зорькин право в цифровом мире

Глава КС заявил о риске вторжения в сферу прав человека при пандемии

В условиях кризиса у государственной власти «возникает большой соблазн» пойти по пути ограничения прав граждан ради общего блага, но этот путь не всегда правильный. Об этом заявил председатель Конституционного суда (КС) России Валерий Зорькин в своей статье «Под знаком Основного Закона», опубликованной в «Российской газете».

В ней глава КС обращает внимание на ч. 3 ст. 55 Конституции, в которой говорится, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Как отмечает Зорькин, столь общая формулировка опасна тем, что ее «неоправданно широко» могут истолковать и установить «чрезмерные ограничения прав и свобод человека для защиты ценностей общего блага», особенно учитывая специфику российского менталитета, при котором государственные и общественные интересы традиционно «преобладают над личными».

Опасность вторжения в сферу прав человека резко возрастает в условиях усиления активности террористов, социально-экономических и экологических кризисов, а также пандемий, продолжил Зорькин. В таких ситуация у власти «возникает большой соблазн пойти по пути ограничения прав граждан в целях защиты прав и законных интересов других лиц, основ конституционного строя, обеспечения безопасности государства и т.д.», отметил он.

Источник

Право в цифровом мире

Юристы ведут дискуссии об использовании роботов в своей профессии. Компьютеры могут выполнять ряд типовых юридически значимых процедур, в том числе подготовку различного рода документов, и стать, следовательно, эффективным помощником юриста.

Первые попытки функционирования роботов-юристов уже есть и в России.

Фундаментальные права человека, гарантированные Конституцией и международно-правовыми актами (свобода выражения мнения, включающая свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ; право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени; право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений и др.) конкретизируются в законодательстве на каждом историческом этапе развития страны. При этом законодатель призван обеспечить оптимальный уровень такой конкретизации. Он не должен забегать вперед, но и не должен отставать от запросов развития. Очевидно, наступило время конкретизации прав и свобод человека и гражданина применительно к цифровой реальности.

Цифровизация социальной жизни привела к появлению ранее неизвестных так называемых цифровых прав. Под цифровыми правами понимаются права людей на доступ, использование, создание и публикацию цифровых произведений, на доступ и использование компьютеров и иных электронных устройств, а также коммуникационных сетей, в частности к сети интернет.

А также право свободно общаться и выражать мнения в Сети и право на неприкосновенность частной информационной сферы, включая право на конфиденциальность, анонимность (обезличенность) его уже оцифрованной персональной информации.

Необходимость признания и защиты цифровых прав провозглашена в ряде международных правовых актов. Так, Хартия глобального информационного общества (Окинава, 22 июля 2000 г.), принятая представителями восьми ведущих мировых держав, включая Россию, провозглашает необходимость укрепления соответствующей политики и нормативной базы, содействующих сотрудничеству по оптимизации глобальных сетей, борьбе со злоупотреблениями, которые подрывают целостность сети, по сокращению разрыва в цифровых технологиях, инвестированию в людей и обеспечению глобального доступа и участия в этом процессе. В качестве основополагающих правил Хартия предусматривает:

— развитие эффективного механизма защиты частной жизни потребителя, а также защиты частной жизни при обработке личных данных, обеспечивая при этом свободный поток информации;

— дальнейшее развитие и эффективное функционирование электронной идентификации, электронной подписи, криптографии и других средств обеспечения безопасности и достоверности операций.

В Хартии также подтверждена обязанность государств согласовывать свои действия по созданию безопасного киберпространства, безопасности информационных систем, защищенных от преступности, в том числе от транснациональной организованной преступности.

В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 18 декабря 2013 г. № 68/167 «Право на неприкосновенность личной жизни в цифровой век» отмечается, что быстрые темпы технологического развития позволяют людям во всех регионах мира пользоваться новыми информационными и коммуникационными технологиями и в то же время повышают способность правительств, компаний и физических лиц отслеживать, перехватывать и собирать информацию, что может нарушать или ущемлять права человека (особенно право на неприкосновенность личной жизни). При этом подчеркивается, что необходимость обеспечения общественной безопасности может оправдывать сбор и защиту некоторой конфиденциальной информации, но государства должны гарантировать соблюдение в полном объеме своих международно-правовых обязательств в сфере прав человека.

В Резолюции содержится призыв ко всем государствам: а) уважать и защищать право на неприкосновенность личной жизни, в том числе в контексте цифровой коммуникации; б) положить конец нарушениям этих прав и создавать условия для предотвращения таких нарушений, в том числе путем обеспечения соответствия национального законодательства их международным обязательствам; в) провести обзор своих процедур, практики и законодательства, касающихся слежения за сообщениями, их перехвата и сбора личных данных, включая массовое слежение, перехват и сбор, в целях защиты права на неприкосновенность личной жизни путем обеспечения полного и эффективного выполнения всех международных обязательств; г) учредить новые или продолжать использовать уже имеющиеся независимые, эффективные внутренние надзорные механизмы, способные обеспечивать транспарентность в соответствующих случаях и под­отчетность в отношении слежения государств за сообщениями, их перехвата и сбора личных данных.

В Российской Федерации в сфере информационного права действуют Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и целый ряд связанных с ним других законодательных актов, регулирующих оборот информации, в том числе «О персональных данных», «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации», «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и др.

Однако существующее законодательство далеко не в полной мере отвечает потребностям времени, поскольку многие законы слабо связаны как с указанным базовым законом, так и между собой. В связи с этим информационное законодательство нуждается в систематизации, избавлении от повторов и приведении его понятийного аппарата в стройное, непротиворечивое состояние.

Одним из вариантов такой систематизации могло бы стать принятие Информационного кодекса Российской Федерации. Эта идея получила свою реализацию в подготовленной Институтом государства и права РАН в 2014 г. Концепции проекта Информационного кодекса Российской Федерации. В основу концепции положено право граждан на информацию и формы его реализации. В советское время информационное право рассматривалось в качестве элемента административного права, основным методом которого является метод императивных предписаний со стороны государственных органов. В контексте ныне действующей Конституции РФ необходима разработка конституционно-правовой концепции информационного права, основу которого должно составлять конституционное право граждан на информацию.

Информационный кодекс призван конкретизировать конституционное право человека и гражданина на информацию, урегулировать общие вопросы оборота информации в Российской Федерации, закрепить ряд правовых понятий, связанных с оборотом информации, а также установить общие требования к государственным информационным системам, которые будут разрабатываться, вестись и поддерживаться соответствующими органами государственной власти, государственными органами. Законодателю предстоит определить основные формы оборота информации, установив права и обязанности его участников, непротиворечивым образом определить правовой режим информации в публично-правовой и частноправовой сферах, а также основания, формы и пределы применения информационных технологий в деятельности соответствующих субъектов права.

Цифровые технологии способны автоматизировать правовое обеспечение гражданского оборота в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Речь идет о так называемых смарт-контрактах. Сейчас в большинстве случаев исполнение заключенного договора, например купли-продажи, зависит от доброй воли сторон. Продавец не может быть абсолютно уверен в том, что получит деньги за товар. У покупателя нет полной уверенности, что он получит товар от продавца. Для получения таких гарантий используются различные способы обеспечения исполнения обязательств. Это, как правило, увеличивает сроки заключения договора и повышает транзакционные издержки. Необходимость в таких издержках отпадает при заключении смарт-контракта, в который заложен механизм само­исполнения. Как только покупатель переводит деньги, к нему автоматически переходит право собственности на товар.

Развитие смарт-контрактов способно изменить существующие представления об исполнении обязательств и серьезно повлиять на весь гражданский оборот. Технологические возможности внедрения смарт-контрактов связаны в том числе с ускоренным проникновением в нашу повседневную жизнь технологии блокчейн.

Дело в том, что исполнение договоров всегда привязано к наступлению каких-то юридических фактов (чьим-то действиям, наступлению определенных дат и т.п.). Задача машины эти факты безусловным образом зафиксировать. Во многих случаях фиксация фактов возможна именно при помощи технологии блокчейн. В этом смысле данная технология способна успешно конкурировать с профессией нотариуса, выполняющего сейчас сходные функции. В блокчейн можно записывать даты рождения людей, финансовые транзакции, отпечатки пальцев, хранить сведения о таких документах, как дипломы, паспорта, водительские права и т.д. В перспективе эта технология может помочь в борьбе с разного рода мошенничеством и даже, как отмечают специалисты, способна уничтожить коррупцию в данной сфере отношений.

В то же время новейшая информационная технология, как и любая другая технология, может быть использована не только на пользу человечеству, но и в праворазрушительных, криминальных целях. Эксперты предупреждают, что при применении соответствующей технологии в сфере гражданско-правовых отношений теоретически существует вероятность осуществления так называемой «атаки 51%», когда группа участников сети сконцентрирует в своих руках 51% вычислительных мощностей и сможет таким образом начать действовать в своих интересах, подтверждая только выгодные для себя транзакции.

Цифровые технологии могут существенно повысить качество правоприменения в органах исполнительной власти. А искусственный интеллект может значительно ускорить и упростить выполнение возложенных на них публичных правомочий, в том числе связанных с правоприменительной деятельностью. Есть место для искусственного интеллекта и в судопроизводстве. Специалисты прогнозируют революцию в познавательно-доказательственной базе (цифровые следы как электронные доказательства; новые виды судебных экспертиз); электронные средства организации работы суда (электронный документооборот, электронное дело, интеллектуальные системы анализа материалов дел, правового регулирования); системы электронного участия в процессе (видео-конференц-связь, электронные повестки и СМС-уведомления, электронные копии материалов дел). В этой связи интересно отметить, что в Китае создан и заработал первый интернет-суд.

Принципиально новые возможности использования цифровой технологии возникают для оптимизации функционирования государства в целях защиты основополагающих конституционных ценностей, в том числе таких, как фундаментальные права и свободы человека и гражданина (личные, политические и социальные), суверенитет, территориальная целостность и безопасность России.

Отправной точкой и методологическим ориентиром на этом пути должны стать конституционные принципы и нормы. Какой бы ни была цифровая реальность по степени ее развитости, она в конечном счете должна подпадать под действие Конституции как нормативного акта, имеющего высшую юридическую силу в российской правовой системе, в том числе по отношению к законоположениям, регулирующим указанную сферу новых отношений.

Так, ч. 4 ст. 29 Конституции РФ гарантирует каждому право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом; при этом перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется Федеральным законом. Эта норма во взаимосвязи с положениями Конституции о прирожденных, неотчуждаемых правах человека, осуществляемых на основе равенства и справедливости (ст. 2, ч. 3 ст. 17, ст. 19, ч. 3 ст. 55) означает, что законодатель обязан гарантировать указанное конституционное право и может вводить лишь такие ограничения, которые в России как демократическом правовом государстве необходимы для защиты конституционных ценностей, с соблюдением критериев соразмерности (пропорциональности) и баланса конкурирующих прав и интересов.

Исходя из этого, государство вправе определить незаконные способы оборота информации, связанные прежде всего с их общественной опасностью, объективной противоправностью, несущей реальную угрозу правопорядку. Положения главы 2 Конституции РФ о правах и свободах человека и гражданина предполагают общедозволительный метод их регулирования (разрешено все, что не запрещено), в то время как полномочия и компетенция государственных органов регулируются посредством разрешительного метода (позволено только то, что разрешено). Следовательно, свобода поведения индивида в интернете находится под защитой указанных положений Конституции и как таковая должна гарантироваться действующим законодательством. Именно эта конституционная идея должна быть положена в основу новых законоположений, связанных с регулированием информационных прав человека и гражданина и их государственной защитой, в том числе посредством правосудия.

Как всегда сложным будет отыс­кание баланса между регулятивными и охранительными нормами. С одной стороны, государство не должно оставлять человека в сети интернет один на один с преступными посягательствами на его права, законные интересы и имущество. Но, с другой стороны, применяемые меры (технологии) противодействия преступности не должны превращаться в чрезмерные ограничения, посягая на саму суть (основное содержание) конституционного права на информацию и находящейся под его защитой свободы поведения человека в интернете.

Как показывают социологические исследования, все большее число российских граждан уделяют внимание вопросам упрочения законности и правопорядка в стране, главным образом связывая это с борьбой с коррупцией, безответственностью и игнорированием запросов людей. История учит, что усиливающиеся внутренние протесты и недовольство людей могут быть гораздо более опасными по своим социально-политическим последствиям, чем угрозы внешнего порядка. Они за короткий период могут обрушить иллюзию стабильности. Мы в этом убедились на примере некоторых недавних событий.

Нет смысла перечислять ошибки, допущенные на разных уровнях государственного управления при реагировании на трагедию, связанную с пожаром в торговом центре в Кемерово, и стихийные акции протеста жителей городов Московской области, расположенных рядом с мусорными полигонами. Они достаточно подробно изложены в СМИ. Мы наблюдали некомпетентность, растерянность представителей власти, неуважение к гражданам. Ответную реакцию людей на эти провалы региональные власти в ряде случаев пытались выдать за злонамеренные действия неких «бузотеров». Забывая при этом, что граждане имеют конституционное право на протест, то есть право всеми законными средствами выражать свое недовольство и несогласие с неправовыми или неэффективными действиями государственных и муниципальных властей. Неадекватное отношение власти к законным требованиям людей может только усиливать процесс дестабилизации.

В этих условиях актуализируется проблема использования новых возможностей, связанных с технологической революцией и цифровой реальностью, для модернизации государственного управления.

На чем, на мой взгляд, в первую очередь следует сейчас сосредоточить особое внимание?

Сейчас модно говорить о концепции умного города, умного государства, умного правительства. Но говорить мало. Об этом говорили советские кибернетики еще в 70-х годах прошлого века. Но властные элиты не прислушались к их мнению. Теперь в условиях, когда в мире ведется буквально гонка по внедрению технологий новой промышленной революции, новых систем управления обществом, наша страна не имеет права быть на периферии этого процесса. Искусственный интеллект и Большие данные должны стать фактором смены парадигмы управления. По этому пути идут и Соединенные Штаты Америки, и Китай, и другие крупные страны.

Второе. Не выдерживает испытания временем действующая система государственного и общественного контроля. За последние годы мы постоянно шарахаемся от усиления репрессивных контрольных мер до полного их снятия, как это было с освобождением малого бизнеса и мимикрирующего под него крупного бизнеса от необходимых целевых проверок. Да и вообще, о каком ограничении контроля можно говорить, когда речь идет о пожарной безопасности, о качестве продуктов питания, выявлении алкогольных суррогатов, поддельных фармацевтических средств и т.п.?

Контроль государства должен быть автоматизирован и оцифрован. В стране должна действовать единая киберсистема госконтроля, когда каждое предприятие, от которого могут пострадать люди, должно находиться на постоянном мониторинге федерального и регионального уровня. Для этого многочисленные ведомственные и региональные требования по соблюдению безопасности, которые часто не состыкуются друг с другом, должны быть унифицированы и регламентированы федеральными правовыми актами, одновременно сведены в единую цифровую систему контроля.

Наша российская система гос­контроля также должна быть изменена. При наличии огромного количества проверяющих служб, которые часто действуют в разнобой, продолжают процветать клановые и коррупционные схемы, которые укрывают нарушения законодательства в сфере безопасности граждан. Если обратиться к данным социологических опросов бизнесменов в ряде регионов страны, то окажется, что, по их мнению, контрольно-надзорные органы являются одними из самых коррумпированных госструктур. Дошло до того, что эксперты говорят уже о теневой системе госконтроля в нашей стране.

Третье. Алгоритмизация системы государственного управления, усиление госконтроля требуют новых методов подбора управленческих кадров и работы с ними. Недостаточно просто составлять списки кадрового резерва, людей надо обучать, готовить к использованию новейших цифровых технологий управления. Применительно к людям, входящим во власть, должны использоваться самые современные технологии тестирования, выявления способности к осуществлению управленческой работы. В ряде случаев можно применять и детекторы лжи, как это сейчас делается в силовых структурах.

Внедрение цифровых технологий не может служить оправданием практики непродуманного сокращения численности органов полиции. Надо восстановить должность инспекторов, которые осуществляли профилактическую работу в учебных заведениях, где учатся несовершеннолетние. Ввести дополнительные единицы для оперативного контроля и взаимодействия с частными охранными структурами в торговых центрах и других местах массового скопления граждан. Укрепить полицейские подразделения в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.

Есть много толкований библейского изречения из Ветхого Завета (Екклесиаст, глава 3):»Время разбрасывать камни и время собирать камни». Но общий смысл этого выражения в современных условиях состоит в том, что, какой бы опасный момент ни наступал, за ним обязательно последует противоположный момент, и время разрушения будет замещено временем созидания и восстановления. Мы обязаны сделать все, чтобы новая технологическая революция стала временем созидания, а не разрушения. А для этого надо прежде всего обеспечить конституционную безопасность личности, общества и государства.

Источник

«Право в цифровом мире». Выступление Валерия Зорькина на ПМЮФ

Председатель Конституционного Суда РФ, член Президиума Ассоциации юристов России Валерий Зорькин принимал участие в Петербургском международном юридическом форуме. Приводим текст выступления полностью:

Юристы ведут дискуссии об использовании роботов в своей профессии. Компьютеры могут выполнять ряд типовых юридически значимых процедур, в том числе подготовку различного рода документов, и стать, следовательно, эффективным помощником юриста.

Первые попытки функционирования роботов-юристов уже есть и в России.

В этих обстоятельствах прежнее нормативно-правовое регулирование различных сфер социальной жизни нуждается в существенной модернизации. Подобно тому, как правила дорожного движения, рассчитанные на регулирование езды на лошадях, сменились правилами автомобильного движения, правилами авиаперевозок и космических полетов, так и сегодня зарождается новое право – «право второго модерна», регулирующее экономические, политические и социальные отношения в контексте мира цифр, Больших данных, роботов, искусственного интеллекта.

Фундаментальные права человека, гарантированные Конституцией и международно-правовыми актами (свобода выражения мнения, включающая свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ; право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени; право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений и др.) конкретизируются в законодательстве на каждом историческом этапе развития страны. При этом законодатель призван обеспечить оптимальный уровень такой конкретизации. Он не должен забегать вперед, но и не должен отставать от запросов развития. Очевидно, наступило время конкретизации прав и свобод человека и гражданина применительно к цифровой реальности.

Цифровизация социальной жизни привела к появлению ранее неизвестных так называемых цифровых прав. Под цифровыми правами понимаются права людей на доступ, использование, создание и публикацию цифровых произведений, на доступ и использование компьютеров и иных электронных устройств, а также коммуникационных сетей, в частности к сети интернет.

А также право свободно общаться и выражать мнения в Сети и право на неприкосновенность частной информационной сферы, включая право на конфиденциальность, анонимность (обезличенность) его уже оцифрованной персональной информации.

Необходимость признания и защиты цифровых прав провозглашена в ряде международных правовых актов. Так, Хартия глобального информационного общества (Окинава, 22 июля 2000 г.), принятая представителями восьми ведущих мировых держав, включая Россию, провозглашает необходимость укрепления соответствующей политики и нормативной базы, содействующих сотрудничеству по оптимизации глобальных сетей, борьбе со злоупотреблениями, которые подрывают целостность сети, по сокращению разрыва в цифровых технологиях, инвестированию в людей и обеспечению глобального доступа и участия в этом процессе. В качестве основополагающих правил Хартия предусматривает:

— развитие эффективного механизма защиты частной жизни потребителя, а также защиты частной жизни при обработке личных данных, обеспечивая при этом свободный поток информации;

— дальнейшее развитие и эффективное функционирование электронной идентификации, электронной подписи, криптографии и других средств обеспечения безопасности и достоверности операций.

В Хартии также подтверждена обязанность государств согласовывать свои действия по созданию безопасного киберпространства, безопасности информационных систем, защищенных от преступности, в том числе от транснациональной организованной преступности.

В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 18 декабря 2013 г. № 68/167 «Право на неприкосновенность личной жизни в цифровой век» отмечается, что быстрые темпы технологического развития позволяют людям во всех регионах мира пользоваться новыми информационными и коммуникационными технологиями и в то же время повышают способность правительств, компаний и физических лиц отслеживать, перехватывать и собирать информацию, что может нарушать или ущемлять права человека (особенно право на неприкосновенность личной жизни). При этом подчеркивается, что необходимость обеспечения общественной безопасности может оправдывать сбор и защиту некоторой конфиденциальной информации, но государства должны гарантировать соблюдение в полном объеме своих международно-правовых обязательств в сфере прав человека.

В Резолюции содержится призыв ко всем государствам: а) уважать и защищать право на неприкосновенность личной жизни, в том числе в контексте цифровой коммуникации; б) положить конец нарушениям этих прав и создавать условия для предотвращения таких нарушений, в том числе путем обеспечения соответствия национального законодательства их международным обязательствам; в) провести обзор своих процедур, практики и законодательства, касающихся слежения за сообщениями, их перехвата и сбора личных данных, включая массовое слежение, перехват и сбор, в целях защиты права на неприкосновенность личной жизни путем обеспечения полного и эффективного выполнения всех международных обязательств; г) учредить новые или продолжать использовать уже имеющиеся независимые, эффективные внутренние надзорные механизмы, способные обеспечивать транспарентность в соответствующих случаях и под­отчетность в отношении слежения государств за сообщениями, их перехвата и сбора личных данных.

В Российской Федерации в сфере информационного права действуют Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и целый ряд связанных с ним других законодательных актов, регулирующих оборот информации, в том числе «О персональных данных», «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации», «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и др.

Однако существующее законодательство далеко не в полной мере отвечает потребностям времени, поскольку многие законы слабо связаны как с указанным базовым законом, так и между собой. В связи с этим информационное законодательство нуждается в систематизации, избавлении от повторов и приведении его понятийного аппарата в стройное, непротиворечивое состояние.

Одним из вариантов такой систематизации могло бы стать принятие Информационного кодекса Российской Федерации. Эта идея получила свою реализацию в подготовленной Институтом государства и права РАН в 2014 г. Концепции проекта Информационного кодекса Российской Федерации. В основу концепции положено право граждан на информацию и формы его реализации. В советское время информационное право рассматривалось в качестве элемента административного права, основным методом которого является метод императивных предписаний со стороны государственных органов. В контексте ныне действующей Конституции РФ необходима разработка конституционно-правовой концепции информационного права, основу которого должно составлять конституционное право граждан на информацию.

Информационный кодекс призван конкретизировать конституционное право человека и гражданина на информацию, урегулировать общие вопросы оборота информации в Российской Федерации, закрепить ряд правовых понятий, связанных с оборотом информации, а также установить общие требования к государственным информационным системам, которые будут разрабатываться, вестись и поддерживаться соответствующими органами государственной власти, государственными органами. Законодателю предстоит определить основные формы оборота информации, установив права и обязанности его участников, непротиворечивым образом определить правовой режим информации в публично-правовой и частноправовой сферах, а также основания, формы и пределы применения информационных технологий в деятельности соответствующих субъектов права.

Цифровые технологии способны автоматизировать правовое обеспечение гражданского оборота в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Речь идет о так называемых смарт-контрактах. Сейчас в большинстве случаев исполнение заключенного договора, например, купли-продажи, зависит от доброй воли сторон. Продавец не может быть абсолютно уверен в том, что получит деньги за товар. У покупателя нет полной уверенности, что он получит товар от продавца. Для получения таких гарантий используются различные способы обеспечения исполнения обязательств. Это, как правило, увеличивает сроки заключения договора и повышает транзакционные издержки. Необходимость в таких издержках отпадает при заключении смарт-контракта, в который заложен механизм само­исполнения. Как только покупатель переводит деньги, к нему автоматически переходит право собственности на товар.

Развитие смарт-контрактов способно изменить существующие представления об исполнении обязательств и серьезно повлиять на весь гражданский оборот. Технологические возможности внедрения смарт-контрактов связаны в том числе с ускоренным проникновением в нашу повседневную жизнь технологии блокчейн.

Дело в том, что исполнение договоров всегда привязано к наступлению каких-то юридических фактов (чьим-то действиям, наступлению определенных дат и т.п.). Задача машины эти факты безусловным образом зафиксировать. Во многих случаях фиксация фактов возможна именно при помощи технологии блокчейн. В этом смысле данная технология способна успешно конкурировать с профессией нотариуса, выполняющего сейчас сходные функции. В блокчейн можно записывать даты рождения людей, финансовые транзакции, отпечатки пальцев, хранить сведения о таких документах, как дипломы, паспорта, водительские права и т.д. В перспективе эта технология может помочь в борьбе с разного рода мошенничеством и даже, как отмечают специалисты, способна уничтожить коррупцию в данной сфере отношений.

В то же время новейшая информационная технология, как и любая другая технология, может быть использована не только на пользу человечеству, но и в праворазрушительных, криминальных целях. Эксперты предупреждают, что при применении соответствующей технологии в сфере гражданско-правовых отношений теоретически существует вероятность осуществления так называемой «атаки 51%», когда группа участников сети сконцентрирует в своих руках 51% вычислительных мощностей и сможет таким образом начать действовать в своих интересах, подтверждая только выгодные для себя транзакции.

Цифровые технологии могут существенно повысить качество правоприменения в органах исполнительной власти. А искусственный интеллект может значительно ускорить и упростить выполнение возложенных на них публичных правомочий, в том числе связанных с правоприменительной деятельностью. Есть место для искусственного интеллекта и в судопроизводстве. Специалисты прогнозируют революцию в познавательно-доказательственной базе (цифровые следы как электронные доказательства; новые виды судебных экспертиз); электронные средства организации работы суда (электронный документооборот, электронное дело, интеллектуальные системы анализа материалов дел, правового регулирования); системы электронного участия в процессе (видео-конференц-связь, электронные повестки и СМС-уведомления, электронные копии материалов дел). В этой связи интересно отметить, что в Китае создан и заработал первый интернет-суд.

Принципиально новые возможности использование цифровой технологии возникают для оптимизации функционирования государства в целях защиты основополагающих конституционных ценностей, в том числе таких, как фундаментальные права и свободы человека и гражданина (личные, политические и социальные), суверенитет, территориальная целостность и безопасность России.

Отправной точкой и методологическим ориентиром на этом пути должны стать конституционные принципы и нормы. Какой бы ни была цифровая реальность по степени ее развитости, она в конечном счете должна подпадать под действие Конституции как нормативного акта, имеющего высшую юридическую силу в российской правовой системе, в том числе по отношению к законоположениям, регулирующим указанную сферу новых отношений.

Все это свидетельствует о необходимости поиска в законодательном регулировании оптимального правового компромисса между возможностью доступа правоохранительных служб к компьютерной информации и правом граждан на ее конфиденциальность

Так, ч. 4 ст. 29 Конституции РФ гарантирует каждому право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом; при этом перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется Федеральным законом. Эта норма во взаимосвязи с положениями Конституции о прирожденных, неотчуждаемых правах человека, осуществляемых на основе равенства и справедливости (ст. 2, ч. 3 ст. 17, ст. 19, ч. 3 ст. 55) означает, что законодатель обязан гарантировать указанное конституционное право и может вводить лишь такие ограничения, которые в России как демократическом правовом государстве необходимы для защиты конституционных ценностей, с соблюдением критериев соразмерности (пропорциональности) и баланса конкурирующих прав и интересов.

Исходя из этого, государство вправе определить незаконные способы оборота информации, связанные прежде всего с их общественной опасностью, объективной противоправностью, несущей реальную угрозу правопорядку. Положения главы 2 Конституции РФ о правах и свободах человека и гражданина предполагают общедозволительный метод их регулирования (разрешено все, что не запрещено), в то время как полномочия и компетенция государственных органов регулируются посредством разрешительного метода (позволено только то, что разрешено). Следовательно, свобода поведения индивида в интернете находится под защитой указанных положений Конституции и как таковая должна гарантироваться действующим законодательством. Именно эта конституционная идея должна быть положена в основу новых законоположений, связанных с регулированием информационных прав человека и гражданина и их государственной защитой, в том числе посредством правосудия.

Как всегда сложным будет отыс­кание баланса между регулятивными и охранительными нормами. С одной стороны, государство не должно оставлять человека в сети интернет один на один с преступными посягательствами на его права, законные интересы и имущество. Но, с другой стороны, применяемые меры (технологии) противодействия преступности не должны превращаться в чрезмерные ограничения, посягая на саму суть (основное содержание) конституционного права на информацию и находящейся под его защитой свободы поведения человека в интернете.

Как показывают социологические исследования, все большее число российских граждан уделяют внимание вопросам упрочения законности и правопорядка в стране, главным образом связывая это с борьбой с коррупцией, безответственностью и игнорированием запросов людей. История учит, что усиливающиеся внутренние протесты и недовольство людей могут быть гораздо более опасными по своим социально-политическим последствиям, чем угрозы внешнего порядка. Они за короткий период могут обрушить иллюзию стабильности. Мы в этом убедились на примере некоторых недавних событий.

Нет смысла перечислять ошибки, допущенные на разных уровнях государственного управления при реагировании на трагедию, связанную с пожаром в торговом центре в Кемерово, и стихийные акции протеста жителей городов Московской области, расположенных рядом с мусорными полигонами. Они достаточно подробно изложены в СМИ. Мы наблюдали некомпетентность, растерянность представителей власти, неуважение к гражданам. Ответную реакцию людей на эти провалы региональные власти в ряде случаев пытались выдать за злонамеренные действия неких «бузотеров». Забывая при этом, что граждане имеют конституционное право на протест, то есть право всеми законными средствами выражать свое недовольство и несогласие с неправовыми или неэффективными действиями государственных и муниципальных властей. Неадекватное отношение власти к законным требованиям людей может только усиливать процесс дестабилизации.

В этих условиях актуализируется проблема использования новых возможностей, связанных с технологической революцией и цифровой реальностью, для модернизации государственного управления.

На чем, на мой взгляд, в первую очередь следует сейчас сосредоточить особое внимание?

Сейчас модно говорить о концепции умного города, умного государства, умного правительства. Но говорить мало. Об этом говорили советские кибернетики еще в 70-х годах прошлого века. Но властные элиты не прислушались к их мнению. Теперь в условиях, когда в мире ведется буквально гонка по внедрению технологий новой промышленной революции, новых систем управления обществом, наша страна не имеет права быть на периферии этого процесса. Искусственный интеллект и Большие данные должны стать фактором смены парадигмы управления. По этому пути идут и Соединенные Штаты Америки, и Китай, и другие крупные страны.

Второе. Не выдерживает испытания временем действующая система государственного и общественного контроля. За последние годы мы постоянно шарахаемся от усиления репрессивных контрольных мер до полного их снятия, как это было с освобождением малого бизнеса и мимикрирующего под него крупного бизнеса от необходимых целевых проверок. Да и вообще, о каком ограничении контроля можно говорить, когда речь идет о пожарной безопасности, о качестве продуктов питания, выявлении алкогольных суррогатов, поддельных фармацевтических средств и т.п.?

Контроль государства должен быть автоматизирован и оцифрован. В стране должна действовать единая киберсистема госконтроля, когда каждое предприятие, от которого могут пострадать люди, должно находиться на постоянном мониторинге федерального и регионального уровня. Для этого многочисленные ведомственные и региональные требования по соблюдению безопасности, которые часто не состыкуются друг с другом, должны быть унифицированы и регламентированы федеральными правовыми актами, одновременно сведены в единую цифровую систему контроля.

Наша российская система гос­контроля также должна быть изменена. При наличии огромного количества проверяющих служб, которые часто действуют в разнобой, продолжают процветать клановые и коррупционные схемы, которые укрывают нарушения законодательства в сфере безопасности граждан. Если обратиться к данным социологических опросов бизнесменов в ряде регионов страны, то окажется, что, по их мнению, контрольно-надзорные органы являются одними из самых коррумпированных госструктур. Дошло до того, что эксперты говорят уже о теневой системе госконтроля в нашей стране.

Третье. Алгоритмизация системы государственного управления, усиление госконтроля требуют новых методов подбора управленческих кадров и работы с ними. Недостаточно просто составлять списки кадрового резерва, людей надо обучать, готовить к использованию новейших цифровых технологий управления. Применительно к людям, входящим во власть, должны использоваться самые современные технологии тестирования, выявления способности к осуществлению управленческой работы. В ряде случаев можно применять и детекторы лжи, как это сейчас делается в силовых структурах.

Внедрение цифровых технологий не может служить оправданием практики непродуманного сокращения численности органов полиции. Надо восстановить должность инспекторов, которые осуществляли профилактическую работу в учебных заведениях, где учатся несовершеннолетние. Ввести дополнительные единицы для оперативного контроля и взаимодействия с частными охранными структурами в торговых центрах и других местах массового скопления граждан. Укрепить полицейские подразделения в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.

Есть много толкований библейского изречения из Ветхого Завета (Екклесиаст, глава 3): «Время разбрасывать камни и время собирать камни». Но общий смысл этого выражения в современных условиях состоит в том, что, какой бы опасный момент ни наступал, за ним обязательно последует противоположный момент, и время разрушения будет замещено временем созидания и восстановления. Мы обязаны сделать все, чтобы новая технологическая революция стала временем созидания, а не разрушения. А для этого надо прежде всего обеспечить конституционную безопасность личности, общества и государства.

Источник