14 июля отмечается Международный день видимости небинарных людей. Эта тема все еще вызывает много непонимания и вопросов. Мы постарались рассказать о ней простым языком.
Что такое небинарность?
Большинство людей определяют себя как «женщину» или как «мужчину». Чаще всего нам даже не приходит в голову задумываться, почему мы описываем себя именно так. Обычно еще во младенчестве наш гендер за нас «выбирает» общество, и мы растем как девочки и мальчики, с разным успехом вписываясь в рамки представлений о женском и мужском.
Система, в которой возможны только два сценария, называется бинарной. Небинарные люди не вписываются в эти две категории, но корректнее говорить — не ограничиваются ими. Чей-то гендер сочетает в себе элементы мужского и женского, чей-то принципиально не отталкивается от этих характеристик. Кто-то вообще не хочет соотносить себя с гендером, а кто-то меняет гендерную идентичность в течение жизни.
Это то же самое, что трансгендерность или интерсекс?
Нет, это разные вещи, хотя один и тот же человек может быть небинарным, трансгендерным и интерсекс человеком. Разница между небинарностью, трансгендерностью и интерсекс-вариацией — это как разница между «желтым», «мокрым» и «круглым»: все характеристики описывают разные стороны личности.
Интерсекс-вариация — биологическая особенность тела, о ней мы уже писали.
Трансгендерностью называют несоответствие между самоощущением человека и тем, что приписывает ему общество. В широком смысле трансгендерность включает в себя небинарность. В узком смысле трансгендерность — это ощущение себя в теле противоположного (то есть только женского или мужского) гендера. В этом тексте мы опираемся на узкое определение трансгендерности.
Фото: Jackson Akit
Можно ли считать, что небинарные — это те, кто не осилили трансгендерный переход?
Нет. Во-первых, это разные вещи. Во-вторых, трансгендерный человек будет трансгендерным вне зависимости от стадии перехода. Необязательно делать операции или принимать гормональную терапию, чтобы быть «настоящей» транс*персоной.
Небинарность — это что-то новомодное?
С одной стороны, в некоторых традиционных обществах существуют гендерные вариации, выходящие за рамки бинарности: two spirit в индейских народах Северной Америки, каста хиджр в современной Индии, бача-пош в Пакистане, фаафафине в Полинезии.
С другой стороны, современное понимание небинарности в западной культуре сформировалось благодаря феминистской философии конца прошлого века. Джудит Батлер писала, как гендерная идентичность создается через ее провозглашение. И если можно пересобрать представление о женщине, то можно создать и новый гендер, озвучив его существование. Это стало предпосылкой к переосмыслению бинарности и открыло возможности для конструирования новых идентичностей, отличных от «чисто женских» и «чисто мужских».
«Кто я есть: от пола и роли к квир»: о трансформации гендерных представлений в обществе
Можно ли внешне узнать небинарного человека?
Нет. Конечно, многие небинарные люди выглядят гендерно-неконформно — то есть вне рамок гендерных норм. Однако выделяющаяся внешность может быть никак не связана с гендерной идентичностью. Точно так же, как сто лет назад женщины в брюках не стремились определять себя как мужчин, так и сегодня люди с цветными волосами в необычной одежде не обязательно определяют себя как небинарных. Посмотрите на фотографии к тексту — это портреты небинарных людей.
Фото: Jackson Akitt
Как люди понимают, что они небинарны?
Лучше всего об этом расскажут они сами. Вот несколько историй.
Марина, 28 лет: «Я определяю себя как квир персону, потому что женская гендерная социализация мне недостаточна. Я долгое время ругала себя за невозможность быть „нормальной девочкой“, но в декабре 2017 в моей жизни все изменилось. Я попала на двухдневный семинар Дмитрия Исаева про небинарность. Именно там осознала, что загоняю себя не в свой костюм. Что можно иначе. Что может быть идентичность без идентичности».
Луи, 20 лет: «Я определяю себя как транс небинарного человека. К этому определению я шли очень долго. Лет в 16–17 я решили узнать, кто же эти трансгендерные люди на самом деле, и поняли, что часть тех чувств, которым я прежде не находили объяснения — это гендерная дисфория. Сперва я думали, что есть лишь одна опция у транс*человека — переход в „противоположный“ гендер, но попытки социализации в такой роли меня не утешили. Я жили с приписанными местоимениями и дэднеймом, а наедине с собой часами читали статьи, смотрели видео с прогрессами перехода и пытались объяснить себе, что же со мной происходит. Прошлым летом я наконец набрались смелости, чтобы признать, что если другие люди, пусть и из „забугорья“ могут пользоваться местоимениями „они“, могут делать те ступеньки перехода, которые сами захотят, то и я имею на это право. И наконец полегчало. Я определились с новым именем, закрыли от части глаза на страх мисгендеринга и стали говорить о себе нейтрально».
Силка, 26 лет: «Я не могу однозначно отнести себя к мужскому или женскому полу. Я не чувствую себя ни тем, ни другим. Я — это я. Людей, с которыми я общаюсь, прошу обращаться к себе на „оно“. К данной форме обращения я пришло не так давно, но с ним сразу стало комфортней, нежели „он“ или „она“».
Софья, 19 лет: «Я определяю себя как агендерная персона. Пришла к этому совершенно спонтанно, однако чувствовала себя так на протяжении всей жизни. В одночасье поняла, что не могу отнести себя ни к парням, ни к девушкам, просто личность с набором характеристик. Специфическое чувство, которое можно только ощутить, поэтому временами возникают сложности с объяснением моей идентификации другим людям. Однако моя семья и друзья стараются понять и приспособиться к новым терминам, некоторые тоже начинают задаваться вопросом: „кто же я“. Принять себя было легко, я будто освободилась от социальных рамок, хотя в России с выражениям себя как агендерная персона бывает нелегко».
Кори, 22 года: «В 19 меня накрыл сильный депрессивный эпизод, тогда и пришло понимание, что нужно что-то менять в жизни, и я вышел из шкафа. В первую очередь небинарность я ощущаю как отказ от определения себя мужчиной — эта роль никогда не была мне близка и ассоциируется с токсичным окружением. Мне комфортно использовать местоимение он, но имя поменял на гендерно-нейтральное».
Неф, 36 лет:«Очень забавно комментировать вопрос о возможности быть таким, какой я. Видимо, возможно — я же вот, существую.
При этом я лет с 5 ассоциирую себя с мужчинами, мои цели и приоритеты очень далеки от стереотипно-женских „Kinder, Küche, Kirche“. Я могу вести себя достаточно манерно и это никак не влияет на мое самоощущение. Я мужчина.
И да, я гей. Я испытываю романтическое влечение к маскулинным персонам: цис-, транс- небинарным людям, которые используют мужской грамматический род и которых я считываю как мужчин. При этом мужчина может быть феминным, манерным и так далее, но если он определяет себя как мужчина — это „моя остановочка“. А вот женщины, даже сколь угодно брутальные и маскулинные, меня совсем не привлекают.
„Возможно ли“ быть таким? Ну, видимо да».
Фото: Jackson Akitt
Небинарные люди используют непривычные местоимения. Как с ними общаться?
Прежде всего узнайте у человека, какие местоимения он использует — и постарайтесь не сильно изумляться, если ответ вас удивит. Феминно выглядящие персоны могут говорит о себе «он» — используйте это местоимение и окончания, соответствующие мужскому грамматическому роду. Кто-то говорит о себе «оно» — это может быть непривычно, но постарайтесь уделить внимание использованию именно этого местоимения.
Если люди используют разные местоимения (он/она), вы можете выбрать одно из них и использовать его в разговоре, а можете переходить от одного к другому. Если кажется, что вы делаете что-то неправильно, попросите человека рассказать, как ему комфортнее.
Кажется, больше всего трудностей вызывает местоимение «они». В этом случае вам нужно заменять только те окончания, которые имеют гендерную окраску: «Ты/вы уже решили, что наденешь/наденете сегодня вечером?». Если вы говорите о небинарной персоне в третьем лице, говорите «они» вместо «он/она», а окончания заменяйте по той же схеме: «Они не пришли на последнюю встречу». Полную памятку об использовании этого местоимения читайте в нашей брошюре «Путь союзничества».
Самое главное: не бойтесь ошибаться и задавать вопросы. Неловкость в общении случается, но желание собеседника быть корректным и проявлять уважение очень ценно.
Выпуск Квиркаста об использовании небинарного языка
Чего не хватает небинарным людям?
Видимости и безопасности. Если про ЛГБТ-людей в российском обществе знают хотя бы по закону «против гей-пропаганды», то небинарность для большинства все еще неизвестное явление.
Между тем небинарным людям приходится непросто в бытовых ситуациях: выбирать подходящую дверь в общественном туалете, ставить галочку напротив определенной буквы в анкетах и документах, отвечать на вопросы «мальчик ты или девочка?», «почему ты называешь себя оно?».
Нелегко говорить о себе вслух, когда на фоне звучат агрессивные высказывания политиков и общественных деятелей о небинарном языке в официальных документах.
Небинарные герои в фильмах и книгах — до сих пор исключения, а сюжеты, строящиеся не на проблемах с идентичностью — еще большая редкость. Небинарному сообществу не хватает представленности и возможности без страха быть собой, впрочем, как и другим людям из ЛГБТК+ комьюнити.
Фото: Jackson Akitt
Как поддержать небинарных людей?
Для начала постарайтесь помнить о существовании небинарных. Называйте свои местоимения, когда представляетесь, и спрашивайте других, как к ним можно обращаться.
Поддерживайте небинарные инициативы и не оставайтесь равнодушными в случаях нетерпимости и агрессии.
Рассказывайте о небинарности друзьям и близким, говорите о том, что это нормально. Можно поделиться этим текстом в соцсетях — это тоже считается:)
В конце концов, просто уважайте человека, даже если не до конца его понимаете. Помните: все разные, все равные.
Гендер-бендер, единороги и древнее божество. Интервью с небинарными людьми Давидом Хомаком, Сергеем Ефремовым и Джонни Джибладзе
В последнее время всё больше людей — личностей публичных и не только — определяют себя гендерно небинарно. Кто они — те, кто не хочет выбирать между М и Ж? Как они живут, с какими проблемами сталкиваются, каким было их детство и что значит для них их идентичность? Читайте в интервью Федора Дубшана с Давидом Хомаком, Сергеем Ефремовым и Джонни Джибладзе.
Материал подготовлен совместно с кинофестивалем «Бок о бок».
Давид Хомак, 40 лет
В марте 2021 года Давид Хомак, основатель сайта Lurkmore, совершил каминг-аут как небинарная персона. Я связался с ним, и он легко согласился ответить на мои вопросы.
— Как вы решились на каминг-аут?
— Я с полгода про это думал. Началось с того, что близкие знакомые начали ко мне обращаться именно по поводу гендерного самоопределения — как к старшему товарищу. Я начал с ними говорить, рассказал, что тоже в школе были такие проблемы, что это нормально… Зашла речь про мое субкультурное детство: Москва-2003, «готы — на руках колготы»… Я накопал кучу кросс-дрессинговых фоток из тех времен. Я там в корсете, с косой по пояс. И тут до меня начало доходить…
Потом знакомый подсунул мне «Библию гендерной дисфории». После этого у меня в голове что-то сломалось. Оказалось, гендерная дисфория — это как раз то, что происходит со мной все эти годы.
— А в готическом сообществе с этим было проще?
— Как в любой субкультуре, там было много нестандартных людей. Говоря по-английски, queer. Особенно в нашей тусовочке, которая всегда оставалась немного сбоку от прочих готов. Мальчик, девочка — с этим было расплывчато, очень gender-bender.
Читайте также
— Как мама тогда реагировала на ваши эксперименты?
— Помогала мне красить ногти и заплетать волосы, моих друзей называла так, как они представлялись.
— Были какие-нибудь небинарные, квирные персонажи, которые вас вдохновляли?
— Для меня очень важен Спайдер Иерусалим из комикса Уоррена Эллиса «Трансметрополитен» — его только что перевели на русский. В нем много маскулинности — но она вся от Хантера Томпсона, которого я не очень люблю. А в остальном это комикс про трансгуманизм. Можно воспринимать Иерусалима просто как такой бесполый, бестелесный комок концентрированной ненависти, воплощение дисфории и конфликта с обществом. Спайдер на меня повлиял очень сильно — потому что не было способов выразить всю эту историю с гендером, не было подходящего языка. И приходилось это от себя прятать.
— В интервью журналу «Холод» вы говорили про дереализацию, про то, что собственное лицо кажется незнакомым, трудно делать селфи, бриться… А какие еще у вас были проявления дисфории?
— Не только лицо — вообще тело чувствуется как не свое. Гендерная дисфория — это когда всё не так. Постоянно себя упрекаешь, вся жизнь строится на необходимости соответствовать образу мальчика, не разрешать себе какие-то эмоции. Есть такое высказывание: «Мужику позволена только ярость».
Я знал людей, которые даже шли в спецназ, в войска, чтобы только проявить свою маскулинность.
У меня было проще: я канализировал всё в готические штуки, в желание легкой андрогинности. И в готической тусовке дисфория не очень сильно ощущалась.
— Теперь вам стало проще говорить о себе?
— Я никогда особо не распространялся о личной жизни. Сейчас вот начинаю, но всё равно стараюсь мотивировать это общественной пользой — так комфортней.
— Вы теперь сможете себе позволить другое поведение, другой внешний вид?
— Тут ключевое слово — «заново». Заново начать, например, ногти красить. Подошел к шкафу, посмотрел, что у меня там висит, — понял, что и гардероб-то менять не надо. Я себе всё уже давно позволил.
Осталось разве что позволить себе жить чуть нормальней. Принимать естественные позы, а не заставлять себя стоять по стойке смирно. Комфортное ощущение своего тела — это примерно всё, что мне надо. Я не хочу быть девочкой, но и мальчиком быть устал.
В готической тусовке мы много говорили про «андрогинность», теперь — про «небинарность».
— Какие бы основные проблемы для небинарных людей при взаимодействии с социумом вы назвали?
— С социумом у меня своеобразные отношения. Во-первых, я живу в изгнании (в 2014 году Давид переехал в Израиль из-за проблем с Роскомнадзором и Центром по борьбе с экстремизмом. — Прим. ред.), во-вторых — в интернете, и в-третьих, я — своего рода селебрити. Но проблемы, конечно, есть, такие как чудовищная ненависть к себе на протяжении всей жизни. Чем раньше люди поймут это и выйдут из шкафа — тем лучше. Проблема есть в отношении терф (это радикальные феминистки, придерживающиеся трансфобных взглядов). Меня просто начали травить в фейсбуке. С травлей со стороны правых я много лет знаком. А вот терф — это очень неожиданно, и я не понимаю пока, как с этим быть.
— А что помогает?
— Психотерапия, на которую я пошел в последние годы, дала огромное пространство для маневра. Без нее бы не было ничего. Мне это позволило разобраться со своим прошлым, со своими эмоциями, начать что-то чувствовать — не только грусть, но и гордость за себя.
Вроде бы я что-то создал в интернете — но не мог этим гордиться: «Сперва надо добиться еще чего-нибудь, ломиться вперед, а то подумают не то».
Всё это очень мешает жить.
А еще — чтение научных статей по теме. Сейчас помогаю с редактурой перевода Gender Dysphoria Bible — это сайт про то, на что похожа гендерная дисфория, как ее распознать; полезный источник, хотя и не бесспорный.
Сергей Ефремов, 20 лет
Потом мне повезло связаться с Сергеем Ефремовым, ребенком актера Михаила Ефремова. Это был совсем другой опыт: мне показалось, что для Давида только недавно отрефлексированная небинарность скорее является вопросом, проблемой, процессом, чем просто новым безусловным статусом. Сергей же намного уверенней говорил о себе, но в этом было не отсутствие критического отношения, какое мог бы себе позволить «нормативный» человек, а наоборот — некоторый уже накопленный опыт жизни и рефлексии по поводу своей идентичности.
— Как вы сейчас определяете свою идентичность?
— Небинарный трансмаскулинный человек. Термин «трансмаскулинный» (иногда сокращенно «трансмаск») описывает трансгендерного человека, которому, как правило, был приписан женский гендер при рождении и который выражает себя по-мужски и имеет мужской гендер. Трансмаскулинные люди имеют внутреннюю ассоциативную связь с мужественностью, но не всегда идентифицируют себя как мужчины. Такой термин подходит, например, небинарным.
Часто людям на этот вопрос я полушутливо отвечаю, что ощущаю себя мужчиной на 75%. А остальные 25% делятся пополам между понятием «женщина» и понятием «древнее божество»!
Может быть интересно
— Как и когда вы сделали каминг-аут?
— Добровольный каминг-аут на публику я не делал никогда, но мою идентичность предали громкой огласке в 2016 году, когда по интернету против моей воли распространилась анкета «Мявс». Я был ребенком и по глупости приложил к этой анкете свою настоящую фотографию — и меня деанонимизировали.
Было травматично, так как помимо оскорблений, онлайн-сталкинга моих страниц, звонков мне и моему отцу, пожеланий смерти, агрессивных насмешек (в том числе со стороны людей, которые казались мне близкими), пожеланий заняться со мной насильственным сексом, чтобы наставить меня на путь истинный (мне было, кажется, 15), был еще и физический сталкинг.
Это всё, конечно же, очень повлияло на мое ментальное здоровье и повлекло за собой попытку самоубийства, слава богу, благодаря одному товарищу не доведенную до конца. Но опыт был интересный, 2/10, никому не советую…
— А с близкими тоже раньше не говорили об этом?
Мне казалось, что то, какой я есть, — это просто один из вариантов нормы. Но потом я осознал, что для большинства я был и являюсь «квиром» в изначальном понимании этого слова, то есть «странным» или «необычным». Слово «квир» (queer) в английском ведь изначально использовалось как уничижительное по отношению к тем, у кого были «нетрадиционные» отношения в конце XIX века. Хотя начиная с конца 1980-х ЛГБТ-активисты стали использовать это слово в качестве намеренно провокационной и политически радикальной альтернативы иным названиям ЛГБТ-сообщества, занимаясь «реклеймингом». То есть присваивая его, делая его своим собственным, — и мне нравится, что теперь это слово обозначает что-то большее, чем оскорбление. По крайней мере, с его употреблением в оскорбительном смысле я никогда не сталкивался — и очень даже с гордостью называю себя квиром!
— Как вы думаете, можно ли говорить об особом языке небинарности, отличающем это сообщество даже от других ЛГБТ-комьюнити?
— Я не считаю свою идентичность какой-то отдельной философией. Мы же не считаем философией цисгендерность и гетеросексуальность? Ну вот. Я стараюсь отходить от очень занудно-эстетских определений каких-то вещей.
И я не считаю, что ЛГБТ+-сообщество стоит делить. «Пока мы едины — мы непобедимы», и все дела!
Джонни Джибладзе, 31 год
Наконец, мы целый вечер беседовали о небинарности с моим другом Джонни Джибладзе — ЛГБТ-активистом и психологом, специализирующимся на поддержке трансгендерных и гендерно-неконформных людей. И здесь тоже всё было совершенно иначе.
— Как в твоей жизни изменялось самоощущение в гендерном аспекте?
— Сколько я себя осознаю — никогда не определял себя в соответствии с приписанным при рождении полом. Играя в дочки-матери, я никогда не брал женские роли, мужские — тоже не очень охотно. Больше всего мне нравились роли каких-нибудь сказочных внегендерных персонажей типа единорогов. Приходит единорог — какая разница, мальчик он или девочка?
Подростком я остро стал переживать свою инаковость, сталкиваясь с жестко гендерированным миром. Чувствовал себя где-то между: «Я определенно не подхожу под мальчика и не ощущаю себя на одной волне с девочками». Многие ЛГБТ-люди это переживают, причем необязательно трансгендерные, необязательно небинарные.
Ведь само существование любого гея, лесбиянки или бисексуального человека подрывает главный гендерный стереотип: мужчины любят женщин и наоборот.
Лет в 13 мне нравилось, когда меня воспринимали гендерно-неопределенно, то так, то эдак: в этом было много свободы и это соответствовало моему самоощущению. На вопрос «А ты всё-таки девочка или мальчик?» я отвечать отказывался: смеялся и говорил, например, что я инопланетянин. В одном коллективе я мог одеваться в женскую одежду и не стремиться визуально к образу парня, но говорил о себе строго в мужском роде и пользовался мужским именем, в другом коллективе — наоборот: стремился внешне к «мужскому пассу», но подчеркивал, что я всё-таки «не совсем мальчик» — мол, «не забывайте, что я — не то, чем кажусь внешне». Тогда не было слова «небинарность», но чем больше я ощущал гендерное давление, тем болезненней была необходимость под кого-то мимикрировать и тем сильнее был мой протест. Так отсеивались люди, которые мне не подходят, и обретались люди, которым я интересен и которые мне интересны. И, конечно, часто это были люди с альтернативными взглядами на гендер.
В восьмом-девятом классе я стал неформалом: ролевые игры живого действия, театр, музыка. И моя социальная жизнь расцвела оттого, что я нашел неконформное место, где гендер признается условностью и приняты гендерные перевоплощения.
У меня появились трансгендерные друзья. Моим первым партнером был трансгендерный юноша, осознавший себя так в наших отношениях. Я видел его превращение, видел, как усилилась его дисфория, как он концептуализировал это и понял, что ему нужно менять.
Проблема в том, что и в транс-сообществе в начале 2000-х бытовали очень жесткие предписания. Был силен миф, что трансгендерные люди — это только те, кто «делает операцию».
На тематическом форуме про себя писали так: с трех лет начал говорить о себе в мужском роде, гетеросексуален, у меня мужские увлечения… мужественность заключается в пенисе, бороде и плоской груди, по-другому не бывает, пока мне это недоступно — я должен ненавидеть себя и страдать; раз недостаточно страдаю — значит, и мужчина я ненастоящий…
Десятилетиями формировался такой нарратив — спасибо психопатологизации трансгендерности и комиссиям, дающим право на переход «истинным транссексуалам» и отсеивающим всех, кто недостаточно вписывался в конформный, бинарный сценарий, во многом построенный на патриархальных стереотипах.
— Получается, общество предлагает такой бартер: если вы предлагаете обществу определенным образом относиться к вам, то будьте любезны соответствовать новому статусу.
— Я с горечью видел, как сами трансгендерные люди склонны воспроизводить сексизм: «Я мужчина, поэтому я открываю перед тобой дверь». Но я так не хотел, потому что всегда ощущал себя как существо андрогинное, не вписывающееся в полной мере в транснарратив. При этом я не испытывал на постоянной основе такой жуткой телесной дисфории, как она описана в старых диагностических критериях для «транссексуализма», а идея о медицинском переходе меня много лет скорее пугала, чем вдохновляла. Я искал слово для описания своего опыта.
Когда я был на третьем курсе университета и устраивался на важную для меня работу в международную правозащитную организацию, я пришел к очень маскулинному самопозиционированию. Там я впервые совершил публичный каминг-аут, написал письмо: «Я — трансгендерный человек, обращайтесь ко мне так-то, если не забудете — то в мужском роде. А вообще ничего страшного, если ошибетесь». Но на самом деле страшно было. Для меня это был вопрос уважения: видят ли люди меня или свои предрассудки? Готовы ли следить за своей речью, чтобы показать, что действительно меня уважают?
И даже в этом демократическом пространстве я постоянно сталкивался с вопросом: «А ты уже сделал операцию?» Но мне это было неинтересно!
Для меня бытие трансгендерным человеком — в первую очередь не про изменение своего тела, а про самоощущение в обществе, поиск себя, экспериментирование с разными способами быть.
Хотя телесность играет, несомненно, важную роль, она неотделима от других наших проявлений — и чем старше я становился, тем больше понимал это.
Мне были интересны альтернативы. Помню, как меня впечатлила история о человеке, который «менял пол» три раза. Она была рассказана очень патологизирующе, стигматизировала героя — но меня очень вдохновила. «Вау, — подумал я, — так можно!» И мне захотелось вот так.
— Ты пришел к этому же?
— Сегодня я могу сказать, что я мужчина, потому что живу как мужчина. Но ключевое слово — «как». Я пользуюсь мужским именем, одеваюсь в мужскую или унисекс-одежду. Я шесть лет принимал гормональную терапию, изменил часть телесных признаков. Я могу сказать, что я мужчина, потому что так меня воспринимает большинство людей — те, кому я не сообщаю, что «всё немножечко сложнее». Полностью ли это правда? Нет. Мой трансмаскулинный переход был скорее внутренним экспериментом. Я дал себе право быть мужчиной, и мне это нравится. Но мне горько от того, что это как бы лишает меня права быть и женщиной. Мне нравится мой способ быть мужчиной, нравится часть нынешних характеристик моего тела, которые воспринимаются «мужскими». А есть и части тела — и жизненного опыта, бытия в целом, моей души, если угодно, — которые я внутри своего сознания определяю как «женские», и они мне тоже дороги. Я хочу иметь возможность проявлять себя через них тоже. Например, мне важна возможность выносить и родить ребенка. Мне хотелось бы, чтобы транс-идентичность была для меня не так важна, как моя идентичность человека в целом — человека, который может быть и мужчиной, и женщиной, а что именно вкладывать в свое понимание «мужского» или «женского» — это только мой выбор. Какая разница окружающим, как и почему я себя ощущаю? Важно то, что я, исходя из этого, практикую. Гендерная идентичность флюидна. Через год я могу быть женщиной — я даю себе это право. Если меня спросить о том, мужчина я или женщина в целом, — я растеряюсь, но мне больше не будет больно. Это будет поводом для размышлений и самоисследования.
— Но если разобраться — что самое важное нужно знать окружающим о небинарных людях?
— Не хочется говорить «небинарные люди — это то-то, общаясь с ними, будьте вежливыми и не говорите про то-то». В этом есть отделение и объективация, мы смотрим на людей как на объект — пусть даже с очень дружественной, союзнической позиции.
Интересней не создавать «методичку», а поговорить о самом предмете, задаться вопросом, что такое вообще небинарность.
Читайте также
Мне прежде всего хотелось бы говорить о небинарности как о некоей философии, социально-критической идее.
Небинарность взрывает саму мысль о неоспоримости деления мира на мужчин и женщин. Небинарность — это не столько идентичность, сколько радикальная политическая позиция, взывающая к ответственности и критическому взгляду на самого себя, не позволяющая прикрыться привычным для ЛГБТ-людей эссенциалистским дискурсом «Я таким родился». Это и так понятно, что ты таким родился. Исходя из социально-конструктивистского подхода к гендеру, можно сказать «я родился с ХY-хромосомами», но мужчиной ты не родился, а начал им становиться, когда тебя научили быть мужчиной.
Уметь себя исследовать и аргументировать свои решения — непросто.
Особенно для ЛГБТ-людей в России, в условиях постоянного давления, где мы каждый день сталкиваемся с требованиями: «Оправдай свое существование», «Докажи, что ты настоящий», «Согласись, что это — выбор, а значит — каприз: ты можешь быть нормальным, просто не хочешь», «Раз ты признаешь, что не родился таким, — значит, на тебя повлияли, а значит, справедлив закон о запрете гей-пропаганды».
Будучи в постоянной уязвимости и незащищенности, как можно быть готовым к критическим размышлениям о социальном конструировании собственных идентичностей? Задаться вопросами выбора можно только самостоятельно и добровольно, а для этого важна устойчивость и хотя бы базовый уровень принятия.
Я не смею ожидать или требовать от кого-либо размышлений о своих идентичностях и решениях. Это действительно очень личные, непростые и болезненные вопросы, и задавать их другому не очень-то вежливо. Но важно оставлять себе свободу самим задаваться ими. Я думаю, это полезно делать и цисгендерным, и трансгендерным людям с любыми идентичностями и опытом. Цисгендерным — особенно.
— Тем более что такая постановка вопроса вызывает не меньше страха и раздражения и в «нормативном» сообществе — а пожалуй, даже и больше.
— То, сколько агрессии вызывает открытый разговор о небинарном взгляде на гендер, говорит о том, что у людей рушатся основы. Ведь деление мира на мужчин и женщин — очень важная часть нашей культуры. Да, кросс-дрессинг, Верка Сердючка и тому подобное всегда было частью юмора. Но вот когда начинают обсуждать гендерную неопределенность всерьез — это подвергает угрозе устойчивость мира.
Все мы вброшены в этот мир, где есть два гендера. Гендер — а вместе с ним и сценарий жизни — дается нам даже до рождения, даже раньше, чем имя. Что первое мы спрашиваем у беременной или родившей подруги? — «Мальчик или девочка?»
Дети по природе своей андрогинны: сперва это просто дитя. Но в какой-то момент нас начинают учить тому, мальчики мы или девочки. И вместе со знанием о собственном гендере приходят и требования, ожидания. Даже если ребенок воспитывается в демократичной семье, где не заостряют внимания на гендере, — всё равно человек испытает давление определенных гендерных предписаний. Вот ребенок, которому приписан женский гендер, которого воспитывают как девочку.
Он хочет лазить по деревьям, возиться в песке, драться за игрушки — а ему говорят: «Ну, ты же девочка. Не надо лезть на дерево, не надо драться. Дерутся мальчики, а ты веди себя поаккуратней».
Так мы усваиваем интроекты, предписания и идеи о гендере, который нам полагается практиковать. Но для ребенка естественно будет ощутить протест против нелогичных предписаний. Когда обсуждать, спорить и экспериментировать с гендером запрещено, этот протест усиливается и подавляется одновременно, застревает внутри, входит в конфликт с уже усвоенными убеждениями о себе. Так может сформироваться гендерная дисфория. Очень многие в той или иной форме переживают ее в детстве и подростковом возрасте. С кем-то она остается надолго.
Тогда общество предлагает два варианта. Можно прийти в максимально доступное соответствие с ощущаемым, пройти максимальное количество шагов в рамках медицинского трансперехода, сменить документы и вообще убрать факт трансгендерности из жизни, жить, будто ты родился цисгендерным, — или же воспитать в себе идентичность, соответствующую тому, что написано в свидетельстве о рождении, тому, как положено жить, исходя из телесных характеристик.
Но можно попытаться это осмыслить в рамках небинарного подхода.
Ведь гендерная идентичность — не только про то, ощущаем ли мы себя мужчинами или женщинами, а еще и про нашу позицию относительно этой бинарной системы. Мы можем в нее встраиваться, можем ее оспаривать. Гендерная идентичность — это не только про «я мужчина», например, — это еще и про то, «почему я мужчина», «какой я мужчина», «что мне в этом нравится», «каким мужчиной я выбираю быть и почему». Отказ от того, чтобы определяться, — это тоже гендерная идентичность-позиция.
— Это может восприниматься, как игра, что-то несерьезное.
— Но мы всегда во что-то играем, и от этого жизнь не становится менее серьезной. Игра — не значит неправда, притворство. Все мы вынуждены играть в игру под названием «гендер». И кто-то может менять свою роль, кто-то может расширять свое амплуа, а кто-то — создать альтернативную роль, которой в этой пьесе не предполагалось.
— Как ты, как психолог, сталкиваешься с этой проблематикой?
— Большая часть моей клиентуры — трансгендерные люди, которым не так легко найти грамотного и френдли специалиста. Многие транс-люди говорили мне, что просто не пошли бы за поддержкой к цисгендерному психологу, к сожалению — из-за недоверия и опыта дискриминации. Это было важной мотивацией для меня при выборе профессии. При этом с большинством моих трансгендерных клиентов мы не работаем конкретно по теме перехода или исследования своего гендерного опыта; люди приходят с самыми разными запросами. Но жизнь человека цельна и неразрывна, и нельзя полностью выбросить из головы контекст трансгендерности, социальной уязвимости и дискриминации, стресса меньшинств, гендерной дисфории, опыта перехода, если он был… Там, где не-трансгендерному психологу пришлось бы всё время себе напоминать об этой специфике и добирать дополнительные знания, чтобы учитывать контекст клиента, мне, благодаря моему опыту, возможно, легче быть на одной волне, сопереживать и задавать вопросы, которые могут помочь клиенту в самоисследовании. Но и в работе с цисгендерными людьми я не выключаю эту оптику, подвергаю вопрошанию — с доброжелательным, а не критическим любопытством — любые фразы и идеи, которые включают в себя интроект про мужское и женское.
Допустим, приходит женщина с бесплодием. Для нее это трагедия всей жизни. Очень быстро всплывает: «Я — неполноценная женщина». И я могу спросить: «А женщина — это как? Что для вас значит быть женщиной? Это про то, чтобы родить, — или про что-то еще?»
И очень ценно бывает сорокалетней цисгендерной женщине, которая никогда не размышляла о собственном гендере, столкнуться с вопросом «А что такое быть женщиной, объясните, пожалуйста? Можете меня научить?».
Мы не всегда выбираем осознанно: быть женщинами, или мужчинами, или небинарными. Но выбор есть — как минимум в том, как именно мы практикуем свою идентичность. Здорово, когда люди задаются вопросами о своем выборе. Это про ответственность за себя в мире — и про частичку своей ответственности в том, каким мы создаем этот мир. И за гендер во всей его красоте и разнообразии — и во всём его ужасе и патриархате.
Я, цисгетеромужчина, догадываюсь (вернее, даже не догадываюсь), как бывает небинарным людям иногда тяжело. И вместе с тем глубоко завидую им и благодарен за то, что после нашего разговора и я могу заглянуть в себя. Усомниться в несомненном, сдвинуть неподвижное. И — вслед за ними — тоже стать хоть немного свободнее.
В Петербурге тебя изобьют на улице, а в Денвере «третий пол» занесут в паспорт: как живут небинарные люди в России и США
В 2021 году у пользователей Instagram появилась возможность выбрать местоимение профиля. К привычным she/her (она/ee) и he/him (он/его) добавилось множественное число — they/them (они/их). Нововведение придумали для небинарных персон — тех, кто не считает себя ни мужчиной, ни женщиной. О том, как к таким людям относятся в России и в Америке, +1Люди узнали у небинарных персон из Денвера и Санкт-Петербурга.
Небинарные люди отказываются считать себя мужчинами или женщинами — им не нравятся рамки и стереотипы, относящиеся к полу. Впервые об «альтернативном гендере» заговорили в 1990-х, но термин «небинарность» обрел популярность только в 2010-х.
В 2016 году первый американец стал небинарной персоной по документам: по результатам суда с Госдепартаментом США ему разрешили поставить X в графе «Пол» в паспорте. Россияне так сделать не могут: в нашей стране можно быть либо мужчиной, либо женщиной. О гендерном разнообразии публично заявляют только активисты, которые часто становятся мишенью для радикалов-традиционалистов.
Небинарные люди бывают разными: гендер некоторых из них находится где-то «между» постоянно. А чей-то гендер «плавает»: такие персоны называют себя гендерфлюидными. Их феминность и маскулинность меняется по настроению (подробнее о таких людях +1Люди писали раньше).
О принятии себя
Айрис, Денвер (США)
Местоимение — он, они
Я не помню, когда впервые услышал термин «небинарность». Думаю, что примерно в четвертом классе наткнулся на него на YouTube. В 12 лет я уже понял, что я — небинарная персона.
Даже в детстве я понимал, почему люди называют себя небинарными — ни мужчинами, ни женщинами. Мне казалось это понятным и близким, хотя тогда я еще не знал, почему.
Несмотря на то, что я родился девочкой, в начальной школе я дружил в основном с мальчиками. Мне больше нравились «мальчишеские» занятия вроде спортивных игр. Хотя некоторые «девчачьи» дела я любил тоже: например, когда я был совсем маленьким, я обожал играть с подружками в куклы.
С., 37 лет, Санкт-Петербург
*Многие небинарные люди предпочитают, чтобы про них говорили не «она» или «он», а «они». Сами небинарные используют местоимение «я», но часто говорят о себе во множественном числе. В таком случае меняются не все окончания, а только гендерно окрашенные. Например: «я подумал» превратится в «я подумали», но «я сижу» останется без изменений.
О небинарности я узнали около 10 лет назад. Однажды вечером я поняли, что надо разобраться, почему я так странно себя воспринимаю. Я сели за компьютер и даже не знали, что гуглить: настолько я были не в теме.
Мне случайно попалась статья на «Википедии» про трансгендерность. Она ответила на мой вопрос, что за хрень со мной творилась все это время. И я решились на маскулинный транс-переход.
Термин «небинарный» я к себе тогда не отнесли: хотелось определить себя более конкретно. В процессе перехода я поняли, что это не совсем то, что мне нужно. Воспринимая себя как бинарного транс-мужчину, я отсекали огромную часть своей личности. Я долго об этом думали и пришли к выводу, что, видимо, я и есть небинарный человек. Транс-переход я не завершили до конца.
О гендере
Для меня быть небинарным означает не полностью и не всегда воспринимать себя как мужчину или женщину. Небинарность — это не какой-то «третий гендер», а обобщающее слово, которое хорошо описывает мое состояние. Для меня более комфортно и естественно называть себя так.
Я определяю себя как человека с «плавающим» гендером. Это значит, что иногда я больше чувствую себя мужчиной, иногда — женщиной, иногда — чем-то средним, а иногда ни тем, ни другим. Обычно я прошу, чтобы обо мне говорили либо в мужском роде — «он», либо во множественном числе — «они».
Моя одежда и внешний вид меняются в зависимости от того, кем я себя в данный момент чувствую — парнем или девушкой. Чаще всего я ношу что-то мешковатое и выгляжу более «мужественно» или андрогинно.
Меня делает небинарными не то, что я не хочу варить борщ или чинить карбюратор. Для меня небинарность — это больше о теле: мне комфортнее, чтобы оно было андрогинным. В женские и мужские гендерные роли я не верю, потому что люди могут вести себя совершенно по-разному. Наверное, для меня важнее, чтобы меня не принуждали выбирать, женщина я или мужчина. Сейчас я называю себя гендер-квир. Queer по-английски значит «что-то странное», и это прекрасно меня описывает.
Я очень не люблю называть что-то «мужским», а что-то «женским». Но я выросли в обществе, где эти ярлыки используют постоянно. И я чувствую «гендерность» своих предпочтений. Например, у меня длинные розовые волосы, и мне нравится носить женственные юбки. При этом у меня мужское лицо и прямоугольная, тоже скорее мужская фигура. Странное сочетание этих условно «мужских» и «женских» атрибутов мне и нравится.
О стереотипах
У меня много проблем с гендерными стереотипами. Иногда я беспокоюсь, что выгляжу слишком по-мужски или по-женски — из-за одежды, внешности или поведения. Мой гендер часто «плавает», и я не всегда знаю, кто я в определенный момент времени. Иногда я чувствую себя неловко, когда делаю что-то «стереотипное». Например, если хочу поиграть в футбол, когда чувствую себя парнем, или пойти на шопинг, когда чувствую себя девушкой.
Небинарные стереотипы тоже существуют! Например, что мы всегда выглядим андрогинно и не носим ничего, явно предназначенного «для мальчиков» или «для девочек», или всегда используем местоимение «они». Людей вроде меня, которые используют разные местоимения, все равно называют только во множественном числе — если знают об их небинарности. Мне пришлось серьезно поговорить с семьей и друзьями, чтобы они так не делали.
Мне приходилось ощущать себя странным человеком, который чему-то не соответствует. Я всегда любили тяжелую музыку, в частности, металл. Это очень маскулинная и мизогинная среда. Женщины там играют ограниченную роль — красивых вокалисток с нежным голосом, который оттеняет остальное звучание.
Быть фанаткой тяжелой музыки казалось мне всеобъемлющей потребностью. Но ролевых моделей для женщин, которые мне были бы близки, я не видели. Это было очень трагично: что-то настолько для меня важное никак меня не принимало. Сейчас это звучит иронично — какие-то глупости и незрелость. Но тогда это было очень серьезно, и я сильно загонялись по этому поводу.
О близких
Близкие родственники знают о моей небинарности. К сожалению, я открылся еще не всем членам семьи. Мой брат хорошо отреагировал на эту новость, мама постепенно привыкла к нужным местоимениям — он и они — и безоговорочно меня поддерживает.
Проблемы были только с отцом. Сначала он не понимал меня и отказывался называть сыном и обращаться ко мне как к мальчику. Я вижу, что он старается изо всех сил, но для него это непросто.
Мой круг друзей небольшой, но принимающий. К сожалению, даже они не всегда знают, как правильно ко мне обращаться. С людьми своего гендера я мало общаюсь, хотя знаю довольно много открытых небинарных людей.
Родители знают о моей небинарности. В свое время на транс-переход они отреагировали достаточно негативно, особенно мама. Небинарность для них — это более простой вариант. Так что, думаю, они даже обрадовались, когда я не стал завершать переход.
Мой отец — православный священник. Как представитель церкви, он, скорее всего, думает, что это все неправильно и вообще суета. От него исходит некий снисходительный вайб. Этой темы мы особо не касаемся.
Об окружающих
Для меня очень важно, чтобы ко мне обращались так, как я этого хочу. Если кто-то использует местоимение «она», я чувствую себя некомфортно. К сожалению, это происходит чаще, чем хотелось бы.
Некоторые учителя регулярно называют меня неправильно. Сверстники и незнакомцы не спрашивают, как ко мне обращаться и могут подумать, что я, например, девушка. Чаще всего я стараюсь не поправлять их, потому что их мнение мне не важно. Если речь идет о друге или знакомом, то я его поправлю.
Я говорю о себе открыто только в безопасных активистских кругах. В повседневной жизни я не вижу в этом смысла. Если я приду в МФЦ и начну говорить о своей небинарности, это будет странно, неуместно и, возможно, даже опасно.
К сожалению, в России на такие вещи могут реагировать негативно. Я выросли в маленьком городе, и мне было страшно ходить по улицам. У меня и до перехода были скорее мужские черты лица и фигура, хотя биологический пол — женский. Людям непонятно было, мальчик я или девочка, и они могли докопаться без причины. Так что иногда мне и вовсе не хочется, чтобы окружающие знали о моей небинарности, боюсь, что мне за это прилетит. Такое уже случалось.
Об обществе
Сейчас американское общество старается, чтобы небинарные люди чувствовали себя более комфортно. В большинстве школ есть клубы, защищающие права разных гендеров. В моей школе довольно много небинарных учеников, и для них сделали три «бесполых» туалета: без разделения по половому признаку. Многие учителя в начале года спрашивают, какие местоимения могут использовать. Конечно, бывает всякое — я знаю, что к некоторым небинарным студентам относятся плохо. Но мне, к счастью, удалось избежать издевательств.
В Америке небинарным людям живется лучше, чем во многих других странах. Здесь мы не всегда в безопасности и к нам не всегда хорошо относятся, но, по крайней мере, нам не надо скрываться. Мы можем открыто заявить о себе и найти людей, которые нас за это поддержат.
Открытых небинарных персон у нас становится все больше. Думаю, этим и вызваны изменения в обществе — когда нас много, людям проще понять нас, признать, что мы такие же, как они, и тоже заслуживаем комфортной жизни.
Я не верю, что в ближайшем будущем наше общество примет небинарных людей. Пока эти вопросы не будут без истерик подниматься на государственном уровне, ничего не изменится. Мне даже смешно об этом говорить.
У нас настолько неосознанное общество, что никто не понимает, что такое гендер и как он работает. Даже ЛГБТК-персон принимают с трудом, а небинарные — для большинства россиян вообще какая-то хрень, которую они просто не в силах осознать. Нужно информировать и просвещать людей на самом базовом уровне в условиях открытого диалога. Сейчас у нас с этим полная. не буду говорить, что. Я вижу, что идти очень далеко, а мы сделали всего полшага.
«Ни кошечка, ни собаченька»: агендерные и небинарные люди — о том, как они живут
Многим кажется, что «мужчина» и «женщина» — это естественные, самой природой (или богом) созданные роли и что разделение человечества на мужчин и женщин так же естественно и несомненно, как и эти роли. Однако, если взглянуть на разные сообщества и культуры (как современные, так и из прошедших эпох), то можно заметить, что представления о мужчине и женщине существенно отличаются в зависимости от культурных норм. Даже если взять российское общество еще 10–15 лет назад, не говоря уже о 50, и сравнить с нынешним, то радикальные отличия в требованиях относительно внешнего вида и поведения будут несомненными.
Безусловное сходство наблюдается в одном — незыблемая вера большинства людей в то, что именно эти роли и именно эти представления о них являются подлинными, настоящими. Но важнее то, что это самое большинство требует от всех соответствия этим ролям и представлениям. Гендерное, если можно так выразиться, принуждение, начинается еще до рождения — с покупки розовых или голубых ползунков. И продолжается всю жизнь: стараются и семья, и школа, и маркетологи, и литература, и работодатели, и врачи. Бинарность закреплена и в языке (особенно в русском, с его родовыми окончаниями), и, соответственно, в нашем образе мышления — да так, что, кажется, избежать ее невозможно. Тем не менее никто не соответствует стереотипам о мужчинах и женщинах на сто процентов, даже если очень к этому стремится.
Социальные науки используют термины «маскулинность» и «фемининность» вместо слов «мужественность» и «женственность», чтобы отделить разнообразное гендерное поведение от привязки к так называемому биологическому полу (которых, кстати, в современной биологии уже тоже признается далеко не два). Они — два края шкалы, на которой между крайними отметками есть гигантское пространство, где в разных местах находятся в том числе и цисгендерные люди — те, чей гендер соответствует предписанному полу. Есть также и люди, которые находятся где-то в середине этой шкалы, либо вообще не являются ее частью — люди, чьи идентичности не обозначаются словами «мужчина» или «женщина».
По просьбе BURO. журналистка и феминистка Белла Рапопорт поговорила с людьми с разнообразной гендерной самоидентификацией о том, как они ощущают свою идентичность, какие языковые методы они используют для ее обозначения и какие у них возникают сложности.
Термин «гендер» был введен социологами для того, чтобы обозначить социальную природу разделения на два пола и всего, что следует из этого разделения. Впервые его предложил Роберт Столлер — американский психиатр, изучавший человеческую сексуальность и трансгендерность.
Герои и героини
Кликните на имя, чтобы прочитать историю
«Я не хочу становиться «мужчиной», но и «женщиной» оставаться не хочу»
Нико, 35 лет, активистка проекта «Гендерное путешествие»
Меня зовут Нико. Больше всего я не люблю заходить в церкви и общественные туалеты — то есть в те пространства, которые жестко и принудительно делят людей на два гендера. Я выгляжу андрогинно, и у большинства незнакомых людей вызываю гендерную тревогу — они не могут сходу определить, кто я: «женщина» или «мужчина». Если у меня нет необходимости разговаривать, то чаще всего меня воспринимают как молодого парня и обращаются ко мне со словами «мальчик», «сынок» и т.д. Если же нужно поговорить, и люди слышат мой явно не мужской голос, то передо мной извиняются — за то, что обратились ко мне изначально в мужском гендере.
Я долго себя искала. В детстве и подростковом возрасте у меня была сильная гендерная дисфория — я хотела, чтобы мое тело развивалось как у мальчишек, хотела стать мальчиком. Помню, как лет в пять плакала в ванной, когда мама меня купала. Говорила ей, что хочу стать мальчиком. Мама у меня была «лучшевсехняя», она не ругала меня за такие желания. Сказала, что смогу стать мальчиком, когда вырасту. А я выросла и стала лесбиянкой. Гендерную дисфорию у меня практически получилось побороть: я сжилась с ней как с излишней стеснительностью своего тела, думала, что это типа «комплексы» у меня такие. До 23 лет я ничего не знала о трансгендерных людях и не знала, что возможен «переход»: смена гендерной роли, документов и, при желании, тела. Хорошо, что не знала — иначе сейчас писала бы этот текст от имени Максима, трансгендерного мужчины, а это, конечно, не совсем та форма, которая соответствует моему внутреннему самоощущению.
Потом в мою жизнь ворвался ЛГБТ-активизм. Тут-то вопросы к собственной идентичности снова стали актуальными. Несколько лет я думала о возможности сделать-таки «переход»: много читала и разговаривала на тему трансгендерности. Результатом такого осмысления стала моя агендерная идентичность — я поняла, что не хочу становиться «мужчиной», но и «женщиной» оставаться не хочу. Честно говоря, я была расстроена результатом поисков: мне хотелось поставить точку, определиться, иметь какой-то конкретный ответ на вопрос «кто я». На тот момент моя агендерность не казалась мне достойным ответом: просто я отчаялась как-то точнее себя понять. Сейчас я укрепилась в своей идентичности: в России и мире постепенно формируется сообщество небинарных людей. Я поменяла имя и фамилию на гендерно-нейтральные и отказалась от отчества. Теперь мои паспортные данные точнее отражают мою идентичность — осталось только добиться возможности ставить прочерк в графе «пол».
Я часто путешествую, интересуюсь церковной архитектурой и историями намоленных мест и икон, но в большинстве случаев не захожу в действующие церкви. Я не знаю, как мне поступить: зайти как парень, снимая кепку, или как девушка, надевав платок и намотав на себя подобие юбки. Оба варианта для меня очень стрессовые: юбка и платок вызывают у меня всплеск гендерной дисфории, а притворяться парнем страшновато — вот-вот бабушки в церкви услышат мой голос и выгонят за подлог. Так что если вы увидите человека, заглядывающего в церковь через окна и двери — это я!
Уверена, мое гендерное путешествие еще не закончилось, но сейчас я ощущаю себя агендерным человеком, то есть человеком без гендера.
Мне некомфортно думать о себе как о «женщине» или «мужчине» или как о том и другом одновременно, или по очереди: я предпочитаю отказаться от гендера совсем. Помните присказку «ни рыба, ни мясо»? Это про меня! Хотя обычно о себе я говорю так: «ни кошечка, ни собаченька».
Для меня нет разницы, в каком местоимении обо мне говорят — «она» или «он»: и тот, и другой вариант мне не до конца подходит, у меня нет предпочтения, и поэтому я не поправляю людей, которые обращаются ко мне так или иначе. Но сама о себе я говорю в женском роде — в видимости и продвижении «женского» выражается мой феминизм. Феминизм как противостояние насилию, власти и несправедливым иерархиям очень много значит для меня. Некоторые небинарные люди используют в отношении себя местоимение «они». Я их очень поддерживаю и хотела бы, чтобы это местоимение стало привычным, но о себе так говорить не могу, потому что для меня это скорее о двойственности, чем о нейтральности. Мне было бы ближе «оно», но в русском языке это местоимение негативно окрашено, а в английском употребляется в отношении неодушевленных предметов. Идеальное местоимение, найдись!
В своей семье, с друзьями и в соцсетях я открыто говорю о своей агендерности. Уверена, что не все люди, которых я знаю близко, всерьез относятся к моему выбору. Многие по привычке продолжают думать и говорить обо мне, например, используя мое прошлое имя. Если меня не спрашивают, я не рассказываю много о своем самоощущении — просто живу, как мне хочется, меняю Ф.И.О. и выгляжу как «сынок». Постепенно люди к этому привыкают, их восприятие меняется, они задумываются о чем-то и спрашивают меня. Я люблю, когда меня спрашивают; тогда я честно рассказываю о себе. Мне бы хотелось, чтобы наше общество выросло из общества предположений («ты выглядишь маскулинно, наверное, ты парень») и предписаний («все женщины должны. ») и стало обществом вопросов и диалога.
«Мы, и правда, существуем»
Меня зовут Элис Че, я идентифицирую себя как небинарный человек, гендерквир или просто квир. Небинарность для меня — это невозможность вписаться в имеющуюся установку «есть только два гендера». Это слово уже изначально определяет себя через отрицание другого понятия — бинарность. Большую часть жизни мне просто не хотелось активно идентифицироваться с предписанным гендером, не было чувства, что он мне подходит, хотя в старших классах у меня были попытки. Это было похоже на актерскую игру без удовольствия, а целью было привлечение романтических партнеров. Сейчас я понимаю, насколько сильно на меня давило цис- и гетеронормативное общество. В то время информации о гендере было мало, а доступной для подростков, как мне кажется, не было вообще. Поэтому на несколько лет в стремлении завоевать любовь и внимание я пытался «соответствовать». Это привело к недовольству своей внешностью, даже несмотря на то что у меня конвенционально привлекательная внешность.
Прежде чем узнать слова «гендерквир» и «небинарность» пять лет назад, я просто приняла себя как «странного» персонажа.
Отыскав подходящую лексику и целое сообщество, я почувствовал освобождение.
До сих пор, когда я вижу, например, видеоролики на ютьюбе с репрезентацией небинарных людей, в душе появляется какое-то радостно-грустное чувство: мы, и правда, существуем. Грустное, потому что до сих пор даже мне для этого иногда нужны подтверждения других людей.
Вокруг тем не менее очень многое четко делится на два гендера, что вызывает у меня растерянность или даже гнев. В такие моменты, например, стоя перед общественными туалетами М и Ж, я просто вижу еще раз: окружающие не считают, что небинарные люди существуют. Они не считают, что я существую.
Когда меня автоматически считывают в соответствии с приписанным гендером, мне кажется, что собеседники меня не видят и разговаривают отчасти с кем-то другим. Когда прохожие считывают меня в соответствии с «противоположным» гендером, чувство то же, но одновременно это вносит разнообразие в обращение ко мне, поэтому переживается легче.
Очень часто за спиной или даже прямо в лицо люди спрашивают: «Ты мальчик или девочка»? Еще чаще просто разглядывают в попытке понять: я отличаю этот особенный взгляд недоумения. С одной стороны, постановка вопроса, снова предполагающего, что есть либо М, либо Ж, ужасно бесит — как и попытка докопаться до мимо проходящего меня. С другой стороны, меня радует, что они не могут выбрать. В такие моменты я не хочу нарушать их замешательство.
У меня нет рабочего или учебного коллектива. Я стараюсь вращаться в таких кругах, где люди поймут и постараются принять, поэтому реакции на каминг аут обычно нейтрально положительные или поддерживающие. О своей идентичности я рассказываю, если предполагаю отсутствие конфликта с людьми или если я готов к конфликту. Иногда я уклончиво отрицаю уже высказанные кем-то предположения о моем гендере. Иногда на это нет сил. В социальных сетях я открыта. То же самое и с местоимениями: я не чувствую, что мне подходит «он» или «она». Перейти на «они» в данный момент из-за сложности русского языка мне не кажется стоящим усилий — учитывая, что я не чувствую связи с этим словом. Поэтому я использую и «он», и «она». Это также может вызвать замешательство, но, похоже, замешательство неосведомленных окружающих подходит мне больше всего. Они не кладут меня в одну из двух коробочек только тогда, когда не могут понять, куда класть.
«Если ты не чувствуешь себя мужчиной, в каком возрасте ты собираешься менять пол?»
Для меня гендерная идентичность — модель определенного опыта, отражающая представления общества о людях и их поведении на основе их биологического пола. Не зная об интерсексности, общество разработало всего два гендера. Таким образом, небинарность — это о гендерной идентичности за пределами двоичной модели, будь то смешение, отсутствие гендеров, перемещение между ними или что-то иное. Сам себя я не идентифицирую ни с одним гендером и потому применяю к себе слово «агендер». Хотя лично мне не нравится и то, что это слово включает «гендер», и что «агендерность» относят к «трансгендерности». Я думаю, чтобы гендерная идентичность с чем-то не совпадала, она должна быть, а ее в моем случае, кажется, нет.
Помню, как в детстве мне говорили: «Ну ты же мальчик», «Ну ты же мужчина, будущий отец». Еще тогда я понимал, что ко мне это не относится и что кто-то ввел всех людей вокруг меня в заблуждение; мне казалось, в один момент они прозреют. Как если бы люди неверно строили предположения о моем гражданстве по языку, на котором я говорю.
Я никогда не пытался использовать гендерно-нейтральные местоимения по отношению к себе. Я стараюсь запоминать и использовать небинарные местоимения, если для человека это важно, но относительно себя придерживаюсь модели «он», «его», «ему». При этом меня возмущает, когда в отношении меня используют обращения и существительные, навязывающие гендер. Я часто открыто бунтую, если меня называют мужчиной, парнем, юношей или молодым человеком. В таких случаях я понимаю, что мне приписывают качества и ожидания, которые я не исповедую и не уважаю. Я чувствую, что должен объяснить людям, что их выводы обо мне неверны. Например, отвечая на обвинения докторки в моей трипанофобии (страх перед уколами, инъекциями. — прим. BURO.) в стиле «ты же мужик», я сказал, что не чувствую себя мужчиной. Никогда не забуду ее шокированное лицо, будто бы она столкнулась с инопланетянином.
Не хочу и никогда не хотел менять половые характеристики моего тела, которое и так достаточно андрогинно. Мне достаточно комфортно жить с мужским паспортом — до тех пор, пока он не возлагает на меня юридические ограничения, вроде запрета въезда на Украину несколько лет назад.
Главная сфера, в которой проявляется моя небинарная идентичность, — это внешность и саморепрезентация.
Еще в школе я старался разбавлять классические представления об одежде, надевая вызывающие галстуки и излучая женственность, будучи одетым в мужскую школьную форму. Постепенно я начал осознанно экспериментировать с внешностью более радикально. Сейчас у меня достаточно длинные волосы и феминный язык тела, но при этом я их умудряюсь комбинировать с щетиной и классическими мужскими элементами в одежде. Или, наоборот, подчеркиваю нейтральность унисекс-нарядами с религиозными мотивами и парфюмом. Когда я выгляжу более маскулинно, мне нравится оцепенение людей, которые ожидают услышать что-то низкое и прямолинейное, а я начинаю очаровательно щебетать.
Из-за высокого голоса по телефону меня часто принимают за девушку, женщину, бабушку, свою же мать (постоянный вопрос ко мне по телефону: «А Вы ему кем приходитесь?»). Меня это тоже раздражает, потому что я начинаю тратить время, доказывая, что я — это я. Однажды сотрудница службы поддержки продолжала называть меня «мэм» после моего третьего исправления, объясняя, что «у меня такой прекрасный голос», что она никак не может перестроиться. В другой раз после моей жалобы уволили сотрудника Минздрава, который отказался предоставлять мне информацию по поводу моего обращения, потому что был уверен, что я — мошенница, представляющаяся моим именем по телефону.
По моему впечатлению, быть гендерно-неконформной и небинарной персоной в России — это двойное бремя. С одной стороны, ты подвергаешься проблемам приписанного тебе юридического пола. Тебе нужно идти в армию, тебя чаще обвиняют в неправильном поведении (например, однажды в школе, не зная, кто испачкал пол, учитель заставил мыть его всех мальчиков в классе), тебе нужно отстаивать свои границы в отношениях с братьями, ты лишен эмоциональной поддержки, если тебе больно и хочется плакать. В конце концов тебе не сдают комнату или квартиру, потому что «ну вы же знаете этих мальчиков?» и «я ничего против тебя не имею, но я не смогу объяснить родителям, почему я живу с парнем». Формально все предполагают, что ты физически сильный, агрессивный и должен все терпеть.
С другой стороны, ты лишен привилегий, которые по замыслу отцов-основателей гендера уравновешивают возложенное ими бремя, потому что твой внешний вид и поведение не соответствуют ожиданиям. Более того, ты получаешь в довесок часть существующих проблем другого гендера, поскольку в бинарном мире то, что не мужское, — женское. Например, одноклассница искренне спрашивала меня: «Если ты не чувствуешь себя мужчиной, в каком возрасте ты собираешься менять пол?» А еще я чувствую многие стереотипы, которые связаны с понятием «женского» в обществе: меня часто перебивают люди с более громким и низким голосом или, например, люди, которые не знают, чем я занимаюсь, очень удивляются, когда феминный я внезапно задвигаю какую-нибудь лекцию философского содержания. Но есть проблемы и посерьезнее. Я прекрасно понимаю проблему уличного харассмента, потому что мужчины иногда меня принимают за девушку и неуместно пытаются собой заинтересовать.
Другим людям я открываюсь как агендер только в безопасности в попытке объяснить, что их представления обо мне неверные. Я не чувствую потребности просвещать об этом всех и каждого. Прогрессивные люди реагируют нормально, возможно, они остаются при своем мнении, но хотя бы не спорят со мной. Более консервативные удостаивают меня своими доброжелательными объяснениями о том, кто я есть на самом деле, мне становится смешно, и я посылаю их читать о небинарности.
Прожив некоторое время на Западе, я понял, насколько редко твой пол имеет значение в повседневности, и ощутил свободу от озабоченных гениталиями патриархальных клещей. Надеюсь, что в скором времени такое же отношение к вопросам гендера наступит и в России.
«Кто-то посередине». Когда в мире отмечают День небинарных людей
Помимо женщин и мужчин в мире еще существуют так называемые небинарные люди – они считают себя «бесполыми», «кем-то посередине»
14 июля в странах Европы, некоторых странах Азии и Америке отмечают День видимости небинарных людей. Небинарный человек или гендерквир – это персона, которая не может отнести себя ни к женскому, ни к мужскому полу, абстрагируясь от этой двоичной классификации. Отсюда и название: ведь «бинарный» – это «состоящий из двух компонентов чего-либо».
Небинарный человек зачастую предпочитает использовать гендерно-нейтральные местоимения. В английском языке чаще всего используется нейтральное личное местоимение they – «они». Некоторые гендерквиры все же пользуются привычными для окружающих местоимениями.
Австралия, Канада, Дания, Германия, Нидерланды, Новая Зеландия, Индия и Бангладеш включают небинарные варианты пола в паспортах. В 23 штатах США и Вашингтоне гражданам разрешают помечать свой пол как «X» в водительских удостоверениях.
В мае 2021 года известная американская певица Деми Ловато совершила каминг-аут и попросила называть себя «они». 28-летняя девушка заявила в своем аккаунте в Instagram, что она небинарная персона. Британский певец Сэм Смит также считает себя «кем-то посередине».
Актёр-трансгендер Эллиот Пейдж показал фото после удаления груди
По словам актёра, он с детства хотел быть похожим на мальчика и носить короткую стрижку, но из-за съёмок должен был выглядеть определённым образом и отращивать волосы
«Я люблю человека, а не то, что у него в трусах». Как живут цисгендерные партнеры трансмужчин и небинарных людей
Постепенно мы привыкаем к тому, что в СМИ и блогах звучат голоса людей, которые идентифицируют себя как небинарные или трансгендерные. Они рассказывают, с какими трудностями им приходится сталкиваться и как у них обстоят дела на личном фронте. Ученые тоже обращают на этих людей внимание и выясняют, например, как гормональная терапия может помочь справиться с дисфорией или как мир дейтинга исключает трансперсон. Но мы всё еще мало знаем о том, как живется их партнерам. Лиза Мороз поговорила с героями, которые находятся в браке или встречаются с небинарными и транслюдьми, о сексе, принятии и трансформациях, которые произошли с ними в этих отношениях.
Краткий ликбез по гендерным идентичностям
Цисгендеры — это люди, чей социальный пол (гендер) совпадает с биологическим. Например, цисдевушка чувствует себя женщиной, с рождения является ею и ей комфортно презентовать себя так.
Но бывает, что приписанный гендер не совпадает с внутренним самоощущением. Тогда можно говорить о трансгендерности человека. К примеру, в паспорте трансженщины в графе «пол» может быть указан «мужской» (если она не поменяла документы), но это никоим образом не отражает то, кем она является на самом деле.
Небинарность — это спектр гендерных идентичностей, которые выходят за рамки «чистой» маскулинности и феминности. У небинарной персоны может быть несколько гендеров (бигендер или триггер). Либо такие люди вообще не определяют себя через эту категорию ( агендеры ). Либо у них может быть изменчивая, флюидная гендерная идентичность ( гендерфлюиды ).
Бигендеры, агендеры и гендерфлюиды попадают в категорию трансгендерности, потому что их гендерная идентичность также не соответствует тому, что обычно ассоциируется с их полом по рождению. Но при этом не все небинарные личности называют себя трансгендерными.
Квир — термин, который объединяет всё разнообразие гендерных идентичностей и сексуальных ориентаций, которые не вписываются в гетеронормативные рамки. Всё чаще именно это слово используют в качестве синонима расширенных аббревиатур ЛГБТ (ЛГБТКИАП, ЛГБТК+ и других).
Квир квиру квир
Многие квиры предпочитают строить отношения с другими квирами, которые не понаслышке знают, с чем приходится им сталкиваться. Более того, трансперсон часто исключают из мира гетеронормативного дейтинга. Социологи из Канады опросили 958 респондентов и выяснили, что цисгендерные гетеросексуальные мужчины и женщины, скорее всего, вычеркнут трансличностей из своего потенциального пула знакомств. А люди, идентифицирующие себя как бисексуалы, гомосексуалы, трансгендерные или небинарные личности, указали, что готовы встречаться с трансгендерным человеком.
Полина с 13 лет находилась в компании ЛГБТКИА+ и привыкла не обращать внимания на пол и гендер.
Она давно определяет себя как квир-персону и имеет большой опыт романтических отношений с небинарными и трангендерными людьми. А сейчас состоит в браке с трансмужчиной Мишей, с которым познакомилась на работе.
Благодаря своему бэкграунду и тоннам прочитанной литературы про операции, гормонотерапию, дисфорию Полина была готова к отношениям с будущим мужем. У них не возникало недопониманий и проблем в постели на почве трансгендерности супруга: они оба знали, что и как нужно делать и говорить.
«Миша и сам большой молодец: может посмеяться над ситуациями, когда его мисгендерят, и терпеливо рассказывает про себя другим», — добавляет она.
Ошибка новичка
Конечно, и цисгендерные люди влюбляются в квиров, живут вместе и заключают брак с ними. Они многого не знают о жизни небинарных людей, а значит, им сложнее их понимать и поддерживать. В то же время их возлюбленные не обязаны проводить для них лекции и объяснять, что можно делать, а что нельзя. Поэтому циспартнерам приходится узнавать массу новой информации и учиться быть тактичными на собственных ошибках.
Леша (циспарень) практически ничего не знал про гендер до встречи с Марком (агендер). Ему потребовалась неделя, чтобы привыкнуть к местоимениям и окончаниям мужского рода, которые использует его партнер, и не ошибаться в разговоре.
«Первое время я пытался следить за своей речью, ловить себя на том, что использую неправильные местоимения, и исправляться. Марк видел, как я стараюсь, и не давил на меня. А если я ошибался, он тактично меня поправлял», — делится парень.
Но однажды Леша представил Марка друзьям как свою девушку.
Это сильно обидело его партнера. После у пары случился разговор, и Леша понял, что был не прав. «Мне было стыдно. Я не хотел его обижать. Но мы всё обсудили, и больше я так не делал».
А цисдевушка Мадина несколько раз «аутила» своего парня (трансмужчина), о чем он до сих пор не знает: «Чаще всего человек спрашивал меня, что не так с моим парнем и как лучше к нему обращаться. Я отвечала правду, хотя у меня не было на это разрешения. С этим действительно нужно быть аккуратнее. Сейчас я просто говорю, что лучше спросить у него лично, и не лезть ко мне».
Любопытство и страх
Несмотря на то, ставил ли человек под сомнение свою гендерную идентичность до встречи с небинарным или трансгендерным партнером, причислял ли себя к ЛГБТК+-сообществу или был далек от темы гендера, в какой-то момент ему придется признать свою некомпетентность в этом вопросе и погрузиться в изучение нового для себя мира.
До знакомства со своим парнем (трансмужчина) Яков ощущал, что не вписывается в конвенциональные гендерные рамки, но считал трансгендерных и небинарных людей «далеким и непонятным явлением» и думал, что он сам не относится к ним и никогда с ними не пересечется.
«Когда мы встретились, на инфу о его трансгендерности я отреагировал флегматичным „окей“.Но не потому, что это было для меня чем-то обыденным, а потому, что я вообще не представлял, как нужно и можно реагировать. При этом в моей голове был вулкан из эмоций и вопросов», — вспоминает Яков.
Невозможно принять то, чего не знаешь. Поэтому Яков начал много читать о трансгендерности и познакомился с другими транслюдьми в соцсетях. Но и его парень открыто рассказывал о разных сторонах жизни трансчеловека и позволял задавать любые вопросы, даже те, которые внутри сообщества могут считаться трансфобными или не очень вежливыми.
«Я очень хотел понять его, убедиться в том, что я правильно его воспринимаю, что и мне, и ему будет комфортно при нашем взаимодействии», — поясняет Яков.
Мадина (цисдевушка) давно осознала свою бисексуальность и много читала про идентичность. Но когда начала встречаться со своим парнем (трансмужчина) углубилась в статьи, комментарии психологов, психиатров и разные истории от первого лица о трансгендерности.
«Мне было и просто любопытно, и мучали вопросы: как дальше? какое будущее может ждать нас в этой стране? как это объяснять людям? к чему готовиться, если он решится на переход? Сейчас, если честно, меня тревожат те же вопросы, потому что опыт других успокаивает лишь немного, и у нас всё может сложиться совсем по-другому».
Цисдевушка Тая, у которой тоже отношения с трансмужчиной, ничего не знала о трансгендерности. И когда ее партнер сделал каминг-аут перед ней, подумала, что на самом деле он был циспарнем, а в документах была ошибка. «Я удивилась, конечно, но приняла этот факт как данность. И только спустя время до меня дошло».
В начале отношений Тая перерыла все русскоязычные форумы, посвященные проблемам транслюдей, в поисках необходимой информации. И это помогло ей лучше понять своего партнера. Затем ее парень сам стал рассказывать о более тонких моментах как в самовосприятии, так и в медицинской сфере.
«Я рекомендую поступить также тем, кто строит или пытается строить отношения с трансгендерными людьми, особенно если между вами есть непонимание из-за разницы в гендерном опыте», — советует девушка.
Любовь важнее кровных связей
Любые пары — и те, в которых оба человека определяют себя как квиров, и те, в которых один партнер цисгендерный, а второй — трансгендерный, могут встретиться с неприятием со стороны близких. Друзья Полины были очень рады за нее, когда она представила им Мишу. Ее родителям он тоже понравился. Они были не против, что их дочь переедет к нему, и даже помогли ей в этом. Но через месяц мама Полины нашла соцсети ее парня и узнала о его трансгендерности.
«Она сказала, что я их предала, умоляла вернуться домой. Потом были угрозы, мол, я не представляю, что будет дальше. Говорила, что теперь я обязана всем об этом рассказать, что она никогда не примет мое решение и даже не попытается понять.
Она больше всего переживает о том, что подумают другие, поэтому, видимо, решила пожертвовать отношениями с дочерью ради каких-то людей.
С тех пор прошло два года, и всё это время мы не общаемся с моими родителями».
Маме Якова, который идентифицирует себя как небинарный человек и встречается с трансмужчиной, сложно принять, что ее ребенок находится в «нетрадиционных», по ее мнению, отношениях с трансгендерным человеком. Бывало, в разговорах с Яковом она срывалась: «Я чувствую себя странно и больше не буду использовать те имена и местоимения, о которых вы просите».
«Но всё же она продолжала обращаться к моему партнеру так, как он был ей представлен. А ко мне так, как привыкла с детства. Поэтому временами я завидую партнеру, если честно. Да, мне хочется, чтобы всё было еще проще и еще естественнее, но всё же я очень уважаю маму и благодарен ей за то, что она старается если не понять, то хотя бы принять вещи, которые не вписываются в ее картину мира», — рассказывает Яков.
Тая тоже познакомила своего парня с семьей, но не упомянула, что он трансгендерный человек. Вопросов ей никто не задавал, поскольку ее партнер выглядит маскулинно благодаря гормональной терапии и операциям, то есть по его внешности и голосу нельзя определить, что его гендер расходится с его полом. Тая уточняет, что ее родители имеют «умеренно либеральные взгляды, но в вопросах гендера и сексуальности очень консервативны». Поэтому она надеется, что они никогда не узнают всю правду про ее возлюбленного.
«У меня были конфликты с родителями из-за того, что в юношестве мне нравились девочки (да и сейчас нравятся, в общем-то). И мои отношения с Б. — крепким, серьезным, взрослым, неглупым, зарабатывающим — оказались для мамы воплощением мечты о моем „онормаливании“. Думаю, это очень иронично», — смеется Тая.
Секса не будет
Гендерная дисфория, психологические травмы, давление общества — всё это делает квир-персон очень уязвимыми. У партнерши (трансженщина) Хью (небинарный человек) было подозрение на депрессию, а также сильная дисфория, с которой Хью сталкивался каждый раз, когда хотел с ней близости.
«Бывало такое, что во время предварительных ласк у моей партнерки случался сильный приступ дисфории, и в итоге я сидел и утешал ее. Мне в этот момент было крайне неловко.Казалось, что я какими-то неправильными действиями спровоцировал эту ситуацию. Хотя потом мы приходили к выводу, что проблема была в самом факте сексуальных действий».
У некоторых небинарных и транслюдей может вообще не быть секса из-за непринятия своей телесности. В самом начале романа Мадины с ее парнем (транспарень) у него было полное отвращение к сексу. У девушки тогда бурлили гормоны, и она часто приставала к партнеру, но также часто оставалась неудовлетворенной: «Бывало, он сначала соглашался, но на моменте, когда в роли актива оказывалась я, начинал плакать, говорить, что он „не такой, как все“. Но всё лечится принятием и терпением. Так что мы продолжали пытаться с алкоголем и без, в приятной обстановке, чтобы никто не страдал и не смущался».
У Таи (цисженщина) тоже были сложности в сексе с ее мужчиной (транспарень). Несмотря на то, что девушка старалась поднять его самооценку бесчисленными искренними комплиментами, а психотерапия, гормональный переход и операции существенно снизили его дисфорию, он по-прежнему считает себя некрасивым и переживает из-за «женственных» черт в своей внешности.
«На первых порах во время секса он был скован, чувствовал себя неуверенно. Он будто совсем не признает, что кто-то в здравом уме может его „такого“ хотеть — хотя у меня с этим нет никаких проблем, а я в относительно здравом уме».
Но такие трудности в итоге могут привести к неожиданным открытиям.
Яков утверждает, что скилл проговаривания своих чувств и внимательное отношение к границам друг друга позволил им с партнером обрести большую свободу в отношениях и сексе.
«Самым крутым оказалось то, что нам обоим доступно куда больше, чем казалось до этого: разнообразие сексуальных практик, комфорт в них и большее принятие собственной телесности внутри отношений».
Изоляция в безусловной любви
В любых отношениях люди стараются поддерживать партнеров тем способом и теми словами, которые подходят именно этому человеку. Но одно дело выучить, как окутать заботой любимого, который страдает из-за неурядиц на работе, и совсем другое — когда он или она переживает дисфорию, очередную ситуацию дискриминации и постоянно ощущает опасность, выходя на улицу.
Низкая самооценка, проблемы с восприятием собственной телесности, эмоциональная закрытость — вот с чем столкнулась Тая, находясь рядом со своим партнером. Она помогала ему с этим, представляя, будто встречается не со взрослым мужчиной, а с юношей-подростком, неуверенным, уязвимым в социальном плане и страшно ранимым.
«Как справлялась с этим? Очень много смирения, принятия и любви. Бесконечные и всегда честные комплименты. Понимание того, что он прошел и проходит через некий внутренний ад, и с этим надо жить.
Почти каждый день нужны констатации в духе: „Нет, ты не кажешься мне менее мужественным, если делаешь, чувствуешь или говоришь то-то и то-то. Я принимаю тебя как мужчину, как своего любимого мужчину. Я буду рядом“.
Я знаю, что Б. очень ранимый, особенно в том, что касается гендера. Естественно, мне было любопытно узнать его прошлое имя и увидеть его детские фото. Не потому, что меня интересовала его возможная феминность, а просто потому, что, как и многим людям, мне было важно (и интересно) знать о партнере многое. Постепенно Б. открывал мне какие-то факты и делился переживаниями на этот счет. Но я никогда не давила. Думаю, это очень невежливо тыкать другому в любого рода травму».
А Мадина убеждена, что единственное, что она в силах дать своего партнеру (трансмужчине), — это безусловную любовь: «Мне часто было больно и сложно, но я всегда держала в голове, что ему сложнее, что он не контролирует это. Что нужно просто ждать и быть рядом, чтобы он чувствовал, что я ни в коем случае не требую от него ничего. Что главное для меня — это он, его личность, и я принимаю любой его выбор».
В то же время некоторые партнеры небинарных и трансгендерных людей сталкиваются с изоляцией, маргинализацией и отсутствием поддержки. Об этом говорится в исследовании психолога из Университета Вирджинии Лизы Плат, которая опросила 21 респондента, состоящего в отношениях с трансчеловеком. Один из участников так объяснил свои чувства: «Все всегда говорят о трансгендерных людях, а их партнеры полностью затмеваются, в частности наша сексуальность. На самом деле у нас нет голоса в сообществе».
О похожих переживаниях рассказала журналисту The Guardian Лиз, которая состоит в браке с трансженщиной: «Моя партнерша сделала каминг-аут в фейсбуке. Многие ее поддержали, но не меня: люди думали, что со мной всё будет в порядке. Никто не подумал о моих чувствах. Я на 100% против любых предубеждений в отношении трансгендерных персон, но когда кто-то делает переход, это влияет на других людей, и мы должны это обсуждать».
Расширение мира
Также в ходе опроса Лизы Плат участники упоминали, что отношения с трансперсоной сильно их изменили. Кто-то расширил свое представление о гендерном спектре. Кто-то окончательно определился со своей гендерной идентичностью. А кто-то начал сомневаться в своей сексуальной ориентации.
На Quora даже есть треды «Если я встречаюсь с трансженщиной, я всё еще гетеро?». А в буклете, изданном некоммерческой организацией Rainbow Resource Centre, для тех, чьи партнеры трансгендерные и небинарные люди, написано, что такие отношения не меняют ориентацию человека.
Конечно, когда ты находишься в непосредственной близости с человеком, который задается вопросами о своей идентичности, в твоей голове также возникают вопросы. Так Леша, который уже несколько лет живет с агендером Марком, признал свое би-любопытство, и Марк поддержал его в этом. А благодаря открытости своего партнера Яков после долгих скитаний по гендерному спектру понял, что он небинарный человек.
Практически все герои подтвердили, что отношения с квирами прокачали их навык принятия. Полина также уточнила, что научилась стоять горой за своего партнера, за свои желания и чувства. Тая осознала, что транслюди в России «невидимы и бесправны, и с этим надо срочно что-то делать». А Яков дополнил:
Небинарная гендерная идентичность и трансгендерность вне психиатрического дискурса
Полный текст
Аннотация
Анализ проблемы небинарной гендерной идентичности и трансгендерности показывает, что профессиональная позиция психиатров и психологов нередко базируется на «эгоистичном гендере», когда в психиатрической диагностике начинает просматриваться субъективизм, обусловленный жёсткой бинарной гендерной установкой. Современные исследования доказывают наличие гендерного многообразия и спектра гендерной идентичности. Всё это позволяет констатировать, что феномен так называемых расстройств гендерной идентичности выходит за рамки психопатологического контекста. Использование психиатрами бинарного подхода не соответствует быстро меняющимся общественным представлениям о норме и патологии поведения человека.
Ключевые слова
Полный текст
Одной из основных проблем современной психиатрии следует признать «опсихиатричивание реальности» — стремление профессионалов расширять круг диагнозов за счёт признания болезненными различных форм девиантного поведения [1]. Отчётливо данная тенденция просматривается в области аддиктологии. За последние годы к психическим и поведенческим расстройствам были причислены интернет-зависимое игровое поведение, компульсивное переедание, компульсивное сексуальное расстройство поведения. На подходе — шопоголизм, спортивная и эротическая аддикции [2–5]. Противоположный процесс происходит в сексологии — гомосексуальное поведение давно вычеркнуто из списка психиатрических диагнозов, совсем недавно из новых версий Международной классификации болезней (МКБ) и Диагностического и статистичес- кого руководства по психическим расстройствам (DSM — от англ. Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders) исчез транссексуализм [6–11].
Дискуссия в профессиональном сообществе по поводу поиска научных обоснований для включения и исключения из психиатрических классификации тех или иных расстройств носит острый характер. Многие психиатры практически любое отклоняющееся поведение готовы причислить к психопатологическим и предложить пациентам психофармакологическую коррекцию. Большое количество психиатров и сексологов не согласны с изъятием транссексуализма из МКБ и DSM [10, 11]. Они продолжают настаивать на том, что в основе транссексуализма лежат психопатологические симптомы, и пациент с подобной патологией нуждается не в смене пола, а в психофармако- и психотерапии.
К числу новых дискуссионных тем относится проблема допустимости и целесообразности неоднократного гендерного перехода («смены пола»). Нередко специалисты выступают против разрешения совершать гендерный переход, поскольку им кажется, что «человек после операции или гормональной терапии может передумать…, но будет уже поздно». Вопрос о том, что «феномен передумать» и обратиться за повторными операциями или терапией можно расценивать как адекватный, такие профессионалы не рассматривают, поскольку они существуют в жёсткой бинарной парадигме — либо он (мужчина), либо она (женщина), третьего не дано. С их точки зрения, «нормальный человек» должен один раз и навсегда решить, в каком гендере он предпочитает жить, и в дальнейшем не имеет права отказываться от первоначального выбора — «это уже точно психопатология».
Для части психиатров «феномен сомнений» при выборе гендера укладывается в понятие шизофренической амбивалентности, то есть двойственности, патологической нерешительности и болезненной невозможности выбрать между двумя равноценными альтернативами. Описанный подход игнорирует изменчивость и потенциальную противоречивость позиции «нормального психически здорового человека», поскольку сомневаться в чём-либо при принятии решения или даже после того, как уже всё решено, считается обычным поведением и не может быть признано психопатологическим [12].
Следует отметить, что подобная профессиональная логика распространяется не только на феномен «смены пола» при гендерной дисфории, но и на иные формы «экспериментирования с собственным телом». Пирсинг и татуировки психиатры нередко рассматривают как патологическое самоповреждающее поведение [13–15], а бодибилдинг и увлечённость косметическими операциями — как телесную дисморфию, граничащую с дисморфоманией [16].
Таким образом, приходится констатировать, что в психиатрическом сообществе в условиях современных общественных реалий и изменения представлений о норме и патологии есть противоречия как по общим, так и по частным вопросам. В их основе лежит противостояние между позицией о допустимости («нормальности») и недопустимости («ненормальности») стремления человека к телесным изменениям. Справедливости ради, следует отметить, что в общественном сознании представлены схожие установки, затрагивающие не только телесные изменения. К при- меру, общество не считает нормативным стремление человека неоднократно менять фамилию, имя или отчество, причисляя его к отклоняющимся.
Наиболее эмоциональные дискуссии в психиатрическом сообществе ведутся в настоящее время по вопросу об этиопатогенетических механизмах расстройств гендерной идентичности. Одни учёные отдают приоритет в этом процессе социально-культуральным, другие — психолого-психопатологическим факторам [17–25]. Считают, что к юношескому возрасту происходит окончательное формирование всех компонентов гендерной идентичности — аффективного, когнитивного, семантико-символического и поведенческого [26]. К этому времени завершается процесс интериоризации внешне наблюдаемых образцов поведения через предъявление информации о себе как мужчине/женщине. Это сопровождается значимым возрастанием уровня дифференцированности и осмысленности индивидуально реализуемых гендерных схем, планов поведения и стратегий целеполагания [26].
Традиционно речь идёт о допустимости выбора между мужским или женским гендером. Однако в современном обществе репертуар идентификаций и гендерных ролей существенно богаче и шире — увеличивается количество людей, имеющих флюидную (изменчивую) идентичность [27], не желающих делать выбор между двумя традиционными гендерами и настаивающих на адекватности желания менять их по мере необходимости и по желанию.
Понятие «небинарной гендерной идентичности» прочно вошло в научный лексикон и практику, так же как и понятие «спектра гендерной идентичности» [24, 28–37]. Данный спектр допустимо сравнить с понятием «диапазона приемлемости», который признаёт нормативной всю совокупность форм сексуального поведения при интимной близости, не порождающих у партнёров негативной эмоциональной реакции и расцениваемых ими как допустимые [38, 39]. Так и в рамках спектра гендерной идентичности все разновидности идентичности можно признавать нормативными, если они личностью принимаются. Различие же заключается в том, что для оценки нормативности сексуального поведения необходима внешняя оценка (со стороны сексуального партнёра), а для оценки нормативности гендерной идентичности следует ориентироваться на самооценку индивида.
Вызывает удивление позиция некоторых психологов и психиатров [40], настаивающих на том, что субъективная оценка пациентом гендерной идентичности не может быть положена в основу диагностики транссексуализма и небинарных людей. С их точки зрения, решающую [диагностическую] роль играет опыт психиатров и психологов, основанный на мно- жественности наблюдений. Однако расплывчатость интуитивных решений всегда оставляет поле для сомнений [40].
Многих специалистов занимает вопрос о связи гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Доказано, что это независимые компоненты идентичности человека, хотя они часто гармонируют друг с другом [41–43]. Сами пациенты рассматривают данный вопрос как второстепенный и не понимают, почему именно к нему привлечено столько внимания. По справедливому замечанию L.M. Alcoff [17], в «гендерной идентичности» отчётливо заметен фокус внимания на подвижности и даже на индивидуальной конструируемости полоролевого статуса, его психологического, нормативного и культурно-символического наполнения, возникающего на пересечении многочисленных уникальных антропологических и типичных социальных признаков. Именно поэтому спорной признают позицию о необходимости жёсткого регулирования поведения в диадах мужское-женское, нормальное-патологическое, а понятие «спектра» прочно вошло в психиатрическую науку и практику.
Страшась упрёков в косности и негуманности, некоторые психиатры избегают обсуждения темы психопатологических расстройств, свойственных отклонениям гендерной идентичности или лежащих в их основе, и сосредоточиваются на изучении коморбидной психической патологии у трансгендеров и небинарных людей [44, 45]. Их позиция носит характер недосказанности, поскольку непонятно, на что может указывать обнаружение у пациентов (клиентов) тех или иных коморбидных психических расстройств и есть ли корреляция между ними. Можно попытаться купировать коморбидные тревогу, страх, депрессию, но проблема сохранится и будет «подпитываться» гендерной дисфорией в условиях трудно преодолимых барьеров на пути к гендерному переходу.
И напротив, решение основополагающей проблемы трансгендеров («смены пола») способно купировать коморбидную психическую патологию. Известно, что 87% сменивших мужской пол на женский и 97% сменивших женский пол на мужской оказываются удовлетворёнными проведённым хирургическим вмешательством [28], то есть дисфория, тревога, депрессия у них парадоксальным образом «терапевтируется» оперативным путём.
По мнению Т.К. Пискарёвой и С.Н. Ениколопова [46], несмотря на научные данные о меньшей выраженности патопсихологической симптоматики у людей с расстройствами половой идентификации, принимающих гормональную терапию по «смене пола», по сравнению с теми, кто терапию не принимает, у них чаще встречаются парафилии, расстройства аутистического и шизофренического спектра, что, по мнению авторов, «требует к ним повышенного внимания со стороны психиатрической службы». S.D. Stagg и соавт. [47] также обращают внимание на наличие у трансгендеров и небинарных людей аутистических феноменов в виде более низкого уровня эмпатии и специфических когнитивных феноменов.
Психиатры нередко рассматривают расстройства половой идентификации сквозь призму личностных расстройств, чаще шизоидного и истерического круга [44, 48–50]. Иногда упор делают на диссоциативном расстройстве идентичности (расстройстве мно- жественной личности). По некоторым данным, среди трансегендеров и небинарных людей таких около половины. Предполагают, что гендерная флюидность отражает стремление человека поэкспериментировать с собственных гендером и приводит к характерной для личностной патологии социальной дезадаптации. Чаще других таким пациентам устанавливают диагноз смешанного расстройства личности [51], а транссекусуализм отвергают на том основании, что «ощущение себя человеком противоположного пола возникает [у таких лиц] не с раннего (2–6-летнего) возраста».
Данное положение противоречит диагностическим критериям, представленным в МКБ и DSM, указывающим, что «необходимо существование стойкой транссексуальной идентификации, по крайней мере, в течение 2 лет», то есть вне зависимости от возраста начала. Результаты клинико-психопатологического исследования Б.М. Ворник [52] показали, что из числа людей, обратившихся за разрешением на гендерный переход, лишь у 33,7% был диагностирован истинный транссексуализм, у остальных (66,3%) присутствовали различные формы психической патологии: шизо-френия, расстройства влечений, обсессивно-компульсивное расстройство, диссоциативные и другие расстройства личности. Результаты данного исследования ещё раз указывают на гипердиагностическую парадигму в оценке психического здоровья трансгендеров и небинарных людей.
В связи с этим возникает несколько вопросов, не нашедших до настоящего времени научного разрешения.
Если в психиатрии проблема гендерной идентичности представлена в ракурсе расстройств, то в психологии ещё и в виде кризиса идентичности. По мнению С.Л. Соловьёвой [53], кризис идентичности может быть спровоцирован разнообразными факторами — изменением тела и невозможностью с ним примириться (например, в период полового взросления или трансгендерности), потерей памяти (поскольку «Я» многое не помнит о своей самости, нарушается их взаимопонимание), осознанием своей временности и страхом смерти, существованием неверных описательных и нормативных образов своей самости, разочарованием в привычных моральных нормах и прочих идеалах.
К. Ясперс определил идентичность как один из четырёх формальных аспектов самосознания. Первый признак — чувство деятельности (осознание себя в качестве активного существа), второй — сознание собственного единства (в каждый данный момент я сознаю, что я один), третий — осознание собственной идентичности (я остаюсь тем, кем был всегда, и все происходящие в моей жизни события происходит именно со мной и ни с кем другим), четвёртый признак — осознание того, что «Я» отлично от всего остального мира. Кроме того, обнаруживается крайне важная тенденция роста психологической интернальности личности — готовности отвечать за себя, принимать на себя ответственность, не надеясь ни на власти, ни на других людей [53]. Нарушение идентичности может быть представлено как дефицит или неспособность поддерживать один или более основных компонентов идентичности.
По мнению А.Ш. Тхостова [54], само тело человека, его мысли и чувства могут становиться отчуждёнными, утрачивая базовое качество управляемости. Строго говоря, на уровне допроизвольной и бессознательной регуляции телесных функций они не относятся к сфере телесной идентичности. Идентичность появляется в отношении произвольно регулируемых телесных функций, которые, будучи затем освоенными, могут превращаться в постпроизвольные и неосознаваемые. Именно этот случай можно рассматривать как бессознательную телесную идентичность, которой человек руководствуется автоматически, но которая может быть осознана при нарушении автоматизированного действия. Подобную схему предлагают распространить и на иные варианты идентичности [54].
С позиции психологии телесности изменения в структуре сформированной идентичности возникают, если контролируемость и предсказуемость этой идентичности поставлены под сомнение. В этом контексте удобно использовать характеристику приемлемости идентичности, предложенную в рамках теории самокатегоризации: идентичность ставится под сомнение, если предсказания и ожидания, основанные на ней, не сбываются. Провокацию диссонанса между идентичностью и социальной реальностью применяют для актуализации идентичности, при которой испытуемому сообщают информацию, противоречащую его представлениям о себе [49, 54].
Для понимания особого отношения психологов и психиатров к проблеме трансгендерности и небинарности уместно обратиться к феномену «эгоистичного гендера» [55], когда гендерное неравенство и гендерные асимметрии постоянно воспроизводятся в разных аспектах гендерного анализа. Т.В. Барчунова [56] справедливо указывает на то обстоятельство, что гендерные отношения — не просто социальная условность или социальная конструкция, они «замешаны» на власти, то есть на сегрегации и иерархии. Можно предполагать, что стремление психиатров и психологов объяснять трансгендерное или небинарное поведение с использованием психопатологических категорий построено на «циничном гендере» и демонстрирует преимущество и даже превосходство традиционной позиции врача и цисгендера над позицией пациентов (клиентов). Считают, что концепция «гендерквира» (небинарного гендера) заостряет внимание на том, что отказ от бинарного понимания гендерной идентичности не сводится к пониманию возможности комбинации мужских и женских черт в рамках отдельной личности [48, 55].
Сложную тему взаимосвязи гендерной идентичности, сексуальной ориентации и моральных качеств субъекта поднимает Ф.В. Тагиров [57]. Эта тема важна, поскольку некоторые сексологи, выступающие против исключения транссексуализма из психиатрического раздела МКБ и DSM [10, 11], часто делают упор на нравственной стороне процесса. Ф.В. Тагиров отмечает, что непризнание самого факта существования бисексуальности распространено как среди гетеросексуального большинства, так и среди гомосексуального меньшинства, поскольку это дестабилизирует не только сексуальность, но и пол, а пол крайне важен для гомосексуальной идентичности, опираясь на которую данный дискурс выстраивает свою политическую стратегию.
Автор обращает внимание на тот аспект, что фактическое наличие однополого влечения оказалось вызовом гетеросексуальной модели, а вопрос признания человеческой бисексуальности выступает ещё более радикальным вызовом — вызовом «моносексуальности», как гетеросексуальной, так и гомосексуальной. Если «бисексуальность» и позволяет нам преодолеть вторую бинарность, то мы обнаруживаем, что оказались в плену новой бинарности — оппозиции «бисексуальность»/«моносексуальность».
Один из аргументов в защиту «моносексуальности» возникает по причине смешения вопросов «моносексуальности» и «моногамности». Однако учёные задаются вопросом, является ли моносексуальность действительным залогом моногамности, хотя бы даже серийной моногамности, и предполагает ли бисексуальность непременную полигамность? Бисексуальность, как и любая другая сексуальность — гетеро-, гомо-, очерчивает поле возможного направления нашего желания, но никак не моральные качества или поведенческие стереотипы субъекта [57].
В программной статье «Будущее пола и гендера в психологии: пять вызовов гендерной бинарности» [58] констатируется, что в последние годы в академических исследованиях и социальном активизме возникли серьёзные проблемы с темой гендерной бинарности. Авторы обнаружили пять проблем, подрывающих, с их точки зрения, концепцию бинарной идентичности.
J.S. Hyde и соавт. [58] указывают на то обстоятельство, что современные исследования в области неврологии опровергают наличие полового диморфизма человеческого мозга, результаты поведенческой нейроэндокринологии бросают вызов понятию генетически фиксированных, не перекрывающихся, сексуально диморфных гормональных систем, психологические исследования обнаруживают сходство между мужчинами и женщинами, трансгендерами и людьми с небинарной идентичностью, а исследования в области психологии развития предполагают, что тенденция рассматривать пол как значимую бинарную категорию определяется культурой и весьма податлива.
Таким образом, анализ проблемы небинарной гендерной идентичности и трансгендерности показывает, что профессиональная позиция психиатров и психологов нередко базируется на «эгоистичном гендере», когда в психиатрической диагностике начинает просматриваться субъективизм, обусловленный жёсткой бинарной гендерной установкой. Современные исследования доказывают наличие гендерного многообразия и спектра гендерной индентичности. Всё это позволяет констатировать, что феномен так называемых расстройств гендерной идентичности выходит за рамки психопатологического контекста. Использование психиатрами бинарного подхода не соответствует быстро меняющимся общественным представлениям о норме и патологии поведения человека.
