывается единичная оплата, и потому это маленькое пространство. Если же в магазине работает много касс, так что все могут оплатить покупки, не мешая друг другу, то здесь все покупки оказываются совместимыми, и пространство оказывается большим.
Так в философии понимается пространство – как тот максимум совместимости, который может дать данная онтология. Такое понимание пространства не противоречит идее геометрического пространства. Последнее возникает как максимальная совместимость пустых точек, образующих вместе большую пустоту. Но принцип пространства тот же – максимум совместимости. Лишь меняются сущности – в случае геометрического пространства это пустые точки, пустые места, которые могут заполняться материальными объектами.
Поэтому онтологическое пространство включает в себя геометрическое пространство как максимум совместимо-пустого во внешнем мире, но добавляет к нему и другие совместимые с этой пустотой сущности – материальные объекты, образования внутреннего мира разных живых существ и т.д. Так философское понятие пространства обобщает идею геометрического пространства.
Итак, в каждой онтологии есть некоторые ресурсы, своего рода «емкость» совмещения сущностей, как бы «онтологическая просторность», которая и представляет собой онтологическое пространство.
Что же такое время с этой точки зрения?
Здесь мы хотели бы начать с такого примера. Допустим, человек испытывает желание, полагая, что вот добиться бы ему только исполнения этого желания, и больше ничего не нужно. Проходит время, желание исполняется, и вскоре человек обнаруживает, что ему захотелось чего-то большего – возникло следующее желание, которое возникает только после удовлетворения первого желания, а до этого являлось скрытым. В результате возникает последовательность желаний – первое желание, второе желание. Пока не удовлетворено первое желание, второе себя не проявляет. Когда же первое желание достигнуто, активируется и проявляет себя второе желание.
Это похоже на горизонт. Человек хочет достичь горизонта, и кажется, что вон то дерево на горизонте, и нужно дойти до него. Когда же он приходит к дереву, оказывается, что горизонт отодвинулся еще дальше – вон до той горы, которая ранее была сокрыта за горизонтом, а теперь проявилась.
В онтологиях, где течет время, нечто подобное происходит с достижением максимальной совместимости.
Когда достигается первый максимум совместимости (первое пространство), самим его достижением структура онтологии меняется так, что оказывается возможным достижение еще более совместимого состояния (второго пространства). Но второй максимум не был максимумом первым, максимумом с самого начала. Он был сокрыт первым максимумом, и только актуализация первого максимума приводит к тому, что возникает возможность проявления второго максимума. Поэтому нельзя сразу перейти к достижению второго максимума – только построение первого и некоторая приостановка на нем оказывается условием активации и перехода к следующему максимуму совместимости. В таком ритме роста максимумов совместимого начинает проявлять себя то, что мы называем Временем.
Отсюда можно вывести, что Время – это Рост Пространства. Пространство растет, начиная с первого пространства и постоянно переходя от предыдущего пространства к последующему, увеличивая обобщенную пространственность как область максимально совместимого в онтологии. Рост Пространства заканчивается достижением последнего Пространства, которое уже окончательно исчерпывает ресурсы совместимости данной онтологии (убегающий горизонт настигается).
Итак, пространство – максимум совместимого. Время – ритм роста максимумов совместимости. Единство Пространства и Времени образует род единого – Пространство-Время. Это некоторая сверхпространственная совместимость, которая не может реализовать себя сразу в онтологии и вынуждена «сосчитывать» себя отдельными «срезами», в качестве которых выступают последовательные Пространства. Пространство-Время похоже на кинопленку, состоящую из отдельных кадров-пространств. В кинопроекторе каждый раз может быть показан только один кадр, и чтобы показать всю пленку, нужно начать протягивать ее через окошко проектора, запустив собственное кино-время фильма.
Второе название Пространства-Времени – Движение. Каждое движение – это некоторое собственное пространство-время, в котором растут свои пространства и идет свое время, есть начало и есть конец движения. Начало – это первое, конец – последнее пространство движения.
Сегодня в философии выделяют две концепции времени – реляционную и субстанциальную. Первая утверждает, что время относительно, является характеристикой движущихся объектов. Вторая концепция, наоборот, предполагает абсолютность времени, его независимость от объектов. В теории относительности принимается относительность времени, и абсолютным является только пространство-время. Но эти две концепции можно пытаться согласовать. В отношении к большему (к Пространству-Времени) время относительно. В отношении к меньшему время абсолютно. В качестве такого «меньшего» в теории относительности выступают условия малых скоростей движения, при которых можно приблизить теорию относительности классической механикой Ньютона, где время является абсолютным.
Когда объект меняется во времени, возникает своего рода парадокс. С одной стороны, объект во времени меняется. С другой стороны, меняется во времени все тот же объект, оставаясь в некотором смысле неизменным. Если бы такой неизменности не было, что позволило бы нам утверждать, что это изменения одного и того же объекта? Так получается, что изменение объекта во времени предполагает как бы два уровня организации объекта – уровень меняющихся во времени мгновенных стадий объекта и уровень неизменной во времени самости (самобытия) объекта, которая пребывает неизменной, позволяя отождествлять между собой разные мгновенные стадии как стадии одного и того же.
Эту дву-уровневость объекта можно изобразить в следующем виде – см. рис.3.
Внизу изображена ось времени, выделены два разные момента времени Т1 и Т2, которым соответствуют разные мгновенные стадии объекта (красные овалы). Сам объект как момент неизменности во времени изображен вверху (красный кружок), позволяя связывать между собой мгновенные стадии объекта (стрелки).
Итак, Бытие есть онтология, некоторый мир (малый или большой). Первые дифференциации бытия (атрибуты) – Внутреннее и Внешнее, Пространство и Время. Попробуем собрать теперь отдельные дифференциации Бытия, чтобы более структурно выявить его организацию как некоторого Мира. Мы попытаеся провести такую дифференциацию в минимальном виде, набросав эскиз своего рода Минимального Мира (Минимальной Онтологии).
В рамках описанной модели Минимальной Онтологии получает свое достаточно ясное и простое определение феномен жизни.
Жизнь есть сущность, обладающая собственным внутренним миром.
Таковы живые существа L1 и L2, таков коллективный субъект L.
Хотя главным признаком жизни является обладание внутренним миром, но обычно жизнь обладает и собственным физическим телом, через который она может воспринимать внешнее бытие и воздействовать на него. Такой образ жизни оказывается существенно интегральной формой бытия, синтезирующей определения внутреннего и внешнего мира.