Как научиться смирению

Как мне обрести смирение?

Старец Герман Ставровуниот

Тот, кто обладает смирением, подражает Самому Христу. Такой человек никогда не выходит из себя, никого не осуждает и не превозносится. Никогда не жаждет власти, избегает людской славы. Не ругается ни по какому поводу.

Не дерзит, когда разговаривает, и всегда выслушивает чужие советы. Избегает красивой одежды, внешний вид его прост и скромен.

Человек, безропотно выносящий все унижения и уничижения, получает большую пользу от этого. Поэтому не печалься, а, напротив, радуйся тому, что страдаешь. Тем самым ты обретаешь драгоценное смирение, которое спасает тебя.

“Смирился я, и спас Он меня” (Пс. 114:5). Следует всегда держать в памяти эти слова.

Не стоит огорчаться, когда тебя осуждают. Печаль по такому поводу означает, что ты имеешь тщеславие. Тот, кто желает спастись, должен полюбить людское презрение, ведь презрение несет смирение. А смирение освобождает человека от многих искушений.

Никогда не ревнуй, не завидуй, не стремись к славе, не ищи высоких должностей. Старайся всегда жить незаметно. Лучше пусть мир не знает тебя, ведь мир вводит в соблазн. Своими тщеславными речами и пустыми подстрекательствами он обманывает нас и наносит нам духовный вред.

Целью твоей должно быть обретение смирения. Быть ниже всех. Считать, что не делаешь ничего, достойного своего спасения. Надо молить Бога спасти тебя по своему благоутробию.

Смирение, послушание и пост рождают страх Божий, а страх Божий является началом истинной мудрости.

Все, что делаешь, делай со смирением, чтобы не пострадать от своих же благих дел. Не думай, что большое вознаграждение получает только тот, кто много трудится. Тот, кто обладает благим произволением и вместе с ним смирением, даже не имея возможности сделать многое и не будучи искусным в чем-либо, спасется.

Смирение достигается самопорицанием, то есть убежденностью в том, что по существу ты не совершаешь ничего хорошего. Горе тому, кто считает свои прегрешения незначительными. Он обязательно впадет в более тяжкий грех.

Человек, со смирением переносящий все направленное на него осуждение, приближается к совершенству. Им восхищаются даже Ангелы, ведь нет более труднодостижимой и более великой добродетелью, чем смирение.

Нищета, скорбь и презрение – это венцы для монаха. Когда монах безропотно терпит грубости, клевету и презрение, он с легкостью освобождается от дурных помыслов.

Достойно похвалы и осознание своей немощности перед Богом. Это есть знание самого себя. “Плачу и сокрушаюсь, – говорит святой Симеон Новый Богослов, – когда свет озаряет меня, и я вижу свою нищету и познаю, где нахожусь”. Когда человек познает свою духовную бедность и осознает, на каком в действительности уровне он находится, тогда в душе его просияет свет Христов, и он начнет плакать (рассказывая об этом, старец растрогался и сам заплакал).

Если другой человек назовет тебя эгоистом, пусть тебя это не печалит и не огорчает. Подумай лишь про себя: “Быть может, я таков и сам этого не понимаю”. Так или иначе, мы не должны зависеть от чужого мнения. Пусть каждый смотрит в свою совесть и руководствуется словами опытных и знающих друзей, а прежде всего, попросит прощения у своего духовника. И на основе всего этого строит свой духовный путь.

Ты пишешь, что тебе не удается бороться. Знаешь, почему так происходит? Потому что не обладаешь достаточным смирением. Ты полагаешь, что можешь достигнуть этого лишь своими силами. Но когда ты смиришься и скажешь: “Силою Христа, помощью Богородицы и молитвой старца я достигну желаемого”, будь уверен, что тебе все удастся.

Я, конечно, не имею такой молитвенной силы, но когда ты, смирившись, скажешь: “С молитвой старца я все смогу”, тогда, по твоему смирению, начнет действовать благодать Божья, и все получится.

Бог смотрит на “смиренных и сокрушенных” (Ис. 66:2). Но чтобы пришла кротость, спокойствие и смирение, необходим труд. Труд этот вознаграждается. Чтобы обрести смирение, как мне кажется, не нужны многочисленные поклоны и послушания, но прежде всего, помыслы твои должны спуститься вниз, к самой земле. Тогда у тебя не будет страха упасть, ведь ты уже внизу. А если ты и упадешь, находясь внизу, то не пострадаешь.

По моему мнению, хотя я, конечно, мало читаю и не делаю ничего выдающегося, смирение – это кратчайший путь к спасению человека. Авва Исаия говорит: “Научи язык свой просить прощения, и смирение придет к тебе”. Приучи себя говорить “Прости меня”, даже если поначалу это будет неосознанно, и постепенно ты привыкнешь не только произносить эти слова, но и чувствовать это в своем сердце.

Святые учат, что насколько велико будет твое благорасположение, когда ты просишь прощения – иными словами, смирение, – настолько же Бог и просветит другого, чтобы было достигнуто желанное перемирие между вами. Когда ты сокрушаешься и говоришь: “Я виноват, но не осознаю этого”, вскоре ты сможешь сказать: “Да, я действительно виновен”. И когда ты убеждаешь себя, что по-настоящему виноват, другой человек также поменяет свое к тебе отношение.

Настойчиво проси Бога наделить тебя даром самопорицания и смирения.

Молясь, проси Бога дать тебе умение видеть лишь свои прегрешения и не замечать грехи других. “Даруй мне видеть мои прегрешения и не осуждать брата моего”, – говорит святой Ефрем Сирин.

Смиренный человек считает себя низшим среди всех. И поэтому всех любит, всех прощает и, самое главное, никого не осуждает.

Перевод с новогреческого: редакция интернет-издания “Пемптусия”

Источник

Секрет смирения

В отличие от детей, которые все время говорят о себе, взрослые люди умеют выглядеть смиренно благодаря усвоенным манерам. Но всё это бывает часто лишь внешним, сердце же наше занято собственным эго. Как добиться того, чтобы наши слова о смирении не были пустым звуком, – об этом размышления архимандрита Андрея (Конаноса).

Маленькие дети более спонтанны. Они говорят то, что чувствуют. И в начальной школе они всегда пишут: «Я, я… Я, мама и папа поехали отдыхать. У меня машинка!» А учительница исправляет их сочинения красной ручкой: «Не пиши постоянно «я, я…»

С другой стороны, мамы и папы, будучи уверены в том, что их ребенок – самый лучший, часто говорят: «Мой сын (или дочь) – лучше всех!» Они считают, что их дитя способнее всех и в классе, и в спортзале, а уж если ребенок занимается музыкой, то они непременно скажут: «Учительница по фортепиано отметила, что моя дочь – лучше всех! Это видно!»

Все родители так говорят. Они внушают своему ребенку с детских лет, что он – самый лучший, потому что, если не быть лучшим, то ведь легко можно стать и худшим! Так культивируется наш эгоизм.

Когда писатель Никос Казандакис приехал на гору Афон, он встретился там с одним подвижником – отцом Макарием (Спилеотом), который жил в пещере. В конце разговора отец Макарий сказал ему:

– Очнись, пока не поздно! Твой эгоизм огромен, твое «я» съест тебя!

Казандакис сказал ему в ответ:

– Не вини эго, отче! Эго отделило человека от животного.

А подвижник ответил:

– Ты ошибаешься. Эго отделило человека от Бога. Когда человек жил в раю, он был смиренным и был вместе с Богом. Бог любил его, и человек ощущал свое единство с Господом. Но как только человек сказал слово «Я!», он отделился от Бога и убежал от Него. Убежал из рая, убежал от самого себя, убежал от всех.

Только в одном случае мы можем (и должны) вспоминать о своем «я» – когда обвиняем себя. Тогда мы можем сказать: «Да, я виноват. Это я согрешил, я ошибся, я сделал это по собственному желанию!» В таком случае – да, но, к сожалению, это тот самый случай, когда мы не говорим «я».

Есть даже такой журнал – «Эго». И там психоаналитики пишут, что когда человек собирается на какое-нибудь мероприятие или вечеринку, то во время сборов (выбора парфюма и т.д.) в его душе ясно обозначается это слово – «я». Как я выгляжу, какое я произведу впечатление, что обо мне скажут, как оценят мой внешний вид, мою одежду, мой парфюм… Эго постоянно проявляется в современных развлечениях. Человек постоянно думает о своем «я», потому что поместил его в центр своей жизни.

Но таким образом мы сильно отдаляемся от Истины! Господь учит нас, что даже если человек выполняет все Его заповеди, он все равно должен говорить о себе как о непотребном рабе Божием. А мы часто начинаем считать себя великими и важными персонами в самом начале духовного пути, когда еще ничего не сделано.

Смирение – это не грусть, не тоска. Некоторые именно так понимают смирение – что это какая-то депрессия, когда человек чувствует себя слабым, обиженным, больным интровертом. Это не так. Смирение – это пребывание в Истине, в правде. Оно означает, что человек знает, кто он, знает свое место в этом мире, сознает свою немощь и благодарит Бога за все те благодеяния, которые Он оказывает ему, несмотря на его слабости. Смирение означает жизнь в истине, а не в том обмане, который создает вокруг нас современная жизнь.

Я слушал запись, на которой старец Иаков (Цаликис) читает заклинательные молитвы над одной женщиной, и там ясно слышался голос злого духа. Разумеется, таких вещей лучше не слушать, но это случилось, и вот что бес говорил старцу:

– Раз ты святой, почему ты не говоришь об этом? Скажи, что ты святой! Раз ты сам это знаешь и тебе удалось победить меня, скажи!

И было слышно, как старец Иаков смиренно и твердо ответил:

– Ты лжешь! Я прах и пепел, и покланяюсь Отцу, и Сыну, и Святому Духу – Троице Единосущней и Нераздельней!

Слышали бы вы, как кричал и вопил бес! И я подумал о том, что мы и так знаем: самая главная цель у диавола – сделать нас эгоистами. Он очень хочет, чтобы мы стали эгоистами и начали считать себя важными персонами – в то время как Господь хочет, чтобы мы были смиренными и являли это смирение своей жизнью.

Смирение – это когда человек принимает бесчестие с радостью, нахлынувшие скорби и трудности – с распростертыми объятиями, с мыслью о том, что таким образом душа излечивается от грехов и болезней. Когда приходят трудности, и мы вынуждены смириться, нужно помнить об этом – что Бог очищает нашу душу от прошлых или настоящих грехов, или предохраняет от того, что может случиться в будущем.

Одна женщина сделала аборт и поисповедалась в этом грехе. Но исповеди в таком случае недостаточно. Недостаточно рассказать о грехе. Нужно смириться и покаяться в содеянном.

Смирение – это действие, а не слова. Слова сладки на вкус. Душа может растрогаться и умилиться от слов, слова дарят ощущение сладости. А дело смирения на вкус очень горькое и едкое. Вот так: слушать о смирении – сладко, а выполнять – горько. И отец Георгий (Карслидис), известный духовник в Северной Греции, сказал этой женщине, которая сделала аборт (а она была очень красивой, богатой аристократкой):

– Вот что тебе надо сделать. Ты оденешься в лохмотья, никому не будешь говорить, кто ты, и отправишься в такое-то село. И целую неделю ты будешь просить там милостыню, никому не рассказывая о своем прошлом и настоящем. Даже имени своего не будешь называть. Это унижение поможет твоей душе смириться по-настоящему и очиститься от того зла, которое ты причинила другой душе, твоему ребенку, умершему, не успев появиться на свет.

Женщина все исполнила и после этого почувствовала то, чего не чувствовала во время исповеди, – облегчение. И исцелилась от греха.

Когда мы только встаем на путь смирения, то первое искушение, которое приходит к нам, – это тщеславие. Как только захочешь быть смиренным, в голове сразу начинают появляться тщеславные мысли. А что такое тщеславие? Это когда человек сделает доброе дело, и втайне начинает гордиться этим. Например, я пощусь, и тут мне приходит помысел, и я начинаю думать: «Молодец! Раз пощусь, то я не такой, как остальные! Я другой, я лучше!»

Или, например, можно скромно одеваться (что само по себе хорошо), но появляются тщеславные мысли на этот счет, и вслед за ними приходит высокомерие и самодовольство. И человек начинает думать: «Видишь, что творится вокруг? Мир погибает, все одеваются вызывающе, а ты – не такой. Молодец!» Это «Молодец!», которое мы произносим про себя после каждого доброго дела, и есть тщеславие. Это искушение, с которым мы будем сталкиваться всегда при совершении хорошего поступка, потому что каждый раз в нас что-то раздувается изнутри, и появляются мысли: «Молодец! Я сделал это втайне!» Но слово «Молодец!» сказано, и таким образом мы уже возгордились. Меньше всего это похоже на смирение.

Смирение подразумевает желание научиться. Когда у человека есть смирение, он не говорит: «Я все знаю!». Он задает вопросы – своему супругу, супруге или даже своему ребенку. В свое время это произвело впечатление на святого Иоанна Лествичника, когда в одном монастыре он увидел седовласых старцев, задающих вопросы священнику, который их исповедовал (а священнику было сорок лет). Это были старцы, монахи, закаленные в молитве и духовной брани, и они смиренно задавали вопросы человеку моложе себя.

И в наши дни такое бывает. На Афоне есть игумены, которые моложе многих монахов в монастыре. И такой игумен, несмотря на сан, идет к старшим и спрашивает у них совета, чтобы смириться, а не действовать по своему усмотрению. Это полезно для души.

Не будем говорить: «Я все знаю! Не указывай мне, что делать!» Ведь такое отношение передается всем членам семьи, всем окружающим.

Однако бывают случаи, когда христианин имеет право возмутиться относительно случившегося и таким образом продемонстрировать «эгоизм» без вреда для души. Что же это за случаи? Когда необходимо встать на защиту православной веры, мы не только можем, но и должны быть категоричными, строгими. И это будет не эгоизм, а исповедание веры. Когда святому Агафону предъявляли ложные обвинения, клеветали на него, он принимал все. А его называли грешником, лжецом, эгоистом… Но когда его обозвали еретиком, он ответил:

– Послушайте! Насчет всего того, что вы говорили мне до этого, у меня есть надежда исправиться. Но если я соглашусь с тем, что я еретик, то потеряю надежду на спасение! Если я еретик, то не могу спастись. Поэтому я не соглашаюсь с вашими словами.

Святые отцы так объясняют поведение Господа в иерусалимском Храме. Взяв бич и выгоняя продающих и покупающих, Он в тот момент не испытывал чувства гнева. Он ни на кого не злился и полностью контролировал Свое поведение и действия. Он перевернул скамейки, рассыпал деньги, но когда оказался перед клетками с голубями, которые предназначались для жертвоприношения, сказал: «Возьмите это отсюда!» (Ин. 2:16)

То есть если бы Христос потерял над Собой контроль, Он опрокинул бы и клетки с птицами. А так как голуби были ни в чем не виноваты, Он не причинил им вреда. Об этом говорят толкователи Евангелия. Следовательно, Господь не был в нервном состоянии. Он совершил все это не из эгоизма, а из любви – истинной любви к Закону Божиему, желая защитить Храм. И христианину, желающему стать смиренным, нельзя гневаться, нельзя спорить.

Один послушник старца Паисия (Святогорца) рассказывал:

– В каких бы грехах мы ни исповедовались отцу Паисию, он принимал нашу исповедь с большим смирением, любовью, человеколюбием, и говорил нам: «Ну вот, и ты – человек. Ничего, исправимся!» И никогда не ругался. Только в одном случае он огорчался очень сильно – когда мы начинали гордо спорить, выказывая тем самым свой эгоизм. Только тогда он говорил: «Сейчас, дитя мое, я не могу тебе помочь». Когда мы вели себя так, его душа страдала. Потому что в нашем поведении был эгоизм. Грех – свойство человека, а эгоизм – свойство диавола.

Смиренный человек легко исправляет свои ошибки. И ему легко помочь. Не знаю, задавали ли вы себе этот вопрос – почему исповедь нас не меняет. К сожалению, я вижу это по себе, да и по другим людям. Мы идем на исповедь, но после нее не особо исправляемся – по крайней мере, настолько, чтобы можно было сказать: «За последние пять лет я сильно изменился».

Почему же мы не меняемся? Потому что у нас нет смирения. Мы не даем другим людям сформировать наш характер. Например, человеку говорят: «С этого дня ты должен поститься!» И здесь необходимо смирение, чтобы ответить: «Да, я буду поститься, не буду есть мясо». А человек вместо этого говорит: «Постойте-ка, вы мне указываете, должен я поститься или нет? А еще – во сколько я должен вставать, чтобы идти в церковь, делать то или другое. » Эгоист не позволяет никому управлять собой, но тем не менее им управляют – его собственные страсти. А получить руководство и воспитание из рук Церкви он не может.

В одном из псалмов говорится, что «во смирении нашем вспомнил нас Господь…, и избавил нас от врагов наших» (Пс. 135:23-24). А святые отцы дополняют: Он избавил нас так и от страстей, нечистот и немощей. Когда Бог видит смиренного человека, Он избавляет его от всякого искушения. Смиренные люди не пытаются постичь Божественную Истину, а просто живут в Ней. У них простые мысли – они думают, как дети. А у человека, который путано выражает свои мысли, путано рассуждает, душа смиряется, как правило, с трудом.

Некоторые люди, приходя к старцу, начинают задавать ему странные вопросы. А ведь вопросы свидетельствуют о духовном развитии человека. И вот, например, когда к старцу Порфирию приходили смиренные люди, они задавали ему вопросы о спасении. А другие, чья душа была наполнена эгоизмом, спрашивали, покупать ли мотоцикл, выйдет ли дочь в ближайшее время замуж и т.д. Кто-то даже просил старца помолиться о выигрыше в лотерею. То есть люди спрашивали о том, что не было существенно для их спасения.

Вместо того, чтобы заглянуть в себя, эгоист смотрит на других. А еще он внимательно рассчитывает, когда придет Антихрист, какие у него будут цифры, и т.д., и т.п. – вместо того, чтобы следить за собственной душой. А о чем в древности люди спрашивали старцев? В Патерике часто рассказывается, как какой-нибудь человек приходит к старцу и говорит ему:

– Отче, скажи, как можно спастись! Скажи, что нужно сделать, чтобы спастись, полюбить Христа, победить свои немощи и страсти!

Эти вопросы мы должны задавать и себе, и своему духовнику, и святым людям (если появляется такая возможность). Эти вопросы не содержат простого любопытства, под которым скрывается эгоистическое желание заниматься чем угодно, но только не собой. То, о чем я говорю сейчас, не абстрактно.

Когда ученики спросили Христа: «Господи, неужели мало спасающихся?» (Лк.13:23), Он не ответил прямо на этот вопрос, а сказал: «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата» (Лк.13:24). Помните? То есть у Него спросили одно, а Он ответил другое. Спросили, сколько людей спасется, а Он ответил: «Старайтесь подвизаться – вот что вас касается. А сколько людей спасется – это вас не касается». Таким образом Господь возвращает нас на землю, к смирению.

То же самое Он сказал и апостолу Петру. После Воскресения Господь сказал ему: «Иди за Мною» (Ин. 21:19). А он начал спрашивать Христа о св. Иоанне Богослове, что будет с ним («Господи! А он что?») (Ин. 21:21). Что ответил Господь? «Что тебе до того? Ты иди за Мною» (Ин. 21:22). То есть то, что будет с Иоанном, его жизненный путь, — это Мое и его дело. А ты смотри на себя. Помогая себе, ты поможешь и другим.

И это не эгоизм. Это та единственная ответственность, которую мы несем за развитие собственной души, чтобы обратить ее к покаянию и смирению. Как говорит святой Иоанн Лествичник, Господь не осудит нас за то, что мы не были богословами; или что не совершали чудес; или что не были проповедниками, обратившими к Богу целые племена и народы. Господь осудит нас за то, что в нас не было смирения, не было покаяния и сокрушения о своей душе.

Источник

Как научиться смирению?

Без смирения христианская духовная жизнь невозможна. Христианин должен учиться со смирением принимать скорби — не сжав зубы, терпеть во что бы то ни стало, а именно принять боль. Но что делать, если смирения нет? Специально для портала «Правмир» — беседа Тамары Амелиной с протоиереем Алексием Уминским.

— Путь к смирению достаточно долог и сложен. Это путь длиною во всю жизнь. Конечно, это духовная наполненность. Авва Дорофей говорит: «Каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы он послал ему не кого-нибудь, а оскорбить его».

Ведь мы в молитве Ефрема Сирина каждый день именно об этом просим Великим постом, а потом удивляемся, почему с нами Великим постом случаются искушения.

– О смирении мы слышим тогда, когда получаем совет: «А ты смирись!»

— Так и хорошо бы смириться, так и надо. Правильно.

– Смирение – принятие воли Божией?

— Смирение – принятие себя таким, какой ты есть. Чаще всего самая большая проблема для человека – быть самим собой, быть тем, кто ты есть на сегодняшний момент. Самое большое несмирение – человек не хочет себе признаться, кто он есть на самом деле. Человек хочет выглядеть в глазах других людей лучше, чем есть на самом деле. У всех же это есть, да? И никому не хочется, чтобы знали, что ты думаешь, что творится в твоей душе. И все проблемы нашего несмирения, наши обиды происходят от того, что люди замечают, какие мы есть на самом деле и как-то дают нам это понять. А мы на это обижаемся. По большому счету это именно так.

Начальный момент смирения может начаться именно с этого: если тебе говорят «Смирись», то, значит, подумай, а что произошло? И найди причину в самом себе. Может быть, ты и есть тот самый человек, к которому обращены эти слова обиды и в них нет ничего обидного? Если дураку сказать, что он дурак, то что в этом обидного для дурака? Для дурака не может быть ничего в этом обидного. Если я дурак, и мне сказали, что я дурак, то я не могу на это обидеться!

– Так кто ж себя считает дураком?

— Так вот, смиренный человек, если он знает, кто он такой, он не обидится.

– Но всегда же есть люди и глупее, и хуже?

— Не факт! Это еще надо разгадать! Может, и есть, но они тоже дураки, и я такой же как и они. Вот и все. Наша жизнь есть цепь доказательств того, чтобы люди поверили, какие мы умные, сильные, талантливые… Ну, вот скажите, надо ли умному человеку доказывать, что он умный? Не надо! Если человек доказывает, что он умный, значит, он дурак. И когда ему говорят, что он дурак, он не должен обижаться. Примерно так, я, конечно, рисую грубую схему. Человек должен прежде всего понять, кто он есть на самом деле. И не бояться быть самим собой. Потому что это точка отсчета.

– А если тебе это говорит тоже дурак?

— Дурак может стать умным! Дурак, если он поймет, что он дурак, он может постараться и стать умным! Не делать вид, что он умный, а как-то поучиться быть умным. Трус может научиться стать смелым, если он поймет, что он трус и захочет стать смелым.

Каждый человек, если он поймет точку отсчета, у него будет куда идти. С этого начинается смирение. Человек, прежде всего, с собой должен примириться в Боге и увидеть, кто он такой есть. Потому что если человек считает, что он умный, то зачем ему просить у Бога ума? Он и так умный. Если человек считает себя талантливым, то зачем просить у Бога таланта? А если он считает, что у него чего-то нет, значит, он может просить это у Бога, значит, ему есть куда стремиться, значит, есть, куда идти. А так – идти некуда. Почему Заповеди блаженства начинаются с «Блаженны нищие духом» (Мф. 5, 3).? Потому что нищий все время что-то просит, у нищего ничего нет. Хотя при желании он может так набить карманы деньгами! Есть даже такая профессия – профессиональный нищий. Так вот, принцип один и тот же. Человек в глазах других людей признал себя нищим. Он такой жизнью живет, он из этого нищенства получает способ жизненного существования.

А если это перевести в духовный план, как нас учит Евангелие, тогда можно что-то в этой жизни приобрести для себя важное, а без этого не приобретешь. Самой большой проблемой, самым большим препятствием для приобретения каких-то духовных даров или силы для движения к Богу, прежде всего, является то, что мы не хотим быть самими собой. Нам хочется в глазах других выглядеть лучше, чем мы есть на самом деле. Понятно, что нам хочется быть лучше, но мы не делаем для этого простых вещей.

Мы не хотим, чтобы люди видели, какие мы есть на самом деле. Нам очень страшно от этого, нам страшно как Адаму, который хочет от Бога спрятаться, нам хочется сразу прикрыть всю свою наготу.

А смирение, прежде всего, состоит, как мне кажется, в том, что человек совершает очень мужественный поступок. Он не боится быть дураком, если он дурак. Не боится признать свою глупость, если он глуп. Не боится признать свою неспособность, если он неспособен. Не боится признать свою бесталанность, если у него что-то не получается. Не впадает от этого в уныние, самоедство, что, мол, как же так, есть же еще хуже меня, а понимает, что это есть точка отсчета. Поэтому, когда ему говорят «дурак», он не обижается, а смиряется.

– Еще смирение часто путают с равнодушием.

— Есть понятие «бесстрастие», а есть понятие «бесчувствие». Это разные вещи.

– Если в человеке не проявляется каких-то страстей, осуждения, например, то кажется, что с душой все в порядке.

— Да, нет. Что значит в порядке? Если в душе человека мир, тогда с ним все порядке, а если безжизненное болото, то это состояние уныния, с этим жить тяжело.

– Критерий – мир, радость?

— Да, то, что в Евангелии написано. В Послании апостола Павла к галатам: «…любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость…» (Гал. 6–7).

– Могу я не упоминать в молитве людей, о которых мне трудно молиться?

— Если Вы христианка, то не можете

– Не могу я даже имена их произносить, у меня сразу такие искушения… Даже молитва прекращается… Хочется забыть …

— Если Вы христианка, то не имеете права. Значит, должны просить у Бога на это сил.

Как сказал архиепископ Иоанн Шаховской: «Не желать видеть и слышать человека похоже на приказ его расстрелять».

– Неужели, действительно, существуют такие люди, которые способны простить, преодолеть, казалось бы, немыслимые предательства?

— Попробовать можно. Смотря что вы у Бога будете просить. Если вы будете просить, чтобы Бог привел к покаянию этих людей, дал им возможность понять, что они сделали неправильно, чтобы Господь не дал им до конца погибнуть, чтобы Господь помог им измениться, то почему бы нет?

– Есть мнение, что, если молишься за таких людей, то на себя принимаешь груз их греха.

— Это, конечно, полное безобразие. Когда люди оправдывают нежелание за кого-то молиться какими-то искушениями. Тогда лучше снять с себя крест, в храм не ходить и жить себе спокойненько жизнью без церкви – без Христа и без креста. Вообще тогда не будет никаких искушений! Все будет отлично! Это, конечно, безобразие, но распространенное безобразие. Из такого ложного смирения, мол, недостойны, немощны, куда нам… Потому что люди не любят Христа, а любят только себя.

Священник Георгий Чистяков пишет: «И, наверное, именно потому так редко совершаются чудеса в наши дни, что нам хочется чуда в тех случаях, когда есть другой выход, хочется чуда только по той причине, что так будет проще. Мы ждем чуда и просим о чуде, не исчерпав все свои возможности, просим о чуде, а надо бы просить сил, мудрости, терпения и упорства».

Совершенно согласен с этими словами отца Георгия.

Источник

Глава 2. УЧЕНИЕ О СМИРЕНИИ

Смирение – это путь к Богу. Таково краткое определение понимания Оптинскими старцами сущности смирения. Поскольку путь к Богу лежит через всецелое исполнение воли Божией, то учение о смирении является существенной частью учения Оптинских старцев о познании и исполнении воли Божией. Вместе с тем смирение – это надлежащий образ жизни христианина, в котором достигаются ее цели, независимо от того, протекает ли данная жизнь в монастыре или в миру. Поэтому тема смирения может рассматриваться относительно самостоятельно.

2.1. ПУТЬ К БОГУ»

Смирение – это путь к Богу. Оптинские старцы многократно повторяли данное положение и всесторонне раскрывали его смысл. Первый Оптинский старец преп. Лев говорил так:

«…Нам, ищущим спасения, при исполнении заповедей Божиих самонужнейшее есть смирение, которое привлекает к нам Божию благодать и освящает все наши действия, а без оного никакие подвиги и труды не могут нам доставить многожеланного мира, который даровал нам Премилосердый Создатель, глаголя апостолам: мир Мой даю вам, мир Мой оставляю вам ( Ин.14,27 ), и о всем приносите Богу благодарение, а паче, воспоминая великия Его к вам благодеяния и милости»; [2, т.2, с.346].

Человек, ищущий спасения и предпринимающий усилия для исполнения заповедей Божиих, не может не видеть, что его действия в этом направлении несовершенны. Все, что делается на земле, делается нескоро и негладко, и часто не приносит желаемого результата или далеко не достигает поставленных целей. Само отсутствие значимого результата обычно является источником душевного дискомфорта человека. Но в данном случае речь идет о большем. Насколько несовершенные, а порой и попросту неудачные действия в исполнении заповедей, согласуются с волей Божией, благой и совершенной?

Старец Лев разъясняет этот вопрос, говоря по сути вот о чем. Смирение начинается с видения и признания своей немощи в надлежащем исполнении заповедей, и терпеливом ожидании восполняющей эту немощь милости Божией. Коль скоро душа человека приняла таковое расположение, Господь ее не оставляет, посылая человеку благодать и освящение его действий. Благодать устраняет беспокойство в душе и наполняет ее миром, дает ей внутреннюю силу и дальше стремиться к исполнению заповедей. Освящение действий человека придает им богоугодный характер, хотя они сами по себе и несовершенны.

Благодать многожеланного мира в душе – это не только отрадное успокоение среди забот и огорчений мира сего. Прежде всего, это свидетельство человеку, что он не просто ищет спасения, но идет путем спасения, и идет правильно. Или, говоря непосредственно словами Священного Писания, благодать свидетельствует человеку, что он один из «силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению” (Пет 1, 1:5). Ради обретения спасительной благодати человек готов понести труды и даже подвиги, неизбежно связанные с исполнением заповедей.

Старец Лев, однако, вновь акцентирует, что спасение совершается не делами как таковыми, и благодать даруется не по одним трудам и подвигам, но по вере прежде всего. Смирение в этом смысле и есть проявление веры в то, что не сам человек своими действиями, но Господь своей силой совершает спасение и подает помощь человеку в выполнении заповедей. Ибо смирение – это признание своей немощи и ожидание милости Божией. Потому-то без смирения никак не обрести многожеланный мир в душе.

И вот, чтобы обрести и не потерять мир в душе, нужно обо всем приносить Богу благодарение, особенно вспоминая великие Его к нам милости и благодеяния. Благодарение Богу – это своего рода свет смиренной души, возжигаемый в ней милостью Божией. Этот свет рассеивает страсти и омрачения, не дает тьме поглотить мир, пребывающий в душе.

Преп. Лев продолжает:

Спокойствие – это то, в чем являет себя смирение. Неспокойная душа неспокойна страстями и неправедными желаниями, которые ей не удалось усмирить. Сами по себе страсти не стихают, и если на них не найти узду, то они начинают терзать и мучить человека, толкая его к тому, чтобы он стал рабом своего греха, ибо страсть находит свое удовлетворение в грехе.

Преп. Антоний говорит об этом на редкость выразительно:

«Отчего несть мира в костех наших, в душе нашей и в сердце нашем? От грехов наших! От того, что нисколько не поучаемся в смирении, оттого, что любим очень спорить и доказывать, что мы более других все знаем, оттого, что мы не оставляем разговора с помыслами своими, которые вместо палачей непрестанно мучат нас»; [2, т.2, с. 334].

В противоположность этому, смирение есть спокойствие в добродетели. Добродетель не терзает душу человека, она дает ей спокойствие от исполнения должного. Должное же – от Господа, в его заповедях. И посему должное, как исходящее от Бога, есть одновременно и благодатное, несущее успокоение душе.

И вот, преп. Макарий раскрывает, каким способом в человеке достигается должное и благодатное:

«Святые отцы… при всей их святости считали себя хуже всех и под всею тварию, и нас учат сему; и явственно показали, что где только учинилось падение, тамо предварила гордость…»; [2, т.2, с.323].

Преп. Макарий формулирует важнейшее положение учения Оптинских старцев о смирении. По этому учению, нет подлинного смирения в человеке, если он не в состоянии считать себя хуже всех. Почему так жестко? Назовем, по крайней мере, три причины, почему это именно так, а не иначе.

Первая причина – необходимость борьбы с помыслом о своей исключительности или о своем превосходстве над другими людьми. Этот помысл ставит нас в крайне невыгодное и опасное положение. По сути, с таким помыслом мы начинаем преувеличивать греховность других людей в отношении нас лично, и преуменьшать – до слепоты – греховность нашу собственную в отношении других людей.

Так вот, для того, чтобы это не произошло, нужно радикально изменить направление своего зрения, ориентировать его исключительно на наши собственные, а не чужие, грехи. Нам нужна достоверная информация о том, что с нами происходит. Но мы не сумеем рассмотреть наши грехи, если будем пребывать в иллюзии нашей исключительности, и не сумеем избежать падения, которое следует за всяким самопревозношением – ибо «где только учинилось падение, там предварила гордость”, и там, где учинилась гордость, всегда воспоследует падение.

2.2. СЧИТАТЬ СЕБЯ ХУЖЕ ВСЕХ

Через отношение к себе как худшему из людей мы и получаем доступ к видению всего того худшего, что в нас действительно есть. Столкновение с этой реальной картиной нашей греховности очень болезненно, но полезно. Полезно, прежде всего, потому, что рождает в нас настоящее покаяние, объемлющее все наши грехи. И рождает желание отмаливать эти грехи, не считаясь ни с чем. Подлинное зрение нашей греховности дает нам понимание, что отмаливать свои грехи нужно годами терпеливой молитвы, что положение слишком серьезно, что скорби и испытания на этом пути неизбежны – но сам этот путь безальтернативен.

Вторая причина – это необходимость научиться принимать волю Божию в отношении себя лично, какой бы она ни была. Мы не ведаем, что думает о нас Бог, и не знаем, какое место Он предопределил нам в этом мире. Смирение, как его определяют Оптинские старцы, есть готовность, если Господь изволит, занять худшее место среди людей, и даже среди всей твари. Это понимание доносит до людей очень простую мысль: если люди серьезно задумываются о своей духовной судьбе, то они должны понять безальтернативность воли Божией в отношении себя лично. И уметь быть благодарными, если Бог им определил, по их мнению, худшую долю. Потому что эта доля всегда лучше той, которую человек измыслил для себя, но которая никогда не состоится, ибо без воли Бога не состоится ничего.

Если коротко резюмировать сказанное, то мы придем к следующему: смирение достигается в духе и жизни через поставление себя худшим из всех, благодаря чему достигаются три цели: (1) отражается губительный помысл о нашем превосходстве над другим ради того, чтобы (2) склониться перед волей Бога, какой бы она ни была в отношении нас лично и (3) тем самым последовать примеру той жизни, которой Господь Сам живет ради нас.

Поэтому смирение действительно состоит в том, чтобы искренне считать себя ниже всех людей и даже всей твари. И тот, кто однажды испытал такое настоящее, подлинное смирение, и имел силу духа, несмотря на всю тягость его, до конца своей земной жизни пребывать в нем, тот и явил послушание воле Божией. Ибо Господь, и только Господь, определяет каждому, где ему быть в веке сем и будущем. И потому любое место, которое определит Бог смиренному человеку – и в веке сем, и в веке будущем – будет принято им как законное. Потому что это закон для человека – принять волю Бога, какая бы она ни была. Как и сам Господь воплотился и смирился до крестной, самой худшей, смерти, ибо такова была воля Бога. Считать себя наихудшим, для нас грешных, – это и есть готовность принять волю Бога во всем возможном ее диапазоне, обращенном к человеку.

Нужно подчеркнуть: учение Оптинских старцев о смирении во всем основано на Священном Писании и Священном Предании. В данном случае, можно указать на следующую притчу Иисуса Христа:

«… когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званых им почетнее тебя, и звавший тебя и его, подойдя, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! Пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою, ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» [ Лк. 14: 8–11 ].

Здесь Господь как бы говорит всем нам, Его последователям и служителям: будучи избраны к служению, не задавайтесь целью определить место и значение вашего служения среди ваших духовных братьев и сестер. Ибо по греховности вашей вы всегда будете склонны преувеличивать роль и трудов, и молитв ваших. И потому вам не избежать разочарований, когда место, определенное вам Богом в этой жизни, выявится окончательно. Вот и надлежит смиряться, чтобы занять место, уготованное Богом, и не тратить время на бесплодные усилия к обретению незаслуженного нами.

Но принять волю Бога означает встать на путь спасения. И преп. Антоний замечает:

«…Без смирения в духе спастися невозможно, а смирению от одних слов научиться нельзя – потребна практика, чтобы кто трепал нас, и мял, и выколачивал кострику (жесткая кора растений), без чего и в Царствие Божие попасть нелегко, которое многими скорбями обретается»; [2, т.2, с. 335].

Без смирения спастись невозможно, но ему нужно учиться. Оптинские старцы говорят не только о том, что смирение – это путь к Богу, но и том, что идти к Богу возможно, если умеешь ходить. Т.е. речь идет о том, чтобы не только декларировать свое стремление к смирению, не только признавать таковое в качестве нравственной основы своей жизни, но и уметь на деле быть смиренным. «На деле” же означает необходимость опытной проверки способности человека к смирению, т.е. требует его пребывания в реальных ситуациях, в т.ч. и тяжелых, в которых нужно проявить смирение.

В ходе подобных проверок скорбями и напастями, когда кто-то нас «треплет, мнет и выколачивает кострику”, мы обыкновенно и познаем меру нашего смирения или, вернее сказать, меру нашего несмирения. Из чего и выявляется необходимость учиться смирению.

Смирение – не искусственный прием, имеющий целью успокоить человека. Оно есть способ увидеть свое реальное положение, и принять то неизбежное, что из него вытекает. Причем принять как должное. При таком подходе поведение человека становится адекватным: он не ропщет, не злится на кого-то, не осуждает окружающих и не пытается переложить свою вину на кого бы то ни было. Вот это-та способность видеть ситуацию такой, какая она есть, а также думать и действовать в соответствии с ней, и является началом пути к Богу.

Поэтому учиться смирению означает для человека учиться жить настоящей, а не иллюзорной жизнью. Этот прорыв к реальности, к духовному видению мира, легко не дается. Нам сложно мыслить о себе как об обычных, ординарных, непримечательных людях. Проблема, однако, в том, что мы такие и есть. И в той в мере, в какой мы полагаем себя одаренными или особыми, мы удаляемся от знания себя такими, какие мы есть.

Нельзя быть по-настоящему одаренным, не пройдя путь смирения. Ибо закон гласит: «всякий дар приемлет смиренная душа от Бога, несмиренная же должна приять от Него смирение”. Путь к одаренности лежит через понимание обыденности своего бытия и обыкновенности своего «я” – и их непредпочтительности перед другими. А путь к особой одаренности – полагание себя худшим из всех, ибо в этом заключено совершенное смирение.

2.3. ТРИ СТЕПЕНИ СМИРЕНИЯ»

Преп. Амвросий показал три степени смирения и, соответственно, три стадии обучения смирению:

«Ведати подобает, яко три суть совершенного смирения степени. Первая степень – покорятися старейшине, не превозноситися же над равными. Вторая степень – покорятися равным, не превозноситися над меньшими. Третья степень – покорятися и меньшим, и вменяти себя в ничтоже быти, яко единому от скотов, недостойну сопребывания человеческого»;[2, т.2, с.351].

Смирение начинается с принятия социальной нормы отношений между людьми. Что может быть естественнее утверждения, что мы должны подчиняться превосходящим нас по опыту, знаниям, нравственной силе, духовному или служебному положению, и не ставить себя выше тех, кто объективно равен нам во всех этих отношениях? Вследствие самоочевидности данной ситуации редко кто открыто оспаривает первую степень смирения. Да и сама жизнь нас заставляет признавать законность и целесообразность подобного положения: невозможно работать в организации, если мы не будем выполнять указаний начальников, невозможно жить, если мы не будем подчиняться требованиям закона и т.д.

Первая степень смирения в своей простоте и доступности для всех раскрывает важный смысл смирения: оно необходимо ради осуществимости разумного порядка жизни людей, в котором каждый может достигать своих целей, не препятствуя другим в том же. Не личная наша воля должна формировать отношения между людьми, как полагают люди несмиренные, а возможность следовать свому жизненному пути, не противопоставляя его законным интересам других.

Поэтому обучение смирению начинается с простой дисциплинированности и законопослушности (не только юридическому, но и нравственному, духовному закону). Проявлять старание в исполнении указаний тех, кто имеет право давать нам указания, внимательно и непредвзято относиться к аргументам или пожеланием наших коллег или друзей, уметь принять точку зрения правого, а не свою, когда сам оказался не прав – все это смирение. Трудно человеку, не имеющему таких обычных качеств, обосновать свои претензии на особо высокую духовность или даже святость.

Соответственно, недовольство начальниками, стычки с коллегами, неразумное навязывание своего взгляда на ту или иную проблему служат нам признаками нашей несмиренности и доказательствами того, что всем нам нужно учиться смирению. Только соответствуя вышеназванной социальной норме, можно с известной осторожностью предположить, что мы готовы делать первые шаги на пути к смирению, которое, как определяли Оптинские старцы, есть путь к Богу.

Опытно владея навыками поведения на первой степени смирения, человек способен понять смысл второй степени смирения. В самом деле, почему нужно подчиняться равным и не ставить себя выше тех, кто ниже? Здесь мы сталкиваемся с ограниченностью социальной нормы, которая не предполагает действий, соответствующих второй степени смирения. Ибо вторая степень – это уже степень главным образом духовная, находящая свое обоснование не в социальной практике людей, а в их подчиненности духовному закону.

При переходе ко второй степени человек обозначает свое движение в сторону истинного смирения, «поставления себя хуже всех и даже ниже всей твари”. Основой такого движения является вера в Бога, внутреннего же основания для этого движения в социальном порядке людей нет. Но на второй степени смирения человек сообразуется со своими силами и не ставит цели сразу достичь совершенного смирения. Он просто выявляет смысл второй степени и стремится сделать ее достоянием своей души в качестве основы для последующего движения к совершенному смирению.

Полагание себя ниже равного и равным низшему есть, по сути, «смягченный” или посильный для данных обстоятельств и уровня развития данной личности вариант совершенного смирения. Поэтому все то, что относится к задачам совершенного смирения (нейтрализация помысла о своем превосходстве, прниятия воли Бога в отношении себя такой, какая она есть, последования примеру смирения Самого Господа) присутствует и здесь. Но присутствует в посильном объеме.

Подчиняясь равному, человек учится сознавать свою непредпочтительность перед такими же, как он сам. Он также учится верить, что действиями других людей руководит Бог, а потому, подчиняясь равным, он подчиняется воле Бога и, возможно, тому уроку, который Господь преподаст всем участникам той или иной жизненной ситуации. Держась вровень с низшими, человек памятует о том, что и он сам может оказаться среди них. С другой стороны, он помнит и о том, что все люди сотворены по образу и подобию Божиему, и потому это духовное равенство людей должно признаваться и осуществляться им со всеми людьми без исключений.

Насколько формально это разделение смирения на степени, и нельзя ли перейти сразу к высшему смирению, минуя предшествующие стадии? Трезвомыслящие люди справедливо полагают, что путь духовного совершенствования есть длительный и трудный путь. Легко впасть в самообман, и принять свои мечтания о смирении за само смирение, легко мечтать о великой ноше, ленясь понести и малую. Тщательное рассмотрение даже первых степеней смирения покажет, что и их выполнить весьма нелегко, что и здесь требуется большая работа ума и приучение к дисциплине чувств и поступков. Нельзя построить здание совершенного смирения на песке, ему нужен крепкий фундамент в виде навыка жить по первым степеням.

Да и сам-то путь смирения означает познание глубокой нашей немощи во всем, в том числе и в способности к смирению. Поэтому преп. Амвросий говорит о степенях смирения еще и в другом смысле:

«…Сердечно желаю тебе духовного восхождения приличными и законными степенями, от них же первая и самая главная есть познание глубокой нашей немощи душевной и телесной. Вторая законная степень есть самоукорение, т.е. во всяком неприятном и прискорбном случае обвинение себя, а не других. Третья степень – благодарное терпение встречающихся и постигающих нас скорбных искушений. От сих трех степеней порождается четвертая – начало смирения, если первые три были растворяемы верою и молитвенным расположением и обращением ко Господу, по предписанным правилам Церкви Православной и наставлениям святых отцев, которые опытом прошли духовную жизнь и показали нам стези спасения. Впрочем, скажу проще – когда по ступеням, когда просто, по ровному или неровному пространству, а всегда надо стараться ходить во смирении, согласно заповедям Господним» [2, т.2, с.356].

Если имеем немощь во всем, то должны ее видеть; если видим, то должны и самоукорять себя за неделание должного и делание недолжного; самоукоряем, значит, и виним себя, а не других; коль скоро виноваты мы, то и скорбные искушения должны принимать с благодарностью, как лекарство, производящее в нас исцеляющее действие. И лишь от всего перечисленного рождается начало смирения, его первые и еще слабые ростки, которые нужно развить и укрепить.

Преп. Амвросий говорит еще и о парадоксальной вещи, о смирении перед своей неспособностью надлежаще смиряться. Он говорит, что надо стараться ходить во смирении, даже если не получается научиться ему по степеням, а приходится идти по ровному или неровному пространству наших жизненных обстоятельств.

Поэтому обучение смирению состоит в единстве двух процессов: (1) движения по степеням отношений с другими людьми, (2) движение по степеням осознания своей немощи и умения правильно реагировать на немощь. В этой двойственности и кроется замысловатость пути людей к смирению. Когда мы подходим к делу односторонне, допустим, учимся смиряться перед людьми и доходим, кажется, до признания себя худшими из всех, мы нередко упускаем из виду свою большую немощь в способности смиряться. Проходит некоторое время, и наш опыт неожиданно доказывает, что от смирения мы легко переходим и к крайним степеням самомнения и раздражения, которые, как известно, есть весьма греховные состояния.

Преп. Никон помогает нам понять и решить эту проблему:

«Смиренно считая себя всегда, до самой смерти, способным ко всякому греху, к малому и большому (по нашему пониманию), надо усердно молиться Господу о помощи, «да не внидем в напасть”. Самомнение не заботится о хранении себя и бывает причиной великих падений; соблазны берут верх и низлагают человека»; [2, т.2, с.343].

Итак, смирение в решающей степени дается человеку Господом, а не его собственными усилиями. Уповающий на свои собственные усилия и увлекающийся ими посрамляется своей немощью, принимающий свое желание за смирение низлагается соблазнами. Наверное, путь к смирению нам дастся легче, если мы просто примем как неизбежное нашу неспособность надлежаще смиряться, и будем уделять больше внимания смирению на самых первых его степенях, не забегая вперед и постоянно моля Бога о помощи в этом важном для нас деле. При этом нужно всегда помнить, что хотя от смирения до несмирения – рукой подать, но смиряющийся человек всегда пройдет больший путь, чем несмиряющийся.

2.4. СМИРЕНИЕ В МИРСКОЙ ЖИЗНИ»

Особенностью Оптинского старчества была его большая забота о жизни мирян. И если старцы придавали столь большое значение смирению, то они наставляли в нем, естественно, не только монахов. Сегодня представляет особый интерес именно приложение старческого учения о смирения к обстоятельствам повседневной жизни в миру. Мирские люди живут в динамичном, сложном мире, в котором свои проблемы и свои правила. Поэтому путь смирения здесь должен быть осмыслен несколько иначе, чем в монастыре.

Нужно принять во внимание различия в содержании монашеского и мирского путей. Монашеский путь – это путь экстремальный, построенный на сугубой молитве, аскезе и подвиге. Поэтому этот путь есть удел немногих избранных. Он духовно выше мирского пути, поскольку представляет, собственно говоря, концентрацию на духовной жизни, ради которой и оставляется мир. Через молитву, смирение и подвиг здесь стяжается благодать и духовные дары, недоступные в миру. Через благодать и духовные дары монах служит людям (особенно мирским), восполняя в них нехватку молитвенности, смирения и покаяния.

Мирской путь верующего – это нормальный, обычный путь. Здесь нет ухода из мира ради всецелой сосредоточенности на духовном, но нет и оставления духовности; мирской путь есть синтез духовного и материального. Ориентация на подвижничество здесь уступает стремлению к полноте земного бытия, аскеза сменяется умеренностью. Мирской путь духовно ниже монашеского, но в нем больше возможностей для творческой реализации личности и больше свободы для избрания стиля жизни. Это – массовый путь, доступный и приемлемый для большинства людей.

С церковной точки зрения, оба пути необходимы и дополняют друг друга. Монашеский путь необходим для решения непростых задач спасения многих людей, мирской путь нужен для продления человеческого рода и создания достойных условий существования на земле. В каком – то смысле сочетание двух путей может быть раскрыто через образ креста, в котором монашеский путь образует вертикальную, а мирской горизонтальную стороны.

Специфика православного взгляда на оба названных пути заключается в том, что монашеский путь признается более значимым, хотя мирской путь, разумеется, не отвергается и благословляется. Это связано с тем, что монашеская традиция в Православии развита существенно сильнее, чем мирская, и наибольшие духовные достижения здесь показали именно монахи, особенно старцы. Есть и другая причина – известная нехватка у православных богословов и в целом у православных христиан интереса к мирской жизни, которая часто разумеется как слишком серая и скучная.

В результате православные миряне имеют определенную раздвоенность сознания. Они живут в миру и вынуждены выполнять мирские обязанности, однако их идеалом является монашеский, а не мирской, путь. Поэтому в глубине души у православного всегда живет тяга к монастырю, порой отчетливая, а временами смутная надежда, что обстоятельства жизни переменятся, и мирское платье сменит мантия.

Но годы идут, а надежды не сбываются. Люди не могут попасть в монастырь, но и довольно безучастно относятся к своим мирским делам – не хотят становиться хорошими профессионалами в какой-нибудь области, не стремятся к достатку, стыдятся обычных проявлений мирской жизни – например, интереса к эротике, рок-музыке и т.д. Если указанный конфликт сознания достигает большой напряженности, то он может спровоцировать распад семьи, разлад с друзьями и появления общего ощущения неудачной жизни.

Как быть в этой ситуации с точки зрения учения Оптинских старцев о смирении? Первая степень смирения – признание своей глубокой немощи. Мирянин должен честно признаться себе, что он немощен избрать тесный монашеский путь, и даже более жестко – недостоин этого пути. И отказаться от иллюзий, что мирская жизнь есть всего лишь подготовка к иночеству.

Вторая сторона такого решения – столь же смиренно принять мирской путь как естественный и объективно наиболее приемлемый (т.е. посильный и желательный) для себя. А потому и относиться к мирскому пути как к сфере своих интересов и достижений, и что еще важнее, как к сфере, в которой надлежит придать своей жизни богоугодный характер.

По учению Оптинских старцев, обстоятельства жизни не складываются случайным образом – их предопределяет Бог. И потому, если в жизни устойчиво складывается мирская ситуация (хорошая семья, работа и т.д.), а уйти в монастырь все не складывается да не складывается, то нужно хорошо подумать над тем, а призваны ли мы к монашеской жизни? Неужели мы думаем преуспеть в том, чего Бог нам не дал, ценой пренебрежения тем, что Он нам дал? Конечно, я говорю не о тех, кто рано или поздно уйдет в монастырь, а о тех, кто не уйдет.

Принятие мирской жизни как своего пути не есть поражение в борьбе за более высокий идеал и замена этого идеала каким-то суррогатом. Просто каждый хорош на своем месте, и найти в жизни свое место означает найти в ней и место осуществления своего личного идеала. Если православный христианин мысленно пребывает в иноческой обители, а живет в миру и выполняет мирские обязанности, то он живет противоречиво и неоптимально.

Первый результат смиренного принятия своей стези заключается в устранении такой противоречивости и обретения внутренней целостности. Мысль обращается на непосредственные задачи человека – работу, семью и другие области социального бытия. Эти сферы перестают быть временными и малозначимыми, становятся областями постоянного интереса, в которых надлежит решать важнейшие жизненные задачи. Более того, мирской путь постепенно начинает осознаваться как наиболее приемлемый для данного человека способ реализации его духовных интересов.

В ситуации, когда человек не может (немощен) избрать вариант предельной духовной самоотдачи и аскетического ограничения своих естественных потребностей, он поневоле ищет более умеренные, сбалансированные варианты организации своей жизни. Данная сбалансированность естественным образом проявляется в более или менее равномерном распределении интересов, времени, сил и других ресурсов на обеспечение всего спектра духовных, душевных и телесных потребностей.

В обычном случае это означает, что ни одна из составляющих жизни мирянина не получает безусловного доминирования над другой. Есть молитва и чтение Евангелия для духа, но есть также семья, работа, друзья и увлечения для души и тела. В то время как отсутствие концентрации на духовном не дает мирянину возможности достигать значительных результатов, например, в молитве, оно же (отсутствие концентрации) одновременно исключает и непосильную аскетическую нагрузку (пост, бдение, уединение, безмолвие и др.).

И все же посильность задач не является единственным плюсом обстоятельств жизни мирянина. По сути, эту жизнь можно и даже целесообразно организовать на основе другого (неаскетического) подхода, а именно на основе стремления к полноте земного бытия. Принцип полноты земного бытия означает, что в человеке подлежит развитию не только его духовное начало, но также душевные и телесные формы его жизнедеятельности на земле.

В отличие от монаха, который призван всемерно ограничивать душевно-телесные аспекты своей жизни, сводя их до возможного минимума, мирянин таковые аспекты должен не ограничивать, а развивать. Спектр естественных, а потому и непредосудительных потребностей мирянина довольно широк: потребность в продолжении рода, супружеская жизнь с полноценным эротическим содержанием, труд и работа, творческие устремления, эстетические запросы (тяга к искусству, литературе и т.д.), социальные потребности (общение с друзьями), познавательные интересы в широком смысле (наука, путешествия и т. д.), физкультура, спорт, увлечения и прочее.

Под развитием естественных аспектов мирской жизни здесь понимается отведение им определенного места в жизни человека, достаточного с точки зрения личности для ее полноценного существования и самореализации. При этом само названное развитие должно быть упорядоченным.

2.5. СРЕДИННЫЙ И МАЛЫЙ ПУТЬ»

Упорядоченность достигается за счет установления приоритетов и умеренности. Для верующего мирянина приоритетной всегда остается духовная область, а потому вере и церковной жизни отводится главенствующее место. Затем идут базовые формы земного бытия – семья и работа, затем и другие. Умеренность нужна для того, чтобы какие-то аспекты не получили гипертрофированного развития (например, увлечения не сказались негативно на семейной жизни) или не нарушили приоритетности задач личности (театр не заменил бы храм).

С точки зрения соотношения между духовным и материальным мирской путь есть срединный путь, с точки зрения духовной иерархии он есть малый путь. Привлекательность срединного пути для обычного человека заключается в том, что он исключает крайние, экстремальные условия жизни, является общедоступным и даже комфортным. Но и малость пути имеет существенные плюсы и привлекательность. И вот почему.

Малый (в духовном смысле) путь человека заключается в том, что человек преимущественно предоставлен самому себе, несет ответственность, прежде всего, за себя и свои действия, и имеет возможность выбирать образ жизни в соответствии с задачами развития своей личности. Духовная ответственность за других тоже есть, но она актуализируется лишь в той степени, в какой человек научился быть ответственным за себя. Поэтому человек на малом пути сосредоточен на своих духовных и материальных нуждах, а его духовные руководители – земные и небесные – обеспечивают ему возможность удовлетворить эти нужды и решить задачи развития конкретно его личности.

Практически это означает, что мирской человек выбирает интересующие его сферы жизни и осуществляет свободный синтез этих сфер, определяя место каждой из них и характер их сочетания на своем жизненном пути. Т.е. человек свободно решает, сколько ему молиться, сколько проповедовать, сколько совершать паломнических поездок, сколько читать духовных книг, сколько благотворить и т.д. Это относится к его духовной жизни.

Но и в социальной жизни и материальных вопросах действует тот же самый принцип. Человек столь же свободно должен определить, где и как ему работать, сколько денег зарабатывать и какой достаток иметь, сколько детей родить в браке, какой досуг избирать и какими вопросами интересоваться (политикой, искусством, спортом или чем-нибудь другим).

Осуществляя выбор своих духовных и материальных интересов, сочетая их сообразно особенностям своей личности, мирской человек приходит к определенному образу или стилю жизни, который в наибольшей степени соответствует его представлениям о том, что конкретно ему или ей нужно в этой земной жизни. Но верующий мирянин (мирянка) при этом обеспечивает главенство духовной стороны жизни, и это означает, что он или она осуществляют синтез различных сторон своей жизни на основе веры и духовного мировоззрения, в данном случае, на основе православной веры и православного мировоззрения.

В свою очередь, это предопределяет понимание того, что есть этот самый свободный синтез различных сторон жизни в его внутреннем смысле. Данный опыт многообразной и нелишенной приятных черт жизни нужен мирским людям для того, чтобы опытно пережить и осознать, что жизнь есть бесценный дар Божий, и утвердиться в своей вере в Творца их жизни и их самих.

Сама по себе мирская жизни непредосудительна, даже в том случае, когда ее духовные аспекты занимают сравнительно скромное место, а социальные и материальные – достаточно большое. Но нужно помнить, что мирская жизнь должна быть не просто непредосудительной, а еще и богоугодной. И богоугодной она становится через смирение, которое, как не раз подчеркивали Оптинские старцы, освящает нашу жизнь.

Нужно смиренно принять нашу неспособность (немощь) молиться до плача за всех, нести слово Божие всем, кого мы встретим на своем пути, помогать людям всегда и творить заповеди Божии во всем, забывать о себе ради всего только что перечисленного. И нужно смиренно принять нашу нужду в материальном достатке и наше стремление получить обычные радости жизни, нашу склонность желать спокойствия и избегать слишком трудных испытаний.

«Смирение есть без труда спасение” – так говорили святые Отцы и их слова хорошо подходят для обстоятельств мирской жизни. Впрочем, эти слова не следует понимать в том смысле, что мирской путь состоит в минимизации трудностей и упрощении жизненных задач. Своеобразие жизни мирянина в том и заключается, что его занятия довольно многообразны и пересекаются с деятельностью подчас большого количества людей. Это объективно требует хорошей организованности, целеустремленности и обязательности.

Организованность и целеустремленность являются мирскими эквивалентами монашеской аскезы и монашеского подвига. В миру нужно уметь ставить перед собой позитивные цели и достигать их на основе хорошей организации своей жизни. Под хорошей организацией жизни здесь понимается не только наличие в ней некоего плана, распорядка и контроля. В большой степени речь идет и об относительно беспрепятственной и своевременной реализации значимых черт личности: интуиции, инновационности, системности, широты подхода, мобилизованности, гармоничности, трудолюбия, творческой яркости, традиционности, информированности, продуктивности, энергичности и т.д.

Организованность личности также достигается на основе смирения. Прежде всего, смиренный человек избегает ставить перед собой амбициозные и невыполнимые задачи, и не рассматривает такие вещи как славу, деньги, влиятельность в качестве самостоятельных и самодостаточных ценностей. Смиренный человек стремится к нравственности и реализации базовых ценностей – получить образование, найти занятие по душе, образовать семью и т.д.

Т.е. смирение в данном случае заключается в том, чтобы не приносить естественный и оптимальный порядок жизни человека в жертву страстным вожделениям роскоши, известности или непрерывных удовольствий. Вместо этого избирается серьезный подход и большое внимание к созданию семьи, получению необходимых знаний, поиску сферы проявления творческого потенциала.

Смиренный мирянин стремится делать в жизни все необходимое, но не стремится предопределить окончательный результат своих действий, отдавая его воле Божией. Поэтому, например, прежде чем вступить в брак, верующие мирские люди проведут внутреннюю нравственную работу, чтобы выработать в себе устойчивую ориентацию на супружескую верность и любовь, а встретив соответствующего кандидата, обстоятельно поговорят о семейной жизни и не забудут обсудить интимные детали таковой. Но при этом все-таки будут молиться о даровании мужа или жены, и сердцем искать в потенциальном избраннике или избраннице знак благословения свыше.

В данном разделении сферы своих усилий и личной ответственности, и сферы действия воли Божией заключается сильная сторона смирения, которая и делает его эффективнее стимулов, построенных на личных амбициях. Смиренный человек вверяет себя воле Божией, и верует, что основные события его жизни, как и общий ход ее, определяется Господом. А потому как бы ни была скромна и неприметна его жизнь, все же ее значимые результаты будут всегда больше тех, которые могли бы быть достигнуты за счет всех более или менее эгоистических мотиваций.

Эту мысль можно выразить немного иначе. Смирение является оптимальным режимом развития личности, в котором она не втягивается тщеславием или жаждой чего-то вроде больших денег в неосуществимые проекты с одной стороны, а с другой – не ленится использовать свои ресурсы (знания, склонности и т.д.) для реализации посильных задач. Сутью смиренного подхода является ожидание, что Бог даст человеку все, что ему нужно, и в той мере, в какой нужно.

Возвращаясь к данному выше определению мирского пути как полноты земного бытия, нужно заметить следующее. Человек должен пройти через простые формы жизни и познать радость их. Он должен убедиться в том, что жизнь есть бесценный дар Божий, который остается таковым лишь при условии, что сама жизнь организуется на основе заповедей Божиих. Там, где мы грешим, и особенно тяжко грешим, там жизнь превращается в наказание.

В идеале мирской путь состоит в последовательном прохождении объективно необходимых человеку стадий: сначала эти стадии связаны преимущественно с решением его личных задач, устроением его личной жизни и познанием радости ее, от чего происходит духовное возмужание человека; затем, по мере духовного роста, приходит и осознание необходимости служения Богу и людям во всем. Как отражение постепенного перехода человека к более духовным задачам, в его личном синтезе многообразных сторон жизни начнет наблюдаться усиление духовных элементов (молитвы, проповеди, помощи и т.д.) и ослабление гедонистических (веселых застолий, увлечений и прочего).

Такое понимание мирской жизни подводит к выводу, который в православной традиции глубоко не изучался. А именно: мирская жизни может быть дорогой к святости, реализацией того высокого духовного идеала, которым столь славно монашество. Со временем задачу достижения святости через смирение Церковь перед мирянами неизбежно поставит.

Реальное поведение православных христиан в обществе далеко не всегда можно рассматривать как смиренное. От этого и возникают многочисленные проблемы и недоразумения. Еще раз: смирение освящает нашу жизнь и дает благодать многоценного мира. Оно же есть и путь к Богу. Поэтому нужно смиряться везде и всегда: в общественной деятельности, браке, церковной жизни и т.д.

Смирение является золотым правилом, которое не позволяет нам стать препятствием в осуществлении законных прав людей иного, чем мы, мировоззрения, в ситуациях, которые мы не до конца понимаем в силу естественных ограничений, которые имеем: по знаниям, по уму, по доброжелательности, наконец.

С другой стороны, смирение ориентирует на действительные задачи подавляющего большинства из нас: хорошо работать в миру, терпеливо доносить Евангелие и святоотеческое Предание хотя бы до нескольких друзей или родственников, молиться о них и помогать им по мере наших возможностей.

Очень важно принять людей такими, какие они есть, и выстраивать с ними нормальные человеческие отношения. И помнить о том, что люди имеют Богоданную свободу, которую нужно уметь уважать. Проявляется же такое уважение в отказе от навязывания другим своего образа мыслей и своего образа жизни, в умении быть внимательным и доброжелательным ко всем людям без исключения. Это означает, что нужно не отмахиваться от религиозного, политического и культурного плюрализма современного общества, и не воспринимать его как совокупность различных заблуждений, а относиться к нему как естественному и неизбежному пути общественного развития, в котором каждый решает сам, и имеет право решать сам, какую ему или ей веру исповедовать, каких политических идеалов придерживаться, с какой культурой себя идентифицировать.

В отношениях с людьми необходимо поставлять себя на место худшего, и тем самым избежать соблазна гордости. Именно через гордость к нам приходит обольщение, что мы все понимаем правильно и лучше других, что наша роль – быть руководителями других людей, а роль других – соглашаться с нами. Когда же жизнь не подтверждает эти иллюзии, а смирения нет, наступает черед движения по степеням гордости, которая, увы, всегда предваряет падение.

В отношении событий нашей жизни нужно памятовать о нашей немощи и греховности, и потому отдавать течение жизни воле Божией. Смирение не есть пассивность – оно есть способ надлежаще выполнить задачи, поставленные перед нами Богом. Несмирение окрашивает простую жизнь в скучные, серые тона, из нее несмиренному человеку хочется убежать туда, где его будут хвалить, где он будет пользоваться влиянием и ощущать себя центром внимания. И жизнь превращается в бег на месте, когда, сколько ни беги, этой цели не достигнуть.

А ведь она, эта цель, рядом. Нетленная красота кроткого и смиренного духа, это ли не обитель нашей подлинной жизни?

Источник: Автор: Кандалинцев В.Г.

Источник

Почему мы противимся смирению и в чем его настоящая ценность

Как часто вы сталкиваетесь с проблемами, неприятностями? Случаются ли в вашей жизни конфликты с другими людьми?

Наверняка есть и такие, которые длятся годами. Уже испробовано множество методов для их решения. Но безуспешно.

Вам кажется, что вы в тупике, в безвыходном положении. Вас это удручает, но вы все равно продолжаете бороться.

Вы отчаянно сопротивляетесь тому, чтобы смириться с ситуацией, ведь существует мнение, что это проявление слабости, безнадежность.

В статье вы узнаете, что сделать, чтобы разрешить проблемную ситуацию, и как вам в этом поможет смирение.

Что такое смирение

“Смиренный – кто смирился, кто живет в смирении,
в кроткой преданности провидению, в сознании своего ничтожества.”

Толковый словарь Даля

Что вы знаете о смирении?

Это понятие несет в себе религиозный подтекст на уровне массового сознания и в традиционном понимании имеет оттенок слабости:

Не правда ли, выглядит все это безнадежно?

Как сказала клиентка проекта “Ключи Мастерства”: “Смирение – это когда ты соглашаешься со всем ворохом проблем, со всем тяжелым грузом и даешь себе обещание тащить его до конца жизни.”

На самом деле те, кто проживал истинное смирение, находят в этом слове иной смысл.

Смирение – прекращение борьбы, это слагание с себя ответственности за разрешение ситуации и доверие высшим силам в том, что ситуация разрешится наилучшим образом для всех.

Вы сидите в лодке и плывете против течения. Вы гребете и гребете веслами, пока есть силы.

Наступает момент, когда руки немеют, и вы бросаете весла.

Вас сносит течением, и вы понимаете, что оказались там, где вам нужно быть.

В чем ценность смирения

Мы привыкли сопротивляться смирению, но если посмотреть на этот термин под другим углом, то оказывается, что бояться его наступления не нужно.

В момент смирения приходит облегчение, освобождение.

Оно позволяет выйти на новый духовный уровень, где вы обретаете поддержку высших сил.

Смирение – не слабость, не состояние жертвы.

Смирение это освобождение от борьбы.

Как прийти к смирению
5 этапов проживания проблемной ситуации

#1 Возникновение ситуации

Первый этап – возникновение неприятной ситуации, вызвавшей бурный протест.

А он(а) еще больше злится, не верит. Вы доказываете, доказываете, но ваши доводы для него(ее) неубедительны.

#2 Попытки решить проблему своими силами

Это фаза безудержной активности. Для людей, занимающихся саморазвитием, подкрепленная верой, что я – Творец, что все в моих силах.

Вы толкаетесь во все двери, пробуете всевозможные способы, которые подкидывает ум. Но ум исходит из жизненного опыта, из тех сценариев жизни, которые он видел.

На этом этапе духовный компонент отсутствует.

Есть только физические 3D-действия, которые диктуются и управляются либо развитым эго, либо личностью человека.

Вы не ищете новые возможности. На этом уровне они недосягаемы.

#3 Отчаяние

В момент, когда вы понимаете, что никакие способы не работают, вы впадаете в глубокое отчаяние. Вы поверили, что вы это можете, а в результате полный ноль.

Когда вас накрывает отчаянием, что-то внутри щелкает. И вы понимаете, нужно просто смириться, что это есть. Хватит! Будь что будет!

Вспомним наши примеры из жизни:

#4 Смирение

“Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла.

Нужно стать выше этой проблемы, поднявшись на следующий уровень.”

На этапе смирения все движущие мотивы, которые заставляли биться во все эти двери, они пропали, они больше не работают.

Вы изымаете из этого процесса свою личность, эго. Убираете мощную привязку к результату, каким хотите его видеть.

Передаете на разрешение высшим силам для наивысшего блага всех участников ситуации. И далее все начинает разворачиваться.

Так действует смирение.

Пока вы не дошли до этой точки отчаяния, не смирились, ситуация не разрешится.

Вот тогда и наступает этот момент просветления сознания.

Сложность смирения в том, что вы не знаете, каким будет результат без вашего участия. Готовы ли вы к неожиданному развороту событий?

Позволить этому произойти – проявление силы, мудрости и наступления следующего этапа – принятия.

#5 Принятие и его отличие от смирения

Когда вы забираете бразды правления у эго и передаете на разрешение высшим силам, вы осознаете, что ситуацию нужно принять такой, какая она есть.

Сначала вы учитесь смиряться с тем, что вы никак не можете повлиять на ситуацию, а потом наступает момент принятия.

Отличается смирение от принятия по ощущениям:

То есть смирение – это еще не удовлетворение, но уже и не страдание.

Принятие – более продвинутый вариант.

Если смирение приходит от безысходности, то принятие – осознанное чувство.

Скорее всего, одним усилием воли к смирению вы не придете, но, зная этот алгоритм, вам будет проще отпустить ситуацию.

Алена Старовойтова о смирении

Как разрешить ситуацию с помощью смирения

№1. Переключение внимания

Оно может быть двух видов:

1. Случайное переключение, с помощью внешних обстоятельств

Но, как вы знаете, ничего случайного не бывает.

Ваше “Высшее Я”, видя, что эго не отпускает ситуацию, создает такие события в жизни, которые смогут на определенное время переключить ваше внимание.

За это время ситуация разрешится сама собой.

Это происходит в том случае, если вы:

Если в первом случае смириться вы хотите, но не можете, то во втором случае смирение может возникнуть только на подсознательном уровне.

Этот способ не подойдет для затяжных конфликтов. Если вы годами бились о закрытые двери, то одного переключения внимания будет недостаточно.

2. Осознанное переключение внимания

У вас не получается решить какой-то вопрос, вы осознанно смиряетесь с ситуацией на время и фокусируетесь на других вопросах, либо переключаетесь на что-нибудь нейтральное.

За это время хватка ослабляется, и ситуация либо разрешается сама по себе, либо к вам приходит идея как ее решить.

№2. Пирамида Силы и Света

Надо сказать, что в этом способе смирение играет не последнюю роль.

Если вы идете в пирамиду, оставляете там свою проблему, а потом продолжаете о ней думать, ничего не решится.

Важно то, насколько вы доверяете высшим силам в решении ситуации.

№3. Практика “Махнуть рукой”

Предлагаем простую практику, выполняя которую, вы перейдете от отчаяния к смирению.

Наверняка вы слышали о таком методе “решения проблем” в народе, когда предлагается поднять руку, махнуть и произнести: “А ну его…!”

Только усовершенствуем его.

Входите в полумедитативное состояние, поднимаете руку, а можно и без поднятия руки, и произносите:

“Я передаю решение ситуации своему “Высшему Я”, своим наставникам и духовным учителям для наивысшего блага всех ее участников”.

Приготовьтесь и к неожиданным поворотам. Не всегда все получается так, как нам бы того хотелось.

Ваша задача – позволить высшим силам сделать всю работу за вас.

Умение смириться – это новый виток вашей духовной эволюции.

Источник

Одеяние Божества. О том, как приобрести смирение

Содержание

Предисловие

В 1208 году в православную Грузию вторглось войско мусульман. Возглавлял его султан персидского города Ардебиля. В день праздника Пасхи, на рассвете, мусульмане внезапно ворвались в город Ани и, разграбив его, убили двенадцать тысяч христиан. Грузинская царица Тамара, узнав о случившемся, приказала своему знаменитому полководцу Захарии Мхаргрдзели осуществить акцию возмездия. Военачальник дождался начала мусульманского поста и отправился с войском в Персию. В ночь полнолуния его отряды сосредоточились около города Ардебиля. На рассвете, когда горожане только-только начали пробуждаться от сна и муллы с минаретов возвестили об окончании поста, грузины завладели городом. По приказу Захарии Мхаргрдзели он был разрушен до основания, а двенадцать тысяч его жителей умерщвлены. Казнь настигла и захваченного в плен ардебильского султана. После этого случая мусульмане перестали совершать набеги на грузинские земли в дни великих христианских праздников.

Во время правления царицы Тамары Грузинское государство достигло вершины своего могущества. Полководцы Тамары прославили Грузию многими удачными походами и сражениями. Однако сама царица была чужда какой-либо воинственности. Наоборот, Тамара всегда стремилась к разрешению споров с соседними государствами путем мирных переговоров. Ее войска постоянно занимали оборонительные позиции и переходили в наступление только тогда, когда к этому их вынуждал противник.

Как свидетельствуют арабские и персидские источники, в Грузии во время царствования Тамары мусульмане жили в лучших социальных условиях, чем во многих исламских государствах. Благоверная царица отменила смертную казнь н даже запретила наказывать людей розгами. Она ежегодно отпускала из казны одну десятую часть государственных доходов на помощь нуждающимся и часто целыми ночами собственными руками шила одежду для бедняков. Тамара каждый день молилась за литургией в дворцовом храме. Современники удивлялись ее мудрости, смирению и благочестию. За свою праведную жизнь она была причислена Церковью к лику святых.

Как же сочеталась в святой Тамаре кротость христианки с твердостью царицы? Почему грузинские войска по ее приказу наносили противнику ответные удары? Ведь мусульмане, зная слова Спасителя о том, что после удара по одной щеке христианин должен подставить другую, могли ожидать от грузинской царицы иного отношения к своим захватническим действиям. Или благоверная Тамара не обладала смирением? Эта добродетель, конечно, украшала святую царицу, но о христианском смирении во все времена многие имели превратное представление. Противники Христа всегда насаждали мнение о смирении как о характерном качестве рабских натур, придавленных бременем христианских догм. Однако на примере грузинской царицы мы убеждаемся в обратном.

Из этой книги читатель узнает о сущности смирения, о путях его достижения и увидит, что обрести эту великую добродетель может только человек с твердой волей и мужественным сердцем.

Глава 1. Значение и сущность смирения

Смирение побеждает козни диавола

Все мы, живущие на земле, находимся в большой опасности. Почему? Потому что, по словам апостола Петра, в окружающем нас мире диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить ( 1Пет. 5:8 ).

Ни один из нас не может спасти свою душу, не победив в борьбе с падшими ангелами. Злобные демоны, сами низвергнутые в ад, поставили перед собой цель и человечество погубить в его безднах. Они соблазняют человека, опутывают его страстями и доводят до грехопадений. Для этого нечистые духи используют все доступные им средства. Не имея возможности насильно заставить людей совершать беззакония, демоны действуют хитростью. Что же мы можем противопоставить коварству диавола? Этот вопрос беспокоил христианских подвижников с древних времен.

Однажды преподобный Антоний Великий духовным взором увидел все сети диавола, раскинутые по земле. Вздохнув, он сказал:

– Горе роду человеческому! Кто может освободиться от этих сетей?

В ответ преподобный услышал голос свыше:

– Смиренномудрый спасается от них, и они не могут даже прикоснуться к нему.

Все козни диавола разрушаются смирением. Чем более мы с помощью Божией совершенствуемся в смирении, тем менее подвергаемся опасности быть обольщенными и погубленными коварными демонами.

Невидимо бесы борются с нами через помыслы, а осязаемо посредством других людей, от которых мы терпим несправедливые оскорбления и притеснения. Если демонам удается полностью овладеть каким-нибудь человеком, тогда они начинают использовать его для еще более грубых нападении на нас. Об одном из таких искушений рассказывается в «Отечнике».

К старцу-отшельнику пришел человек, одержимый бесом. Из уст несчастного постоянно истекала пена, и его внешний вид был ужасен. Увидев старца, он ударил его по щеке. Отшельник подставил другую. Демон, не вытерпев смирения подвижника, тотчас вышел из бесноватого.

Диавол, нападая на нас через других людей, стремится возбудить в наших сердцах по отношению к ним гнев и вражду. Во время подобных искушений нам необходимо проявлять особую любовь к человеку, притесняющему нас, и смирением перед ним побеждать диавола. Конечно, это относится к нашей личной жизни. Зло, которое сознательно стремится уничтожить общественные устои, стереть с лица земли целые народы или погубить хотя бы одного человека, должно пресекаться самыми жесткими методами.

В истории Церкви были случаи, когда диавол лично являлся великим святым и пытался выместить на них свою злобу. Так, однажды преподобный Макарий Египетский нес в келлию пальмовые ветви для плетения корзин. Неожиданно на своем пути он встретил диавола, который замахнулся серпом и хотел ударить его, но не смог. – Макарий! – обратился он к святому. – Из-за тебя я терплю великую скорбь, потому что не в состоянии победить тебя. Вот и я делаю все, что делаешь ты. Ты постишься – ничего вовсе не ем и я; ты бодрствуешь – и я никогда не сплю. Одно, впрочем, есть, в чем ты превосходишь меня.

– Что это такое? – спросил его преподобный.

– Смирение твое, – отвечал диавол, – вот почему я и не могу бороться с тобой.

Обольщая людей, сатана может принимать образы Христа, ангелов и святых. Являясь в таком обличии христианам, он пытается привести их в состояние духовного прельщения. Однажды в древности диавол предстал в виде ангела перед одним египетским подвижником и, возбуждая в нем тщеславие, сказал:

– Я, архангел Гавриил, послан к тебе!

Смотри! – смиренно и простодушно молвил старец. – Не к кому ли другому ты послан? Потому что я недостоин того, чтобы посылались ко мне ангелы. После этих слов диавол тотчас исчез.

Демоны, будучи чрезвычайно наглыми и гордыми, приближаясь к смиренномудрому человеку, теряют всю свою злобную силу, и все их козни превращаются в ничто. Египетский подвижник авва Моисей говорил, что имеющий смирение смиряет демонов, а не имеющий смирения осмеивается демонами1.

Смирение – основа всех добродетелей

Предания Церкви хранят немало повествовании о великом значении смирения для духовной жизни человека. Вот одно из них.

В далекие времена христианка попала на необитаемый остров, где сорок лет провела в подвигах поста и молитвы, терпя различные лишения. Наконец к острову пристал корабль, и она вернулась на материк. Придя к одному из великих подвижников, женщина поведала ему про свои отшельнические подвиги. Внимательно выслушав ее, старец спросил:

– А можешь ли ты принимать поношения от людей, как благовония?

– Нет, отче, – смущенно ответила христианка.

– Тогда ты ничего не приобрела за все сорок лет своих подвигов, – сделал неутешительный вывод старец.

Как-то к оптинскому иеросхимонаху Анатолию (Зерцалову) пришла женщина и попросила у него благословения жить одной, чтобы без помех поститься, молиться и спать на голых досках. Старец сказал ей:

– Ты знаешь, лукавый не ест, не пьет и не спит, а все в бездне живет, потому что у него нет смирения. Покоряйся во всем воле Божией – вот тебе и подвиг; смиряйся перед всеми, укоряй себя во всем, неси с благодарением болезни и скорби – это выше всяких подвигов!

Другой своей духовной дочери, попросившей у него благословение на приобретение Евангелия и Псалтири, преподобный Анатолий посоветовал:

– Купить купи, но, главное, неленостно исполняй послушание, смиряйся и все терпи. Это будет выше поста и молитвы.

Значение смирения для успешного духовного роста христианина заключается и в том, что оно имеет свойство охранять душу от гордости. Сколько бы человек ни приобрел добродетелей и как бы близко ни приблизился к Богу, смирение не только не дает ему видеть свою святость, но, наоборот, еще более погружает в сознание собственной греховности.

Схимонах Никодим, афонский подвижник XIX века, получил от Бога великий дар слез: он мог плакать по своему желанию столько, сколько хотел. Его духовник, заметив у него такую добродетель, спросил:

– Давно ли ты имеешь этот дар?

– Два года с половиною, – ответил схимонах Никодим, – с того времени, как я после беседы с тобой об этом даровании Божием сделал тебе поклон и испросил у тебя благословения искать этот дар Божий. А до того времени я три года с трудом понуждал себя к ежедневным слезам.

На это признание духовник сказал ему:

– Ты получил этот дар за послушание, а не за твои заслуги. Знай, что всякий дар Божий сохраняется смирением. Берегись от возношения, не осуждай никого и постоянно укоряй себя. Другие тоже имеют этот дар, но считают себя хуже всех.

Святые отцы отмечали, что Бог дает христианину добродетели не за духовные подвиги, а за смиренномудрие. По мере же возрастания в человеке смирения Господь приумножает и Свои дары.

Смирение – источник мира и радости

Одна из сестер Шамординской обители за невольный проступок получила от настоятельницы строгий выговор. Сестра попыталась было объяснить причину своей провинности, но разгневанная начальница не хотела ничего слушать и тут же при всех пригрозила поставить ее на поклоны. Больно и обидно стало шамординской насельнице. Однако она подавила в себе самолюбие, замолчала и смиренно попросила прощение у настоятельницы. Придя к себе в келлию, сестра вдруг вместо стыда и смущения ощутила в своем сердце неизъяснимую радость. Вечером того же дня она сообщила о всем случившемся преподобному Амвросию Оптинскому, который, выслушав ее рассказ, сказал:

– Этот случай промыслителен. Помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, всегда понуждала себя к смирению: сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог дает смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим средством, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение.

Слово «смирение» имеет в своей основе слово «мир». Это указывает на то, что смиренный человек всегда пребывает в мире с Богом, самим собой и другими людьми. Известный египетский подвижник авва Пафнутий рассказывал, что в дни своей молодости постоянно ходил к великим старцам, хотя они жили в пустыне на расстоянии двенадцати миль от него. Авва Пафнутий открывал им все свои мысли. Они же говорили ему всегда одно и то же:

– Куда бы ты ни пришел, храни смирение, и будешь спокоен.

Смирение приносит человеку мир, радость и благодатную безмятежность. Оно же делает эти чувства в христианине непоколебимыми, даже несмотря на скорби и житейскую суету. Если мы в любых искушениях будем прибегать под покров Смирения, то найдем единственно правильное решение всех своих проблем.

Спасение невозможно без смирения

Одна монахиня, духовная дочь оптинского старца Анатолия, в своем письме просила дать наставление о том, как ей не сбиться с пути спасения. Преподобный в ответ написал: «Начни со смирением, делай со смирением и кончай со смирением, и вчинишься со святыми. Этот путь, то есть путь смирения, самый надежный и, как говорят отцы, «непадательный». Ибо куда может упасть смиренный, когда он считает себя хуже всех? 1. Старец Анатолий был насельником Оптиной пустыни, являвшейся одним из духовных центров России. В этой обители воспитанию в иноках смирения придавали первостепенное значение. Основатели оптинского старчества преподобные Лев, Моисей и Макарий стремились насадить в душах своих учеников прежде всего дух смирения и кротости. Будучи сами живыми примерами смиренномудрия, они считали смирение фундаментом духовной жизни христианина. Это мнение у оптинских старцев сформировалось благодаря глубокому изучению Священного Писания, творений святых отцов и личному аскетическому опыту. Оптинские старцы в своем монастыре возродили духовные традиции древнего христианского благочестия. Основоположники же этих традиций о смирении высказывались многократно, всегда подчеркивая его безусловную необходимость для спасения человека. Так, преподобный Иоанн в своей знаменитой книге «Лествица» писал, что диавол только из-за гордости ниспал с неба, а царь Давид, как он сам говорил о себе, не постился, не бдел, не лежал на голой земле, но смирился, и спас его Господь. Святое смирение отверзает врата небесные, и без него никто не войдет в небесный чертог. «Смирение и без дел многие прегрешения делает простительными, – наставлял преподобный Исаак Сирин. Напротив того, без смирения и дела бесполезны, даже уготовляют нам много худого. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели. И если приобретем его, соделает нас сынами Божиими и без добрых дел представит Богу».

Справедливости ради надо отметить, что хотя смирение может и одно спасти человека, при наличии других добродетелей процесс спасения протекает более благоприятно. Преподобного Иоанна Пророка однажды спросили, каким образом можно быстрее спастись. Великий старец ответил, что быстрее всех спасает свою душу тот, кто к смирению присоединяет и другие духовные подвиги. Медленнее спасаются те, которые, имея смирение, вместо подвижничества претерпевают обиды от ближних. Еще медленнее спасаются христиане, обладающие только одним смирением.

Быстро или медленно, но при наличии смирения мы войдем в Царство Божие. Без смирения же все наши надежды на спасение напрасны.

Сущность смирения

В чем состоит сущность смирения? Этот вопрос всегда интересовал христианских подвижников. Для его выяснения, как повествует преподобный Иоанн Лествичник, как-то раз собралось несколько духоносных мужей. Один из них сказал:

– Смирение состоит в постоянном забвении своих добрых дел.

– Смирение состоит в том, чтобы считать себя самым последним и грешным из всех людей, – высказал свое мнение другой.

– Смирение есть осознание своей немощи и бессилия, – произнес третий.

Другие подвижники дали еще несколько определений сущности смирения, но ни одно из них не было исчерпывающим. Выслушав всех, преподобный Иоанн Лествичннк суммировал мнения этих благочестивых мужей.

С преподобным Иоанном Лествичником в своем понимании смирения согласен преподобный Исаак Сирин. Он пишет, что смирение есть некая таинственная сила, которая во всей своей полноте подается Богом только святым. Смирение является совокупностью всех добродетелей и поэтому венчает человека, достигшего духовного совершенства1. «Смиренномудрие есть одеяние Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него приобщилось нам в теле нашем. И всякий, облеченный в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты Своей, сокрывшему добродетель величия Своего и славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена видением сего» 2. Кто облекается в одежду смирения, тот облекается в Самого Христа 3. Но даже такой человек не может объяснить другим людям в доступных им понятиях сущность смирения, он только имеет возможность ощущать ее сам.

Хотя нашему рациональному мышлению недоступно понимание природы смирения, мы можем видеть признаки смиренномудрия в человеке. Таких признаков существует множество, но главными являются бесстрастие и полное предание человеком себя в волю Божию. Эти два признака смирения можно было наблюдать, например, у преподобного Саламана Молчальника.

Святой Саламан поселился в селении на западном берегу Евфрата в маленькой хижине, в которой наглухо затворил дверь и окно. Раз в год он выходил наружу через подземный ход и запасался пищей. Местный епископ, узнав о праведнике, пожелал посвятить его в сан священника. Разобрав часть стены хижины, посланцы епископа взяли Саламана и доставили его к владыке, который и рукоположил преподобного. Через некоторое время епископ, так и не услышав от подвижника ни одного слова, приказал доставить его в хижину, а стену вновь заложить. Между тем жители селения Каперсаны, где родился преподобный, загорелись желанием видеть святого в своем селе. Однажды ночью они взяли Саламана, привели его в Каперсану и поселили в заранее построенной хижине. При своем переселении Саламан не спорил, не сопротивлялся и даже не проронил ни слова. Вскоре жители селения, в котором преподобный жил ранее, так же ночью пришли к его новому жилищу, разобрали хижину и отвели Саламана на прежнее место жительства. Смиренный молчальник и на этот раз не сопротивлялся и не требовал, чтобы его оставили в покое.

Таким было смирение великих святых. В какой-то мере эту добродетель может, а лучше сказать обязан, приобрести каждый из нас. Каким образом? Об этом в следующих главах.

Глава 2. Смиренномудрие

Познание собственной немощи

Святые отцы часто потребляли слова «смирение» и «смиренномудрие» как синонимы, но тем не менее придавали им различное значение. В святоотеческом понимании смиренномудрие – это правильный образ мыслей человека о самом себе и окружающем его мире. Именно смиренномудрие рождает смирение, которое представляет собой не что иное, как состояние внутреннего сердечного мира. Следовательно, если мы желаем приобрести смирение, нам сначала надо стать смиренномудрыми. Чем же характеризуется смиренномудрие и каким образом его можно достигнуть? Прежде всего надо сказать, что смиренномудрие рождается в человеке от осознания собственной немощи и собственного ничтожества.

Праведник считал себя чудовищем

Преподобный Макарий Оптинский в письме к одной из своих многочисленных духовных чад писал, что он исполнен гордости и лежит во грехах, и если бы у нее открылись глаза и она увидела только малую часть его злых деяний, то ее взору предстало бы чудовище. Это писал старец, достигший духовного совершенства. Однако такое мнение святого о себе самом не удивительно: в свете славы Божией праведник яснее замечает свои человеческие недостатки, что дает ему повод для еще большего смирения.

Знаменитый московский протоиерей Алексий Мечев руководил духовной жизнью тысяч москвичей, имел дар прозорливости и совершал чудеса. В день сорокалетия священнослужения ему была вручена патриаршая грамота. Будучи о себе самом очень невысокого мнения, старец так растрогался, что разрыдался. Во время проповедей и бесед отец Алексий часто упоминал о своем ничтожестве и называл себя «убогим». Говорил он это с такой убежденностью, что сердца слушателей сжимались от жалости к нему и они были готовы плакать вместе с ним.

У святых сознание собственного ничтожества было очень глубоким и всеобъемлющим. Нам необходимо следовать их примеру и постоянно насаждать это чувство в своем сердце. Для этого надо как можно чаще размышлять о своей греховности и мысленно представлять себя ничтожной пылинкой в необъятной Вселенной – пылинкой, затерянной среди времени и событии человеческой истории.

Правда, размышлять об этом необходимо с некоторой осторожностью, чтобы мысли о своей ничтожности и греховности не привели нас к малодушию. Помня о своих слабостях и грехах, нельзя забывать и о великой любви к нам Господа, Который уготовал Своим смиренным рабам обители в Царстве Небесном. Не ожидая от себя ничего славного в духовном отношении, мы должны всю надежду на свое спасение возложить на Бога и в Нем одном находить духовную силу и утешение.

Как начать познавать свою немощь? Человек лучше всего осознает собственное ничтожество тогда, когда размышления о своих грехах и немощах соединяет с покаянными молитвами пред Богом. Известная подвижница схимонахиня Ардалиона рассказывала, что однажды ночью она читала в своей келлии покаянный канон с молитвой, в которой человек сравнивается с червем и прахом земным. Неожиданно в ее душе возникло глубокое осознание своего ничтожества. Это ощущение было настолько сильным и при том отрадным, что слезы обильно потекли из глаз подвижницы. Всю оставшуюся ночь она провела в коленоприклоненной молитве.

Однако надо помнить, что осознание своей греховности, если оно от Бога, должно всегда сопровождаться благодатной радостью, а не унынием. Игумен Феодосий (Попов) жил на покое в скиту Оптиной пустыни. Он уже достиг высот духовной жизни, но демоны часто нападали на него через помыслы уныния. Во время одного из таких искушении отец Феодосий почти впал в отчаяние. Он пришел к преподобному Амвросию Оптинскому и с плачем сказал:

Улыбнулся старец Амвросий своей кроткой улыбкой, положил свою руку на плечо склонившемуся перед ним игумену и сказал:

– Так и думай, так и думай о себе, отец игумен, до самой твоей смерти. А придет время, когда о нас с тобой, свиньях, еще и писать будут.

Эти слова оказались пророческими: о жизни и духовных подвигах преподобного Амвросия и игумена Феодосия в назидание потомкам были написаны книги. Так прославляет Господь праведников, которые искренне считали себя великими грешниками.

Святые не видели своих заслуг

Однажды послушники аввы Арсения Великого подошли к его келлии и услышали, как он молился:

– Боже, не оставь меня! Я не сделал пред Тобою ничего доброго, но даруй мне, по благодати Твоей, положить начало.

Так, один из самых выдающихся святых православной Церкви не видел своего величия и, более того, молился о том, чтобы Господь помог ему начать спасение его души. Такое отношение к собственной духовной жизни было свойственно многим праведникам.

Преподобный Макарий Великий как-то сидел и своей келлии и вдруг перед ним предстал ангел, посланный Богом.

– Макарий! – обратился он к преподобному.– Не бойся нападения невидимых врагов, по

тому что наш благой Владыка не отступит от тебя и не перестанет поддерживать тебя. Мужайся, укрепляйся, храбро побеждай противников, но делами твоими не превозносись, чтобы Божественная помощь не оставила тебя и ты не пал падением дивным.

Авва Макарий, услышав слова ангела, заплакал и сказал:

– Чем превозноситься мне, когда душа моя, подобно развратной блуднице, питается смрадом нечистых помышлений, приносимых бесами.

Эти слова были сказаны человеком, который обрел бесстрастие, совершил множество духовных подвигов и сподобился достичь высших степеней святости. Однако никто из людей не может постоянно помнить о своей немощи, если его не беспокоит какое-нибудь искушение, от которого он изнемогает. Так как великие святые, победив все свои страсти, уже не могли быть искушаемы ничем материальным, Господь попускал демонам тревожить Своих избранников помыслами, предоставляя праведникам посредством смирения обретать еще большее совершенство. Постепенно святые достигали такой убежденности в своей ничтожности, что ее никто и никогда не мог поколебать.

Младший современник преподобного Макария авва Cисой Великий, когда приблизился к смерти, возлег на одр, и возле него собрались его друзья-пустынники. Вдруг старцы заметили, что лицо святого просияло, как солнце.

– Вот пришел авва Антоний Великий, – произнес умирающий, а немного спустя добавил:

– Вот пришел лик пророков.

Через некоторое время лицо преподобного Сисоя еще более заблистало небесным светом и он сказал:

– Вот вижу лик апостолов.

Сияние, исходящее от святого, постоянно усиливалось, и он начал разговаривать с невидимыми посетителями.

Старцы спросили его:

– С кем ты, отче, беседуешь?

Пришли ангелы взять меня, а я прошу, что бы на некоторое время оставили меня для покаяния.

– Ты, отец, – сказали монахи,– не имеешь нужды в покаянии.

– Нет, я уверен, что еще и не начинал покаяния, – ответил авва Сисой, и сияние его лица достигло такой силы, что все находившиеся поблизости пришли в трепет.

Смотрите, вот Господь. Он говорит: «Несите ко мне избранный сосуд пустыни,» – произнес преподобный и предал свой дух в руки Божии. И тотчас вся его келлия наполнилась неизъяснимым благоуханием.

Авва Дорофей пишет, что высшая степень смирения состоит в том, чтобы все свои духовные подвиги приписывать Богу. Как ветви дерева «преклоняются к земле под тяжестью плодов, так и праведники, чем более приближаются к Богу, тем более смиряются и видят себя грешными.

Беря пример со святых, мы должны всегда помнить о том, что сами по себе ничего не значим, и свои успехи на пути спасения объяснять помощью Божией. Надо иметь твердое убеждение, что без постоянного покровительства Господа мы не можем совершить ничего доброго и полезного для своей души

Забытые достоинства

Преподобный Арсений Великий до своего удаления в египетскую пустыню многие годы провел при дворе византийского императора Феодосия Великого. Он был блистательным царедворцем и одним из самых образованных людей своего времени. Под его руководством воспитывались будущие императоры Аркадий и Гонорий. Став монахом, Арсений достиг духовного совершенства. Обладая светской ученостью и огромным аскетическим опытом, преподобный мог бы написать бесценные книги по многим духовным вопросам. Однако как его ни просили, он никогда не высказался ни по одной богословской проблеме, даже письма преподобный писал редко и с большой неохотой. Познав свою ничтожность, святой не считал возможным что-либо писать или произносить публичные поучения. Он открывал уста для наставления только нескольких своих учеников.

Подвижник XX века карагандинский старец схиархимандрит Севастиан в силу своего служения должен был поучать народ с амвона. Однако он во время проповеди чаще всего читал по книге сочинения известных проповедников, ничего от себя не прибавляя. Старец объяснял это тем, что является малограмотным человеком, у которого к тому же нет ни дара слова, ни соответствующего голоса. Между тем среди его многочисленных духовных чад было немало весьма образованных людей, в том числе профессор Московской духовной академии епископ Питирим. Как здесь не вспомнить слова преподобного Иоанна Лествичника, что превосходнейшей степенью смирения является совершенное неверие своим добрым делам и постоянное желание учиться.

Каждый из нас в той или иной степени имеет какие-нибудь положительные качества. Однако их надо непременно забыть, чтобы они не мешали нам видеть свое ничтожество. Надо помнить, что наши достоинства, врожденные или приобретенные, являются дарами Божиими. Их наличие в нас зависит только от воли Божией. Поэтому нам очень полезно как можно чаще мысленным взором охватывать все свои слабости, недостатки и страсти. Такое созерцание поможет нам предать забвению достоинства и реально оценить свои возможности. Преподобный Амвросий Оптинскнй уже при жизни почитался многими современниками за великого святого, но сам он к такому мнению относился с большой иронией. Как-то раз преподобный Амвросий был окружен многолюдной толпой паломников, и кто-то громко, с восхищением сказал о его праведности и о том, что перед ней все склоняются. На это старец с улыбкой рассказал следующий случай:

– Однажды покойный государь Николай Павлович шел по улице Петербурга. Встретив военного писаря, он спросил: «Ты откуда?» «Из депа, ваше императорское величество», – отрапортовал писарь. «Слово «депо» – иностранное, – заметил государь, – оно не склоняется». Писарь в ответ: «Перед вашим величеством – все склоняется».

Отношение преподобного Авросия к собственной святости основывалось на глубоком понимании человеческой природы, пребывающей в падшем состоянии.

Когда мы живо ощущаем всю пагубность своего нравственного падения, в нас просыпается стремление к духовному возрождению. Мы начинаем усиленно трудиться над спасением души, но очень быстро убеждаемся в своем бессилии. Успехи на пути спасения у нас появляются только тогда, когда мы, отвергая самонадеянность, всю надежду возлагаем на помощь Божию.

Однажды оптинский старец Нектарий, указывая рукой на окружающую природу, сказал архимандриту, в будущем митрополиту, Вениамину (Федченкову):

– Смотрите, какая красота – солнце, небо, деревья, цветы… А ведь прежде ничего не было! Ни-че-го! И Бог из ничего сотворил такую красоту. Так и человек: когда он искрение придет в сознание того, что он – ничто, тогда Бог начнет творить из него великое.

У схиигумена Антония Оптинского тридцать лет болели ноги. До колен они были покрыты страшными язвами, из которых струилась кровь. Случилось, что преподобного посетил известный православный мыслитель И.В. Киреевский. Видя страдания старца, он сказал:

– Вот, батюшка, сбывается слово Писания, что многи скорби праведным: какой тяжкий крест возложил на вас Господь!

То-то и есть, – возразил преподобный Антоний, – что праведным скорби, а у меня-то все раны, как и святой пророк Давид говорит: многи раны грешному.

Если мы, надеясь на милосердие Божие, постоянно помним о своей ничтожности и греховности, то наша душа смиряется, а сердце приходит в сокрушение. Тогда Господь, взирая на наше смирение, укрощает в нас гордость и дает нам благодать вести себя скромно, презирать земные страсти и посмеиваться над славой видимого мира.

Глава 3. Внутреннее самоуничижение

Чувство смирения находится в сердце человека, но рождается оно от смиренномудрого состояния ума. Если мы желаем стать смиренными христианами, нам, наряду с осознанием своей немощи, необходимо приобрести правильный взгляд на людей и на наше отношение к ним. Смиренномудрие перед ближними в области мысли постепенно приведет нас к смирению перед ними на практике. Для того, чтобы узнать, каким путем приобретается смирение перед людьми, лучше всего обратиться к опыту святых.

Так, преподобному Григорию Синаиту, происходившему из богатого и знатного семейства, в монастыре назначили послушание на кухне. Более трех лет он трудился на благо братии и все это время думал, что служит не людям, а ангелам. Кухню же святой считал Божиим святилищем и алтарем.

Смирение преподобного Григория перед людьми основывалось на его любви к ним. Человек, исполненный любовью, искренно считает себя хуже всех людей. Имея такое мнение о себе, смиренномудрый христианин всегда готов оказать услуги своим ближним, даже если эти услуги относятся к малоценной, обслуживающей сфере деятельности.

Любовь к людям, проникнутая смиренномудрием, простирается на всех людей без различия их убеждений, национальности, образа жизни и положения в обществе. Смиренный христианин любит даже явных грешников, полагая, что причина их беззаконий коренится не в них самих, а в демонах, которые обольстили слабые души.

Старец Моисей, оставив уединение в Рославльских лесах, поселился в Оптиной пустыни, где вскоре стал настоятелем. Много лет спустя в откровенной беседе его спросили, как он себя чувствовал, оказавшись вместо лесной тишины в гуще хозяйственных забот и среди людей разного звания. Улыбаясь, старец ответил, что больше всего тогда старался на всех смотреть благим и чистым оком, а к светским особам, посещавшим его, относился как к святым, праведным и преподобным, мысленно уничижая себя перед ними.

Подражая преподобному Моисею, и мы должны смотреть на каждого человека как на прекрасное творение Божие, украшенное Его образом и предназначенное к богоуподоблению. Нам необходимо, по примеру преподобного Моисея, считать всех людей любимыми детьми Божиими и при общении с ними внутренне уничижать самих себя, вспоминая собственные грехи, слабости и страсти. При этом надо стараться признавать каждого человека выше себя и по талантам, и по добродетелям. Если мы будем так поступать со всем усердием, то не заметим у наших ближних никаких недостатков, которые иногда и на самом деле помрачают в них образ Божий.

Страдая тяжелой болезнью, незадолго до смерти схиархимандрит Моисей в беседе с одним из духовных друзей сказал:

– Другие может быть только думают, что они хуже всех, а я за пятьдесят семь лет монашества опытом и на самом деле познал, что я хуже всех.

Подобного мнения о себе были все святые. Так, иеросхимонах Нектарий, последний соборно избранный оптинский старец, будучи духоносным наставником многочисленной паствы, всегда со смирением говорил о себе:

– Я в новоначалии, я учусь, я утратил всякий смысл… Я наистарейший в обители летами, больше пятидесяти лет прожил здесь, а наименьший по добродетели. Я – муравей, ползаю по земле и вижу все выбоины и ямы, а братия очень высоко, до облаков подымается.

Праведники не занимались исследованием, достоин ли тот или иной человек уважения. Они не обращали внимания на множество его очевидных недостатков. Их мысль была прикована только к тому, чтобы по какой-либо причине не забыть о том, что любой человек есть образ Божий и что все наши дела по отношению к ближнему Христос воспринимает так, как если бы они были совершены относительно Его Самого.

Нам надо помнить, что наше желание не замечать чужих грехов и слабостей является только благим намерением, но оно еще далеко от подлинного смирения. Когда христианин достигнет совершенства в этой добродетели, он вообще не может видеть недостатков в других людях, так как перед его взором постоянно стоят лишь собственные грехи. Именно такого человека, исполненного истинного смиренномудрия, довелось на своем жизненном пути встретить преподобному Антонию Великому.

Однажды он, молясь в своей келлии, услышал глас свыше:

– Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии.

Желая увидеть человека, достигшего духовного совершенства, преподобный встал рано утром, взял посох и поспешил в Александрию. Когда он нашел в многолюдном городе указанного ему кожевника, тот крайне удивился, увидев у себя в гостях знаменитого подвижника. Еще более ремесленник изумился словам великого старца, который попросил его рассказать о духовных подвигах. Кожевник сказал:

– Не знаю за собой, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой причине, вставая рано с постели, прежде чем выйду на работу, говорю сам себе: «Все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за свои добродетели, а я один пойду в вечную муку за мои грехи». Эти же слова повторяю в своем сердце, прежде чем лягу спать.

Услышав признание кожевника, преподобный Антоний промолвил:

– Поистине, сын мой, ты как искусный ювелир, сидя спокойно в своем доме, стяжал Царство Божие. Я хотя всю жизнь и провожу в пустыне, но не стяжал духовного разума, не достиг меры сознания, которое ты выражаешь своими словами.

Человек, чуждый христианского смирения, может подумать, что постоянное самоуничижение приводит душу в уныние или даже в отчаяние, но это, конечно, не так. Господь дает Своим рабам вкушать плоды их духовных трудов уже в земной жизни.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) вспоминал, что в молодости, будучи послушником, однажды разносил пищу в монастырской трапезной, и, поставив блюдо на стол, за которым сидели другие послушники, мысленно сказал: «Примите от меня, рабы Божии, это убогое служение». Внезапно его сердце наполнила такая радость, что он даже пошатнулся. Благодатное состояние души молодой подвижник ощущал затем около месяца. В другой раз будущий епископ зашел в просфорню и с внутренним самоуничижением очень низко поклонился трудившимся братиям. Неожиданно благодать с такой силой осенила его душу, что он телесно изнемог и ему пришлось немедленно уйти в келлию и лечь на постель.

Христианин, стремящийся достичь совершенства в смиренномудрии, должен смотреть на всех людей как на праведников, а себя считать недостойным носить даже наименование человека. Когда преподобный Арсений Великий, оставив высокое положение при императорском дворе, прибыл в египетский Скит и объявил пресвитерам о своем намерении принять монашество, его привели к преподобному Иоанну Колову. Старец, исполненный Духа Святого, решил подвергнуть Арсения испытанию. Когда монахи сели за трапезу, он не пригласил его к столу, но оставил стоять. Арсений, устремив взор в землю, стоял и думал, что стоит в присутствии Бога перед Его ангелами. Когда начали есть, преподобный Иоанн взял сухарь и кинул его бывшему императорскому сановнику.

Арсений, увидев перед собой сухарь, подумал: «Старец, подобный ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу. Съем же и я хлеб так, как едят его псы». После этого размышления Арсений встал на четвереньки, подполз к сухарю, взял его зубами, отнес в угол и там съел. Преподобный Иоанн, наблюдая за поведением Арсения, сказал пресвитерам:

– Из него получится искусный инок!

По прошествии непродолжительного времени преподобный Иоанн Колов дал Арсению келлию близ своего жилища и начал делиться с ним своим богатейшим духовным опытом.

Глубина смиренномудрия открывается тому христианину, который считает себя ниже не только всех людей, но хуже бессловесных животных и даже демонов.

Иеросхимонах Сергий, автор замечательной книги «Письма Святогорца», однажды беседовал о смирении с афонским затворником отцом Тимофеем.

– Чтобы достичь совершенства и всей высоты евангельского смирения, – сказал затворник, – человек должен приучить себя думать и верить, что он хуже не только скота, но и демона.

– Помилуй, это уж слишком, – возразил иеросхимонах Сергий, – это даже несовместимо с понятием о высоком достоинстве нашей души. Что я хуже скота, это очень естественно, но хуже демона?! Сказать так о человеке, искупленном кровью Богочеловека, не только нехорошо, но даже грешно.

– По вашей ученой гордости, может быть и так, – с улыбкой промолвил отец Тимофей, – но со стороны нашего иноческого невежества это – непререкаемая истина, подтверждаемая Евангелием. Всякий, делающий грех, есть раб греха и вместе с тем и диавола, который называется начальником зла. А кто из нас чужд греха, кто не раб беззаконий? А раб может ли быть выше своего владыки? Мы хуже демона и потому, что за него не пролита бесценная кровь Богочеловека и не принесена за него жертва искупления. А мы искуплены кровью Владыки, и с Его стороны употреблены все средства для нашего спасения. Так лучше ли мы демона, если всем этим пренебрегаем? Разумеется, гораздо хуже его.

Самоукорение при искушениях

Преподобный Амвросий Оптинский рассказывал, что как-то раз император Николай I приехал в острог и стал расспрашивать арестантов, кто из них за какие преступления осужден. Все заключенные старались убедить государя в своей невиновности и говорили о несправедливом заключении в тюрьму. Но вот император подошел еще к одному из них и спросил:

– А ты за что тут?

– За великие грехи мои! Для меня и острога мало, – ответил с сердечным сокрушением арестант.

Император Николай I удивился словам узника и, повернувшись к чиновникам, приказал:

– Отпустите его сей же час на волю.

Наше смиренномудрое отношение к людям начинает подвергаться испытаниям, когда мы терпим от них скорби и искушения. Можно уверенно считать себя хуже всех в спокойном состоянии духа, но при скорбях это удается намного труднее. Здесь подает голос самооправдание, и мы бросаемся искать виновных в наших злоключениях. Для того, чтобы смиренномудрие не покидало нас в искушениях, необходимо постоянно заниматься самоукорением.

Что такое самоукорение?

Иеросхимонах Антоний, насельник Киево-Печерской Лавры, в молодости был послушником в Оптинском скиту и духовным сыном старца Льва. Сохранились его воспоминания о том, как преподобный Лев учил его самоукорению и борьбе с самооправданием.

Поссорится бывало молодой послушник с кем-нибудь и убедит сам себя в своей полной правоте. Однако совесть грызет его, и он идет к старцу рассказать о случившемся. Батюшка внимательно слушает, даже иногда поддакивает. Послушник смелеет и уже без всякого стеснения начинает свободно себя оправдывать. Тогда старец прерывает его и говорит:

– Ну, хорошо, значит, ты прав, а тот виноват. Значит мы с тобой квиты: ты теперь праведный, и тебе теперь до меня нет никакого дела. Иди-ка с Богом – ты теперь спасен. А меня оставь, ибо мое дело употреблять труд и время для грешников. Иди-ка, иди со своей праведностью, а нам, грешным, не мешай.

Чтобы поправить дело и возвратить к себе благоволение старца, молодой человек начинает еще больше оправдывать себя и доказывать, что батюшка его не так понял. Но в ответ слышит слова старца:

– Значит ты еще правее. Иди-ка, иди – ведь за дверью грешники ждут, а ты им мешаешь.

Послушник выходит от преподобного, чувствуя себя как бы связанным по рукам и ногам. Идет в свою келлию, чтобы успокоиться, но там, наоборот, скорбь поражает его сердце с еще большей силой. Он возвращается к старцу и старается объяснить ему незаслуженность своих нравственных страданий. Отец Лев соглашается с тем, что он страдает невинно, и опять выпроваживает его вон из келлии. Посещения с подобным результатом продолжаются до тех пор, пока послушник не осознает свою вину и не начнет укорять самого себя. Тогда и старец Лев превращается из непреклонного судьи в самую нежную, чадолюбивую мать.

Настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей, в отличие от своего сподвижника старца Льва, имел иной характер и действовал другими методами. Цель же у старца Моисея была та же, что и у преподобного Льва: непременно научить каждого монаха самоукорению. Как-то раз, обходя монастырь, он подошел к братиям, которые мыли огурцы, собранные для засолки. Обращаясь к старшему из них, отец Моисей сказал:

– Огурцы-то, кажется, мелкие?

– Нет, батюшка, огурцы отличные, в самую пору сняты, – ответил монах.

Через некоторое время, при свидании с ним, архимандрит опять повторил, что огурцы были, кажется, мелкие. Огородник вновь стал оправдываться и доказывать, что огурцы очень хороши. В течение двух недель архимандрит несколько раз кротко сообщал монаху свое мнение об огурцах, так что тот стал об этом горевать и, наконец, решил объясниться со старцем. Пришел к нему и сказал:

– Батюшка, вы насчет огурцов несколько раз мне говорили, что они мелкие, а я вам противоречил, простите Бога ради.

– Только того я, брат, и ожидал, – сказал архимандрит Моисей монаху, который, наконец, укорил самого себя. После этого старец, не вспоминая об огурцах, успокоил огородника и отпустил его с миром.

Родион Никитич Пономарев, в монашестве иеросхимонах Иларион, поступил в число послушников Оптиной пустыни в годы настоятельства архимандрита Моисея. Он на практике усвоил уроки духовной жизни великих оптинских старцев и впоследствии сам стал начальником скита и духовником монастыря.

Преподобный старец Иларион учил младших оказывать старшим почтение, избегать прекословия и ни с кем не быть дерзким. Он советовал не противоречить старшим даже тогда, когда они, как кажется, делают несправедливое замечание. В этом случае вместо объяснений полезней лишь сказать: «Простите Бога ради». От такого поведения мы ничего не потеряем во мнении других, а, напротив, выиграем. Для спасения души полезнее сознавать себя во всем виноватым и последним из всех, чем прибегать к самооправданию, которое происходит от гордости. Гордым Бог противится, смиренным же дает благодать. Надо понять, что, если мы и правы или не так виноваты, как думает начальник, то все же пред Богом, подобно всем людям, виноваты во многих грехах. Господь же оправдывает только тех, которые в сердце своем сознают себя великими грешниками.

В Борисоглебском монастыре, находившемся поблизости от Ростова, подвизался преподобный Иринарх. Некоторые нерадивые монахи, обличаемые подвижнической жизнью святого, оклеветали старца перед настоятелем игуменом Гермогеном и добились его удаления из монастыря.

Преподобный Иринарх направился в Ростов и поселился там в монастыре святого Лазаря, где продолжил свои подвижнические труды. Между тем игумен Гермоген и братия, осознав свой несправедливый поступок, решили просить старца Иринарха вернуться назад в Борисоглебский монастырь. Посланный ими инок передал их просьбу преподобному, и тот возвратился на прежнее место жительства. Возложив на себя всю вину за изгнание из монастыря, преподобный Иринарх смиренно говорил:

– Господи, братия – праведны, и они праведные труды Тебе приносят, я же, смрадный, лишен добродетели.

Иеросхимонах Иосиф Оптинский был для своих современников живым примером самоукорения. Один из его учеников, долгое время наблюдавший за старцем, писал:

«Несправедливость, напраслина раздражает обыкновенного человека, но когда он, чрез внимание к своей совести, научится находить вину в себе, тогда он прежде всего судит и осуждает сам себя и потому суд ближнего принимает, как заслуженное им от Бога за грехи наказание и не только не раздражается, но еще и благодарит ближнего. При строгом внимании к своей совести и при помощи просвещающей благодати у человека на месте самомнения мало-помалу образуется самоукорение и верный на себя взгляд, или самопознание, и тогда все прежние грубые преткновения тяготят его душу, а последующие замечаются до самых мельчайших тонкостей и тревожат чуткую совесть, и вот в результате получается уже постоянное, искреннее укорение себя за все случающееся с ним, противное закону Божию».

Нам необходимо укорять себя во всех обстоятельствах жизни: во время покоя и в пору испытаний, при заслуженных наказаниях и в период безвинных страданий. Тяжело, конечно, заниматься самоукорением, претерпевая какую-нибудь несправедливость, но не менее трудно укорять себя, когда хвалят наши мнимые или подлинные добродетели. Однако, победив гордость, можно с легкостью укорять себя даже тогда, когда нас возносят до небес.

Как-то раз один иеромонах посетил схимонаха Паисия, подвизавшегося на одной из горных вершин Афона, и в беседе с ним между прочим сказал:

– Старче, в миру у вас большая слава, и люди имеют о вас доброе мнение.

Старец покачал головой и спросил иеромонаха:

– Сейчас, когда ты спускался вниз, ты проходил в Карее мимо мусорных баков?

– Ну вот, там валяются консервные банки из-под кальмаров, и когда на них светит солнце, они здорово блестят, так что я вижу их даже отсюда. Нечто подобное происходит и с теми людьми, которые говорят обо мне. Они видят блики солнца на консервных банках – а я как раз такая банка – и полагают, что это – золото. А подойдут ближе и увидят, что это – старые консервные банки.

Самоукорение приводит нас к смиренномудрию и вселяет в наши души мир при всех жизненных неурядицах. Духовная польза от самоукорения очевидна. Для приобретения этой добродетели мы должны постоянно вслух или мысленно, в зависимости от обстоятельств, осуждать себя при всех удобных для этого случаях. Вначале такое духовное делание часто совершается почти механически, без соответствующего сердечного расположения. Однако со временем, если мы с усердием продолжим упражняться в осуждении самих себя, сердце соединится с умом и родит подлинное самоукорение, которое станет неотъемлемым качеством нашего характера.

Трудясь над приобретением самоукорения, мы должны стремиться к идеалу этой добродетели. В чем он состоит? По словам преподобного Петра Дамаскина, «истинно смиренномудрый никогда не перестает укорять самого себя, хотя бы и весь мир на него нападал и его бесчестил». Смиренный христианин любит, когда его уничижают люди, потому что это гармонично дополняет его внутренний подвиг самоукорения.

В заключение сделаем выводы из содержания третьей главы.

Чтобы приобрести смиренномудрое отношение к людям, необходимо заниматься внутренним самоуничижением перед ними. Для этого нам нужно:

– считать себя более других грешными, недостойными и духовно слабыми;

– во всех случаях жизни ставить себя ниже своих ближних и не искать никаких преимуществ перед ними;

–познавать собственные грехи и слабости и не обращать внимание на недостатки других людей;

– в каждом человеке видеть прекрасное творение Божие.

Во всех искушениях, связанных с другими людьми, нам необходимо прибегать к самоукорению, которое во время жизненных испытаний укрепляет в нас смиренномудрие.

При самоукорении мы должны:

–предать себя в волю Божию;

– причины постигшей нас скорби искать в себе, а не в действиях других людей; – осознать, что жизненное испытание является одновременно и наказанием за наши грехи, и средством для исправления наших недостатков;

– признавать себя достойными не только случившегося с нами искушения, но по нашим грехам еще больших скорбей.

Глава 4. Внешнее уничижение

Внешнее уничижение

После того, как мы приобретем смиренномудрый образ мыслей и научимся смиренному поведению, нам необходимо пройти через самый ответственный этап на пути стяжания добродетели смирения: через внешнее уничижение перед людьми. Именно на этом этапе иcпытывается и укрепляется наше смиренномудрие.

Известный богослов протоиерей Валентин Свенцицкий в беседе с Сергеем Фуделем как-то сказал:

– Вот мы учим о любви и смирении, а случись, что нам в автобусе наступят на ногу, и мы тотчас же этого человека ненавидим.

Можно постоянно думать о своей ничтожности перед Богом, иметь смиренный вид и уметь кротко беседовать с людьми, но при этом быть очень далеким от истинного смирения, которое куется только под молотом внешних искушений. Зная об этом, многие подвижники сами стремились к тому, чтобы закалить себя в горниле оскорблений, клеветы и притеснений. Так, московский митрополит Филипп, принадлежа к знатному роду бояр Колычевых, в тридцатилетнем возрасте оставил службу при царском дворе и тайно ушел в Соловецкий монастырь. Здесь будущий святитель, скрыв свое происхождение и звание, с усердием в простоте сердца исполнял все, что ему повелевали делать. Он рубил дрова, копал в огороде землю, перетаскивал камни и даже выносил помои. Много раз некоторые из монахов оскорбляли его и наносили ему побои, но инок Филипп никогда не гневался и с радостью переносил все притеснения. Когда игумен дал ему послушание на кухне, он смиренно работал на братию, разжигая огонь и рубя дрова.

«Кто истинно смиренномудр, – пишет преподобный Исаак Сирин, – тот, будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту, но принимает клеветы, как истину, и не старается уверять людей, что он оклеветан, но просит прощения. Ты думаешь о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и считаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном: не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают?»

Некоторые праведники для постоянного совершенствования в добродетели смирения старались всегда иметь около себя человека, который подвергал бы их уничижению.

К старице Пелагее Ивановне, преемнице преподобного Серафима по духовному окормлению Дивеевских инокинь, была приставлена очень суровая послушница – Матрена. Пелагея Ивановна, взяв на себя подвиг юродства, первые годы своей жизни в Дивееве вела себя очень неспокойно: безумствовала, бегала по монастырю и бросала камни в окна. За все это Матрена била ее так сильно, что в конце концов сестры Дивеевского монастыря не вытерпели и упросили игумению отстранить Матрену от присмотра за блаженной. К Пелагее Ивановне приставили добрую и кроткую девушку Варвару. Однако такая перемена не понравилась блаженной: ведь ее лишили внешнего уничижения! Пелагея Ивановна стала всячески стараться избавиться от кроткой Варвары, и в конце концов ей это удалось.

Конечно, людям, с трудом выдерживающим мелкие обиды, почти невозможно понять, откуда черпали силы для своих подвигов праведники, подобные Пелагее Дивеевской. Завесу над этой тайной приоткрывает рассказ одного смиренного старца, который однажды был подвергнут наказанию и бесчестию. Во время перенесения позора «внезапно ощутил я, – вспоминал старец, – жар во всем теле моем и при нем какую-то необъяснимую словами мертвость, после чего вдруг запылало из сердца желание получить всенародное посрамление и заушение от палача на площади за грехи мои. При этом выступил румянец на лице; несказанная радость и сладость объяли всего; от них я пребывал в течение двух недель в восторге, как бы вне себя. Тогда я понял с ясностью и точностью, что святое смирение в мучениках, в соединении с Божественной любовью, не могло насытиться никакими казнями. Мученики принимали лютые казни, как дары, как прохладное питие, утолявшее возгоревшуюся в них жажду смирения. Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души»

Жажда внешних поношений у праведников была так сильна, что они предпочитали их всем радостям и утехам мира.

Однажды епископ Переяславский Сильвестр рассказал князю Потемкину о высокодуховной жизни старца иеромонаха Клеопы. Светлейший князь, пожелав видеть его, тотчас послал за подвижником собственную карету. Спустя непродолжительное время между монахом и знаменитым вельможей состоялась беседа. Клеопа очень понравился Потемкину. Светлейший даже захотел представить его государыне императрице, но старец счел для себя за лучшее поскорее удалиться в свою Введенскую пустынь. По дороге на него напал солдат и жестоко избил. Офицер, знакомый Клеопе, увидел это и хотел наказать солдата, но старец упросил его:

– Не троньте солдата – Бог приказал! Клеопа, не тщеславься! Ездил в карете! Был во дворце!

Опытный наставник, старец Клеопа внимательно следил за духовным состоянием насельников своего монастыря и предпринимал все необходимые усилия для решения их внутренних проблем. Как-то раз один послушник объявил, что был удостоен чудесного видения. Отец Клеопа велел инокам поругать его. Послушник, не снеся поношения, смутился, пришел к старцу Клеопе и сказал:

– Я не могу жить: меня оскорбляют!

Подобным образом иеросхимонах Лев Оптинский вразумлял своих учеников, иногда впадавших в восторженную мечтательность.

Был в Оптиной один брат, который часто докучал отцу Льву просьбой дозволить ему носить вериги. Старец, который лично снял вериги с очень многих своих духовных чад, долгое время объяснял брату, что не в веригах спасение. Наконец, желая проучить его, отец Лев позвал монастырского кузнеца и сказал ему так: «Когда придет к тебе такой-то брат и будет просить тебя сделать ему вериги, дай ему хорошую пощечину».

Через недолгое время брат, в очередной раз приставая к отцу Льву, услышал от него:

– Ну, поди, поди к кузнецу, попроси его сделать тебе вериги.

Брат с радостью прибежал в кузницу и обратился к кузнецу:

– Батюшка благословил тебе сделать для меня вериги.

– Какие тебе вериги? – проговорил занятый работой кузнец и могучей рукой дал пощечину мечтателю. Не ожидая такого поворота дела, брат не стерпел обиды и в свою очередь ответил кузнецу тем же, после чего оба отправились на суд к старцу. Кузнец, конечно, был тотчас прощен. А брату, желавшему носить вериги, старец сказал:

– Куда же ты лезешь носить вериги, когда и одной пощечины не смог потерпеть!

Старцы, смиряя своих послушников внешним уничижением, стремились показать им всю испорченность падшей человеческой природы. Они на практике открывали их взору слабость воли, недальновидность разума и страстность сердца. Старцы ставили перед собой задачу убедить своих чад не браться прежде времени за духовные подвиги, превышающие их силы, но тщательно выполнять простые евангельские заповеди. Они знали, что мнимые успехи в высоких духовных деланиях могут ввергнуть неокрепшие души учеников в гордость, тогда как шествие путем Христовых заповедей обязательно приведет их к смирению. Блаженны те, которые усваивают уроки старцев! Однако всегда находились люди, про которых сложили поговорку: «Не в коня – корм».

В скиту Оптиной пустыни двадцать пять лет подвизался послушник Стефан. Происходил он из богатого рода курских купцов. В миру у него был порядочный капитал и большой двухэтажный дом. Поступив в монастырь еще молодым человеком, Стефан за многие годы послушничества приобрел у братии уважение и был даже приближен к старцу Амвросию. Любитель духовного чтения, он особенно увлекся изучением творений святителя Иоанна Златоуста. Составив из сочинений святого сборник изречений, Стефан издал его на свои средства без благословения монастырского начальства. Это, конечно, со стороны послушника было нарушением оптинских правил, так как в обители смирение у братии воспитывалось путем отсечения во всем собственной воли и полного послушания старцам. Поэтому своевольный поступок Стефана не остался незамеченным. Настоятель монастыря архимандрит Исаакий позвал к себе послушника и, указывая на новоизданную книгу, спросил его:

– А ты где живешь?

– Знаю, что в скиту. А у кого благословлялся это печатать?

– Сам напечатал, – ответил Стефан.

– Ну, когда «сам», так чтоб твоей книжкой у нас и не пахло. Понял? Ступай! – строго сказал отец Исаакий.

Стефан так разгневался на настоятеля из-за выговора, что даже не сказал о своей обиде духовнику. Когда пришло время пострижения послушника в монахи, монастырское начальство решило из-за самочиния повременить облачать Стефана в мантию. Однако и это его не вразумило. Он еще более обиделся и покинул монастырь, ни во что вменив свой двадцатипятилетний подвиг. Поселился Стефан у себя на родине в своем огромном доме, в котором лет через пять после ухода из Оптиной и умер.

Этот пример наглядно иллюстрирует ту истину, что действие оскорбления на нас зависит не от свойства уничижения или степени злобы обидчика, а от нашего духовного настроя. Обратите внимание: архимандрит Исаакий вовсе не оскорбил Стефана, а сделал ему строгий выговор для его же блага. Однако реакция со стороны последнего была совсем не послушническая.

Если мы во время внешних уничижений теряем терпение, то проявляем свою духовную немощь. В этот момент из нашего сердца поднимается скрытая в его глубинах гордость. Если же мы искренно считаем себя самыми грешными и скверными рабами Божиими, то притеснения и оскорбления не могут расстроить нас. Наоборот, они приносят нам радость, так как благодаря им происходит очищение грехов и исправление наших недостатков.

«Кто ненавидит бесчестие, ненавидит смирение»

Авва Дорофей писал: «Веруй, что бесчестия и укоризны суть лекарства, врачующие гордость души твоей, и молись об укоряющих тебя, как об истинных врачах души твоей, будучи уверен, что, кто ненавидит бесчестие, ненавидит смирение, и кто избегает огорчающих его, тот убегает кротости».

Ценное наставление. Если мы будем прислушиваться к этим словам, то все наши недруги, оскорбители и обличители станут нами восприниматься как лучшие друзья. Однако беда в том, что мы, перенося обиды с терпением, часто все же в глубине сердца испытываем неприязнь к обидчикам. Поэтому святые старцы, отлично зная психологию падшего человеческого существа, всегда осторожно и мудро уничижали своих духовных чад.

Однажды преподобный Севастиан Карагандинский, беседуя о нравах людей, сказал: «Вот этих людей нельзя трогать, они, по гордости, не вынесут ни замечания, ни выговора. А других, по их смирению, можно».

Иногда старец при всех укорял кого-нибудь из своих смиренных учеников, чтобы вразумить тех, которым нельзя было прямо сказать о проступках и недостатках. Таких он и сам не обличал, и другим не разрешал, но ждал, терпел и молился, пока человек сам не обратится с покаянием к Богу и духовному отцу.

Бывали случаи, когда преподобный Севастиан заставлял старших просить прощение у младших, обиженных смирял, а обидчиков защищал. Его опытные ученики радовались этим урокам смирения, понимая, что во всех действиях старца скрывается духовная мудрость.

«Кто может с радостью перенести обиду, – писал преподобный Исаак Сирин, – даже имея в руках средство отразить ее, тот приял утешение от Бога по вере в Него. И кто с смиренномудрием терпит возводимые на него обвинения, тот достиг совершенства, и ему удивляются святые ангелы. Ибо нет никакой иной добродетели столь высокой и трудной».

Зная об этом, старцы через уничижения вели своих сильных духом учеников к совершенству, оберегая при этом более слабых.

Руководя жизнью своих духовных чад, белгородский старец схиархимандрит Григорий любил давать им уроки смирения. Поругает, бывало, прилюдно за те грехи, в которых человек не виноват, и смотрит на его реакцию – обидится или нет? Старец наставлял: «Смирение – основа всех добродетелей. Колос, когда пустой, болтается во все стороны, а когда нальется зерном, склоняется, и ветры ему уже не страшны. Так и человек: пустой болтается туда-сюда, а смиренный при всех искушениях не может повредиться». Многие из тех, кто прошел школу схиархимандрита Григория, впоследствии стали игуменами, архимандритами, епископами.

Если мы стремимся приобрести смирение, нам постоянно нужно просить Бога о помощи. Однако при этом необходимо помнить наставление аввы Дорофея: «Каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение,» – должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, если кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам смирял себя внутренне». Пример такого соединения внешнего уничижения с внутренним самоукорением можно найти в жизнеописании преподобного Макария Оптинского.

Настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей однажды попросил старца иеросхимонаха Макария принять под свое духовное руководство новопостриженных монахов. Отец Макарий просьбу начальника воспринял как приказание и ответил на нее поклоном. После этого он пришел к своему старцу иеросхимонаху Льву, как всегда окруженному множеством духовных чад, и кратко поведал ему о своей беседе с настоятелем.

– Что ж и ты согласился? – с нарочитой строгостью спросил его отец Лев.

– Да, почти согласился или, лучше сказать, не смел отказаться, – ответил отец Макарий.

– Да, это свойственно твоей гордости, – сказал иеросхимонах Лев, а затем, приняв грозный вид, начал громко прилюдно укорять своего знаменитого духовного сына.

Отец Макарий стоял с поникшей головой, смиренно кланялся и периодически повторял:

– Виноват, простите Бога ради, батюшка!

Все присутствовавшие с благоговейным удивлением некоторое время наблюдали, как один великий старец уничижает другого, не менее великого, старца. Когда же отец Лев умолк, старец Макарий, поклонившись ему в ноги, кротко промолвил:

– Простите, батюшка! Благословите отказаться?

– Как отказаться? Сам напросился, да и отказаться? Нет, теперь уж нельзя отказываться, дело сделано, – сказал отец Лев, который и не собирался лишать молодых монахов опытного наставника, а только воспользовался случаем, чтобы показать своим духовным чадам пример истинного смирения.

Как принимать уничижения от младших и подчиненных?

Воспитывая смирение в других, святые для собственного совершенствования не упускали случая и сами принять уничижение от своих же послушников и учеников.

Как-то раз в Зосимовой пустыни иеросхимонах Алексий, известный всей России духовник, беседовал с приезжим студентом Духовной Академии. Келейник старца отец Макарий, вычистив самовар, налил его, разжег и сказал:

– Я пойду за водой в часовню, а вы, батюшка, смотрите, чтобы самовар не ушел.

Старец Алексий во время разговора со студентом забыл про самовар, и тот от сильного кипения весь залился водой. Отец Макарий, вернувшись из часовни, с укором произнес:

– Батюшка, и это вы не могли исполнить! Теперь все мои труды насмарку, а я полдня чистил самовар!

Услышав упрек келейника, старец Алексий упал ему в ноги и начал просить прощение:

– Простите меня, отец Макарий, я нехорошо сделал.

Несмотря на покаяние знаменитого старца, отец Макарий еще долго брюзжал.

Оказывая знаки внимания и уважения людям, во многом равным нам или занимающим положение в обществе выше нас, мы более выполняем наш долг, чем проявляем смирение. Истинное смиренномудрие обнаруживается тогда, когда мы, по словам святителя Иоанна Златоуста, «уступаем тем, кто по-видимому ниже нас, и оказываем предпочтение тем, кто считается хуже нас. Впрочем, если мы будем рассудительны, то не будем никого и считать ниже нас, но всем людям станем отдавать преимущество пред собой. Ибо в том и состоит смиренномудрие, когда кто, имея, чем превозноситься, уничижает, смиряет и ведет себя скромно. Тогда он и восходит на истинную высоту по обетованию Господа, Который говорит: «смиряяй себе вознесется».

Однажды возглавить соборное служение в храме Святой Троицы Киево-Печерской Лавры было назначено старцу игумену Агапиту. В храм он пришел вместе со своими сослужителями в положенное время. Правда, один священнослужитель по какой-то причине не явился. Им оказался иеромонах, который после пострижения в монашество некоторое время находился под духовным руководством отца Агапита. Теперь он занимал одну из должностей в монастырской администрации. Не дождавшись иеромонаха, службу начали без него. Через некоторое время иеромонах все же появился в храме и очень оскорбился тем, что его не дождались. При этом игумену Агапиту он сделал довольно грубый выговор. Видя гнев иеромонаха и нисколько не противореча, старец поклонился ему в ноги и смиренно попросил у него прощение.

Старец Агапит смог легко перенести дерзкое поведение иеромонаха потому, что, несмотря на свой сан, заслуги и возраст, на деле почитал его во всех отношениях лучше себя. Если мы не только в мыслях, а всем своим существом уверуем в превосходство над нами других людей, то никогда не оскорбимся ни на какие обиды с их стороны. Мы будем видеть в ближних прежде всего образ и подобие Божие, а не сравнивать наше и их положения в обществе.

В XIX веке на Афоне подвизался иеромонах Аникита, в миру князь Ширинский-Шихматов. Оставив в России славу своего древнего рода и высокое положение в обществе, он спасал свою душу в земном уделе Богородицы. Как-то раз, совершая по морю паломническое путешествие, старец Аникита решил заночевать в монастыре на острове Патмос. Покидая корабль, он попросил своего послушника Никиту, остававшегося на судне, утром пораньше принести ему мазь. Ночь протекла мирно. Утром, однако, Никита не пришел. Приблизился полдень, и бывший князь стал недоумевать по поводу отсутствия послушника. Спустя продолжительное время Никита, наконец, явился. Принимая от него мазь, старец Аникита заметил:

– Как ты не боишься Бога, брат: смотри-ка я тебе говорил принести мне мазь на рассвете, а ты когда являешься?

– Тебе никак не угодишь! – запальчиво крикнул послушник, но не успел он сказать еще что-либо, как отец Аникита упал ему в ноги и произнес:

– Прости меня, ради Бога. Я оскорбил, брат, тебя!

Смирение старца поразило Никиту, и он так же бросился ему в ноги. Присутствовавший при этой сцене другой послушник, будущий схимник Геронтий, вспоминал, что происшедшее до такой степени умилило его, что он тоже припал к ногам отца Аникиты и залился слезами, не понимая отчего плачет, как дитя, и зачем лежит у ног старческих.

Христианин, который смирит свое сердце, перестает ценить свое положение среди других людей и уже не обращает внимание на их грубость, нападки, оскорбления и клевету. Такой человек видит только самого себя и, поражаясь своей ничтожности, бывает занят собственным исправлением.

Добровольное уничижение перед людьми

На пути приобретения смирения нам ни в коем случае нельзя останавливаться, потому что всякая остановка чревата поворотом вспять. Преуспеть в добродетели смирения можно только постоянно продвигаясь вперед. Однако если нас не оскорбляют, не притесняют и никто на нас не клевещет, то теоретическое уничижение самого себя много плодов не принесет. Что же делать, если в нашей жизни не хватает внешних поводов к смирению?

Конечно, в этом случае нельзя самим провоцировать ближних на плохое к нам отношение. С нашей стороны это будет подталкиванием их на согрешение. Лучше всего при отсутствии внешних уничижений вести себя так, как будто они существуют.

Схиигумен Антоний, в молодости избрав себе духовником своего старшего брата архимандрита Моисея, всю жизнь относился к нему с большим благоговением. Став сам маститым старцем, он продолжал смиряться перед отцом Моисеем, как последний послушник. Проживая в Оптиной пустыне на покое, преподобный Антоний никогда не входил без приглашения в настоятельские келлии, которые занимал его старший брат. Он обычно стоял в приемной до тех пор, пока архимандрит Моисей сам не заметит и не позовет его. Входя в настоятельские покои, преподобный, переминаясь на больных ногах, никогда не садился, а ждал, когда ему велят это сделать. При посетителях в присутствии архимандрита Моисея он хранил глубокое молчание и только иногда вполголоса приветствовал кого-нибудь или почтительно отвечал на заданный ему вопрос. Все слова духовника им воспринимались беспрекословно, как воля Божия. У братии Оптиной пустыни поведение схиигумена Антония вызывало удивление, но одновременно оно служило и назидательным примером для молодых монахов. Преподобный старец Моисей со своей стороны относился к брату с искренним уважением и часто советовался с ним по духовным вопросам. «Он настоящий монах, а я не монах», – говорил о своем брате архимандрит Моисей, в свою очередь смиряясь перед ним. Однако зная сердечные желания брата и не препятствуя ему совершенствоваться в смирении, он не мешал отцу Антонию уничижаться перед собой и часто обращался с ним, как с послушником.

После смерти великого старца Моисея настоятелем был назначен отец Исаакий, который в то время был младшим иеромонахом Оптиной пустыни. Преподобному Антонию такая перемена в жизни монастыря дала новый повод к самоуничижению. Несмотря на разницу в возрасте и на свое особое положение в обители, он начал смиряться перед молодым настоятелем, как простой послушник, и выражать ему то же почтение, которое прежде оказывал архимандриту Моисею. Отец Исаакий, сам всегда относившийся к преподобному Антонию как к великому духоносному мужу, неоднократно пытался уговорить его изменить свое поведение, но безрезультатно. Иногда из чувства благоговения отец Исаакий кланялся преподобному в землю, и тогда старец, несмотря на кровоточащие язвы ног, также делал земной поклон. Чтобы избавить старца от физических страданий, настоятель перестал оказывать ему почтение подобным образом.

Как-то раз отец Исаакий перед началом праздничной трапезы велел поставить стул для схиигумена Антония рядом со своим, настоятельским, местом. Заметив это, преподобный, хотя и был утомлен продолжительной службой, упросил отца Исаакия позволить ему во время трапезы почитать с кафедры поучение из книги, как было принято в обители. Таким образом он уклонился от чести сидеть рядом с настоятелем, хотя все время трапезы ему пришлось простоять на своих больных ногах.

«Мы не должны думать, – писал святитель Иоанн Златоуст, – что становимся ниже своего достоинства, когда сами смиряемся. Ибо тогда-то по всей справедливости мы бываем выше; тогда-то особенно и достойны почтения». Люди, подверженные мирским страстям, любят самоутверждаться друг перед другом. Мы же, христиане, должны заниматься самоуничижением перед ближними. Именно в этом состоит истинное самоутверждение перед Богом. Любое состязание в чем-либо с другими людьми неминуемо ведет нас к потере духовного мира и возникновению в нашем сердце тщеславия – в случае успеха или уныния – при поражении. Все, что делает нас выше других людей, отнюдь не служит нашему духовному благополучию. Святые стремились свести к минимуму даже те преимущества, которые принадлежали им по праву.

Когда святителю Нектарию Эгинскому доводилось служить с другим епископом, он никогда не занимал у престола первое место, даже если оно принадлежало ему по праву старшинства. Святитель Нектарий в этом случае облачался лишь в малый омофор, а вместо митры надевал простой монашеский клобук.

Из-за любви к людям святые иногда совершали чудеса, хотя при этом они сознавали, что ближние будут прославлять их. Однако в сердцах праведников желание помочь страждущим побеждало стремление к безвестности! Правда, почти каждый раз после чудотворения святым приходилось самоуничижать себя, чтобы избежать тщеславия.

Так, однажды после Божественной литургии старец Иаков Эвбейский говорил с народом в трапезной. Когда он закончил и собрался уже уходить, неожиданно перед ним упала девушка и начала биться и кричать в припадке беснования. Старец благословил одержимую, помолился, и она успокоилась. Все присутствовавшие при этом чуде удивились силе его молитвы. Вечером, после повечерия, старец Иаков решил рассеять мысли о своей святости у очевидцев утреннего события. Он пожаловался им на то, что никто из них не пришел ему на помощь в трудную минуту, оставив одного справляться с бесноватой. Праведник уничижил себя перед ними, представившись немощным человеком!

Святые стремились скрывать свои духовные подвиги. Когда это не удавалось, они совершали поступки, которые могли, как им казалось, приуменьшить почтение к ним со стороны их почитателей.

За прозорливость, чудеса и подвижничество преподобный Севастиан Карагандинский пользовался необычайным почтением своих многочисленных духовных чад. В его приходской общине в первый день Великого поста пищу обычно никому не давали. Только вечером, после Великого канона, разрешалось вкусить кусочек просфоры. Как-то раз батюшка вдруг велел в двенадцать часов дня сварить картошку, а в три часа, когда она остыла, съел половинку картофелины. Смиряя сам себя, он сказал:

– Вот, отцы мои, сослужители, постятся, а я – нет. Я ведь больной, я вот пост нарушил.

Смирение вразумляет грешников

Смиренномудрый владеет таким сокровищем, которое духовно обогащает не только своего владельца, но и окружающих его людей. Происходит это потому, что смирение может передаваться от одной человеческой души к другой.

В Глинской пустыни как-то вечером встретились два инока. Во время беседы разговор постепенно перешел на глинского затворника иеросхимонаха Макария, и один из иноков сказал:

– Что он затворился? В затворе хорошо спасаться, не видя соблазнов. Вот, если бы он жил так, как мы, видя соблазны и как будто не видя их, то это был бы великий подвиг!

После беседы этот инок направился в свою келлию. Его путь лежал мимо келлии отца Макария. Когда он поравнялся с ней, дверь вдруг открылась и перед ним предстал затворник, который кротко сказал:

– Прости меня, брат, прости грешного и немощного, не могущего подвизаться так, как подвизаетесь вы, и от соблазнов мира уединившегося в келлии. Прости меня, Бога ради.

Судья чужих дел, пораженный смирением и прозорливостью старца, упал ему в ноги и с сокрушением попросил у него прощение.

Если мы желаем кого-либо привлечь к христианству или отвратить от греховной жизни, то нам в этом более поможет смирение, нежели умные речи и доказательства. Конечно, они тоже необходимы, но начинать надо именно со смирения. Причина любого греха – гордость. Поэтому каждый некающийся грешник одержим в той или иной степени этой страстью. Именно она мешает ему принести покаяние перед Богом. На гордеца не произведут впечатление наши знания и ум: он считает, что обладает ими в большей степени, чем другие люди. На него сможет подействовать только смирение, которое у него полностью отсутствует.

Однажды в Саров из-за любопытства приехал некий генерал-лейтенант. Одетый в великолепный мундир, он красовался своими орденами. Осмотрев монастырские здания, генерал хотел было уже проститься с монастырем, но встретил помещика Алексея Прокудина и разговорился с ним. Собеседник предложил генералу прежде, чем покинуть Саров, зайти к великому старцу Серафиму. Генерал отказался, но затем уступил настойчивым уговорам Прокудина.

Как только гости вошли в келлию, старец Серафим встал к ним навстречу и поклонился генералу в ноги. Такое смирение знаменитого подвижника поразило генерала. Прокудин, заметив, что ему не следует оставаться в келлии, вышел в сени, и генерал остался наедине с преподобным. Через несколько минут из келлии старца послышался плач. Генерал рыдал, как малое дитя. Через полчаса дверь раскрылась, и преподобный Серафим под руки вывел генерала, который продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фуражка были забыты им в келлии преподобного. Монастырское предание повествует, будто ордена сами собой свалились у него во время беседы со старцем. Преподобный Серафим, принеся вещи военачальника из келлии, ордена надел ему на фуражку. Впоследствии генерал-лейтенант говорил, что он прошел всю Европу, знает множество людей разного рода, но в первый раз увидел такое смирение, с каким встретил его Саровский старец. Поразила генерала и прозорливость, с которой преподобный Серафим раскрыл пред ним всю его жизнь, включая самые тайные деяния. Между прочим, когда ордена свалились у него с груди, преподобный Серафим сказал:

– Это потому, что ты получил их незаслуженно.

Дорогой читатель, обрати внимание: даже великий старец преподобный Серафим Саровский начал помогать человеку в деле его спасения со смиренного поклона перед ним. Святой знал, что на генерала не окажут действия ни чудеса, ни прозорливость, если прежде не укротить его гордыню. Только после того, как преподобный смирением победил гордость генерала, он воздействовал на его душу своей благодатной силой. Если так поступал великий святой, то тем более аналогично действовать надо и нам, не обладающим сверхъестественными дарованиями. Ситуаций же, в которых можно воспользоваться смирением для обращения окружающих нас людей ко Христу, в нашей жизни встречается предостаточно.

У иеросхимонаха Серафима Вырицкого были две духовные дочери: старицы Пульхерия и Александра. Их связывала сильная дружба, и они жили в одном доме. Однажды одна из них зашла в магазин и встала в очередь за продуктами. Жители Вырицы, зная о слабом здоровье старушки, попросили продавщицу обслужить ее вне очереди. Старица дала деньги на триста граммов сахарного песка, который ей тотчас взвесели и передали. В это время стоявший впереди пьяный мужчина, видимо обидевшись на то, что его заставили ждать, подошел к старушке и плюнул ей в лицо. Все покупатели с возмущением принялись ругать хулигана, а старица вытерла плевок и спокойно сказала:

– Спасибо тебе, золотой. Ты один из всех правильно рассудил обо мне, я на тебя не обижаюсь, и вы не ругайте его.

Пьяный опешил от таких слов и пристыженный вышел из магазина. Старица же, придя домой, поведала о случившемся своей подруге и в заключение рассказа произнесла:

– Человек погибает, надо спасать!

Пульхерия и Александра, наложив на себя пост, стали молиться за пьяницу. А сами – такие слабенькие, что непонятно, как на ногах держатся. Через несколько дней жена пьяницы узнала о его мерзком поступке и пригрозила ему:

– До тех пор, пока не извинишься перед старушкой, я тебя видеть не хочу, можешь домой не появляться!

Муж пошумел, но, видя твердость жены, пошел к старушкам. Те встретили его ласково, поговорили с ним и, пригласив снова зайти, стали о нем молиться еще усердней. В своих молитвах они просили и покойного старца Серафима Вырицкого спасти пьяницу. Чудодейственная помощь свыше пришла очень быстро. Мужчина бросил пить, стал помогать старицам по хозяйству и ходить в храм.

Этот случай еще раз подтверждает истину, что, принимаясь за исправление явного грешника, нам вначале необходимо проявить перед ним смирение и только затем воздействовать на него словом, любовью и молитвой, которые помогут ему вступить на путь спасения. Эту духовную закономерность мы должны иметь в виду всегда, когда нам приходится общаться с маловерующими христианами или людьми, находящимися вне Церкви Христовой.

Прежде, чем перейти к следующей главе, сделаем выводы из вышеизложенного.

– Когда нас оскорбляют и притесняют, наше смирение подвергается испытанию на практике.

– Нам очень важно научиться переносить внешние уничижения. Именно они и укрепляют в нас смиренномудрие.

– Многие праведники для совершенствования в смирении старались иметь около себя человека, который постоянно подвергал бы их оскорблениям. Не всем из нас по силам следовать в этом за святыми, но хотя бы не будем уклоняться от тех уничижений, которые случаются с нами не по нашей воле.

– Нам надо любить всех, кто нас обижает и притесняет. Они являются духовными врачами, потому что лечат наши души от очень опасной болезни – гордости.

– Особенно спасительно претерпевать уничижения от людей, которые младше нас, являются нашими подчиненными или занимают положение в обществе ниже по сравнению с нашим социальным статусом. Такие уничижения оказывают очень сильное смиряющее воздействие на душу.

– Когда мы долгое время не подвергаемся притеснениям и оскорблениям, полезно заняться самоуничижением перед людьми. Только при этом надо соблюдать меру, иначе можно приобрести смиренный вид и манеры, а смиренномудрое состояние души потерять.

– Одним из духовных стимулов, побуждающим к приобретению смирения, должно быть понимание того, что эта добродетель не только спасает лично нас, но и оказывает благоприятное воздействие на наших ближних.

Глава 5. Самый короткий путь к смирению

Послушание как школа смирения

Выдающиеся духовные наставники одним из лучших средств для достижения смирения считали пребывание человека под руководством старца.

Кто-то из учеников оптинского старца Леонида (в схиме Льва), однажды заметив в нем особенно откровенное расположение духа, спросил:

– Батюшка! Как вы приобрели такие духовные дарования, какие мы в вас видим?

– Живи попроще, – ответил старец, – Бог и тебя не оставит. Леонид всегда был последним в обителях и никогда ни от какого поручения настоятеля не отказывался. Накануне великих праздников другие, бывало, стремятся в церковь, а Леонида посылают на хутор за сеном для лошадей приезжих гостей, а потом усталого без ужина посылают на клирос петь, и он безропотно повиновался. Старайся и ты так жить, и тебе Господь явит милость Свою.

Отрекаясь в послушничестве от своей греховной воли, человек отдает себя в руки опытного наставника, способного привести его в Царство Небесное. Истинный послушник должен во всем подчиняться старцу и отвергать все свои желания, идущие вразрез с волей духовника. В духовной жизни нет мелочей, поэтому послушнику необходимо исполнять в точности все, без исключения, распоряжения наставника, какими бы малозначительными они ни казались. Послушник не должен доверять своему разуму, находящемуся во власти страстей, но обязан во всем руководствоваться советами своего богопросвещенного старца.

Настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей постоянно требовал от иноков, чтобы они на любое дело спрашивали благословение старших и ничего не предпринимали по своей воле. Как бы успешно и полезно для обители не было дело, совершенное без благословения, отец Моисей никогда не одобрял его. Он говорил, что самочиние приводит к тщеславию и в конечном итоге приносит вред душе. Если же дело совершается по благословению, то Господь за послушание покрывает человека от всего вредного, и он получает духовную пользу для своей души.

Как-то раз, обходя монастырь, архимандрит Моисей подозвал к себе эконома и спросил его:

– Там вот куча мусора лежала, а теперь я ее не вижу, куда она девалась?

– Да я ее велел убрать, – ответил эконом.

– Что же ты меня не спросил, у меня для этого мусора было другое назначение. Ты все самочинничаешь, без благословения делаешь. Надобно обо всем спрашивать.

Конечно, отец Моисей доверял эконому и ценил его опытность, но, видя в своем собрате ростки гордости, он через послушание приучал его к смирению. Человек был создан Богом со свободной волей. Однако это отнюдь не означало, что он имел неограниченную свободу в своих желаниях, решениях и поступках. Человеческая воля еще до первого грехопадения была заключена в границы закона Божия. Адам и Ева, исполняя заповеди Божии, вкушали полноту блаженства, потому что их жизнь и свобода находились в рамках этих заповедей. Вне границ Божественных правил для человека блаженства не существовало. Нарушив волю Божию, человек потерял свою духовную свободу и подпал под власть греха и диавола.

В послушничестве происходит освобождение духа христианина от господства падшей человеческой природы. Послушник отрекается от своей призрачной земной свободы, а старец ограничивает его жизнь строгим и точным исполнением евангельских заповедей. Это позволяет послушнику, насколько возможно в земном мире, восстановить в себе первозданную свободу человека. Зная об этом, даже великие святые старались не выходить из взаимного послушания друг другу.

– Авва Афре! Откуда ты приобрел такое послушание? – спросил авва Паисий.

– Это не мое, а старцево, – ответил Афре, отказываясь от собственной добродетели в пользу аввы Ора. Затем он предложил авве Паисию посмотреть на смирение своего старца. Для этого авва Афре сварил рыбу и, нарочно испортив часть варева, подал ее авве Ору. Старец съел испорченную пищу, не сказав ни слова. Авва Афре спросил его:

– Хорошо ли приготовлено?

– Весьма хорошо! – ответил старец. Тогда авва Афре подал ему варево из очень хорошо приготовленной рыбы и спросил:

– Не испортил ли я первую часть варева?

– Да, – согласился авва Ор, – немного испортил.

«После этого я ушел от них и по силам старался впредь исполнять то, что видел у них», – вспоминал впоследствии авва Паисий.

Когда христианин отвергает свободу своей воли и веру в свой разум, он в сущности отрекается от всего греховного, страстного и эгоистичного, что привнесено в него прародительским грехопадением и его собственными нарушениями закона Божия. Однако для жизни в полном послушании у старца ученику необходим очень твердый характер, который к тому же должен постоянно укрепляться Божественной благодатью.

Так, преподобный Иоанн Колов, уйдя в египетскую пустыню, жил в послушании у старца. Однажды его авва воткнул в землю сухое дерево и сказал:

– Каждый день поливай это дерево водой, пока не принесет плода.

Вода была очень далеко от их жилища, поэтому Иоанн уходил за ней с вечера и возвращался к утру. После трех лет непрестанного труда сухое дерево принесло плод. Старец, взяв этот плод, принес его в собрание братии и сказал:

– Вкусите плод послушания!

Да, через послушание мы можем быстро и без лишних усилий приобрести смирение. Однако нашего желания и даже наличия у нас необходимых качеств еще недостаточно для истинного послушничества. Для этого прежде всего нужен опытный старец, который обладал бы Божественным даром духовного наставничества. Дается же этот дар отнюдь не всем подвижникам. По этому поводу святитель Игнатий писал: «Необходимое условие повиновения (послушника) – духоносный наставник, который бы волею Духа умерщвлял падшую волю подчинившегося ему о Господе, а в этой падшей воле умерщвлял и все страсти. Падшая и растленная воля человека обнаруживает в себе стремление ко всем страстям. Очевидно, что умерщвление падшей воли, совершаемое так величественно и победоносно волею Духа Божия, не может совершаться падшею волею наставника, когда сам наставник еще порабощен страстям». Многих можно назвать хорошими духовниками, но старцев-наставников во все времена было очень мало.

Обучение послушников смирению

На протяжении столетий подлинными училищами смирения являлись монастыри. Принимая нового послушника в обитель, старцы ставили перед собой задачу прежде всего уничтожить в его сердце гордость и привить ему смирение. В хороших монастырях в этом отношении исключения не делались ни для кого. Какое бы высокое положение в обществе человек ни занимал, после того, как он давал обет послушания, в монастыре его подвергали традиционным методам внутреннего и внешнего уничижения.

Настоятель скромной Смоленской Зосимовой пустыни игумен Герман, принимая в свою обитель протопресвитера Успенского собора московского Кремля – отца Феодора, очень опасался, что тот имеет страсть самомнения. Поэтому в обители сразу начали смирять отца Феодора, получившего в монашестве новое имя Алексий. Первыми его послушаниями были клиросное пение и совершение богослужений. Обращались с ним сурово, во время службы место определяли последнее и облачения давали самые плохие.

И хотя вскоре отца Алексия назначили духовником, пришлось терпеть ему и на клиросе. Регентом хора тогда был иеромонах Нафанаил, бывший артист оперы, окончивший консерваторию и синодальное училище, хороший музыкант, но нервный и беспокойный человек. Как-то он прервал отца Алексия и резким тоном стал выговаривать: «Это не Успенский собор, вы не забывайтесь, здесь реветь нельзя». «У меня был хороший голос, – рассказывал отец Алексий об этом случае, – и мне хотелось его показать, но я должен был слушаться своего духовного сына, который был моим наставником в этом деле». Отец Алексий стал смиренно, от всей души просить прощение у отца Нафанаила. И тот потом долгие годы вспоминал этот случай с умилением. Впоследствии иеросхимонах Алексий получил всероссийскую известность как духовник, исполненный божественной благодати.

Все великие русские старцы приобретали смирение путем послушания. Они в точности соблюдали завет древнего святого: «Кто вначале не жил в повиновении, тому невозможно приобрести смирения, ибо всякий, сам собою научившийся художеству, кичится».

В 1873 году в скит Оптиной пустыни поступил Николай Тихонов, будущий старец иеросхимонах Нектарий. Великие оптинские старцы Амвросий и Анатолий, провидя в юноше своего преемника, повели его к духовной зрелости истинно монашеским путем. Обучая Николая смирению, они часто прикрывали свою любовь к нему полуюродством и шутками.

Случалось, придет юноша к старцу Амвросию, а тот скажет:

– Ты чего без дела ходишь? Сидел бы в своей келлии да молился!

Больно станет Николаю, идет к духовному отцу своему батюшке Анатолию. А тот:

– Ты чего без дела шатаешься? Празднословить пришел?

Уйдет Николай в свою келлию, упадет перед образом Спасителя и всю ночь плачет:

– Господи! Какой же я великий грешник, если и старцы меня не принимают.

Через многие годы Николай стал знаменитым старцем Нектарием, наследником славы преподобных отцов Оптиной пустыни. В своей духовной деятельности он постоянно руководствовался тем опытом, который получил, будучи послушником у своих великих старцев.

Так, Надежда Александровна Павлович, молодая петербургская поэтесса, не раз получала у старца Нектария, своего духовного отца, уроки послушания, терпения и смирения. Приходит она, например, к старцу утром. Он говорит: «Подожди». Ждет час, полтора. Выходит старец и обращается к ней: «Пойди, Наденька, позови ко мне Леву». Она бежит к другому духовному чаду отца Нектария: «Лева, вас батюшка зовет!» Тот польщен, что сам старец за ним послал. Пришли, ждут в приемной час, два, три… Наконец появляется старец, веселый и светлый, и говорит: «Ну, милые мои, день склонился к вечеру, идите домой». Надежда Александровна как-то не выдержала и воскликнула: «Долго ли вы, батюшка, будете с меня шкуру драть!» А он в ответ: «Какая ты, Наденька, чудачка, вот мне присылают иногда апельсины, так что ж по-твоему я их должен в кожице есть?»

Уча своих духовных чад терпению и смирению, старец Нектарий приводил им в пример поведение великой княгини Елисаветы Федоровны. Она приехала в Оптину в мае 1914 года и, посетив отца Нектария, длительное время с ним беседовала. По словам старца, Елисавета Федоровна долго стояла, пока он не предложил ей сесть.

Руководя послушниками, старцы иногда внешне относились к ним сурово и даже несколько жестко. Но за этим всегда скрывалось желание закалить неокрепшие души. В таком уж падшем состоянии находится человек на земле, что для его духовного воспитания требуется не только доброта, но и строгость. Впрочем, взаимоотношения старца и послушника в Церкви всегда строились на основе взаимной любви, согласия и понимания.

Когда старец Иаков Эвбейский хотел наказать кого-нибудь из своих учеников, он не накладывал на него эпитимию в виде чтения канонов, молитв по четкам или поклонов. Обычно он только говорил ему необходимое наставление. Однажды, когда какой-то брат не выполнил послушание, отец Иаков кротко сказал ему:

– Если ты не слушаешься старца, я буду слушаться тебя, как послушник.

После этого он держал брата два дня на расстоянии. При встрече послушник спросил:

– Благословите, батюшка, как поживаете? Он ответил:

– Я здоров, отец мой, подвизаюсь, – и более ни слова.

Когда же прошло три дня, старец сказал ему:

– Отец мой, прости меня, что эти три дня имел тебя на расстоянии. Но я – игумен и имею ответственность, и должен вас вразумлять. Прошу прощения.

Не все из нас могут уйти в монастырь и стать послушниками, чтобы, пребывая в полном послушании у старца, приобрести смирение. Что же делать христианам, живущим в миру?

Неужели для них закрыт самый короткий путь к смирению?

Конечно, мирянам не надо обольщаться: в миру нельзя в полной мере воссоздать атмосферу взаимоотношений между старцем и учеником. Однако христианам, желающим стяжать смирение, ничто не мешает жить по правилам, очень близким к истинному послушничеству. Для этого необходимо в точности исполнять евангельские заповеди, во всех жизненных обстоятельствах действовать согласно воле Божией, выполнять советы своего духовного наставника и относиться к своим семейным, служебным, общественным обязанностям как к послушаниям, данным свыше.

Глава 6. Медные трубы. Испытание славой

В главе о познании собственной немощи упоминалось, что гордость препятствует нам осознать свою ничтожность. Нужно заметить, что эта страсть вредит не только вступившему на путь приобретения смирения, но и христианину, на этом пути уже достигшему определенных успехов.

Мы никогда не должны духовно расслабляться, потому что в земной жизни нас подстерегает множество искушений, изгоняющих смирение из наших сердец. Особенно нам надо опасаться гордости, которую диавол стремится насадить в наши души любыми средствами. Преподобный Ефрем Сирин пишет, что нечистый дух изворотлив и для каждого христианина ставит особую сеть. Мудрого диавол пытается прельстить мудростью, богатого – богатством, красивого – красотой, красноречивого – красноречием, художника – искусством, подвижника – подвижничеством, нестяжательного – нестяжательностью. Все, чем мы обладаем, служит искусителю исходным материалом для возбуждения в нас гордости.

Одной из разновидностей гордости является тщеславие. Падшая человеческая природа очень склонна к поискам славы, поэтому борьба с тщеславием трудна и занимает много времени. Особенно честолюбивыми бывают молодые люди и неопытные подвижники. Зная это, духовники всегда старались оградить своих учеников от человеческой славы и неустанно объясняли им всю ее пагубность.

Оптинские старцы обычно заранее начинали готовить себе смену и для этого по свойственной им прозорливости среди многочисленной монастырской братии выбирали иноков, способных в будущем к старчеству. Старец Макарий оказывал особое благоволение молодому послушнику Алексею Зерцалову, который, получив в монашестве имя Анатолий, впоследствии стал скитоначальником и духовником братии Оптиной пустыни. Преподобный Макарий часто называл его Алешенькой. Впрочем, свое покровительство послушнику старец сочетал со строгостью.

Летом 1856 года Оптину пустынь посетил известный духовный писатель архимандрит Игнатий Брянчанинов. Ему отвели келлию в корпусе, где проживал и послушник Алексей Зерцалов. Познакомившись с Алексеем, архимандрит Игнатий однажды пригласил его к себе в гости. За чаем он очень сильно расхвалил достоинства молодого человека и даже сравнил его с Иосифом Прекрасным. Слова знаменитого гостя оказали на Алексея такое сильное впечатление, что он тотчас после чаепития отправился в скит к старцу Макарию, чтобы поделиться с ним своей радостью.

На половине пути Алексей встретил отца Макария, как всегда окруженного толпой паломников. Увидев сияющего послушника, старец ласково обратился к нему:

– Алешенька, Алешенька! Куда идешь?

– К вам, батюшка, – с радостью ответил послушник. – Я сейчас от петербургского архимандрита. Что он мне сказал, батюшка! Что я точно Иосиф Прекрасный, что он рад видеть меня и очень утешается мной…

Не успел Алексей закончить свой рассказ, как отец Макарий отпрянул от него, топнул ногой и грозно вскрикнул:

– Как? Ты такой-то. Так вот ты какой. Такой-то ты… Да как же ты смеешь так думать? А? Как смеешь?

Старец замахнулся своим посохом на оторопевшего послушника, а окружавшие их паломники со страхом отскочили в сторону. Помахав палкой, отец Макарий затем обратился к стоящим поодаль зрителям:

– Смотрите-ко, какой большой. У! Какой большой! Экой. Ну-ко, ну-ко, давай смеряем.

Старец начал со всех сторон мерить своим посохом красивого и высокого послушника, а паломники, поняв воспитательный характер происходящего, с трудом сдерживали смех.

Закончив делать замеры, старец близко подошел к Алексею и тихо по-отечески сказал:

– Ну, не дурак ли ты? Ведь он, архимандрит, – вельможа петербургский. Он день и ночь со знатью, да с какой знатью-то! Там похвала необходима. Он привык хвалить. А ты уж и в самом деле думал, что ты великий человек. Ты – длинный человек, вот и все тут. Плюнь. Забудь все это. Ступай. Бог тебя благословит! Поди, скажи отцу Амвросию, как я тебя пробрал.

Прививая своим ученикам осмотрительное отношение к похвалам, иеросхимонах Макарий очень заботился о том, чтобы не подать людям повод к прославлению его самого. А к этому были все основания: ведь он изобиловал различными духовными дарованиями, в том числе благодатной способностью исцелять болезни. Когда к старцу приводили больных и бесноватых, он обычно посылал их в церковь отслужить молебен какому-либо угоднику Божию. Таким образом, отец Макарий оставался как бы в стороне от чудесных исцелений. Просившие же его молитвенной помощи, между тем, получали ее, выздоравливали и отходили от него с великой благодарностью.

Конечно, преподобному Макарию Оптинскому скрывать дар исцеления болезней было достаточно сложно, так как любовь к ближним вынуждала его время от времени совершать чудеса. Другие же дары, присущие его внутренней духовной жизни, старец строго охранял от человеческой славы. Правда, иногда его ученикам удавалось соприкоснуться и с ними.

Архимандрит Леонид (Кавелин), известный церковный историк и археолог, в 1852–1858 годах под руководством старца Макария и совместно с другими насельниками Оптиной пустыни принимал участие в переводе и издании ряда святоотеческих произведений. Он вспоминал, что старец Макарий при их литературных занятиях давал много ценных советов и объяснял самые таинственные места писаний великих аскетов древности. Делал это преподобный вынужденно, потому что очень желал, чтобы издание святоотеческих книг принесло пользу читателям. Обычно же старец свои духовные познания всячески скрывал и на вопросы о сокровенных местах святоотеческих трудов как правило отвечал:

– Я не знаю сего; это не моей меры. Может быть, ты достиг ее, а я лишь знаю: даруй ми, Господи, зрети моя согрешения!

Праведники всегда гнушались человеческой похвалы и искали славу только у Бога. Преподобный авва Дорофей писал: «Как облеченный в шелковую одежду, если набросить на него нечистое рубище, отбегает, чтобы не замарать своего драгоценного одеяния, так и святые, будучи облечены в добродетели, убегают человеческой славы, чтобы не оскверниться ею. А ищущие славы подобны нагому, который желает найти хотя малое рубище или иное что-либо, дабы покрыть свой стыд: так и необлеченный в добродетели ищет славы человеческой».

Смиренное состояние духа достигается многими трудами, теряется же иногда из-за одного гордого помысла. Святые знали, что их не защитят никакие заслуги перед Богом, если они не будут уклоняться от человеческой славы. Поэтому тщеславия боялись даже люди, достигшие духовного совершенства.

К преподобному Иосифу, подвизавшемуся на Синае, однажды пришел за наставлением один из братии. Он постучал в дверь келлии и, не слыша ответа, заглянул в окно. Его взору предстал старец, стоящий посреди келлии и объятый пламенем с головы до ног. От страха брат упал и пролежал в оцепенении около двух часов. Придя в себя, он сел у двери келлии. Через некоторое время, набравшись смелости, брат вновь постучал. На этот раз преподобный Иосиф, услышав стук, впустил его и спросил:

– Когда ты, сын мой, пришел?

– Часа четыре или больше прошло с тех пор, как я пришел, но не стучал до сих пор, чтобы тебе, отче, не помешать, – ответил гость.

Святой понял, что брат видел его в окружении благодатного пламени, но ничего не сказал гостю о своей догадке. Дав брату душеполезное наставление, он отпустил его с миром. После этого преподобный Иосиф, боясь человеческой славы, покинул свою келлию, где прожил около тридцати лет. Спустя несколько дней его ученик Геласий пришел к старцу и, найдя келлию пустой, принялся искать подвижника по всем окрестностям, но поиски оказались тщетными.

Конечно, не многие из читателей этой книги имеют такое духовное мужество, чтобы поступать так же решительно, как преподобный Иосиф. С другой стороны, не все для этого имеют и возможность: слишком много на нас лежит обязанностей перед ближними и обществом. Чтобы быть от этих обязанностей свободными, подвижники и уходили в пустыни. Что же делать христианам, живущим среди мира? Как бороться со страстью к человеческой славе?

Прежде всего нам надо оторвать свои мысли от земли и устремить свой духовный взор к небу. Если мы будем всегда иметь перед глазами Бога и Его Небесное Царство, то мирская слава перестанет нас прельщать.

Для изгнания из души тщеславия также полезно размышлять о суетности и бесполезности земной славы. Даже если мы будем окружены столь великой славой, о которой только может мечтать человек, в конечном итоге она нам не принесет ровным счетом ничего хорошего. Только вред, ибо будет препятствовать стяжанию вечной жизни. Так стоит ли стремиться к славе и прилагать к ее достижению хоть какие-нибудь усилия? Даже на земле от славы мало пользы. Часто она уходит так же быстро, как и приходит, оставляя после себя лишь скорбь. Люди, которые сегодня нас хвалят, завтра могут нас злословить, нам завидовать и вредить. Что толку искать славу у людей, которые не знают нашей сокровенной духовной сущности и суждения которых никаким образом не повлияют на нашу вечную жизнь? Намного лучше, исполняя заповеди, стремиться к славе у Бога, Который на Страшном суде перед всем человечеством и сонмом ангелов выскажет о нас Свое окончательное и единственно истинное мнение.

Схиигумен Антоний Оптинский, будучи настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря, основательно благоустроил эту обитель. Епископ Калужский Николай хотел сделать представление в Святейший Синод о возведении отца Антония за самоотверженные труды в сан архимандрита. Узнав об этом, старец убедил епископа не отсылать представление в Петербург. О причине своего отказа он сказал:

– Вот если бы архимандритство защищало от тления, или смерти, или Суда, тогда стоило бы желать оного!

Слава, от которой нельзя скрыться

Награждая подвижников церковными знаками отличия, начальство не всегда согласовывало свои действия с желанием самих награждаемых. Так, преподобный Севастиан Карагандинский возведение в сан архимандрита принял с глубоким смирением. Однако как-то после службы он взял в руки митру, знак нового высокого сана, и сказал своим духовным чадам:

– Вот – митра. Вы думаете она спасет? Спасут только добрые дела по вере.

Святые не желали принимать славу от людей, но Бог, видя, что они уже достигли совершенства в смирении, иногда Сам прославлял праведников, чтобы их дела служили другим примером для подражания. «Кто гонится за честью, от того убегает она вперед, – писал преподобный Исаак Сирин. – А кто убегает от чести, того настигает она сзади и делается для всех людей провозвестницей его смирения. Если пренебрежешь сам себя, чтобы не быть тебе почитаемым, то провозгласит о тебе Бог».

Во время настоятельства архимандрита Моисея Оптина пустынь была полностью благоустроена и получила известность во всем православном мире. Вблизи монастыря посреди густого леса был построен скит, в котором приобрели духовную зрелость многие великие старцы. Однажды проездом в Петербург обитель посетил один из российских епископов. Осмотрев монастырь, он отправился в скит. Здесь, любуясь его местоположением и строениями, архиерей спросил отца Моисея:

– Кем все это устроено?

Старец, уклоняясь от прямого ответа, сказал, что все виденное епископом устраивалось на здешнем месте постепенно. Однако архиерей продолжал настаивать:

– Я и сам вижу, что скит устроен на здешнем месте, но желаю знать, кто именно построил скит?

– Настоятель с братиею, – ответил отец Моисей.

– Говорят, что вы все это устроили, – уточнил епископ.

– Да, и я при этом находился, – опять уклонился от похвалы старец.

Нам надо учиться у преподобного Моисея Оптинского и у других святых бесстрастному отношению к человеческой славе. Мы не возьмем с собой в загробный мир известность, награды, почетные звания и высокие должности. Они являются принадлежностями земной жизни и даются нам Богом через людей для общей пользы. Если же в нас рождается гордость, эти атрибуты славы часто отнимаются у нас Господом. По сравнению с ними наши духовные дары и добродетели, конечно, имеют намного большую ценность, потому что переходят с нами в вечную жизнь. Однако и они находятся всецело во власти Бога и подаются нам по мере возрастания в нас смирения, поэтому нет никаких оснований тщеславиться при обнаружении в себе чего-либо доброго.

Как-то раз оптинский старец Лев в своей келлии разговаривал с афонским иноком Парфением. Во время беседы три женщины ввели в келлию умалишенную и со слезами попросили иеросхимонаха Льва помолиться о больной. Старец надел на себя епитрахиль, положил ее нижний конец и свои руки на голову болящей, затем прочитал молитву и трижды благословил больную. После этого он приказал отвести ее в монастырскую гостиницу.

На следующий день инок Парфений вновь посетил отца Льва, который продолжил с ним духовную беседу. Как и накануне, их разговор был прерван появлением трех женщин. Они пришли поблагодарить старца за исцеление умалишенной, которая на этот раз стояла рядом с ними совершенно здоровой. Инок Парфений изумился чуду, но, зная о губительности для души людской похвалы, сказал:

– Отче святый, как вы дерзаете творить такие дела? Вы славой человеческой можете погубить все свои труды и подвиги.

– Отец афонский! – ответил старец Лев. – Я сие сотворил не своей властью, но это сделалось по вере приходящих, и действовала благодать Святого Духа, данная мне при рукоположении; а сам я человек грешный.

Человеческая слава уничтожает в нашей душе смирение. Поэтому нам надо предпринимать все меры к ограждению себя от страсти тщеславия. Для этого, если суммировать мнения святых отцов, можно посоветовать:

1) ни в коем случае не радоваться, когда слышим похвалу в свой адрес;

2) скрывать свои добрые дела и никому не говорить о них;

3) воспитывать в себе «ненависть к похвале человеческой»:

4) свои таланты не закапывать, но и не выставлять на всеобщее обозрение без крайней нужды;

5) если вдруг нам на память придет какое-нибудь наше доброе дело, необходимо приписать его силе божественной благодати, возблагодарить Господа и тотчас о нем забыть;

6) не искать дружбы с богатыми, влиятельными и знаменитыми людьми, блеск славы которых может прельстить наше падшее сердце.

Власть и смирение

В 1804 году в Белобережской пустыни должны были состояться выборы настоятеля. В то время там подвизался будущий великий оптинский старец иеромонах Леонид. Когда насельники монастыря собрались для выборов нового настоятеля, иеромонах Леонид подумал: «Выберут кого-нибудь и без меня, а слышно, что в обители вышел весь квас,» – и пошел готовить напиток. Между тем иноки, после долгих рассуждений, решили, что, кроме отца Леонида, настоятелем избрать некого. Они все вместе пришли в квасоварню, взяли из его рук черпак, сняли с него фартук, одели в приличную одежду и повезли в Орел, где епископ Досифей немедленно утвердил иеромонаха Леонида в должности настоятеля.

Этот случай очень показателен. Все праведники относились с полным равнодушием к высоким должностям и связанной с ними властью над людьми. Они никогда не стремились к значительным постам и не предпринимали никаких усилий, чтобы их занять. Отношение христианских подвижников к властолюбию еще в древности в категоричной форме выразил преподобный Исайя Отшельник. Он писал: «Внемли себе тщательно, чтоб, как смерть великую, как пагубу души своей и вечную муку, так презирать и всецело ненавидеть любоначалие». Такой взгляд на стремление к власти связан с тем, что мало кто может быть начальником и в то же время не повредить своему смиренномудрию. Поэтому праведники, даже принуждаемые людьми и обстоятельствами, с неохотой давали согласие на занятие какой-либо должности. Так, архиепископ Казанский Арсений после смерти наместника Седмиезерной пустыни отца Виссариона хотел на его место назначить известного своей высокодуховной жизнью иеросхи-монаха Гавриила. Однако старцу удалось уговорить архиепископа не делать его начальником. После этого владыка Арсений в Седмиезерной пустыни за короткий промежуток времени по разным причинам был вынужден сменить трех настоятелей. Не находя лучшей кандидатуры для этой должности, чем отец Гавриил, он вызвал его к себе в Казань и при встрече сразу сказал:

– Ну, теперь за тобой очередь: быть тебе наместником.

Услышав эти слова, старец заволновался. Встав на колени, он стал отказываться от оказанной ему высокой чести и убеждать архиерея избавить его от ига власти. Архиепископ в ответ тоже начал волноваться и в довольно сильных выражениях упрекать отца Гавриила в том, что он только сам себя спасает, а других – не хочет. В конце концов владыка не выдержал и, ударив рукой по столу, воскликнул:

– Я тебе приказываю…

Страшно стало старцу, да и владыку жаль, нечего делать – согласился.

– Благословите и простите… Но прошу вас помогать мне управлять братией, – промолвил он.

– Бог тебя благословит, – сказал архиепископ и, совершенно успокоившись, прибавил: – Давай помолимся.

И они оба встали на молитву, прося Бога о помощи и благословении на дело настоятельства.

Обратите внимание на то, что старец Гавриил принял настоятельство под сильным давлением архиерея. Это естественно для глубоко смиренных христиан, которые, видя свои немощи и признавая ближних во всех отношениях выше себя, искренне не могут представить, как будут управлять другими людьми. Поэтому если праведникам предлагали высокие должности не в столь жесткой форме, как старцу Гавриилу, то они отказывались под различными предлогами.

Преподобному Арсению Каппадокийскому неоднократно предлагали стать епископом, но он отказывался, говоря, что у него раздражительный нрав. Своим же ближним, которые, зная его кротость, не могли поверить такой отговорке, он объяснял:

– Я не могу стать епископом, так как боюсь гордыни. Чем выше горы, тем больше там собирается грозовых туч.

Иерусалимский патриарх просил брата преподобного Арсения Власия уговорить старца принять епископский сан, но и это не помогло делу. Преподобный вместо великолепного саккоса (Саккос – часть облачения православных архиереев.) предпочел носить на своих плечах накидку из мешковины.

Удивительно! Великий греческий святой Арсений Каппадокиискии многократно не соглашался занять епископскую кафедру из-за боязни возгордиться, а грешные люди, исполненные страстей, ничего не страшась, ждут не дождутся какой-нибудь должности. Святые бегали от власти, а власть между тем бегала за ними. Церковная история знает случаи, когда не только вышестоящие начальники, но и простой народ пытался почти силой вручить бразды правления в руки смиренных праведников.

Преподобный Ефрем Сирин, знаменитый церковный писатель, оставивший после себя огромное количество сочинений, был исполнен смирения и всеми путями избегал человеческой славы. Многие годы он подвизался в пустынях, но по велению Божию поселился в городе Эдессе, где своими проповедями привел весьма многих людей к покаянию. Христиане желали видеть его своим епископом, однако святой постоянно уклонялся от этого сана. Однажды народ хотел схватить его и насильно поставить во епископа. Узнав об этом, преподобный Ефрем, влача за собой одежду, принялся бегать по площади, выхватывать у продавцов продукты и есть их на глазах изумленных горожан, которые решили, что он сошел с ума. После этого святой, хотя его и оставили в покое, на всякий случай скрылся из города и вернулся назад только тогда, когда на епископскую кафедру поставили другого человека.

Отказываясь от высоких должностей, святые в то же время весьма уважительно относились к самому понятию власти. В церковной и в государственной системах управления, основанных на методах подчинения одних людей другим и всех вместе общим законам, отцы Церкви усматривали богоустановленный порядок. Причем они считали, что этот принцип на земле есть подобие иерархического устройства Небесного Царства. Поэтому, уклоняясь от власти как от неудобоносимого для личного спасения бремени, праведники по необходимости все же занимали видные посты в Церкви и государстве, принимая во внимание общественные интересы.

В своей деятельности на высоких должностях святые всегда руководствовались словами Господа: «Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» ( Мф. 20, 27–28 ). Занимая какой-либо значительный пост, смиренные подвижники считали себя орудиями воли Божией. Их отношение к подчиненным было исполнено любви и милосердия. Достаточно послужив общественному благу, они нередко оставляли свои должности и занимали какое-нибудь скромное место среди простых людей, особенно если их смиренномудрию грозила опасность.

На Афоне в разные времена в безвестности подвизалось несколько подвижников, до удаления на Святую гору занимавших видные должности. Среди них были даже патриархи.

Так, святитель Нифонт, патриарх Константинопольский, тайно пришел под видом поселянина в афонский монастырь святого Дионисия. Здесь ему поручили ухаживать за рабочим скотом и определили его в погонщики мулов. Через некоторое время, когда святитель Нифонт в лесу заготавливал дрова для монастыря, игумену в видении явился святой Иоанн Креститель и сказал:

– Собери братию и выйдите навстречу патриарху Нифонту. Высота смирения его да будет образцом для вас. Он – патриарх, а снизошел до состояния одного из ваших рабочих.

Пораженный видением, игумен долго не мог прийти в себя. Потом он собрал братию и рассказал о явлении Предтечи Господня. Когда святитель возвращался с послушания и подходил к церкви, все монахи устроили ему величественную встречу по патриаршему чину. Тронутый до глубины сердца неожиданным торжеством, святитель перед всеми упал на землю и заплакал.

– Кончился искус твоего терпения, светильник вселенной, – сказал ему игумен, – довольно смирения твоего для смирения собственной нашей немощи.

Оставив власть и приняв послушание простого погонщика, святитель Нифонт достиг совершенства в смирении, приобрел еще большее благоволение Божие и дал всем христианам пример духовного подвижничества. Он в идеале исполнил заповедь Господа о смирении и служении людям.

Власть для него не представляла никакой ценности, потому что он обладал истинным сокровищем – смиренномудрием.

Однако отречение от высоких постов не всегда проходит без искушений. Спустившись с вершины власти, человек нет-нет да и впадает в уныние. Патриарх Константинопольский Кирилл V жил под видом простого монаха в афонском скиту святой Анны. Как-то раз он, насыпав торбу пшеницей, в числе прочей скитской братии с трудом поднимался по каменистой тропе в гору. Обессилев, старец отстал от собратьев, присел на камень и горько заплакал. «Что мне будет от Бога за этот труд для плоти моей? – подумал он. – Такой труд, а пользы никакой. Это подвиг – без венца!» Как только он произнес эти слова в своей душе, напротив него с шумом зашевелились кусты и перед ним предстал юноша неземной красоты.

– Не унывай, старец! Каждый твой шаг сочтен Богом, и ничто не забыто у Него! – сказал юноша и исчез с быстротой молнии.

Возблагодарив Господа и Пресвятую Богородицу за утешение, подвижник поднял на свои патриаршие плечи тяжелую торбу и с радостью продолжил свой путь.

Господь никогда не оставляет без помощи Своих смиренных рабов, совершающих подвиги благочестия ради точного исполнения Его заповедей.

Ложное смирение

В главе «Смирение и поведение человека» обращалось внимание на то, что правила внешнего смиренного поведения помогают нам создать соответствующий настрой души. Однако эти правила служат только вспомогательным средством для приобретения смирения. Без внутреннего смиренномудрия смиренное поведение не имеет никакого значения для нашего духовного развития. Наоборот, только внешнее смирение, если становится самоцелью, может очень сильно повредить душе. Самый опасный вид гордости – это гордость собственным смирением. Да, да, бывает и так: с большим трудом постигнув всю глубину своей греховности и немощи, человек неожиданно начинает этим познанием очень гордиться. И в таком случае от его смиренномудрия остается только внешнее смиренное поведение. По этому поводу преподобный Амвросий Оптинский рассказывал поучительный случай. В обители распустили слух о святости одного монаха. И все так уверились в его праведности, что даже ему самому говорили об этом. Инок же, выслушивая похвалы, постоянно называл себя грешным и смиренно всем кланялся. Однажды в разговоре с кем-то он по привычке сказал:

– Знаю, что ты грешный, – согласился с ним его собеседник.

– Как? Разве ты что-нибудь про меня слышал? – вдруг заволновался от неожиданных слов мнимый праведник.

Даже если человек говорит о себе уничижительные слова, это не означает, что он достиг смирения на самом деле. Иногда человек в глубине сердца имеет о себе совершенно другое мнение, чем произносят его уста. Да и говорит он порой о себе в негативных тонах только для того, чтобы его лишний раз похвалили за смирение.

«Смирение не видит себя смиренным, – пишет святитель Игнатий Брянчанинов. –Напротив того, оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтоб отыскать все ее ветви; отыскивая их, усматривает, что и еще надо искать очень много. Ложное смирение видит себя смиренным: смешно и жалостно утешается этим обманчивым, душепагубным зрелищем».

Когда ложное смиренномудрие становится неотъемлемой чертой образа мыслей человека, тогда для его духовного отрезвления необходима посторонняя помощь.

Как-то раз к известному египетскому подвижнику авве Серапиону пришел в гости некий брат. Старец предложил ему сотворить молитву, но брат отказался, считая себя недостойным молиться вместе со старцем. По принятому в древности между монахами обычаю авва Серапион хотел омыть ему ноги, но он этого не допустил, называя себя великим грешником. Авва предложил ему разделить с ним трапезу. На это после уговоров брат, наконец, согласился. Когда они вкусили пищу, старец с любовью сказал ему:

– Сын мой! Если хочешь себе пользы, то сиди в своей келлии, будь внимателен к себе и к своему рукоделию, потому что хождение с места на место не принесет тебе такой пользы, какую принесет безмолвие.

Брат, выслушав наставление, огорчился и так изменился в лице, что это не укрылось от старца. Желая ему спасения, авва Серапион промолвил:

– До этого времени ты называл себя грешником и говорил о себе, что ты недостоин и жизни, а только я с любовью сказал о полезном для тебя, так ты и разгневался! Если хочешь приобрести истинное смирение, то учись великодушно переносить обиды от других, а пустым смиреннословием не увлекайся.

После этих слов брат осознал ошибочность своего поведения, попросил у старца прощение и вернулся в свою келлию, получив большую пользу от преподанного ему наставления.

Заметьте, в приведенном примере брат не смог спокойно вынести наставления старца. Это очень существенно. Именно обличений, поучений, указаний на слабости и недостатки не могут перенести люди, обладающие мнимым смирением. Часто в ответ на замечание они не просто сердятся и меняются в лице, но начинают спорить, оправдываться и доказывать свою правоту. О подобном случае как-то рассказал преподобный Амвросий Оптинский.

Жил в монастыре монах, который любил говорить о себе: «Ах, я окаянный!» Однажды игумен подошел к нему в трапезной и спросил его:

– Ты зачем тут сидишь со святыми отцами?

– А за тем, что и я тоже святой отец, – вдруг вырвалось у «смиренного» инока.

Истинно смиренные люди никогда не выставляют напоказ свои добродетели и вообще стараются даже не говорить о себе. Смиреннословие – склонность к самоуничижению на словах – им ни в какой степени не свойственно. Из их уст нельзя услышать: «Я – грешный, окаянный, недостойный, гнусный» и т.п. Однако недуховным людям нравится как раз внешнее проявление смирения.

В один большой город по монастырским делам приехал старец, весьма преуспевший в духовной жизни, и его молодой ученик. Некоторые миряне, наслышанные о благочестивом старце, пожелали его видеть. Однако знакомство со строгим иноком не произвело на них никакого впечатления. Зато им очень понравился его ученик. Посещая богатые и знатные дома, он поражался земным величием и не переставал отвешивать хозяевам низкие поклоны. «Какой он смиренный!» – говорили друг другу миряне, получая видимое удовольствие от его простодушного восхищения. Святитель Игнатий пишет: «Мир любит свое; им восхваляются те, в которых он слышит свой дух. Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели в тайне, а смиреннословие есть вынаружение смирения на показ человекам. Оно – притворство, обман, во-первых, себя, потом – других, потому что утаение своих добродетелей составляет одно из свойств смирения, а смиреннословием и смиреннообразием это-то утаение и уничтожается».

Может возникнуть вопрос: как же тогда относиться к крайне низким оценкам, которые давали себе публично или в своих творениях некоторые святые отцы? Во-первых, эти праведники, не знавшие лукавства, искренно считали себя самыми грешными людьми, и их уста говорили от избытка сердца. Во-вторых, многих подвижников благочестия еще при земной жизни почитали за святых, и поэтому они пытались своими негативными самооценками погасить пыл своих почитателей.

В XIX веке на Валааме среди мирян большим уважением пользовался схимонах Иоанн. Они часто подходили к нему в церкви и просили его дать им наставление. На эти просьбы он обычно отвечал:

– Что полезное хотите вы услышать от меня – бесполезного? Я – козлище, никуда негодное, пустосвят. Я вас всех прельстил; оделся в монашеское схимническое одеяние, как будто бы что и значу; ничего я не значу, все пустота, хочу только начало положить, да все не могу, никак со своей леностью не справишься.

Однажды игумен Ионафан, испытывая отца Иоанна, жестоко укорил его по какому-то ничтожному случаю и назначил ему в наказание большое число земных поклонов. В ответ на это старец еще сильнее сам себя уничижил, встал на колени и попросил:

– Мало мне этого, накажите больше!

– Ну, что с тобой делать? – засмеялся игумен. – Ничем тебя не одолеешь: ты смирением все побеждаешь!

Игумен применил испытанное средство для проверки смирения – внешнее уничижение. У праведного схимонаха Иоанна смирение оказалось истинным. Своим смиреннословием он боролся со своей славой среди мирян. Однако, что позволительно выдающимся подвижникам не всегда полезно для нас, простых христиан. Нам надо помнить святоотеческий совет: хвалят тебя или ругают – молчи, потому что отвечать и на то, и на другое не совместимо со смирением, и в этом проявляется гордость.

Итак, подведем итог вышеизложенного.

1. Идя по пути приобретения смирения, нам надо внимательно наблюдать за собой: как бы от успехов не впасть в гордость.

2. Среди православных людей выработался некий стереотип поведения, одним из признаков которого является употребление в собственный адрес слов типа «грешный», «недостойный», «немощный» и т.п. Эти слова, когда выражают наше искреннее мнение о себе, не вредны, но беда в том, что чаще они остаются только словами, за которыми нет никакой внутренней сути. Подобное смиреннословие нам необходимо исключить из своего лексикона.

3. Критерием смирения является наше отношение к внешним уничижениям. Поэтому, проверяя, не страдаем ли мы ложным смирением, полезно наблюдать за собой в то время, когда нам делают замечания, когда нас оскорбляют или притесняют. Если мирное состояние не покидает нашу душу, то все нормально. Если же нас охватывает волнение и мы начинаем возмущаться, спорить и бороться за свои «права», то надо признаться себе в том, что мы еще далеки от истинного смирения.

4. Чтобы избежать ложного смирения, надо постоянно помнить о святоотеческом правиле:смиренный никогда не видит своего смирения.

Заключительная часть

Принудительные уроки смирения

Смирение, как и любая другая добродетель, приобретается христианином благодаря большому труду. Но при этом оно является даром Божиим. Труды человека, хотя и имеют определенное значение, не являются главным способом достижения смирения. Это, конечно, не означает, что мы должны сидеть сложа руки. Наша задача состоит в том, чтобы непрестанно трудиться над собственным духовным совершенствованием. Бог же, зная, что необходимо для спасения каждого человека, решает, давать ли нам Свои дары или повременить с этим.

Тем не менее смирение столь важно для нашего спасения, что, если мы не трудимся над его приобретением, Господь Сам начинает учить нас этой добродетели. И такое обучение чаще всего происходит посредством скорбей, которые Он попускает нам испытать. Если мы не хотим смириться добровольно, то вынуждены смириться принудительно. Больной, не пожелавший лечиться лекарствами и запустивший свою болезнь, в конечном итоге должен претерпевать хирургическое вмешательство.

Преподобный Амвросий Оптинский как-то рассказал притчу: «Человек как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собой и жужжит: «Все мои леса, все мои луга!» А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер – забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни!»

Святые отмечали, что в основе каждого грехопадения лежит гордость. В земной жизни мы все согрешаем – один больше, другой меньше, но никто не живет без греха. И если мы внимательно исследуем какой-либо свой грех, то убедимся, что прежде, чем совершить его, наша душа в чем-то возгордилась. Осознав причину греха и раскаявшись в нем, мы тем самым можем устранить грядущее на нас исправительное наказание. Если же продолжаем гордиться и не каемся, то нас начинают исправлять жизненные обстоятельства, не зависящие от нашей воли. В подтверждение этой духовной закономерности можно привести рассказ преподобного Амвросия Оптинского.

Однажды некий человек устроил у себя обед и отправил своих слуг приглашать гостей. К одному из них был отправлен довольно неопрятный слуга. Приглашенный спросил его:

– Неужели у твоего господина не нашлось кого-нибудь получше тебя, чтобы послать ко мне?

– Хороших-то по хорошим разослали, а меня послали к вашей милости, – простодушно ответил слуга.

Святые знали о смиряющем действии скорбей на душу человека и поэтому всегда воспринимали их как возможность для еще большего совершенствования в добродетели смирения.

Когда святому Иакову Эвбейскому в госпитале сделали операцию, его посетил один знакомый. В беседе он поинтересовался, почему старцу, несмотря на его веру и подвижническую жизнь, Бог попустил перенести страдания. «Попустил Бог, чтобы смирился», – ответил старец.

Смиренный праведник, «озираясь на протекшую жизнь свою, – пишет святитель Игнатий, – видит, что она – непрерывная цепь согрешений, падений, действий, прогневляющих Бога, и от искренности сердца признает себя величайшим грешником, достойным временных и вечных казней».

Белгородский старец схиархимандрит Григорий, проведший более одиннадцати лет в концлагерях на Колыме, смиренно говорил:

– Те, которые были праведниками, сподобились мученического венца, а мы страдали за свои грехи.

В скорбях мы должны находить духовную пользу. Для этого нам необходимо почаще вспоминать наставления преподобного Исаака Сирина. Он писал, что как только в человеке появится некоторое самомнение, так Бог тотчас попускает, чтобы против него усилились искушения. И усиливаются они до тех пор, пока человек не познает свою немощь и не смирится. А унижены мы бываем часто именно в том, чем гордимся. Если ищешь добродетели, то предай себя на всякую скорбь, ибо скорби рождают смирение. Кто уклоняется от скорбей, тот разлучается и с добродетелью. Кто без скорби имеет какую-либо добродетель, тому отверста дверь гордости.

Наша повседневная жизнь наполнена искушениями и скорбями. Мудрый христианин воспринимает их как хорошие уроки смирения.

Признаки смирения и пути его приобретения

Святые отцы в своих писаниях оставили нам пространное изложение своего духовного опыта, касающегося приобретения смирения. В заключении же полезно привести краткие, но очень емкие святоотеческие суждения об этой добродетели.

Так, преподобный Иоанн Кассиан Римлянин и святитель Тихон Задонский, характеризуя основные признаки смирения, отмечают, что смиренномудрый христианин:

1) не только свои дела, но и помыслы открывает, ничего не скрывая, своему старцу-руководителю;

2) умерщвляя свою волю и ни в чем не полагаясь на свое мнение, все доверяет рассуждению своего духовного руководителя и охотно исполняет его наставления;

3) во всем соблюдает повиновение, кротость, терпеливость;

4) никого не обижает и сам без ропота, охотно переносит обиды, клевету и притеснения от людей;

5) никого, даже самого грешного человека, не презирает и не осуждает, но всегда помнит о собственных грехах и постоянно оплакивает их перед Богом;

6) считает себя не только на словах, но и в искреннем расположении сердца худшим из всех людей;

7) не делает ничего, что не согласно с общими правилами поведения, приличия и общежития между людьми; бывает внимателен к словам и требованиям не только высших, но и равных и меньших себя;

8) доволен своим положением, как бы оно ни было низко;

9) презирает похвалу, уклоняется от славы и власти, и, если избежать их невозможно, скорбит об этом;

10) с подчиненными обходится как со своими братьями, не требует от них почтения, но постоянно заботится о них; если по необходимости и наказывает кого-либо из подвластных ему, то в своем сердце считает себя нисколько не лучше их;

11) без необходимости не говорит, а когда говорит, делает это негромко, мирно и кротко;

12) не легкомыслен и не склонен к смеху;

13) не придает никакого значения своим добрым делам и старается побыстрее их забыть.

Святой Григорий Синаит различает семь видов смирения: молчание, смирение в мыслях, смирение в словах, смирение в одежде, самоуничижение, сокрушение, почитание себя последним. Все эти виды смирения связаны между собой и взаимно рождают друг друга.

Святой пишет, что существуют две степени смирения: низшая и высшая. На низшей находится человек, который осознал себя хуже всех людей и даже бесов. Второй степени достиг тот, кто все свои добрые дела приписывает Богу и только на Него возлагает свою надежду.

Приобретается смирение, по мнению святых отцов, следующими путями:

познанием своей немощи;

постоянным покаянным памятованием прежних грехов;

размышлением о великих подвигах и добродетелях святых, в сравнении с которыми наша жизнь и дела ничего не стоят;

постижением величия Божия и нашей ничтожности; размышлением о полной нашей зависимости от Бога, без Которого не можем сделать ничего доброго;

размышлением о смирении Господа Иисуса Христа, ради нас претерпевшего страдания и крестную смерть;

постоянным напоминанием себе о пагубности гордости, которая является причиной всех грехов и которую Бог более всего не терпит в людях;

стремлением в точности исполнить все заповеди Божий;

усердной молитвой к Богу о даровании великой добродетели смирения.

Смирение в современном мире

В предисловии рассказывалось о святой Тамаре, обладавшей характером грозной царицы и смирением кроткой христианки. Тогда нас интересовал вопрос: как сочетались в ней эти, на первый взгляд, противоположные качества? Дочитав книгу до конца, читатель, наверное, понял, что истинное смирение не может существовать в душе человека, не имеющего таких духовных свойств, как решительность, мужество и твердость. Только обладая этими качествами, возможно победить демонов, которые ненавидят смирение и беспощадно борются с теми, кто стремится его стяжать.

Закалившись в духовных битвах, христианин, подобно царице Тамаре, может стать мужественным защитником Отечества и Церкви от происков не только невидимых, но и видимых врагов.

Противники Христа стремятся в сознании православных людей заменить истинное понимание христианского смирения идеей пресловутого «непротивления злу насилием».

Стремление к такой подмене бывает особенно заметно, когда в ответ на мужественные и твердые поступки Церкви и христиан раздается шквал недовольства и возмущения в так называемых «средствах массовой информации». Специалисты, формирующие «общественное мнение», вдруг начинают открыто учить православных иерархов и мирян смирению, извращая понимание этой добродетели в угоду своим хозяевам.

Христианин может спастись, только приобретя смирение. Во все времена за обладание им подвижники вели тяжелую борьбу с духами злобы и со своей падшей природой. В современном мире эта борьба носит еще более ожесточенный характер. Культ денег, власти, наслаждений поразил современное общество. Гордость пронизала все сферы человеческой деятельности и стала для большинства людей сердцевиной личной жизни. В таких условиях от нас требуются неимоверные усилия воли, чтобы приобрести добродетель смирения. Иногда кажется, что в современном мире ее достигнуть уже невозможно. Но это неверно. «Невозможное человекам возможно Богу» ( Лк. 18:27 ).

Как в древности, так и в настоящее время Бог милостиво взирает на ищущих спасения. И ныне Он подает Своим верным рабам благодатные дары, в том числе смирение. Происходит удивительное: растленность современного мира служит для истинных христиан поводом к еще большему смирению. Видя все препятствия для духовной жизни в окружающем нас обществе, мы должны понять, что спастись сейчас, как никогда в истории человечества, можно только благодаря особой помощи Божией. Такое восприятие действительности неминуемо приведет нас к полному познанию своей ничтожности и немощи, к всецелому упованию на Бога. Если это произойдет, мы получим от Господа дар смирения не в меньшей степени, чем его получали древние христиане.

Источник