каспаров карпов общий счет
История чемпионских матчей между Карповым и Каспаровым. Справка
Эпоха великого шахматного противостояния Гарри Каспарова и Анатолия Карпова насчитывает пять матчей на первенство мира.
9 сентября 1984 года в Москве стартовал матч на первенство мира по шахматам между бывшим в то время чемпионом мира Анатолием Карповым и победителем соревнования претендентов Гарри Каспаровым. Этот матч стал самым продолжительным в истории чемпионатов мира, поскольку продолжался 48 партий (для выявления победителя требовалось, чтобы один из соперников одержал шесть побед, при этом число партий было не ограничено). Тот матч неофициально был выигран Карповым: он сразу уверенно захватил лидерство и после девяти партий вел в счете 4:0. После 17 ничьих он выиграл 27-ю партию, и счет стал 5:0. Каспаров выиграл 32-ю партию, потом вновь последовала серия ничьих, а затем Каспаров одержал победы в 47-й и 48-й партиях. Счет стал 5:3 (при 40 ничьих). Спустя несколько дней после 48-й партии (8 февраля 1985 года), в то время президент FIDE Флоренсио Кампоманес (Филиппины) объявил о прекращении матча без объявления победителя, объяснив свое решение заботой о здоровье участников. Однако и Карпов, и Каспаров протестовали против прекращения матча, заявив, что в состоянии продолжить игру, но Кампоманес не изменил решения. Впоследствии исполком FIDE признал правомерность такого исхода матча.
По мнению Каспарова, изложенному в книге «Безлимитный поединок», матч был прерван в результате сговора Кампоманеса, Карпова и руководства Госкомспорта СССР.
После этого Каспаров и Карпов официально встречались еще четыре раза. Во втором матче, в конце 1985 года в Москве, Гарри Каспаров, победив со счетом 13:11, стал 13-м чемпионом мира в истории шахмат.
В 1986 году в матч-реванше, проходившем в Лондоне и Ленинграде, победа вновь оказалась на стороне Каспарова – 12,5:11,5.
В 1987 году в Севилье (Испания) перед заключительной партией матча Карпов выигрывал с перевесом в одно очко. Но Каспаров сумел выиграть и сравнять счет – 12:12, что позволило ему сохранить звание чемпиона мира.
В 1990 году в Нью-Йорке и Лионе (Франция) Каспаров вновь одержал победу со счетом 12,5:11,5.
В пяти матчах Анатолий Карпов и Гарри Каспаров в общей сложности провели за доской 144 встречи.
После этого шахматисты тоже играли друг с другом, но уже в рамках не чемпионских матчей, а различных официальных и неофициальных турниров.
Карпов хотел решить проблему Каспарова навсегда, уничтожить его, выиграть с «фишеровским» счетом 6:0. И началась бесславная серия из 17 ничьих подряд, большая половина которых заканчивалась в районе 20-го хода, а некоторые длились еще меньше.
После того как Карпову удалось выиграть 27-ю партию, счет стал 5:0, и теперь каждая партия могла стать для Каспарова последней.
Перед тем как идти на игру, Гарри включал магнитофон и слушал Владимира Высоцкого, его бессмертное: «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!»
Каспарову не только удалось «немного постоять на краю», как пел в той песне Высоцкий. Он простоял на краю еще два месяца! И не просто простоял, а выиграл три партии.
После того как Гарри выиграл 47-ю и 48-ю партии (произошло это 30 января и 8 февраля 1985 года) матч был остановлен тогдашним президентом ФИДЕ Флоренсио Кампоманесом.
Решение это ему, конечно же, «помогли» принять.
Учитывая наметившуюся тенденцию и характер 47-й и 48-й партий, Каспаров считал, что победу в матче у него отняли.
Карпов придерживается другого мнения.
Был еще один матч, очень коротенький. Речь идет о четырех быстрых партиях, сыгранных в Нью-Йорке в 2002 году, когда Каспаров был еще очень силен, никуда не уходил и выигрывал турнир за турниром. Но Карпов, который давно ничего не выигрывал, собрался и у Каспарова тот мини-матч выиграл.
Выделите ошибку в тексте
и нажмите ctrl + enter
«Каспаров получил от меня 48 бесплатных уроков». Большое интервью Карпова
12-й чемпион мира по шахматам раздал за свою жизнь столько интервью, что накануне 70-летия я решил отойти от привычного формата. Для начала предложил известным гроссмейстерам задать Анатолию Карпову по одному вопросу. А остальные подобрал, руководствуясь принципом «самый-самый».
Фишер и переговоры
Рустам Касымджанов, экс-чемпион мира: — В Сети мелькают разные, весьма спорные списки сильнейших шахматистов всех времен. Как, на ваш взгляд, должна выглядеть первая пятерка?
— Трудно выделить пятерых — великих чемпионов у нас много. Но раз уж просите, назову Капабланку, Алехина, Фишера, Карпова и Каспарова. Расставил не по ранжиру, а в хронологическом порядке. Возможно, кого-то удивит отсутствие Ласкера, который удерживал шахматную корону в течение 27 лет. Этот рекорд не побит до сих пор. Но из-за Первой мировой войны девять лет матчи не проводились. А в 1921 году он проиграл Капабланке — одному из самых талантливых и загадочных шахматистов в истории. Из страны, где шахматы были не сильно развиты.
За Алехина говорят величайшие достижения. В том числе рекорд по количеству выигранных международных соревнований — 76. Я его перекрыл — у меня 185 побед. Это с момента, как стал мастером спорта, без учета детских и юношеских турниров. Мне вообще принадлежат практически все шахматные рекорды. У Каспарова тоже немало блестящих побед.
Теперь о Фишере. Впечатляет его путь к званию чемпиона мира. Обыграть 6:0 и Тайманова, и Ларсена, одного из сильнейших гроссмейстеров 70-х, — фантастический результат. Ну а дальше уверенная победа над Спасским. А мемориал Капабланки в Гаване в 1965-м? Из-за санкций Госдеп закрыл Фишеру въезд на Кубу, но тот выкрутился. Играл свои партии по телеграфу, находясь в Нью-Йорке. И выступил прекрасно, лишь на пол-очка отстал от Смыслова. Лидировал Фишер и в Сусе на межзональном. Правда, из-за конфликта с организаторами турнир не доиграл.
Владимир Федосеев, вице-чемпион мира по рапиду: — Если бы состоялся матч с Робертом Фишером в 1975 году, как бы это изменило шахматы и вашу карьеру?
— Начнем с того, что матч стал бы уникальным событием в истории не только шахмат, но и мирового спорта. Жаль, что сорвалось. Хотя мы долго вели переговоры, встречались трижды. Последний раз — в Вашингтоне. 1977 год. Там фактически ударили по рукам. Зашли в филиппинское консульство. Кампоманес, президент ФИДЕ, отыскал машинистку, которая отпечатала все, о чем условились. Мы уже ручки взяли, чтобы подписать соглашение. Но в последний момент Фишер отказался.
Позже переговоры возобновились через Лотара Шмида, который был судьей на матче Фишера со Спасским и с той поры сохранял с Бобби теплые отношения. Я еще активно оставался в шахматах, Фишер смотрел — но давно не играл. Наконец я предложил — ну давай в твои шахматы, фишеровские. Тоже не откликнулся.
Не хочу заявлять, будто он меня боялся. Но какая-то неуверенность в нем бродила. Слишком много нового поджидало в противостоянии со мной. Когда Фишер шел к званию чемпиона мира, побеждал соперников значительно старше. Плюс все за него болели.
Со временем расклад поменялся. Я на восемь лет моложе, обладал серьезной поддержкой. А Бобби в тот момент еще и с прессой отношения подпортил. Он не сыграл ни одной официальной партии после матча со Спасским. Да, без шахмат Фишер жизни не представлял, продолжал заниматься. Но в домашних условиях турнирную обстановку не смоделируешь, нервную систему не натренируешь. Наверное, поэтому психологически чувствовал себя не в своей тарелке.
Кроме того, он видел, что я стремительно прогрессирую. Став чемпионом мира, сразу победил на крупнейшем турнире в Милане. Да и в дальнейшем шесть лет полностью доминировал, выигрывал всё подряд. Только с Корчным в Багио немножко помучился. В общей сложности я выступал на высоком уровне 25 лет. Среди шахматистов — большая редкость.
Сергей Карякин, вице-чемпион мира: — Вы имели отличные шансы на победу в первом матче с Гарри Каспаровым в 1984 году, вели 5:0. Если бы выиграли всухую, Каспаров смог бы подняться и стать когда-нибудь чемпионом мира?
Моя грубейшая ошибка — то, что я согласился провести матч с Каспаровым в Советском Союзе. Вряд ли где-то еще было бы такое пренебрежение к правилам и обязательствам со стороны организаторов. Когда обратил на это внимание, Грамов, министр спорта и полный идиот, воскликнул: «Какие протесты? Я и слышать о них не желаю! Вы советские люди. Что скажем, то и будете делать!»
Все это привело к совершенно беспардонному скручиванию матча. Думаю, по инициативе Гейдара Алиева, который тогда был первым заместителем председателя Совета министров. Кампоманес сопротивлялся до последнего, осознавая, какая реакция будет в мире.
Я требовал продолжать матч. Каспаров спрятался в горах, ни с кем не желал контактировать. Логика понятна — он получал право с нуля начать новый матч. Даже при счете 5:3 Каспаров все равно висел на волоске. А тут его спасли.
Кампоманес вынужден был направить Грамову ультиматум — если Каспаров не определится с решением, матч будет продолжен. Демичев, председатель оргкомитета, противостоять Алиеву, конечно же, не мог. Тем не менее функции свои исполнил, предупредил Кампоманеса, что оргкомитет в любой момент готов возобновить работу — в случае продолжения матча. Едва об этом стало известно, тут же объявился Каспаров. Сказал, что категорически возражает.
Но даже после этого президент ФИДЕ колебался. С ним мы расстались в кабинете Грамова. Кампоманес сел в автомобиль, поехал на пресс-конференцию, на которой должен был сообщить, что матч продолжается. Точно знаю, что его перехватили телефонным звонком, и он поменял решение, матч прекратил. Набрал ему Гаврилин, заместитель Грамова. По приказу Алиева.
Эмиль Сутовский, генеральный директор ФИДЕ, чемпион Европы: — Уникальный дар позволил вам не только стать чемпионом мира, но и бороться на равных с лидерами двух следующих поколений. Правда, не покидает ощущение, что вы практически никогда не занимались так серьезно, как ваши соперники. Жалеете об этом? Или, наоборот, считаете, что относительно небольшая работа над дебютами позволяла сохранить именно игроцкие качества?
— Хороший вопрос. Если бы я придерживался более основательного подхода, возможно, засушил бы себя, как Ананд. А так на протяжении долгих лет сохранял свежесть, выносливость, сопротивляемость. У меня нет привычки, как у Каспарова — тот, если домашнее преимущество не перешло на доску, сразу бежал в номер проанализировать и потом продемонстрировать, где у него был перевес. А меня небольшое преимущество или равная позиция вполне устраивали. Причем это с детства повелось.
Тот же Ананд с развитием компьютеров утратил яркий стиль. Стал сухим, предсказуемым. Есть у него в Германии приятель — Фредерик Фридель, один из создателей программы Fritz. Шахматист слабый. Но на международных турнирах легко угадывал ходы Ананда. Как-то мы сидели рядом, обсуждали позицию Виши. Вдруг Фридель говорит: «Нет, он пойдет не так, а вот так! Я-то знаю. » — «Откуда?» — «Именно такой ход сделал бы Fritz. Поскольку Виши работает с ним, выберет вариант, который предложит Fritz». Определял безошибочно!
Рауф Мамедов, пятикратный чемпион Европы: — Вы по-прежнему сильно играете в блиц. Как полагаете, скорость прогресса достигнет момента, когда не будет ни рапида, ни классики, а лишь официальные партии по три минуты?
— Надеюсь, до такого не дойдет. Блиц — это интуиция, быстрый расчет. Много эмоций, зрители в восторге. Но! Здесь нет глубины и возможности показать красоту шахмат как искусства. Если сохранится только блиц, шахматы станут примитивными и неинтересными. На первый план выйдет чистый спорт. Как в легкой атлетике: прыгнул на сантиметр дальше или выше — молодец. Но мы же в шахматах помимо результата партий ценим еще и саму мысль и психологическую борьбу. В блице это отсутствует.
Портрет и шахматы
— Ну а теперь, Анатолий Евгеньевич, мои вопросы. Что самое трудное для человека, которому исполняется 70 лет?
— Пережить эти дни. Для гостей юбилей — праздник. А для юбиляра — работа. Приятная, но изматывающая.
— Самая необычная обстановка, в которой справляли день рождения?
— 50-летие отмечал в Большом театре. Шикарный вечер! Изумительный концерт, множество гостей. Когда стукнуло 60, собрались в особняке на Пречистенке, где располагается Фонд мира. В этом году там же планирую фуршет — как раз 23 мая, в воскресенье. Приглашения не рассылаю — уверен, люди помнят и придут.
А 31 мая и 1 июня в здании Торгово-промышленной палаты на Ильинке состоится международный детский шахматный фестиваль Анатолия Карпова для мальчиков и девочек до 12 лет. Их будет по 100 человек, проведу гигантский сеанс на 200 досках. Вот такое мероприятие решили организовать в День защиты детей и приурочить к моему юбилею.
— Самый интересный подарок на день рождения?
— В 1979-м в Одесской области мне вручили портрет, выложенный из зерен. Рожь, пшеница, еще что-то. Чем-то пропитали, чтобы насекомые не атаковали. И закрепили так, что за 42 года ни одного зернышка не отвалилось! До сих пор в идеальном состоянии. Прямо чудо.
Ну и особый предмет гордости — два эксклюзивных комплекта шахмат. В СССР было постановление Совета министров — запрещалось что-то выпускать в одном экземпляре. Минимум в двух. В середине 1970-х на заводе в Вербилках к юбилею Брежнева смастерили фарфоровые шахматы. В трех экземплярах. Для Леонида Ильича, для заводского музея и для меня. Подарили на день рождения.
После развала Союза шахматы из музея украли. В семье Брежнева тоже не сберегли. Расспрашивал Чурбанова, бывшего зятя генсека, о том комплекте. Помню, отвечал, эти шахматы, но во время переездов то ли разбились, то ли затерялись. Так что мой экземпляр — последний.
Похожая история и с другим комплектом. Из арагонита. Было известно единственное месторождение этого поделочного камня — испанская провинция Арагон. И вдруг его случайно обнаружили в Балаково! В карьере, откуда вывозили щебень, чтобы проложить дорогу к атомной станции. Открыли мастерскую, выпускали вазы, сувениры. Потом сделали два комплекта шахмат. Вручили Брежневу и мне. Чурбанов сказал, что и они не сохранились. А мои — дома.
— Самое необычное, что дарили вы?
— По этой части у меня не слишком богатая фантазия. Но всегда могу воспользоваться продукцией своего салона, где делают шахматы из бивня мамонта. Есть уникальные наборы — например, в стиле Гауди. Или «Непобедимые» — неваляшки. Именно такой комплект я подарил Диего Марадоне, с которым в 2005 году в Аргентине участвовал в телешоу. К сожалению, в суете после записи программы эти шахматы украли.
Анекдоты и Корчной
— Вы разных шахматистов повидали. Самый замкнутый?
— Немец Роберт Хюбнер. Добродушный, интеллигентный, но абсолютно не компанейский. Даже на официальных приемах садился в стороне с томиком Гомера и читал с наслаждением. Либо расшифровывал папирусы. Он же по образованию филолог, один из крупнейших специалистов по папирологии — науке о древних египетских рукописях. Еще и кучу иностранных языков знает.
— Самый веселый шахматист?
— Великолепное чувство юмора было у Таля, Геллера, Тайманова. Чудесные собеседники. Спасский в компании всегда интересен. А Корчной обожал скабрезные анекдоты. Но мне другой запомнился. Из-за которого у Виктора Львовича в Ленинграде начались проблемы с партийными органами.
Как-то собрались там перед межзональным турниром. Корчной выпил лишнего и спросил у Тупикина, второго секретаря райкома, председателя ленинградской шахматной федерации: «Отгадайте, что мы соберем, если не будет урожая?» Тот пожал плечами. Корчной прищурился: «Анатолий Петрович, вы же серьезный партийный руководитель — и таких вещей не знаете?!» Председатель напрягся: «Ну и что соберем?» «Пленум ЦК КПСС!» — с торжеством сообщил Корчной. Тупикин каламбур не оценил. Отношения были испорчены. История в духе Корчного — из-за острого языка мог на ровном месте рассориться с кем угодно.
Мы-то в тот момент еще отлично ладили. Я ведь с подачи его первой жены Беллы и переехал в Ленинград. Она дружила с Аллой Фурман, супругой моего тренера. А он одно время работал с Корчным. Узнав о моих проблемах, Белла предложила перевестись из Московского университета в Ленинградский. Должность секретаря парткома там занимал друг детства Корчного — Сергей Лавров, будущий президент Русского географического общества.
Мы встретились дома у Виктора Львовича. Я объяснил Лаврову, что в МГУ житья не дают. Угрожают, что не доучусь, если не уйду из ЦСКА в «Буревестник». А туда не хотел принципиально! Я не уважал «Буревестник». Воспринимал его как нахлебника. В отличие от остальных спортобществ, там не развивали детские шахматы. Зачем лишняя головная боль, если лучшие спортсмены все равно поступят в вуз — и «Буревестник» будет отчитываться, какие у него замечательные студенты.
Школу я окончил с золотой медалью, уже имел спортивные заслуги — принять в МГУ могли без экзаменов. Специально не пошел на это, понимая, что при таком раскладе от «Буревестника» точно не отвертеться. Сдавал на общих основаниях.
Первокурсникам тогда запрещали менять вуз, требовалось распоряжение министра образования. В ЛГУ меня перевели в виде исключения. Но лидеры «Буревестника» не успокоились. Вскоре вызывает завкафедрой спорта. Говорит, что получил из Москвы указание обеспечить мой переход в «Буревестник»: «Анатолий, вы должны быть там, как все студенты. К тому же вам создадут прекрасные условия». — «Дело не в условиях, а в принципе!» Иду к Лаврову: «Опять старая песня. »
Но секретарь парткома ЛГУ — это сила. Завкафедрой спорта к нему за месяц на прием записывался. Лавров при мне звонит этому товарищу: «Если московское начальство вам милее ленинградского, пишите заявление». Тот в панике: «Что происходит?» — «Меня и ректора не волнует, за какое общество выступает Карпов». После этого оставили в покое.
Цейтнот и деньги
— Самая короткая ваша партия?
— В 1968-м в командном чемпионате Советского Союза обыграл эстонского шахматиста за 11 ходов. Он сдался, когда понял, что теряет слона. Но однажды и я оказался в похожей ситуации. На турнире в Голландии встречался с американцем Ларри Кристиансеном. Я долго туда добирался, немножко опоздал, всё в суматохе. В дебюте делаю ход. Гроссмейстеры начинают обсуждение: «О, как здорово! Слушай, в этом варианте еще никто такую идею не применял. » А ход оказался банальным зевком. Но ни я, ни они этого не заметили. Куриная слепота! А Ларри увидел, сделал ответный ход, и я потерял фигуру. Пришлось сдаться на 12-м ходу.
— Самая длинная ваша партия?
— Это с Корчным в Багио, пятая партия. Рекордная по продолжительности в матчах на первенство мира. Играли три дня, 16 с половиной часов. Закончилось все патом, который возник на доске после 124-го хода Корчного. В современных шахматах такое уже невозможно.
— Самая короткая ничья?
— Последний тур часто превращается в формальность, если к тому моменту ты гарантировал себе первое место. Предлагаешь ничью — соперник с радостью соглашается. Дальше пять-шесть ходов — и подписываете бланки.
— Самый обидный цейтнот?
— 1998-й, матч с Анандом в Лозанне, вторая партия. Я играл черными, добился преимущества, но попал в цейтнот. У меня оставалось меньше минуты. Виши сидит, думает. А я смотрю на доску и понимаю, что выигрываю при любом продолжении. Спокойно держу в голове несколько вариантов. Наконец Ананд делает ход. И вдруг ступор. Оцепенение. Я забываю, куда должен пойти! Прямо наваждение.
Ну и вторая обиднейшая история — с Каспаровым, в Севилье. Последняя, 24-я партия. Тоже дикий цейтнот. Плюс страшная усталость. На доигрывание 23-й я потратил кучу сил, был длительный анализ, почти не спал. Мне бы секунд двадцать — и я бы обыграл Каспарова, вернул бы звание чемпиона мира. Не говоря о том, что в финансовом отношении это стоило мне тогда 400 тысяч долларов.
Суть в чем? У меня было две возможности отойти конем. Но вместо активного хода, который позволял перехватить инициативу, после чего Каспарову пришлось бы в муках бороться за ничью, я сделал другой, надежный. А он оказался пассивным. И всё. Чтобы правильно оценить ситуацию на доске, мне не хватило ни времени, ни свежести.
— Самый неудобный оппонент?
— Есть шахматисты, которые должны ненавидеть соперника. Основоположник этого типа — Ботвинник. Сюда же можно отнести Корчного и Каспарова. Вот три самых ярких представителя данной волны. Неприятные, агрессивные, ради победы способны на все. Полная противоположность — Спасский, Таль, Смыслов, Глигорич. Да и я.
— Самая большая премия за победу?
— Севилья, 1987-й. Матч завершился вничью, Каспаров сохранил титул, а приз поделили пополам. Каждый получил 1 600 000 долларов.
Вообще со времен Стейница и Ласкера победителю матча на первенство мира полагалось 62,5 призового фонда, а проигравшему — 37,5. Но Илюмжинову, когда стал президентом ФИДЕ, видимо, было сложно высчитывать доли процента, и он все упростил. Сделал 60 на 40.
Депрессия и суд
— Самая тяжелая депрессия в вашей жизни?
— Когда проиграл Каспарову и потерял звание чемпиона мира. Поражение совпало с антикарповской истерией, которую организовал Александр Яковлев, правая рука Горбачева. В газетах и на телевидении полоскали меня будь здоров. На полгода я ушел в себя, нигде не показывался. Единственное — пробился на прием к Яковлеву. Сказал: «Хорошо, нравится вам Каспаров, поддерживаете его. Да хоть золотой дворец ему постройте! Меня-то травить зачем? Что я для страны плохого сделал?» Яковлев ответил: «Ну что вы, Анатолий Евгеньевич, мы к вам относимся даже с большим уважением, чем к Каспарову. » — «Это как?» — «Вы стали членом партии в 1979-м, а он — только в 1981-м». На полном серьезе! Я тогда пожалел, что с собой диктофона не было. Такой бред надо, конечно, записывать.
В общем, разговор ни к чему не привел. А закончился угрозами, потому что в тот момент я судился в ФРГ с мошенником — корреспондентом немецкого телевидения. В 1978-м он прилетел в Багио освещать матч на первенство мира. Сообщил, что его приятель открыл в Гонконге фирму по производству компьютеров. Показал мне шахматные программы, дал поиграть, сделал несколько снимков. Позже эти фотографии появились на упаковке. Как выяснилось, журналист от моего имени заключил рекламный контракт.
Узнав об этом, я сразу ему позвонил: «Ты что натворил?» — «Не волнуйся, контракт очень выгодный. Внакладе на останешься. » — «Стоп! Я не давал тебе разрешения. К тому же в Советском Союзе подобные вещи нужно согласовывать». Написал докладную Грамову. Мне говорят: «Ладно, дождемся первых платежей». А их нет и нет. Снова набираю журналисту: «Что происходит? Высылай копию контракта. » — «Это невозможно. Фирма разорилась, контракт аннулирован». Но он успел получить больше миллиона долларов!
А в 1984-м стало известно, что фирма существует. Она обратилась в ФИДЕ с предложением о сотрудничестве. Тогда и всплыла реклама с моим изображением. На меня пошел накат со стороны Грамова и Яковлева. Я понял — если не отобьюсь через немецкую судебную систему, возникнут серьезные проблемы. Обставят всё так, будто я прикарманил деньги и обокрал советское государство. Кстати, это одна из причин, почему я проиграл второй матч Каспарову. Мне не давали готовиться, требовали объяснений. Сколько нервов вымотали! В первую очередь Грамов с Яковлевым, два мерзавца.
А на той самой встрече Яковлев начал укорять: «Как же вы, член партии, можете судиться в Западной Германии? И вообще, почему с нами не посоветовались?» — «А почему я должен советоваться? Я защищаю свою честь, а не честь партии. » — «Неужели не понимаете, что в Германии вам выиграть суд не дадут?»
На мгновение он умолк. Потом закатил глаза и произнес: «Наверху принято решение, что вы должны прекратить процесс». Я ответил: «Нет! Я вам не мальчик! В своей правоте уверен, пойду до конца». Яковлев нахмурился: «Ну судитесь, судитесь, раз такой упрямый. Когда проиграете, посмотрим, что с вами делать. »
Но суд я выиграл. Семь присяжных из восьми вынесли решение в мою пользу. За финансовые махинации журналиста приговорили к пяти годам заключения, отсидел половину. Правда, ни цента не вернул. Вряд ли он изначально хотел меня обмануть. Просто человек азартный, заглядывал на ипподром, ездил на дерби в Кентукки. Думаю, рассчитывал там прокрутить деньги, что-то выиграть — и мне заплатить. Но всё просадил.
— Самый грустный день за последнее время?
— Самый радостный день за последнее время?
— В апреле с размахом отметили 60-летие одной из старейших общественных благотворительных организаций нашей страны — Фонда мира. Я руковожу им уже почти 40 лет. У нас были грандиозные проекты. Например, сделали то, за что никто никогда не брался, — создали электронный банк данных потерь советского народа в Великой Отечественной войне. Потратили семь лет, обработали 24 миллиона дел из архивов Министерства обороны, КГБ, концлагерей. Потом выпустили сводный том Книги Памяти. Сейчас таких томов издано уже более двух тысяч — с именами погибших воинов. Еще мы внесли огромный вклад в решение чернобыльских проблем. У нас серьезные международные программы, почетное звание ООН «Посланец мира». Удивительно, но за границей наш Фонд сегодня знают гораздо лучше, чем в России.